Сценарий шпионской истории - Контра

Аркадий Скачков.
“CONTRA”
Шпионская драма. Сценарий.

Синопсис:
Главный герой, русский студент-аспирант живущий за границей знакомится с двумя братьями, детьми известного белого генерала. Один из них православный священник, другой бывший сотрудник французской разведки на пенсии. Они помогают ему найти временную работу переводчиком в федеральном суде, где как раз слушается дело о транспортировке наркотиков. Команда судна, перевозившего кокаин состоит из русских и украинцев. Один из обвиняемых просит главного героя выкрасть с судна некий пакет. Главный герой соглашается, но после проникновения на судно понимает, что за ним следят. Он обращается за помощью к одному из братьев. Они выяснят, что за студентом следит сотрудник российских спецслужб. Он оказывается одноклассником студента и сыном того, кто убил генерала, то есть внуком самого генерала и племянником братьев.

Параллельно развивается линия прошлого: вторая мировая война, сотрудник советских спец. служб тайно вывозит в СССР белого генерала, отца братьев. У генерала в СССР осталась жена, которая была беременна, но никто не может ее найти. И сам генерал пытался, но начавшаяся гражданская война помешала ему, однако, сотрудники советских спецслужб этого не знают. Пытаясь выяснить ее местонахождение, сотрудник во время допросов случайно убивает генерала. После гибели генерала, этот сотрудник узнает, что убил собственного отца.
К концу повествования становится ясно, что один из сотрудников российских спецслужб – это сын того, кто убил генерала, а два брата, священник и пенсионер разведчик – это дети генерала.

Драма заключается в том, что весь этот шпионский гамбит происходит в рамках одной семьи. Понятия Родины, семьи и нравственного долга становятся не отвлеченными понятиями, о которых можно порассуждать за чашкой кофе, а занесенным топором, который рубит на двое и личность, и семью, и карьеру, и дружбу. И, что… все по-своему правы.

ЧАСТЬ 1я.
1942й год. Ленинград.
Баржи, вывозящие детей из погибающего от голода Ленинграда они не пожалели. Располосовали из пушек и пулеметов и пустили на дно минуты за три-четыре. Идущий за ними второй очередью конвой увидел на темных волнах только плавающие детские пальтишки, шапочки, варежки, да игрушки. Кукол и зайчиков на воде было много.
- Ненави-и-ижжу! – Прошептал Григорий, смотря в иллюминатор. – Ненавижу.
Он приберегал это воспоминание для крайних случаев. Гнал его от себя в суете войны, не хотел, чтобы оно замылилось и потеряло свою силу. Но, когда слышал он знакомые строки: «Пусть ярость благородная вскипает, как волна», видел он именно эту тоскливую Ладожскую волну и плюшевого зайчика в ней.
Зайчика он запомнил. Его держала девочка на пирсе. Дети, не смотря на войну, даже здесь все время смеялись, вызывая улыбки. Их присутствие и радость растопляли суровость военных. Детей повели к трапу, и эта девочка обернулась и вдруг улыбнулась ему так радостно и открыто, что Григорий не удержался и тоже широко улыбнулся, помахав ей на прощание.
Сейчас это воспоминание было некстати и Григорий, оторвав лоб от холодного стекла, выпрямился и пошел к себе в каюту. Надо было собираться. Его внезапно и неожиданно вызвали в штаб.

ПуэртоРико. Наши дни.
Солнце как-то внезапно, как это бывает на юге, закатилось в сияющую расплавленную щель между фиолетово-бардовым небом и темным, как кожура баклажана морем и Арш вдруг заметил, что не может больше разглядеть ни одной буквы. Арш отложил дневник, поднял лицо вверх и уставился во тьму, сгустившуюся над городом. Он еще долго полулежал на старом диване на плоской крыше дома, где снимал квартиру. Крыша прилагалась к квартире, и хозяин категорически настаивал на том, что с нее открывается чудесный вид. О чем он не упомянул, так это о том, что днем крыша прогревалась солнцем так сильно, что по ней нельзя было пройтись босиком, а квартира под ней становилась похожа на духовой шкаф. Даже потолки по местной традиции высотой в пять метров не спасали. Зато квартира внизу пустовала и получалось так, что весь дом находился у Арша в единоличном распоряжении. Эта часть города считалась историческим центром и снимали здесь в основном иностранцы и местная богема: поэты писатели, музыканты и прочие бездельники, которые стягивались к открытым кафе на площади и весь день сидели в тени навесов с стаканчиками кофе сваренного таким крепким, что что даже на жаре от него холодели руки и немного потряхивало. Иностранцы снимали здесь квартиры не долго. Рано или поздно они понимали, что вид на крепость, порт и древнее кладбище не заменяет комфорт современных квартир и съезжали, а Арш остался. Возможно в этом был виноват тот самый огромный полуразваленный, но такой удобный диван на крыше, на котором он любил готовиться к занятиям ранним утром и вечером и на котором сейчас задремал. Внезапно он всхрапнул и проснулся. Вокруг было уже совсем темно.

***
Арш вспомнил Юлиана. Того контрабандиста, которому переводил. Они вместе с адвокатом несколько раз приходили в федеральную тюрьму перед судом. Адвокат просил перевести совсем немного. Он объяснил, что судья предложил им пойти на сотрудничество с правосудием и сознаться в совершении преступления. Юлиана же больше интересовала судьба самого судна.
- А где вообще судно стоит? - Спросил он у Арша.
Арш не знал, но перевел этот вопрос адвокату.
- Просто оставили в самом дальнем углу гавани рядом кладбищем кораблей, - вяло сказал адвокат, отвлекаясь от своих бумаг.
- Что, и охраны нет?
- Судно конфисковано и никому не нужно. Его возможно вообще зальют соляркой и подожгут в открытом море. А когда оно выгорит, то продадут на металлолом.
- Что, правда?
- Не знаю. Может быть на торгах продадут. Хозяин судна не заявлял права.
Адвокату явно докучали лишние вопросы.
Юлиан посмотрел на Арша, переводящего это, но ничего не сказал.


1942й год. Ленинград.
- Среди прочих, переданных нам правительством Великобритании будет вот этот.
Приятный человек вытащил и показал фотографию.
 - Это царский генерал Николай Урусов. По нашим сведениям, у него в России осталась и работает на иностранную разведку жена. Нам найти ее не удалось. Поэтому ваша задача любыми средствами, как только он окажется на борту, выяснить у него все, что ему известно о ней. Любыми средствами. У генерала во Франции осталась новая жена и дети так, что можете указать ему простой выбор. Если не выдаст первую жену, мы вынуждены будем ликвидировать его новую семью. Я мог бы выдать вам в помощь кого-нибудь, но у меня указания информировать об операции не более одного человека так, что подумайте хорошо, как провести разговор. Генерала не жалеть. У него на совести столько…
Приятный человек снова заглянул в папку и сделал скорбное лицо.
 – Как только выясните местонахождение жены, мгновенно телеграфируйте. Вам задача полностью ясна?
Григорий Кивнул.
- А чем вызвана такая спешка?
- Этого вам Григорий Николаевич знать не нужно. Других фотографий у нас нет.
- Ничего. Я его узнаю, – ответил Григорий, удивляясь, что он действительно ощущал какую-то непонятную уверенность, что теперь узнает этого человека везде. Лицо генерала на семейной фотографии выглядело таким знакомым, как будто он и в самом деле хорошо знал его.



