Ворожея за кадром 16 глава

Егор.



Я поехал в больницу вместе с Василисой. И не отходил от ее палаты весь остаток дня и всю ночь. Оказалось, пуля вскользь задела висок и раскроила вену, отсюда и крови столько. А глубокий обморок — от сильного удара затылком об стену. Окончательный диагноз — обширная кровопотеря и сотрясение мозга. Утром она проснется с жуткой головной болью, приличной гематомой на затылке и новым швом на височной доле. После встречи со мной на ней остаются одни лишь шрамы. Может, это судьба нас предупреждает держаться подальше друг от друга? Спасая ее чудом лишь в последний момент. Василисе очень повезло. Видимо, она оступилась, и только это спасло ее сердце от свинца.

Приходил Станислав, узнавал о ее состоянии, но не собирался надолго задерживаться. И это меня взбесило не на шутку.

— Какого черта, Севостьянов?! Мог бы и больше своего внимания уделить женщине, с которой переспал! — Взорвался я, но быстро осекся, кинув взгляд на стол дежурной медсестры. Еще не хватало, чтобы меня выгнали отсюда из-за шума.

— О чем вы, Егор Дмитриевич? — Снисходительно смотрит он на меня, складывая руки в карманы брюк. У меня же кулаки так и чешутся по его физиономии вдарить! И прежде, чем я делаю шаг к нему, он продолжает. — Я мог бы солгать и согласиться с вами. Но это будет не честно по отношению к Василисе, пока она там. — Он кивнул головой на палату, а я что-то совсем запутался в своих чувствах. То ли хочу его боли, то ли дослушать до конца его версию. — Она была честна со

мной. И ужин еле вытерпела до конца. Не то чтобы еще ночь. Вы счастливчик…

— С чего бы?… — Тупо моргая, смотрю на него, как баран на новые ворота. Может, он не по-русски говорит, и я просто не понимаю его? Но с каждым словом этот малый мне нравится все больше.

— Она свое сердце вам отдала. Хотя я и не считаю, что ваши руки надежные. — С горечью пробормотал Стас. Так или иначе, он отступал. Но о чем это я?! Василиса сейчас страдает, а я думаю о каком-то нелепом соперничестве.

— Доктора хорошо с ней поработали. Она вне опасности и проспит до утра. — Неохотно произношу я.

Он кивает, и мы замолкаем, одинаково подпирая больничную стену, каждый думая о своем. Неловкое молчание не затянулось надолго. Стас ушел, оставляя меня наедине с той информацией, которую сам же мне и подбросил. Василиса отказала Стасу из-за меня? Все же какие-то чувства ко мне еще теплятся в ее душе. И я не упущу этого крошечного лучика света. Я не оставлю больше эту девушку без своего внимания. Она моя, хочет того или нет, упрямица.

Я занялся дотошными звонками на студию. И плевать я хотел, что время уже позднее. Знаю, что мои коллеги и не до такого часа могут задержаться на работе, когда финал монтажа близок. Мокшин был занят съемкой последних кадров по взрыву ресторана. Свободной оказалась лишь моя Катя. Ей я могу доверять даже больше, чем остальным. Я подробно объясняю ей, чего от нее хочу. Телефон замолкает на добрых три часа, изводя меня утомительным ожиданием в пустом коридоре. И когда Катя, наконец, позвонила, уже наступило раннее утро. Я успел опустошить весь кофейный аппарат на этаже, так и не сомкнув глаз. И то, что поведала мне Катя, тоже мало внушало оптимизма.

— Егор Дмитриевич, пулю так и не нашли. После вашего ухода, бункер закрыли. Кто-то вызвал полицию по факту огнестрела. Но без пули и оружия нет состава преступления. На месте оказался муляж нагана с холостыми патронами. Полиция появится в больнице, как только потерпевшая придет в себя. Шумихи нет, они приходили не по форме. Никто ничего не заподозрил. Все решили, что в Браницкую попал осколок бетонной крошки. Она испугалась выстрела, оступилась и сильно ударилась головой об стену. Хоть там и были скрытые камеры, как вы знаете, и засняли все просто прекрасно, на видео невозможно выявить полет пули и лица стрелявшего. Он повернут спиной, будто знает расположение объективов. Думаете, стоит дальше копать и просить операторов проштудировать как следует записи?

— Не нужно, Катерина. Спасибо. — Глухо отвечаю отказом.

