Ворожея за кадром 17 глава

Василиса.



Меня выписали через неделю, когда как я хотела сбежать намного раньше. Не отпускали. Все были такие заботливые и улыбчиво-непреклонные. И палата эта большая одноместная, и цветы свежие каждый день на столике у кровати. Словно в люксе. Вопрос только один. Кто постарался так? Приходили Наташа и девочки из массовки. Все переживали и желали мне здоровья. Говорили наперебой, что съемки окончены. Сейчас идет монтаж ленты и все с нетерпением ожидают премьеру. Назначены фотосессии, и не хватает на них только меня. Я буду готова, но чуть позже. Пока же доктор дотошный не отпускает.

Приходил однажды Стас. Приносил фруктов и цветов. И словом не обмолвился о нашем неудавшемся свидании, и я ему за это благодарна. Он рассказал о моей последней съемке. Оказывается, в бункере стоят скрытые камеры. Там нет достаточно места для основной аппаратуры и толпы операторов. Видео с этих камер позже особенно скрупулезно монтируют и обрабатывают. Мой расстрел вышел особенно эффектно. Компьютерщики довершили кадры до идеального состояния. Все пришли в восторг от моей игры.

Но вся правда в том, что в тот момент я не играла. Я жила. И слезы мои были слезами ужаса, а дрожь тела — признаком загнанности и отчаяния. Я знала, что в тот момент должна умереть. Вот и весь секрет моего таланта. Но об этом никто не узнает. Раз никто так и не заикнулся о полиции и расследовании, значит опять все прошло стороной. Время утекло и улики пропали бесследно. Как и настоящие виновные. Может поэтому меня так долго отсюда и не выпускали.

Доктор говорил о падении и сильном ударе головой. Якобы, так бывает при съемках у многих горе-каскадеров. Только вот я и не думала так рисковать. Все решили за меня, и потом по-тихому замели следы. Альбина и в этот раз избежала наказания. А раз так, она попробует снова и снова, пока не добьется успеха. Пока не убьет меня.



Вот и он, долгожданный день премьеры. Все переживали так, будто конец света наступает. Девочки скупали модные платья и выбирали прически для выхода в свет. Мальчики возбужденно галдели, обсуждая удачные моменты фильма, ставя ставки на конечный рейтинг. Меня все это мало трогало. Я вообще не собиралась идти на кинопоказ. Не хочу видеть финал. Не хочу вновь пережить то, что пережила.

Я помогала Игорю Михайловичу с пересчетом и складированием реквизита на складе, стараясь не попадаться никому на глаза. Все боялась столкнуться в коридорах Мосфильма с тем человеком, кто стрелял в меня. Нет, лицо его я не запомнила, только глаза. Черные, холодные, бездушные.

Стас засел за новый сценарий. Я не видела его после больницы, но слышала, что новый проект планируется куда масштабней. Все начальство взяло прессу на себя. Распорядок приемов и званных вечеров с подробным списком участников висел на информационной доске у кабинета продюсера, которого я кстати тоже так и не встретила. Егор словно растворился. Никто его не видел, и все поручения передавались через его ассистентку Екатерину.

Почему он так и не пришел ко мне в больницу? Даже не удосужился узнать, как начальник, о моем здоровье! Я словно перестала для него существовать. И это жгло мне сердце. Убивало днем. Уничтожало ночью. Я могла вечно врать самой себе, что его равнодушие и мне безразлично, но кому бы от этого стало легче? Не мне. И уж точно не моим чувствам к Егору. После рабочего дня я сразу возвращалась домой, отклоняя все приглашения друзей о походе в то или иное развлекательное заведение. Мне было не до веселья, и моя подушка не просыхала от слез.

Филя все пытался меня растормошить. Придумывал новые эксперименты на мопсе Наташи, учил его новым трюкам. Рассказывал все новости, что успел пересмотреть в мое отсутствие по телевизору. Но я оставалась безучастной, перегоревшей изнутри. Сломанной куклой.

Наташа очень хотела пойти на кинопоказ. Но как бы она меня не уговаривала, я так и не составила ей компанию, молча отдав ей свое пригласительное. Не хочу ничего. Я приняла решение…

Меня разбудил трезвонящий безумно телефон. Не мобильный под ухом. А стационарный в темном коридоре. Странно, кто бы это мог быть? Ошиблись номером, наверное. Но звонок не смолкал, и мне пришлось ползти на его зов.