Пуэрто Рико. Наши дни.
Арш потянулся на старом диване и посмотрел вокруг. Было уже совсем темно. Ночь здесь иногда приносила только темноту, без прохлады. Арш вытащил из-под себя бинокль, в который разглядывал порт днем, повертел его в руках и отложил. Сейчас он все равно был бесполезен. Но днем Арш все-таки отыскал сухогруз Cent-Cossac в акватории и прикинул, как до него доберется. Он бездумно посмотрел в сторону порта, а потом резко встал и начал наносить удары по боксерскому мешку, который висел здесь же на перекладине навеса от солнца. Минут через двадцать он, спустился вниз, принял душ и переоделся. Можно было подождать и еще, но Арш почувствовал, что если он не выйдет сейчас, то просто растеряет решимость.

Арш перегнулся через карниз и посмотрел на улицу. Он заметил Хэри. Местного нищего.
- Хэри, - позвал Арш. – Ты есть хочешь?
- О мэн, конечно! – Встрепенулся Хэри.
- Тогда не уходи. Я тебе сейчас вынесу.
Он спустился с крыши вниз, на кухню и, достав из холодильника кастрюлю с паэйей, наложил с горкой в одноразовую тарелку. Подумав немного, он достал из раковины грязную одноразовую ложку, вытер ее салфеткой и воткнул в еду. Потом снова открыл холодильник и достал из него бутылочку пива. Уже у дверей, он достал кошелек, вынул из него доллар и переложил его в карман рубахи.
На выходе он отдал Хэри еду и доллар и отправился в Институт Нейробиологии, где держал машину.
Охранник, старик Хенио, спал на кресле. Арш окликнул его и тот вздрогнул.
Арш поставил перед ним бутылку пива и пошел к машине.
- Когда ты меня познакомишь с девочкой из России? – Крикнул ему во след Хенио.
- Маньяна, - засмеялся Арш.
Он завел машину и выехал со стоянки института.
- Иди-иди, я закрою, - крикнул Хенио.
Арш обычно закрывал за собой ворота сам.

Арш плыл мимо борта Cent-Cossac, выискивая место, где можно было забросить кошку и думал о том, что именно побудило его согласиться. Как и чем мог зацепить его Юлиан?
Юлиан Кравченко, украинец из арестованной команды, к которому был приставленАрш, оказался кряжистым мужиком с мясистым лицом и колючими глазками. Он не понравился Аршу. Арш доверял своей интуиции и вел себя с ним официально, но тот и сам не искал приязни, говорил по делу и, раз за разом, начал вызывать у Арша уважение тем, что спокойно и уверенно жил жизнью, о которой Арш читал только в детективах. Понравился своей сдержанной суровостью и внутренней солидностью. Постепенно их разговоры помимо деловых для следствия и адвоката стали касаться и личных тем и, в какой-то момент, после какой-то шутки, от которой они оба рассмеялись, Юлиан вдруг посерьезнел и сказал, глядя Аршу в глаза:
- Знаешь, я свою семью уже обеспечил. И внукам еще останется.  Жалко ребят, которые первый раз рискнули. Нотам у меня на судне нычка своя осталась. Теперь все равно пропадет! – Юлиан заговорил, не отрывая глаз от Арша. - Давай я тебе скажу, где деньги лежат. Возьми себе просто так.
Юлиан помолчал, внимательно наблюдая за Аршем. Тот поднял на него глаза.
- Не знаю… Ну, если все равно все равно пропадут, то, конечно жаль.
- Ну так, что, возьмешь?
Арш колебался.
- Давай план нарисую. Жалко ведь. Пропадут. Ну, что, план нарисовать? А уж ты потом сам решишь, нужен он тебе или нет.
- Ну, давайте, - сказал Арш.
- А для меня просто пакет один с судна забери. Нет, ты не думай, не наркотики. Безобидная вещь. Микросхемы для людей достал. У нас таких не делают. А вещь очень нужная. Понимаешь? Очень! Никому пока отдавать не надо. Просто пусть полежит, чтоб не пропала. А я, будет возможность, как-нибудь потом или сам заберу, или позвоню, скажу, кому отдать или, может, кто-нибудь от меня свяжется. Ты уж сам решай. Ну, захочешь, вообще оставь на судне, не забирай, а захочешь… - тут он замолчал, взглянул на Арша и вдруг убеждающе заговорил снова.- Слушай, если сможешь забрать, я тебе обязан буду. Я не прошу. Знаю, что так не делается. Но если… в общем… делай как знаешь. Я бы тебя не попросил, да по тебе видно, что ты человек честный и порядочный. Все равно на судне будешь. Деньги заберешь, а там пятьдесят штук. Долларов. Пригодятся.
Арш молча и уныло смотрел в пол. Он почему-то не смог бы сейчас взять и прямо отказать этому практически чужому человеку, но ему было неприятно осознавать, как его подловили. «Знаете, что» - хотел сказать он. – «Давайте я подумаю и в следующий раз вам отвечу». Но вместо этого почему-то сказал:
- Рисуйте схему, только точно, чтобы я не потерялся.
- Готова схема, - Юлиан вытащил из кармана лист бумаги со схемой судна и уже при Арше поставил на ней две точки. – Вот посылка. Вот деньги.

1942й год. Конвой.
Григорий стоял на палубе поодаль от остальных и рассматривал переданных британской стороной бывших царских военных.
- Чего их возить туда-сюда? Прямо здесь и потопить бы этих контриков, - сказал кто-то снизу и в воду полетел окурок, а за ним и плевок. Григорий посмотрел вниз, но увидел только руки, державшиеся за бортик. Он снова стал высматривать генерала.
Он узнал его сразу. В какой-то момент ему показалось, что даже и без фотокарточки он выделил бы этого человека из толпы где бы его не увидел. А в следующее мгновенье Григорий с недовольством отметил, что генерал не понравился ему. Слишком уж уверенно он держался.  Генерал стоял среди остальных переданных советской стороне бывших царских военных и не выделялся среди них ни одеждой, ни ростом. Но среди ссутулившихся, запуганных людей в гимнастерках он держался прямо и выражение его лица отличалось. В этой толпе обреченных, потерянных и проигравших, он выглядел так, как, наверное, мог выглядеть отрешенный мира священник среди людей светских и суетных. Они встретились глазами и Григорий, чуть не поперхнулся той отрешенной ясностью, которая лилась из голубых и ясных генеральских глаз.
- Вот этого поместить отдельно от остальных, - механическим голосом сказал Григорий, подойдя к офицеру и отвернувшись, ушел с палубы.