Она умная девочка и поняла меня правильно. Катя не выдаст. Но думаю, мое расследование бесполезная трата времени. Если на студию затесался человек, нанятый Альбиной, то ясное дело, куда пропала пуля и настоящее оружие. И самого человека уже нет в городе. Уверен, на кадрах я увижу лишь неприметного человека в черной одежде, как и наши актеры-«тюремщики». Концов мы не найдем. Подготовленные люди отца Альбины и не такое проворачивали. Скорее всего, Марк Валерьянович не в курсе действий своей дочурки. Она запросто может знать людей своего отца и подкупить деньгами или натурой нужных ей. А предать ее они не смогут. Их верность ее отцу незыблема, оттого он живет столь долго и счастливо.

Что же делать? Как усмирить Альбину, которая превратилась в ревнивую кровожадную бестию, не признающую законов? Поэтому она и согласилась так быстро на все мои условия. Гадина… Какая же она безумная гадина! Пора открыть Азарову глаза на дела его любимого чада. Пусть усмиряет ее сам. Знаю, отношения с ним я испорчу окончательно. Но жизнь Василисы мне дороже.

Перед тем, как уйти, я удостоверился у дежурного медперсонала, что жизни Василисы больше ничего не угрожает. Я отправился к себе на квартиру, наспех умылся и переодел мятую рубашку. Не стоит на встречу с влиятельным тестем являться, как попало. После я поехал на студию за нужными фото с видеоматериала «расстрела», а уже потом отправился в «Империю». Знаю, еще рано для похода в ресторан, но только в это время там можно застать отца Альбины. Сама же женушка трубку не брала, даже после десятка моих звонков и сообщений. Она снова ушла в подполье. И теперь уж точно не объявится так скоро. Одно дело дом мне поджечь, и совсем другое — заказать киллера для человека.

Пошли вторые сутки, как я не сплю. Состояние — краше в гроб кладут. Но я не унываю, ведь цель оправдывает средства. В ресторане ни души, только уборщики снуют по главному залу с швабрами и ведрами. Здесь я никого не ищу. Моя цель куда глубже в утробе царственной «Империи». Я иду в служебные помещения, прохожу сквозь огромную кухню, с суетящимися поварами и пышущими жаром печами. И там, после длинного коридора, рядом с кабинетом управляющего, другая нужная мне дверь с золоченой табличкой «Генеральный директор». Возле нее стоит высокий и широкоплечий истукан, без единой эмоции на застывшем лице. Охранник переводит на меня непроницаемый черный взгляд, дожидаясь моих слов. Пусть я отчасти родственник, но никто не смеет заходить в этот кабинет без разрешения. Даже я.

— Семейный разговор. — Сухо говорю ему.

Тень едва кивает и скрывается за дубовой дверью. И десяти секунд не проходит, как меня приглашают войти. Марк Валерьянович для своих шестидесяти семи лет весьма неплохо выглядит. Он не столь видный, как его дочь, но имеет собственную харизму. Невысокий, жилистый. С шапкой белоснежных волос и проницательным черным взором, который передал по наследству Альбине. Любит дорогие сигары и коньяк. Не выносит лжецов, которые смеют его водить за нос. Такие обычно теряются потом где-то в лесу.

— Доброе утро, Марк Валерьянович. — Подхожу к массивному столу, за которым он сидит, и пожимаю старику руку.

— Здорово, зятек. Проходи, присаживайся — в ногах правды нет. Рассказывай, чего ты в такую рань ко мне заявился. Уж не завтракать ли? — Ухмыляется Азаров-старший, сканируя меня цепким взглядом.

— Спасибо, я уже перехватил пару чашек кофе по дороге. Пришел разговор вести об Альбине. — Перехожу к делу я, не ходя вокруг да около.

Смотрю прямо на него, не утаивая во взгляде ничего. Марк Валерьянович многое в своей жизни повидал. Много, где был — и в хороших местах, и в не очень. Он человек серьезный, рассудительный, но может быть довольно опасным противником. Достаточное количество уважаемых известных людей к нему прислушиваются. И я в их числе. Не хотелось бы портить с ним отношений, но сейчас уж от моего желания мало что зависит.

— Что, с одной бабой справиться не можешь? — Спрашивает он, прищурившись. Достает из коробки на столе себе сигару, вторую протягивает мне. Но я отказываюсь — уж больно табачок для меня крепковат.

— С бабой справиться я могу. А вот с вашей дочерью… Нет. — Отвечаю честно.

Здесь главное не наглеть и не хамить — и руки-ноги при себе оставишь. Азаров молчит, прикуривая кубинку, кивком предлагая мне продолжить. Что я и делаю. Я выкладываю на стол перед ним снимки, нарезанные с видеокамеры, заснявшие момент выстрела по моей Василисе. На них отчетливо виден человек, стрелявший из старого нагана. Только на одну секунду показался камере, и я воспользовался этим мигом.