Наташа ушла в тягучем облаке дорогих духов, шурша новым платьем от Prada на премьеру, громко хлопнув дверью еще три часа назад. На улице давно стемнело, хоть и было всего лишь восемь вечера. Одно слово — ноябрь.

— Алло?… — Заспанно произношу в трубку.

— КАКОГО ХРЕНА ТЫ ТВОРИШЬ, МАТЬ ТВОЮ?! — Шипит мне в ухо разъяренный голос Егора. Я аж вся в струнку вытянулась, пытаясь лихорадочно сообразить, что еще я натворила. Но вспоминая, где нахожусь, немного расслабилась.

— Вы о чем, Егор Дмитриевич? — Хрипло спрашиваю, пытаясь скрыть предательскую дрожь в голосе. Пусть он снова зол, как черт, но его эмоции для меня, как бальзам на раны. Вот я и превратилась в наркоманку. И больна я неизлечимо только им.

— Ну-ка брось мне фамильярничать сейчас же! Почему тебя не было на показе?! — Рычит он в трубку, а я слышу на заднем фоне гул голосов и смеха. Он на приеме, но все же помнит, кого на нем нет.

— Не люблю кино. — Лгу я. Ему не нужна моя правда.

— Трусиха! Чего ты испугалась? Снова ее? Альбины нет в городе. Она больше не посмеет тебя тронуть. Все кончено, Василиса. Наш фильм вызвал успех, как я и предполагал. Пусть и были всего показаны первые две серии. Ты должна разделить со мной… со всеми свой триумф. — Осекся он и быстро исправился. А я даже дышать забыла как. С ним…

— Моя роль не так важна. Меня и не заметят даже… — Вяло пробую я.

— ЧУШЬ СОБАЧЬЯ! Слышишь?! Это приказ твоего начальника! Пусть не сегодня… Но через два дня ты будешь на финальной серии. Со всеми. И на приеме после. Я лично прослежу, чтобы ты никуда не сбежала. Ты достойна услышать от критиков о своем успешном дебюте. Лично, слышишь?! Василиса…

И я сдаюсь. Слушая мольбу вперемешку с яростью в его голосе, я согласна на все. Я пойду. И буду смотреть. Буду улыбаться на камеру. Чтобы после исчезнуть совсем.



Егор.



Последние дни перед премьерой у меня совсем не было ни одной минутки свободной. График стал столь плотным, что до дома я добирался лишь глубокой ночью, чтобы спустя пару часов снова мчать на студию. Можно было и там остаться, переночевать на диване в своем кабинете. Но он мне уже так осточертел, что я желал всей душой вырваться из этого ада хоть на пару часов.

Безумно хотелось увидеть Василису. Но я не мог. И не потому что не хотел. Времени не было. И я старался компенсировать свое отсутствие ее комфортом. Я оплатил, как ее работодатель, палату-люкс с лучшим обслуживанием. И посылал цветы с курьером каждое утро, оставаясь анонимным воздыхателем, чтобы вдруг она не вздумала выбросить все те охапки «веников». Знаю, женщины любят цветы, пусть и мою девочку они радуют. Запоздало всплыла мысль о наличие аллергии на пыльцу. Но если у Василька и имеется таковая, то только на мою персону.

И все же однажды я посетил больницу, в которой томилась моя несносная избранница. Поздно ночью, когда она уже видела десятый сон. Меня, естественно, никто не пропустил, оставив довольствоваться темными окнами ее палаты с улицы. Но я верю, наше время еще придет. И мы скоро встретимся. После премьеры я глаз с нее не спущу, впрочем, как и рук.

Однако я рано праздновать победу начал своими фантазиями. Госпожа Браницкая не явилась на премьеру. Я дважды проверил списки приглашенных, но ее так и не обнаружил среди присутствующих. Что это? Очередной каприз или нечто похуже? Может, что произошло в дороге? Ведь я знал, Василису выписали, лично ее доктору отзванивался чуть ли не каждый день. Так где же ее черти носят?!

Мне пришлось высидеть как на иголках две серии нашего фильма, на сегодня запланированные, и поток репортеров, чтобы, наконец, почти три часа спустя добраться до стационарного телефона. Потому что мой мобильный издох где-то в процессе набора ее номера. Она была дома и не собиралась появляться в бомонде, серая мышка. Я от этого просто рассвирепел, требуя ее присутствия, и все снова из-за своего эгоизма. До чертиков надоело придумывать оправдания за отсутствие второй по значимости героини на премьере каждому спросившему журналюге. Я и сам безумно хочу… ее присутствия рядом. Я скучаю по нашим с ней перепалкам, по ее горящим глазкам. Я хочу ее видеть прямо сейчас. Но Василиса опять упрямится. Но я готов ждать. Она обещала придти на последнюю серию. А пока пусть оправится. Я бы тоже был сам не свой, если бы за моей жизнью охотились.