ПуэртоРико. Наши дни.
На вечеринке у братьев Вася чуть ли не с порога завел с Андреем разговор о Власти.
- Вот, вы все время стоите на стороне власти, - сказал он, хотя всем присутствующим было ясно, что Андрей принадлежит именно к той ветви православной церкви, которая эту власть не приняла и бежала после революции за границу. – Вы любите повторять «Несть власти не от Бога». А если сама власть уводит человека от Бога, то что ж, выходит сам Бог хочет, чтобы человек от Него отошел?
Отец Андрей счел нужным уточнить.
- Что значит, власть уводит от Бога?
- А вот что. Отбирает землю. Повышает на нее налог.  И все крестьяне оказываются в больших вонючих городах. У нас в России землю просто отняли. Здесь налоги ввели неподъемные. Но суть одна. И вот мы живем в городах, работают и мужчины и женщины, политики поддерживают законы, которые еще больше разделяют семью и заставляют человек стремиться к новым машинам и ненужным шмоткам. Бабы звереют. Им все больше хочется. И кто это делает? Видно же, что это централизовано делается! Я от своей только и слышал: «Где деньги?» А я… - Вася сделал глубокий вдох. - А мне противно. Я хотел бы играть с сыном и воспитывать его, ходить с ним в лес на охоту или рыбалку, возделывать землю, строить дом, научить его всему, что умею сам. А вместо этого я все время думаю о том, где бы заработать. Дети весь день с чужими людьми. И мне не нравится такая жизнь. Но она не нравится всем. У нас в России хоть зима есть. А здесь-то земля райская. Воткни палку и оно само вырастет. Я бы на месте пуэрториканцев всеми правдами и неправдами возвращался к земле, к семье. Денег все равно нет. Работаешь, как ишак, а денег нет. И не будет. Знаете, какая мысль губит все человечество?
- Какая? – Спросил Андрей.
- «Где взять денег». Мы – это то, что мы думаем, а наша жизнь такая, как мы ее оцениваем. Вместо того, чтобы жить на земле, в семье и радоваться, нас вынудили бежать в большие вонючие города. Мы бросили своих детей на воспитателей, а жен в супермаркетах, а сами пашем. И, что, хоть кто-нибудь счастлив? Ни хрена! Дети не уважают родителей, жены недовольны, семьи распадаются. И все равно все продолжают делать тоже самое. Детей еще меньше видим, алименты платим, и секса нет. И все это не просто поддерживается властью, а навязывается ею. А попы долдонят: «Несть власти не от Бога!» Это что ж за Бог такой?
Отец Андрей спокойно слушал, понимая, что Вася еще не закончил.
- И спасти нас может только одно! – Выпалил Вася.
- Что?
- Женщина! Женщина, которая скажет: «Не надо денег! Не иди на работу. Я буду с тобой даже если ты будешь нищим!» Мир спасет женщина.
Арш сидел, слушал и еле-еле сдержался, чтобы не засмеяться. Он отвернулся, чтобы Вася не увидел его улыбки. Ему были понятны Васины мысли. Но Аршу никогда и в голову бы не пришло кого-то обвинять в том, что мир так устроен.

Он вспомнил сейчас, на пустом судне этот разговор совершенно случайно. Вспомнил, что ответил Васе отец Андрей и улыбнулся.

Отец Андрей долго размышлял, прежде, чем ответить Васе.
- Ты говоришь о том, как ложные ценности заставили людей стремиться к власти, богатству и роскоши, - сказал он. - Но человек всегда сам выбирает, что для него важнее. Церковь же никогда своих ценностей не меняла. Вера, надежда и любовь. И бунт должен идти против зла в себе, а не вокруг. Хочешь воспитывать сына на своем поместье и без школы, так сделай это. Найди женщину, которая тебе поверит и беги с ней из города.
- Да нет сейчас таких, чтобы от денег и комфорта отказаться. Не найдешь.
- Не найдешь? Значит сам ты не такой мужчина, которому женщина поверит. Она же видит, что ты только жаловаться можешь. Тот, кто делает, ему на жалобы времени жалко.
- Да я ни на что не жалуюсь! – Взвизгнул Вася.
- Ты знаешь, сейчас очень много мужчин предъявляют, как им кажется, вполне справедливые претензии к женщинам, но, - Андрей задумался. – Женщины делают тоже самое. Мне, когда я в Нью Йорке служил, больше всего жалобы приходилось слушать. Здесь с местными отцами поговорил и тоже самое. А проблема-то не в мужчинах и женщинах.
- А в чем?
- В войне. Все живут по ветхому завету. Око за око. Зуб за зуб. Все друг другу предъявляют счет. Я ей или ему сделал, а он или она мне нет. А любовь – это, когда не считают.
- Да, - сказал Арш. - Счет – это уже не любовь. Это эгоизм. Торговля. У меня тоже самое на консультациях. Женщины жалуются, что не дополучили любви и внимания, а мужчины, что женщина только потребляет, но ничего не дает взамен. И все жалуются, отец Андрей. Все только жалуются на другого.
- Наближнего.
- Вот именно. Кстати, знаете, что в испанской Библии «asupr;jimo» переводится не как ближний, а как сосед. Но все равно. И у всех требования. Как будто бы другой нам нужен только для того, чтобы реализовать свои цели. Никто не готов ни принять другого, таким, какой он есть, ни просто быть с ним потому, что любишь. И не важно, к кому ты предъявляешь претензии. К женщине, к власти, к церкви.
- Да, - согласился отец Андрей. - Люди перестали понимать, что счастье приходит через верность, честность, милосердие, прощение, через веру и благодать. Они думают, что престижная работа или дорогая машина привлечет к ним лучше, чем их душевные качества потому, что не верят в них. Церковь для того и есть. Это маяк. Заблудился? Вот, плыви на свет.

***
Аршу было жутковато одному на пустом судне. Пока он оставался наверху, было еще терпимо, но оказавшись внутри, он испытал такое волнение, что остановился и ждал в темноте пока успокоится. Потом включил фонарь и пошел вдоль коридора. Постепенно ему стало любопытно. Он открыл дверь какой-то каюты и оказался в медицинском кабинете. Разглядывая металлические шкафы с лекарствами и медицинскими инструментами, Арш увлекся. Он сунул себе в рюкзачок несколько зажимов, которыми очень удобно доставать рыболовные крючки изо рта пойманной рыбы. «Подарю один отцу Андрею!» - подумал он, как вдруг вспышка света ослепила его. Кабинет наполнился светом. Арш присел от страха, осознав в одно мгновение, что луч его фонаря в окне пустого судна должен был привлечь внимание.

1942й год. Конвой.
- Здравствуйте, Николай Григорьевич! – Сказал Григорий, но генерал не выказал никакого удивления, что тот знает его настоящее имя. Документы у него были на другое.
- Здравствуйте, - коротко ответил Урусов.
- Что ж… вы, наверное, хотите еще раз увидеть Россию?
- Хочу, - снова коротко и просто ответил генерал.
- По жене-то соскучились?
Генерал на этот раз промолчал.
- Неужели нет? Ах, да. У вас же теперь новая семья. Жена красивая. Да и дети! Мальчики. Двое. Как зовут?
Григорий знал, как их зовут. На фотографии, которую ему показали он видел красивую женщину с благородным, светлым лицом, на руках у нее грудной ребенок, Андрюша. Рядом юноша с красивыми, как у матери, ясными глазами. Это Владимир. И ведь сумели же добыть такую фотографию советские агенты в оккупированном Париже.
Генерал снова промолчал, но так посмотрел на Григория, что ему захотелось прекратить этот спектакль и коротко и ясно объяснить этому человеку, что время, когда его манеры, возраст и достоинство чего-то значили, закончилось. Но в следующее мгновение Григорий мысленно одернул себя и, выдержав взгляд генерала, сказал:
- Впрочем, дело не в том, как зовут, а в том, какими они вырастут. Не так ли?
Григорий насильно заставил себя не продолжать. Он испытал сильнейшую досаду на себя за то, что генерал заставлял терять его самообладание. Чем и как он это сделал, Григорий сразу не понял. Ему попадались разные подследственные. Были среди них и сильные личности, такие, которые, когда входили в кабинет, могли заполнить его собой на столько, что трудно было сидеть перед ними прямо и хотелось согнуться, как будто какая-то сила давила на плечи. Но Григорий знал, что все это рано или поздно схлынет если не давать спать, есть или просто кинуть на ночь в камеру к уголовным выродкам-изуверам. Однако сейчас он почему-то хотел «чистой» победы над этим человеком. Своей, личной. Хотел и, почему-то не мог. И это вызывало в нем удушающий гнев и на себя самого и на генерала.
- А ведь могут и не вырасти.
Генерал, казалось, не понял намека и это не понравилось Григорию. Поэтому он решил уточнить.
- У нас не принято с семьями церемониться.
Генерал посмотрел на него со спокойным пониманием.
- Это вполне естественно, - сказал он и у Григория мелькнула мысль, что генерал и не думает играть с ним, а давно уже сдался и готов к сотрудничеству, но в следующее мгновение тот продолжил.
- Вы и у себя не церемонитесь женщин и детей из пулеметов косить. Такие уж вы люди.
Григорий сжал челюсти, но промолчал.