— Недавно у меня с вашей дочерью возник беспочвенный конфликт. Она приревновала меня к молодой актрисе, которая сейчас снимается в моем новом фильме. Дошло до того, что она сначала подожгла мой дом, а затем наняла человека убрать помеху на съемках. Оправдываться мне не в чем. Брак наш давно только на бумаге. Ее опрометчивые действия ставят под удар не только ее и мою репутацию. Но и вашу. Ведь нанятый ею человек — Аслан. Я прав?

Альбина сама загнала себя в капкан, когда взяла на дело человека отца, в прошлом замешанный не в одном грязном деле. Теперь она тянула на дно не только себя, но и отца. И зная Марка, я уверен, он не спустит Альбине эту оплошность просто так. Правда на моей стороне, как и закон.

— Допустим. Продолжай. — Невозмутимо пыхнув сигарой, Азаров лишь раз взглянул на фото и снова сосредоточил свой тяжелый взгляд на мне. Завидую его выдержке. О ней еще в 90-е ходили легенды. Его не могли расколоть лучшие следаки столицы. А что уж говорить обо мне? Один черт знает, что творится в голове этого человека.

— Дело о нашем разводе уже решенное. Дата последнего суда назначена через месяц. Я отдаю ей дом в Ильинке и приличную сумму в долларах. Большего ей я предложить не могу. Не вышло у нас с ней образцовой семьи, к сожалению. Но ее действия начинают вызывать у меня опасения. Не за себя, но за нее саму. И конечно, за вас. Вы мне во многом помогли, и я это помню, потому и пришел. — Я выложил все, не утаил ничего. Разве что о реальных чувствах к другой. Но это лишнее.

Марк покрутил сигару между пальцами и затушил в хрустальной пепельнице, не раскурив и до половины. Тяжело вздохнув, мужчина устремил свой задумчивый взор в окно. В тишине кабинета только было слышно тиканье старинных настенных часов, да жужжание кондиционера. Я ждал его вердикта, но думал о другом. Очнулась ли уже Василиса? Как бы я хотел быть рядом с ней сейчас. Обнять и заверить, что ей больше ничего не угрожает. Зацеловать дорожки слез на ее щеках. Залатать все раны, что неосознанно нанес ее душе…

— Альбина всегда была избалована сверх меры. И в этом отчасти моя вина. — Вывел меня из моих метаний Марк. Он не смотрел на меня. Поза его оставалась расслабленной, но это вовсе не являлось показателем его спокойствия. Он в любой момент мог приказать свернуть мне шею своим амбалам, которые немыми тенями продолжали стоять у стены. Я не боялся внезапной смерти. Азаров был хорошим мне учителем долгие годы. Я видел не раз, как он проворачивал свои дела, иногда знал наперед все его действия. — Сучье племя! Я так надеялся, что она не пойдет по стопам своей матери… Слишком долго я закрывал глаза на ее левые похождения, о которых трубили на всех уголках столицы. И эти ее игры с моделями… Считал все это баловством, все ждал, когда она образумится, заведет с тобой своих детей. Но дождался совсем другого. У тебя еще терпение ангельское. Сам бы давно свернул такой шею. Молодец, что пришел ко мне, Егор, пока поздно не стало. — Он в упор взглянул на меня. В его глазах была твердость гранита и бесконечная тьма. Ей поддаться было так легко. Но я никогда не выказывал перед ним страха. — Ты стал для меня сыном, которого у меня так и не случилось. Ты шел всегда своей дорогой, продолжая оставаться верным мне. И я горд, что ты добился таких успехов. Жаль, что Альбина так и не разглядела тебя сквозь призму своей развращенности. Сговориться с одним из моих людей у меня за спиной… Это верх наглости даже для нее. Будь спокоен, я усмирю змею, в которой течет моя кровь. Ты же еще слишком щедр с ней, но я не стану тебя учить. Иди, снимай свое кино. Надеюсь, со стороны пострадавшей девочки не возникнет сложностей?… — То был не вопрос. И я его прекрасно понял. Я уверенно кивнул и поднялся на ноги. Собираясь забрать фотографии со стола, я был остановлен смуглой морщинистой рукой Марка. — Оставь. Как напоминание. Однако, как бы то ни было, Альбина все же мне любимая дочь. Думаю, нам стоит пока ограничить наше общение и ведение совместного бизнеса. Ради блага обеих сторон.

Я согласно кивнул, зная, что не стоит упрямиться и рассчитывать на большее. Пожав руки с ним, я свободно ушел. Не каждому дана такая возможность. Мне повезло в молодости с наставником, и я давно усвоил границы дозволенного, соблюдая их. Плохо, что Альбина решила, раз она дочка такого человека, то ей разрешено куда больше. Даже среди венценосных особ порой бывают репрессии, и тогда головы летят на плахе с плеч.