Бедный мой воробушек. Больше ей ничего не угрожает со стороны Альбины. Марк Валерьянович сдержал свое слово, отправив дочурку в Калифорнию к родственникам, самолично усадив в самолет. Наш с ней развод пройдет в одностороннем порядке, заочно, без нас. Адвокаты просто подпишут соглашение, и штамп мне в паспорт шлепнут. Что ж так сразу нельзя-то было? Столько лет скандалов и бесполезных интриг. И в итоге, я свободен… буду завтра. А еще через пару дней я буду с любимой женщиной. С Василисой.



Пережил я эти дни, как истинно страдающий от любви Ромео. Не думал, что буду так психовать. Хотелось забыться на дне бутылки, но все камеры сейчас были направлены на меня и мое детище — не до алкоголя, мягко скажем. Хотелось не раз все бросить и примчаться домой к моей упрямице, заключить в свои объятья и вытрясти все сомнения из ее красивой головки. Хотелось засыпать ее цветами или обругать как следует за беспочвенные страхи. Что ее сдерживает? Ведь я знаю, какой порывистой и страстной она может быть. Но каждый раз, стоит нам только на шаг сблизиться, как она два шага делает назад, ставя между нами блоки. Сопротивляется нашим чувствам. Сомневается? В ком? Во мне или в себе?

Показ финальной серии намечен в кинотеатре «Октябрь» на Новом Арбате. Народу тьма и в фойе и на улице. Все «сливки» общества здесь. И известные актеры театра и кино, и артисты эстрады, и крупные бизнесмены, репортеры — куда ж без них. Безусловно, критики и признанные авторы. Полный аншлаг. А ее все нет! МАТЬ ТВОЮ, как же бесит это ожидание! Стараюсь непринужденно улыбаться и перекидываться дежурными фразами с друзьями и коллегами по бизнесу, продолжая высматривать в пестрой толпе одну единственную.

Десять минут до показа! На красной дорожке уже побывали все актеры нашего фильма, дав не одно интервью, хотя таковых после показа будет еще больше. От вспышек фотокамер уже рябит в глазах, и гул голосов давит на виски. Ее нет!… Я выхожу на полупустое крыльцо и чуть поодаль от людей закуриваю. Нервно смотрю на часы, отсчитывая минуты до закрытия дверей в кинозал. Зрители еще прибывают, по приглашению или купленным в ограниченной серии билетам. Машины подъезжают на стоянку одна за одной, превращая этот миг в калейдоскоп из смены декораций, в которых я один стою на месте, пока все вокруг меня продолжает двигаться. Дым застревает в горле, и я в отвращении отправляю окурок в урну. Не пришла. Обманула.

Уже собираюсь войти внутрь, когда появляется Василиса. Такси с визгом тормозит прямо у крыльца. Желтая дверца с шашечками распахивается, и девушка изящно выпрыгивает на мостовую. Глаз оторвать от нее не могу. Мое видение. Мое наваждение и погибель. Ее стройное тело, как перчатка, обхватывает полуночный бархат, скрывая до щиколоток и в то же время оставляя оголенными плечи, которые я так долго мечтаю зацеловать. Буйные локоны собраны наверх, лаская нежную шею легкими кудряшками. Как могут сочетаться и невинность, и грех в одной женщине? Не укладывается в моей голове. На лице, молодом и свежем, ни грамма лишней косметики, лишь на глазах. Она естественная, живая, как я люблю. Многие мужики уже головы посворачивали вслед ее легким шагам. Вспышки фотокамер бешено защелкали на новую персону. Но она будто не замечает никого. Плывет сквозь безликую толпу, сверкая темными очами из-под полуопущенных ресниц. Мне становится безумно жарко в официальном смокинге с каждым ее шагом. Здесь есть и Стас, и ее подруги по фильму, и модели знакомые. Но она останавливается возле меня, прожигая насквозь вишневым диким взором. Неземная…

— Ты пришла… — Это все, что удается выдать мне. Губы пересыхают, хочу безумно напиться. И мой живительный источник прямо передо мной. Как новая доза только моего наркотика.