Николай Григорьевич хорошо знал, что его ждет в Совдепии, но, вопреки логики рассудка, был спокоен и даже несколько воодушевлен. Приезжая на короткую побывку в 1917м, тогда еще полковник, целуя свою беременную жену перед отправкой на фронт, мог ли он знать, что больше не увидит ее? Мог ли представить, что будет с ним и со страной?
Он вспомнил распухшее и раскисшее от слез и беременности лицо Марии тогда на перроне. Ничего более красивого не видел он в своей жизни. Они стояли там долго. Вечность неслась вокруг них, а между ними время застыло.
В иммиграции Николай Григорьевич стал делить своих изгнанных соотечественников на две категории. Первые крутились, устраивались, выживали и даже наживали состояния. Вторых, невыносимая тоска по Родине лишала сил и самого смысла существования. Более энергичные строили планы свержения красной власти, остальные стрелялись, вешались, спивались, просто погибали от тоски. Некоторые оставляли предсмертные записки полные ненависти к тем, кто лишил их Родины, другие коротко писали: «Не могу без России!», но все они, даже те, кто бодрился, чистил пуговицы и медали на гимнастерках, выглядели как старые новогодние елки – дерни за ветку и все иголки в миг осыплются и видно будет, что дерево уже давно высохло и умерло, что соков, питавших его, не осталось.
Николая Григорьевича спасла новая семья. Уезжая на фронт в 1917м Николай Григорьевич сказал беременной жене:
- Родится без меня сын, назови Григорием, в честь деда.
Мария смотрела на него. Мимо шли люди.
- Николушка. Береги себя, - сказала Мария.
- Обещаю, - сказал он.
Кто там у него родился, он не узнал. Сына же, который родился здесь, в иммиграции, назвал Владимиром.
Любил ли он свою вторую, гражданскую жену? Да, любил. Как любит зрелый, успокоившийся человек, который знает, что любовь вырастает из собственной заботы, из нежности и служения. Любил, как любят, зная, что это спасение от бессмысленной жизни. Любил, зная, что кроме этого больше и нет ничего. Что быть нужным хоть кому-то – вот спасение. Ведь больше у него ничего не осталось. Страшно подумать – ничего!
Но так, как он любил Марию, генерал не любил больше никого и никогда. И сейчас он ехал не только на смерть. Он ехал к ней. Ехал на родину. Возвращался.

ПуэртоРико. Наши дни.
- А Вы знаете, это правда, - сказал Арш. – Люди запутались. У меня один пуэрториканец есть знакомый. Он очень хочет быть богатым, но ненавидит богатых. Здесь же раньше жили хибаро, вели легкую жизнь, а потом американцы ввели такие налоги на землю, что все ушли в города и стали несчастными.
- Ты их недооцениваешь, - Андрей улыбнулся в усы. – По опросам, пуэрториканцы и сейчас одна из самых счастливых наций в мире.
- Но все равно, - сказал Арш. – Большинство не сомневается в том, что качества характера делающие богатого богатым, - это его эгоизм, его целеустремленность ради себя. И большинство не считают эти качества положительными, но богатыми хотят быть почти все.
- Видишь ли, - сказал Андрей. – Эгоизм есть у всех. Вопрос в том, кого ты считаешь своим. И христианство, как идея, что все братья, просто всех делает своими. Плохо то, что современный человек даже семью не всегда считает своей. Мы дробимся и разделяемся и вот, человек остается совсем один. Бороться с эгоизмом бессмысленно. Но можно добавлять к тому, что ты считаешь своим и быть верным. Своя жена, своя семья, своя Родина, вся наша планета. Она тоже своя. Как можно уйти от того, что ты считаешь своим? Ты же сам и обеднеешь.
- Ну, вот Вы всю жизнь прожили с одной женщиной. А у Владимира уже седьмая, кажется. Как так получилось, что вы в одной семье и у одних родителей выросли такие разные?
Андрей улыбнулся.
- Я же почти на двадцать лет его младше. Его отец воспитывал. А я отца почти не помню.
Андрей задумался. Он действительно практически не помнил своего отца. Из воспоминаний ему осталось только несколько ощущений. Он помнил его руки. Даже сейчас это воспоминание отозвалось в нем сладкой волной. Какие теплые, большие и мягкие ладони были у отца, когда тот держал его на руках. И еще металлические пуговицы на гимнастерке, и борода, пахнущая… Андрей очень хорошо помнил этот запах. Помнил и не мог определить. Андрей посмотрел на Арша.
- Андрей, а Вы хорошо знаете брата? – Спросил Арш.
Андрей опустил глаза.
- Он всегда жил своей жизнью. Меня не посвящал. Как человека, я его скорее хорошо чувствую. Родная кровь, все-таки. Своя.
- И все-таки, - вклинился Вася. – Мужчине богатство само по себе не нужно. Он просто пытается так произвести впечатление на женщину, ради нее старается.

***
Арш сидел на корточках и, замирая от ужаса смотрел, как свет прожектора медленно заполнил медицинский кабинет и так же медленно вытек из него. Подождав немного, Арш выглянул из окна и понял, что просто рядом поворачивал большой катер, который зачем-то включил мощный прожектор на носу. На катере что-то кричали друг другу танцующие люди. Арш несколько раз глубоко вздохнул, вышел из кабинета и продолжил идти по схеме, нарисованной для него Юлианом.
Волнение практически оставило его. Он быстро нашел нужное место, забрал увесистый баул, замотанный коричневым скотчем и кинул его в рюкзак.  Он отметил про себя, что Юлиан схитрил. На том месте схемы, где лежали деньги – оказался пакет с какой-то электроникой.

Поднимаясь по трапу с другой стороны, Арш оказался на палубе рядом с кают-компанией и решил заглянуть в нее. Рассматривая полки с русскими книгами и кассетами с советскими фильмами, он пожалел, что взял с собой только маленький рюкзачок. Поискав глазами, он начал срывать скатерти с столов на пол и складывать на них книги. «Обалдеть!» - думал он. «Полное собрание сочинений Чехова! Двенадцатитомник Лескова! У меня в Питере такого не было». Вдруг, новая мысль мелькнула у него в голове. Он прошел на кухню и стал, один за другим, раскрывать шкафы с продуктами. Наконец, он нашел то, что искал. Чай!
Черного хлеба и чая, вот чего недостает обычному русскому за границей. Разглядывая набитые книгами, ржаной мукой и чаем баулы, Арш ощутил себя богачом.  Он плюхнулся на мягкий диван, но как только его голова коснулась стены вдруг вспомнил, что он забыл взять деньги, про которые говорил ему Юлиан.
Арш перетащил баулы к двери, а затем снова спустился к каютам, отыскал нужное место и, сунув руку за умывальник, нащупал пакет с деньгами. Он хотел раскрыть его и пересчитать, но тут взгляд его упал на рамку с фотографией. Арш подсветил себе фонариком и увидел, что с фотографии на него смотрит Юлиан, какая-то женщина, которую он обнимает за талию и маленькая девочка, повисшая на его ноге. Арш сунул рамку в рюкзак и пошел назад. «Передам Юлиану» - подумал он.
Выйдя на палубу к борту, Арш не заметил своего каната, которым привязал катер. Он перегнулся через борт и обмер. Катера внизу не было. Арш бессильно опустился на палубу. 