Василиса.



Мне снился сон. Странный. И в нем я ощущала себя такой одинокой. Люди появлялись и исчезали. Никто не задерживался надолго. Мне было холодно, хоть я и чувствовала на себе тяжесть одеяла. Оно не согревало меня, и ничто не способно было дать мне достаточно тепла. А потом резко пришло пробуждение. Я просто открыла глаза, не понимая — кто я или где я. Моя комната ощущалась странной, непривычной. Первым признаком чуждости сыграл запах. Так пахнет болезнью. Резкий, слегка металлический, с большой примесью медикаментозности и хлорки. Ненавижу этот запах. Он оповещает о чем-то страшном, что не всегда хочется принять душой. Запах, подтверждающий то, что жизнь может быть не долгой, а удручающе короткой, внезапно прерванной, когда еще так хочется жить.

Следующим признаком того, что комната все же не была моим домом, оповещала жесткая кровать, к которой я была будто прикована, не имея возможности пошевелить даже пальцем. Беспомощность и слабость — очередной звоночек бить тревогу, и она вдруг подала голос. Нет, не вереща, как банши, а странно монотонно пища справа от моей головы. Повернуться на звук было то еще испытание. Малейшее движение отдавалось гулкой зубодробительной болью внутри черепа. Но когда я все же сделала это, то обнаружила прибор на тумбочке, напомнивший мне своей формой старый телевизор. Только по его экрану не транслировали сериалы, а бежали цветные зигзагообразные линии, подписанные непонятными мне цифрами. Белесые провода тянулись ко мне и скрывались под сорочкой на груди.

Тогда-то до меня и стало с трудом доходить. Я вспомнила, кто я. Не Зоя, имя которой так и вертелось на языке. Я — Василиса, и меня хотели убить. И я не дома, в больнице, с капельницей в вене и кардио аппаратом на сердце, считывающим показатели моего пульса. Я жива. И сон не был сном. Лишь воспоминанием. Всех людей я знала. Знакомые актеры со студии, соседка Наталья, зареванная и требующая, чтобы я немедленно пришла в себя и вернулась к ней. Стас, сожалеющий о нашей недавней ссоре. Но не Егор. Его не было. Он не пришел. Единственный, кого я желала видеть, даже не вспомнил обо мне. Однако же я видела его в бункере. И его глаза, отражающие бездну ужаса. Может, мне это только показалось? Просто раненое сознание воспроизвело для меня желаемую картину, которой не было в действительности?

Послышались шаги. Кто-то зашел в палату, и тут же вспыхнул ослепительный белый свет. Мой оживший датчик показателя здоровья привел ко мне медсестру, которая бегло осмотрела меня. Прослушала грудную клетку, посветила в зрачки фонариком, добавляя слепоты и без того слезящимся от ослепительного света глазам. Все плыло и вращалось передо мной. В темноте было куда спокойнее. Сейчас стерильно-белая палата давила своей бесцветностью и пустотой.

— Вы слышите меня? Как вы себя чувствуете? — Ее голос был тихим, но все равно раздражал слух.

— Кружится голова. Пить хочу… — Язык мешал говорить, будто сухой лепешкой заполняя рот. Очнулся желудок, оповещая тошнотой о своей пустоте. Я хотела встать и убраться отсюда как можно дальше. Но безвольное тело было иного мнения.

— Понятно, сейчас принесу. Тошнота есть? Головокружение? — Все допрашивала она, и я осторожно кивнула, боясь снова отправиться в круговой танец с палатой. — Так и должно быть при сотрясении. Сейчас шесть утра. Доктор появится не раньше восьми. Я принесу вам воды, и вы постарайтесь поспать еще немного.

— Кто-нибудь?… — Так и не смогла я договорить, сама не понимая, чего хочу знать. Был ли кто-то еще рядом, или меня снова оставили совсем одну.

— Мужчина, что приехал вместе с вами, недавно уехал. Думаю, он вернется позже. А вы отдыхайте пока. — Она поправила капельницу, проверив уровень лекарства в ней, подоткнула, как заботливая мамочка, вокруг меня одеяло и ушла.

Мужчина… Кто же? Стас? Наверное, ведь никого другого я не видела рядом. Он не бросил меня, даже после того, как мы так некрасиво расстались после свидания. Вина грызла меня весь день на студии, а сейчас набросилась с новой силой. Все же какой он хороший. А я зря надеялась на другого. Думала, что все же что-то значу для Егора. Зря, без толку все.

Продолжение: http://proza.ru/2024/07/25/425