Она едва улыбается уголками губ и берет меня под локоть. Я чувствую сквозь ткань дрожь ее пальцев. Для нее этот показ — небывалое испытание. Ее настроение передается и мне. Ее дебют и для меня, как первый раз. Но не бойся, Василек. Я буду рядом. Всегда.



Василиса.



Два дня я тенью бродила из комнаты в комнату, раздражая свою соседку унылой физиономией. Но мои чувства были куда глубже. Я пыталась пересилить свой страх, пыталась убедить себя, что я хозяйка своим эмоциям. Это просто фильм. И в итоге я осталась жива. Я не буду смотреть свой эпизод. Закрою глаза или выйду в фойе. Я сильнее этого. И Егор уверил, что Альбина больше не тронет меня. Но как он может отвечать за другого человека, когда даже я с собой договориться не могу.

Наталью пригласил на нашу премьеру тот самый бизнесмен, с которым она закрутила роман после показа в «МаркЕ». Она же меня и уговаривала, и угрожала всеми карами небесными и земными, и даже плакала вместе со мной. А еще платье мне самолично приобрела. Безумно красивое и дорогое. Черный, как ночь, сверкающий бархат, с высоким разрезом до бедра, скрытый складками юбки и сверкающей сеточкой. Только из-за одного наряда стоило пойти. И лишь животный ужас где-то глубоко под ребрами останавливал меня. Мне ничто не поможет так быстро его усмирить. Только магия моя.

Филя удрученно качает своей головкой, не одобряя мои действия. Нельзя каждый раз надеяться на магию, чтобы приструнить то или иное чувство. Нельзя пользоваться чарами ради собственной выгоды. Ведь в итоге все может обернуться против меня же самой, неумехи. Но я снова рискую, а то как же иначе побороть так быстро свой страх? Словно в пасть к акуле прыгнуть. Как взглянуть на толпу людей, озаряемую вспышками фотографов, и не искать среди них искру от выпущенной по мне новой пули? Любой громкий хлопок заставит меня дрожать и шарахаться, ища убежище. Нельзя показать, что я боюсь. Нельзя, чтобы Альбина торжествовала. Я сильнее. И не раз уже выходила живой из ее ловушек. Живой, но не целой…

Залпом пью заветный отвар, чувствуя приятное тепло, растекающееся по венам. От воздействия чуда, душа, будто в броню оборачивается. Мне будет страшно, но внутри. Снаружи, я останусь ледяной принцессой, без эмоций. Без страха. Облачаюсь в платье кинодивы и машинально возвожу кудри наверх короной. Все увидят сегодня королеву красной дорожки, а не серую мышку. Я к этому шла. Об этом мечтала. И добилась… Но стоил ли результат таких переживаний на грани истерии?

Не помню, как оказалась в такси. Прихожу в себя, как от дурмана, когда вижу в окне столпотворение у кинотеатра. Звучит музыка, голоса людей и шум машин порой перекрывают все вокруг. Ведущий громко оповещает всю округу в микрофоны о премьере фильма, о главных его разработчиках и актерах. Вздрагиваю и закусываю до боли губу, слыша собственное имя. Так странно и непривычно. Будто мне это все снится, и я сейчас проснусь. Будто все происходит не со мной, а в параллельной вселенной.

Машина тормозит у высокого крыльца, и улыбчивый водитель озвучивает конец моей поездки, глядя, будто на звезду Голливуда. Не могу больше трепетать в ожидании неизбежного. Хочу покончить со всем как можно быстрее! Сейчас! Выскакиваю из машины, и меня тут же окружают журналисты. Они что-то спрашивают у меня, перекрикивая друг друга. Беспрерывно щелкают фотоаппараты. Я лишь улыбаюсь им едва, глядя вскользь по толпе, сквозь нее. И сразу же нахожу взглядом его. Будто заранее знаю, что он будет ждать меня. А то, что он именно меня ждет, сомневаться не приходится. Его глаза ласкают меня, прожигают клеймом оголенные плечи. Он замер на месте, как зверь перед нападением, даже не донес до губ дымящуюся сигарету. И я иду прямо к нему, будто притянутая на аркане его пленительного взгляда.

Люди расступаются, как море, на моем пути. Егор тушит окурок и поддается вперед ко мне. Он уже не сыплет искрами гнева. В его взгляде вихрится настороженность, любопытство.

— Ты пришла. — Шепчет он, наверное, сам не подозревая, что произнес слова вслух.