1942й год. Конвой.
«Странно» - подумал генерал. «Я научился по-настоящему любить Родину только в разлуке. Почему так? Почему раньше не замечал я хрупкости своего отечества?» Эта мысль о хрупкости показалась генералу интересной. «Россия разрушена» - констатировал он. «Возникло новое государство. Но народ-то остался. Как же так? Я служил царю, отечеству, самому укладу общества, в котором жил. А оказалось, что все это было временным. Все это разрушено, а народ остался. Вера и та оказалась в изгнании». Генерал думал все эти мысли уже много лет и все никак не мог остановиться. И не только он. Все они, оставшиеся без отечества оказались еще и заложниками непостижимости того, что произошло. Одни говорили, что это народ предал царя, веру и свое же отечество. Другие считали, что это потусторонняя, чужая сила оторвала народ от своих корней, от своего уклада и направила его на богомерзкое дело. И надо вернуть себе и народ и отечество. А для этого все средства хороши. Гитлер? Пусть и он. Лишь бы вернуть себе Родину.
Генерал тоже так думал. Но оказалось, что этот народ спасал себя сам. Защищал каждый кусочек своей земли и пришла генералу в голову страшная мысль, что либо народ в России – это уже другой народ, не русский, не его, либо… Либо с самого начала никогда не служил он этому народу. А служил царю, служил системе, служил себе в этой системе и вот – проиграл. Теперь народ подчиняется другим генералам, церковь заменила партия, а священников комиссары. А народ… народ так и остался. Что ему будет? И этих, новых властителей переживет.
Генерал встал и подошел к двери. Он услышал шаги конвоира.

***
Григорий сидел в каюте, приспособленной для допросов и ждал, когда к нему приведут генерала Урусова.
- Чаю хотите? – Спросил он его, когда того усадили на стул перед ним.
Генерал не ответил. Григорий тоже молча налил генералу стакан, положил перед ним два куска сахара на бумажке, ложку и, откинувшись на спинку стула стал ждать, будет генерал пить чай или нет. Генерал взял стакан.
- Благодарю.
Григорий налил и себе. Так они и сидели друг на против друга молча и пили чай.
- Вы знаете, очень легко мы вас нашли. Удивительно.
Генерал взглянул на Григория, но ничего не ответил.
- Знаете, что вас на Родине ожидает?
- Да, - так просто сказал генерал, что Григорий опять испытал дискомфорт. Не мог он нащупать в генерале нерва, ниточки, чтобы потянуть и размотать клубок.
- И вы так спокойно это говорите?
- А как надо? – Опять спокойно ответил генерал вопросом на вопрос.
- Наверное, так и надо, - согласился Григорий. – Но все же, вы человек деятельный. Всю жизнь, так сказать, в седле, а тут сникли. Неужели сил не осталось?
- Для чего? – Снова сам спросил генерал.
- Ну, неужели не осталось у вас выполнимых желаний? Письмо родным написать, например.
- Все уже сказано. – ответил генерал Урусов и Григорию подумалось: «Может он и правда сломался? Тогда зачем тянуть? Пусть выдает жену и дело с концом». Но вслух он сказал:
- Вы вроде хотели вашу жену увидеть. Устроить вам свидание?
Генерал смотрел в стакан и что-то в нем рассматривал. Григорий начал терять терпение. Опять.
- Мне показалось, что это ВЫ хотите, чтобы я ее увидел. Зачем?
- Вопросы тут задаю я, - резко сказал Григорий и снова почувствовал досаду. Чем-то раздергивал его самого тот, кого должен был он сам.
Генерал молчал. Молчал и смотрел на Григория. Не прятал взгляд, но вот, вот, что так раздражало Григория. Доброжелательность и участие видел он в этом взгляде. И это никак не вязалось с ситуацией, в которой находился генерал. Как будто это ему тут нужно было участие и помощь, а не этой… контре, которой удалось избежать пули в гражданскую и гадить своей бывшей Родине из-за границы. И, каким-то образом, это опекунское отношение пробивало профессиональный панцирь Григория. Он чувствовал, что тратит много сил на сопротивление этому. Вот, что выводило его из себя.


ПуэртоРико. Наши дни.
Солнце село. С океана подул вечерний бриз. Стало темно и прохладно. Отец Андрей встал с кресла, включил на крыше свет и, перегнувшись через перила в патио, позвал невестку. Она вышла во дворик, и он попросил ее принести чай. Разговор снова пошел о женщинах, и Вася сел на своего конька.
- А женщине от мужчины только это и нужно. Да, а она-то, кто такая? Королева, что ли? Вот была бы она раскрасавицей и умницей, я бы еще понял. А так-то…
- Если она для тебя не королева и не лучше всех, то что ты тогда на нее время тратишь?
- Не понял, - сказал Вася.
- Ну если эта женщина для тебя не самая лучшая, не единственная, а просто очередная и проходная, и ты всегда найдешь ей замену, если что-то не понравится, то зачем ты вообще такие с ней отношения строишь?
- А какие я с ней должен строить отношения?! – Почти закричал Вася. – Если она королева, то пусть сама мне это доказывает, а не требует готового.
- Дурак, - отмахнулся Арш.
- Ну хорошо! А ты почему все не женишься? Сам же говорил, что здесь самые красивые женщины на свете.
- Да красивых-то здесь полно. Но мне же не в витрину ее выставлять. Мне подруга нужна, сестра, товарищ. Красота – это хорошо, но как только перестаешь смотреть на жопу и сиськи, а искать человека (unserhumano), то понимаешь, что тех, кто тебе подходит не так уж и много. Найти подругу не легче, чем лучшего друга обрести.
Арш помолчал.
- Да и вообще в отношениях люди стали дебилами! Парни смотрят на задницу, а девушки на потенциал и кошелек. Но жить-то приходится не с куклой, не с кошельком, а с характером. С системой ценностей. Если видишь красивую девушку и тебе становится плевать, на все остальное или если она смотрит на деньги и ей тоже на все остальное наплевать, то потом не жалуйтесь, что все остальное не совпало.
- Да никто тебе не жалуется! – Снова взвизгнул Вася и посмотрел на отца Андрея.
Тот молча потрепал Васю по плечу, но ничего не сказал.
Невестка Андрея принесла поднос с чайником и чашками.
- А ты женился бы на пуэрториканке? – Спросил Вася с какой-то ехидцей.
- Я-то бы да. Мне тут две такие девчонки в классе глазки строят, - Арш чмокнул кубами. – Но молоденькие! Дурочки еще.
- Ну и что? Ты же сам говорил, что здесь в деревне вообще в пятнадцать лет уже семьи создают.
- Ну и как ты себе представляешь психолога в деревне? Там психолог не нужен. Это в городе люди с ума сходят.
- Будешь хибаро! Землю обрабатывать. Сам же говорил, что надо на землю возвращаться.
Арш задумался.
- Понимаешь, жениться на местной – это значит стать пуэрториканцем. Быть частью этого народа. А я, как бы я их не любил, а все равно чувствую себя здесь не нужным. Бесполезным. Что я могу им дать? Что я могу добавить к их миру, к их культуре? Я бы очень хотел, но не могу пробиться сквозь какую-то стену в себе самом. Я русский, всегда буду им. Здесь я как пальма в оранжерее. Я думал об этом!
- Ну и, что придумал?
- Да не нужен им никто со стороны. И нам тоже. Они сами вполне самодостаточная нация. Самостоятельная. Им всю историю пытаются навязать что-то чужое, а им этого не надо. Я мог бы быть хорошим мужем для пуэрториканки, но этого мало. Нужно быть хорошим гражданином! Нужно знать, какую пользу ты принесешь и жене, и городу, в котором живешь и земле по которой ходишь и народу.
- И, что, ты не видишь, что можешь сделать для этой земли?
- Если бы я был экологом, политиком или бизнесменом, то мне было бы легче. Тут есть, куда руку приложить. Я же психолог. А пуэрториканцы такая здоровая нация, что их учить – только портить. Все, что им нужно, это больше уверенности в себе. А это само придет, если им перестанут говорить, что делать.
- Так это и к русским относится, - сказал Вася. - Что вы об этом думаете, Андрей Николаевич?

Отец Андрей взял большой фарфоровый чайник и взглянул на Васю. Тот кивнул, и Андрей налил ему в чашку. Потом он также взглянул на Арша и налил чая ему.
- Знаешь, - задумчиво сказал он. – Давно я смотрел одну передачу про аргентинского фермера. Ему уже больше ста лет. Он делает сбрую, которую покупают даже для конюшен королевы Великобритании. И вот он сказал, что раньше люди жили просто и счастливо. Но вначале появились газеты и люди стали обсуждать то, что происходит в других местах. Потом появились активисты и стали убеждать, что надо голосовать за депутатов и ехать в город. Потом появилось радио и люди стали собираться и слушать новости вместо того, чтобы работать. А когда появился телевизор и интернет, люди вообще перестали жить своей жизнью. Они думали и говорили только о совершенно неважных для них вещах и хотели ненужной им жизни. Они стали уезжать в города, и он здесь остался один.
Андрей замолчал.
- И, что? – спросил Вася. – Надо всем вернуться в деревню, перестать смотреть телевизор и пользоваться интернетом?
- Я сам пользуюсь интернетом и смотрю новости. Вот недавно обсуждали безработицу. А я подумал, как она появляется? Кто-то уехал в город, выучился на механика, пошел на завод потому, что жить легче, чем в деревне, денег больше, кино, развлечения. А завод закрылся и переехал туда, где рабочим можно меньше платить и что? Все местные рабочие оказались безработными. Здесь слишком много корпораций, которые не местные. Когда им выгодно, они людей заманивают, а потом бросают. А людям куда? Народ надо защищать от корпораций.
- Вы, прямо, как брат заговорили, - улыбнулся Арш. – Но я с вами согласен. Бизнес должен быть национальным. Надо как-то привязывать бизнес к земле, чтобы не убежал, бросив людей.
Вася поерзал на кресле.
- Здесь, я слышал, крупные корпорации не пускают местный бизнес. Все овощи и фрукты из-за границы, рыба и мясо тоже.
- Но кофе-то продают! – Воскликнул Арш. – Сигары местные тоже в магазинах есть. Рынок для крестьян есть. Рыбу на пирсе тоже можно купить. Не надо жаловаться. Надо пробиваться. Если кому-то удалось, значит, и другим можно.
- Да! – Вася перехватил инициативу и заговорил очень быстро. – Если по всему миру посмотреть, то есть местные фирмочки (empresitos), которые делают велосипеды, мотоциклы, лодки, обувь, одежду, пекут хлеб и вытесняют корпорации на местном уровне. Лет сорок назад в Европе было около тридцати маленьких мастерских (talleros),которые даже автомобили делали. А в Китае и сейчас несколько тысяч маленьких автомобильных фирм.
- Видите! С корпорациями можно соперничать, - сказал отец Андрей. – Но нужна воля народа. Воля работать. Как нас всех ловят? На лени. Всем хочется работать поменьше, а получать побольше.
- Да, - согласился Арш. – Но, чтобы работать с удовольствием, надо искать дело по душе. СВОЕ дело. Не всем же опять становиться крестьянами.
- А как его найдешь-то? Ты вот сам говорил, что тебе здесь трудно себя применить, - сказал Вася.
- Дело не в этом. Главное, что эпоха укрупнения бизнеса подходит к концу. Маятник пошел в другую сторону. Глобализации конец.
- Ну, я бы так не сказал, - Отец Андрей долил себе чая. – Но понимание ситуации постепенно в головы приходит.



1942й год. Конвой.
- Свидание будет, - зло сказал Григорий. - А вы… вы подумайте, что вы на нем ей скажете.
Генерал молча грел руки стаканом с чаем.
- Сейчас я дам вам бумагу и карандаш. Напишите ей письмо. Что напишите – дело ваше.
Григорий отправил генерала назад с конвойным, а сам достал из планшета плоскую флягу, плеснул себе в чай немного спирта и задумался. Он вспомнил маму. Что она говорила ему про отца? Что он был очень добрый и погиб на войне. Ни фотографий, ни писем. Став старше и начав работать в следствии, он понял, что мама что-то скрывала, но не лез с расспросами. «В конце концов», - думал он. «Что еще нужно мальчику знать об отце, чтобы вырасти и стать человеком? Добрый, сильный, любил маму и был героем». Григорий раскрыл портсигар и посмотрел на фотографию мамы, которую держал там. Потом встал и подошел к иллюминатору. Серо-зеленые волны сливались на горизонте с серым небом. Моросило. «Вот и этот, тоже ведь воевал в первую империалистическую. В штабах не отсиживался. Отличился. А потом стал предателем. И сколько мальчиков вырастет без отцов сейчас благодаря ему? Таким, как он. Нет, не надо с ним играть. Не надо. Давить надо, как клопов всех этих нелюдей». Григорий подумал, что, наверное, это был не блеф и семью генерала вполне могут уничтожить, если он не станет сотрудничать. Что ж, поделом. От осинки не родятся апельсинки. «А ведь для них он, наверняка, тоже герой», - подумал Григорий и, залпом допив чай вышел на палубу.


«Мария»,-  начал генерал и больше не смог написать ни слова. Он писал ей письма и вообще все эти годы часто разговаривал с ней мысленно. Но теперь, когда появился шанс, что письмо дойдет до нее, он онемел. «А, что если это письмо может повредить ей?» - Подумал он. – «Да нет. С чего бы?» И тут новая мысль ужаснула его: «А если им нужен только образец его почерка? Посмотрят и скопируют. Напишут Бог знает, чего!» - Подумал он, но тут же успокоился. «Образцы почерка у них наверняка и так есть. Что же им надо от меня? И зачем?»
Долго сидел генерал, смотря на лист бумаги с именем, думая, что можно написать, а чего не следует и, в конце концов написал: «Мария! После тридцати лет разлуки, я и не верил, что у меня будет возможность написать письмо, которые дойдет и даже возможность снова увидеть тебя. Какой бы не оказалась встреча, я жду ее с нетерпением. Николай.»
Сложив лист вчетверо, он сунул его в карман гимнастерки и посмотрел на часы. Оказалось, что уже стоит глубокая ночь. Генерал потрогал через гимнастерку запаянный медальон и лег. 