Моя магия кружит вокруг нас, оплетает, одурманивает. Не дает шанса вырваться из своих сетей. И мне уже не страшно. Мне чертовски горячо, тело плавится от мужского взгляда, который меняется так стремительно, что я даже не поспеваю считывать все эмоции Егора. Сейчас в его серых омутах прячется глубокая жажда, отчаянная нужда во мне одной. Он не смотрит ни на одну красавицу вокруг. Только на меня.

Щеки горят, и я улыбаюсь ему, беря застывшего Егора под локоть. Мы заходим в кинотеатр одни из последних. Проходим по красной ковровой дорожке, как я видела во снах, под руку с тем, о ком грезила наяву. Заходим в полутемный зал и занимаем почетные места перед громадным полотном экрана. Егор крепко сжимает мою ладонь. Я не вижу его, только чувствую. Кожей его тепло, обонянием его головокружительный аромат. Гаснет свет и начинается показ. Я не вникаю в суть происходящего на экране. Мое сердце колотится чаще, лишь его стук я слышу, да дыхание Егора рядом. Его большой палец поглаживает вены на моем запястье, и я умираю, снова и снова. Хочу большего. Его объятий, его губ на своих. Время словно застывает для меня. Кровь стучит в висках. Мне трудно дышать в этом мраке, и спасает от паники лишь крепкая хватка Егора. Его присутствие отчасти успокаивает меня, отчасти будоражит, заводит глубоко внутри некую пружину, заставляя тянуться ближе к нему, как к солнцу.

Не замечаю, как время вдруг начинает свой бег, но прихожу в себя внезапно, когда вторая ладонь Егора касается моих оголенных плеч. Я вздрагиваю и смотрю на него. Он сидит ко мне вполоборота. В его глазах отражается наше кино, но тревога в этих темно-серых глубинах настораживает меня. Хочу посмотреть на экран, а Егор останавливает меня.

— Не смотри. Будь со мной. — Шепчут его губы, притягивая мой взгляд лишь на секунду.

Однако противоречивая команда заставляет меня действовать по-своему. Будто какой сигнал для меня прозвучал, и я не могу ему противостоять. Как с ящиком Пандоры, хочу взглянуть на запретное. Мой взгляд устремляется на экран и застывает на мне же. Бетонные стены, мешковатая роба на трясущемся, будто в лихорадке, теле. Я по ту сторону кинопленки сижу на полу у стены в одиночной камере и раскачиваюсь на пятках, обхватив колени руками. Они и это засняли. Мое безумие. Мое одиночество.

Сердце сжимают невидимые тиски. Мою агонию сейчас могут наблюдать все присутствующие. В зале гробовая тишина, только слышно мое хриплое рваное дыхание из динамиков да всхлипы жалкие. Егор продолжает тянуть меня к себе в реальность, желая отвлечь, но сейчас он бессилен. Я во власти кино, во власти моей игры, которая кажется каждому идеальной или бездарной. Но я-то знаю истину. Я там, за решеткой, проживала каждую секунду неизвестности.

Не могу оторвать глаз, как завороженная слежу за солдатами, которые волокут киношную «Зою», но все же меня, на казнь. Дышать забываю, моргать боюсь. Слезы выжигают глаза кислотой, когда я смотрю в свое отражение крупным планом, как в зеркале. В тех глазах, что вижу я с детства, плещется тот же ужас, что до сих пор глубоко горит внутри меня. И когда я слышу выстрел, я снова во власти фантомной смерти, снова погружаюсь на дно того безумия, которое засосало меня тогда, толкнув в самый эпицентр всего одной пулей калибра 7, 62 мм.

Я начинаю задыхаться, видя на экране собственную кровь, вовсе не муляж, не краску, как думают многие. Но теперь Егор сильнее меня. Он рывком разворачивает меня к себе, разрывая ту призрачную, но, тем не менее, прочную связь с кинопленкой, и возвращает мне покинувший легкие кислород поцелуем. Оживляя, забирая боль из глубины души. Обещая защиту от всего, видимого и нет. Черпая силу из его губ, слышу на краю сознания взрыв ресторана на экране и финальное боевое действие, в результате которого и погибает шпион и дезертир Олег Орлов. Но мне уже не интересна концовка, не страшна вся предыстория, где я погибла там и воскресла здесь. В руках моего продюсера. И сердце заходится больше не от паники, но от любви.

Продолжение: http://proza.ru/2024/07/25/428