***
- Что вы тут мне написали?! – Почти крикнул Григорий, но тут же взял себя в руки.
- Вам? Я писал жене.
Тон генерала был спокоен, но Григорий почувствовал в нем издевку.
- Которой? У вас ведь их две.
- Которой вы просили.
Григорий решил, что дальше терять время на обиняки не стоит.
- Скажите, Николай Григорьевич, вы и в самом деле думаете, что правосудие ограничится тем, что поставит вас к стенке?
Генерал Урусов поднял на Григория непонимающие глаза и, выдержав паузу ответил:
- А вы бы хотели меня утопить, потом четвертовать, а потом сжечь на костре?
«В самом деле не понимает?» - Подумал Григорий и собрался прямо объяснить генералу, но тот продолжил:
- Вы знаете, я скажу, наверное, то, что покажется вам дикостью. Мы оба служим, воюем, но я уже стар и понял, что на войне важнее уметь проигрывать, чем выигрывать. Научитесь проигрывать. И научитесь прощать, пока еще есть время.
«Что за ерунду он несет?»  промелькнуло в голове у Григория.
Генерал продолжил.
- Иначе этот народ, который вы заманили своими идиотскими лозунгами, поднимет вас на вилы. Вы, конечно же, в бога не веруете, вам сложнее вместить в свой ум, что все ваши победы, вашу ярость и ненависть в любом случае придется искупить. Не вам, так вашим потомкам. Пощадите их, если врагов не умеете. Вы же, кажется, за их светлое будущее боретесь.
- Ты, что ль на вилы меня поднимешь? Забыл, как драпал от нас? – Григорий на секунду потерял самообладание. Раньше с ним такого не случалось. Генерал, казалось, нашел у него какой-то скрытый нерв, о котором он не догадывался и, каждый раз дергал за него неизвестно как.
- Вы! Именно вы проиграли. И мы теперь вам говорим, что делать.
- Так я не против, - спокойно сказал генерал. – Только будут ли вас слушать без штыков и колючей проволоки?
Григорий вдруг понял, что так выводило его из себя в генерале. Каким-то непостижимым образом, его манера держаться, заставляла Григория чувствовать себя безродным щенком. Он чувствовал это невидимое превосходство генерала, на которое тот не имел никакого права, но ничего не мог с этим поделать. И дело было не в происхождении, не в чине, а в том, что внутри у Григория, что-то знало, чувствовало, что не сможет дотянуться до того уровня, с которого генерал обращался к нему.
Григорий отошел к иллюминатору, чтобы собраться. Но генерал, не замолчал, а продолжал говорить и отвлекал его.
- Власть проявляется не в терроре, а великодушии. Когда к власти приходят униженные и оскорбленные люди без собственного достоинства, то им не объяснить почему иногда лучше пощадить врага.

- П-пощадить? – Григорий смотрел в иллюминатор, на тягучую волну и вдруг так некстати снова увидел в ней… зайчика и детское пальтишко. Это наваждение длилось всего мгновение, но и его оказалось достаточно. Он вдруг понял, что все это генеральское достоинство ему померещилось. Перед ним сидел клоп. Раздавленный и высохший паразит, который говорил ничего не значащие вещи и сам ничего не стоил.
- Да-да, - говорил генерал и по-отечески смотрел на Григория. - Вы знаете, когда вы молоды, у вас растут дети, вы стремитесь ради них, добиваетесь, боретесь. Вам и в голову не приходит подставить правую. А когда у вас вот-вот родятся внуки, вы вдруг понимаете, что если ответите ударом на удар, злом на зло, то зла в мире будет просто в два раза больше: чье-то и ваше.
Григорий смотрел в иллюминатор и думал: «Надо поставить точку в этом деле. Уравновесить весы. Выполнить приказ и жить дальше. Не забыть, но, может быть даже и простить. Но тогда, когда они будут квиты, когда этих паразитов не останется».
- Пощадить?! – Григорий отвернулся от иллюминатора, шагнул к генералу, который начал приподниматься со стула и с шага, со всей силы ударил его сапогом в грудь. – Простить?! Да ты знаешь, гнида белогвардейская, скОлько придется прощать?! Ты хоть представляешь, скОлько зла вы нелюди совершили?!
Генерал отлетел к стене и, ударившись об угол переборки рухнул вниз.


ПуэртоРико. Наши дни.
В следующую секунду Арш понял, что, блуждая по судну, просто потерял ориентацию. Он бросился к другому борту и его отпустило: катер был на месте. Быстро спустив по веревке тюки с книгами, мукой и чаем, он полез вниз сам, но в последний момент метнулся назад, притащил спасательный круг и сбросил его вниз. «На память» подумал он, спустившись и складывая тюки вниз. «Интересно, заметит Андрей, что катер брали или нет?» Арш вдруг понял, как глупо он вел себя на судне. Вместо того, чтобы быстро взять деньги и пакет, он шастал по судну, как у себя дома, наоставлял отпечатков пальцев, набрал барахла. Все это могло закончиться тем, что его запросто добавят к тем морякам, которым он переводил. Арш захотел выбросить все добытое за борт, но успокоил себя тем, что может сделать это и в городе. Просто доедет до свалки и выбросит. Однако по дороге к пирсам он успокоился. Пришвартовав катер, он отнес тюки к машине и сложил в багажник. Ему вдруг нестерпимо захотелось выпить.

Уже на подъезде Арш понял, что возле дома парковки ему не найти.  В ночь пятницы к барам старого города съезжались все. Городские власти, не умеющие обеспечить его парковками, поступили хитро: запретили их везде, где только можно. По пятницам и субботам полиция всю ночь выписывала штрафы и засовывала квитанции за дворники. Местных это ничему не учило. Каждые выходные все узкие тротуары были заставлены машинами. По слухам, до тридцати процентов городского бюджета обеспечивались этими штрафами. Перед городом собралась пробка. Машины гудели, но почти не двигались. Арш стоял в ней, но вдруг, передумал и решилпоехать к Леше. Леша работал в местном университете. Приехал сюда случайно, как студент по обмену, но остался работать, получил вид на жительство и осел. Они сдружились. Из пробки было уже не вырваться, но Арш знал, что впереди есть проем в бетонном ограждении, куда, нарушая правила, можно вылезти на встречку, развернуться и уехать назад, в Кондадо. Он так и поступил, не заметив, как через четыре машины за ним, водитель старого Олдсмобиля с досады рубанул ладонью по рулю и выругался.
- Можно я машину у тебя в гараже оставлю? – спросил Арш, когда приехал к Леше. Ему вдруг стало очень неуютно от того, что с ним такая сумма денег. Пока он был на судне – это был просто пакет, добыча. Теперь же, деньги, а точнее страхи, что их могут украсть, стали мешать Аршу.
- Конечно. Сейчас брелок возьму, ворота поднять, - сказал Леша и Арш успокоился.

Арш остался ночевать у Леши. Днем Леша подбросил Арша до дома.
- Вечером на вечеринке встретимся? – спросил он, когда Арш захлопнул дверь машины.
- Конечно. 
- Ну, ладно, пока. Ты во сколько гостей ждешь?
- Часов в семь. Мы сегодня с Васей еще в преф сыграть хотели и Дима обещал зайти пивка выпить.
Аршина машина так и стояла запертая у Леши в гараже. Открывая общую дверь в квартиры, Арш заметил, как к нему спешит Хэри. Местный бездомный, которому Арш время от времени помогал деньгами. Когда Хэри нужно было денег, он караулил Арша, который никогда ему не отказывал. Но в этот раз Хэри подошел к нему с выражением лица гораздо более озабоченным, чем раньше.
- Ты знаешь, - начал он. – Я ждал тебя тут вечером, мне так нужны были деньги, а тебя не было.
Арш протянул Хэри кусок пирога, который дала ему с собой невестка Андрея и полез в карман за мелочью.
- Спасибо, - сказал Хэри, машинально сунув пирог в сумку. – Уже ночь наступила, тебя все не было, и тут я увидел, что какие-то люди фотографировали твой дом.
В другое время Арш не обратил бы на это внимания. Туристы с круизных кораблей часто фотографировали старые дома во время вылазок в город. Но сейчас он напрягся.
- А потом они ковырялись с замком и зашли внутрь, - сказал Хэри и просительно посмотрел на Арша. Арш похолодел.
- Сколько их было?
- Трое тут и один в машине.
- Долго они тут были?
- Нет. Минут двадцать. Слушай, ты не добавишь мне еще чуть-чуть? Дружище, у меня очень плохая ситуация сейчас. Ты же видишь.
Арш видел. Многие нищие здесь от скуки и отсутствия всяких перспектив рано или поздно пробовали героин и втягивались. Хэри держался дольше всех. Он продолжал регулярно бриться и следить за собой. Но было видно, что героин делает свое дело. Раньше его можно было видеть под кайфом не чаще раза в месяц. Потом раз в неделю. Сейчас видно было, что его начинало ломать и ему нужны были деньги на новую дозу.
- Так ушли они или нет? – спросил Арш, доставая из кошелька пятерку.
- Да, ушли. Спасибо друг. Ты знаешь, если что, то я тут на улице. Если что увижу, то скажу.
- Слушай, ты сиди тогда где-нибудь рядом, если можешь, смотри вокруг. Я тебе поесть буду выносить. Или хоть мимо почаще проходи, - сказал Арш, но Хэри, получив деньги уже думал о другом.
- Да, дружище. Конечно, - сказал он, но уже отдаляясь. - Я тут.
Арш стоял перед дверью и смотрел на ключи в руке. Ему было страшно. И не только того, что кто-то был, а возможно и сейчас находился в его доме. И даже не то, что конечно же кто-то узнал про его аферу с вылазкой на судно. Угнетало то, что он столкнулся с людьми, которые вот так вот запросто могли зайти к нему в дом, сделать с ним все, что угодно, как будто бы он просто букашка. И нельзя было договориться, убедить или уговорить просто потому, что ИМ этого было не нужно. Они даже и не пытались вести переговоры. И более того, Арш даже не знал, кто они.
Постояв перед дверью, Арш развернулся и пошел прочь. В старом городе пойти он мог только к братьям.


1942й год. Конвой.
Генерал лежал навзничь. С разбитого лица на пол текла кровь. Внезапно губы генерал вытянулись, как для поцелуя, тело затряслось так, будто у него начался припадок, а через пол минуты он замер и больше уже не шевелился. Григорий понял, что генерал мертв. Он склонился над ним и вдруг увидел на шее цепочку. Потянув за нее, он вытащил из-за ворота медальон. Расстегнув цепочку, Григорий снял его и подошел к столу. В голове пронеслось сразу несколько мыслей. Он проиграл. Как он мог так… забыться? Что такое в этом старике дергало его за нервы и заставляло терять равновесие? Почему он, профессионал, вдруг потерял контроль над собой, упустил шанс выяснить у генерала местонахождение его жены? Однако письмо поможет ему доказать, что генерал действительно не имел о ней сведений. Досадно, но для карьеры не смертельно. Григорий попытался открыть медальон, но с удивлением обнаружил, что тот запаян. Сломав пайку ножом, он вскрыл медальон и обмер. С маленькой, пожелтевшей фотографии на него смотрела мама.

***
Григорий сидел в своей каюте, разглядывал медальон и пил чай со спиртом. Постепенно в его голове, не смотря на некоторые неясности, стала складываться картина происходящего. Видимо, опасаясь преследования, сама или с помощью других, мама воспользовалась лихолетьем и сменив фамилию перебралась в Петроград. Никогда нигде никем не была опознана и выдана. Она не могла ничего сказать ему об отце. Но она и не знала! Не знала, кем он оказался. Не знала, что советской властью он был несколько раз заочно приговорен к смертной казни. Не знала и верила, что он был добрым, что любил ее, что погиб героем. Нет. Не будет он разубеждать ее. Пусть для нее он останется именно таким. Но себя Григорий ощущал преданным. Не матерью, ни даже отцом, а самой судьбой. «Не отец он мне! Не отец. Отрекаюсь!»  прошептал Григорий, вышел из каюты, поднялся на палубу и стал смотреть на волны. Глаза его, таки же ясные и голубые, как у отца так потемнели, что стали казаться почти карими. Григорий смотрел на воду. Никаких мыслей не было у него больше.  Только угрюмая, бесформенная, звериная тоска. «Отрекаюсь», - снова повторил он про себя и, вытащив мамину фотографию, выбросил медальон за борт.

ПуэртоРико. Наши дни.
Сидя у братьев Урусовых на такой же плоской крыше, как и у него самого, Арш, не смотря на ранний час, пил с Владимиром местное пиво «MedallaLight». Удивительно, но с Владимиром у него оказалось полное совпадение вкусов в еде и спиртных напитках. Они оба предпочитали это пиво, а не более модные здесь «Corona» и «Presidente». Из ромов выбирали «Don Q», а не популярный «Bacardi». А их любовь к рису и курице с бобами даже вызывала смешки у русских, которые все выбирали картошку. После пережитого Арш испытывал настоятельную потребность хоть с кем-то посоветоваться. С кем-то, кто не просто выслушает, но и не выдаст. Про Владимира Арш был почти уверен. Дело было в том, что однажды, на какой-то вечеринке Владимир открыто сказал, что ни о какой демократии в США речи быть не может. Присутствующая на вечеринке семейная пара, где жена была русской, а ее муж «естадоуниденсе», работающий на правительство, пожаловалась на него властям и через два дня во французском культурном центре, где работал Владимир, появились два ФБРовца и настоятельно советовали директору уволить Владимира, как неблагонадежного. Центр подчинялся консульству Французской республики, и его директор с удовольствием послал агентов «муйлехо», снабдив их рекомендациями еще раз проштудировать конституцию США на предмет свободы граждан высказываться. Семейную пару, донесшую на Владимира, в русской комьюнити естественно сделали персоной нон грата. Владимир, который тоже до пенсии работал на правительство и не где-нибудь, а в ЦРУ, заметил:
- Доносительсвто(snitching) полезно для карьеры, а не для страны. Это доблесть тех, кто пороха не нюхал. У нас все такие в администрации оседали. В деле их не было. Но и наград у них было больше.

Арш рассказал Владимиру все, что с ним случилось. Владимир слушал очень внимательно, не перебивая, а потом спросил:
- Где ты посылку оставил?
- У Леши.
- Он в курсе?
- Нет.
- Я почти уверен, что за тобой следят. Надо поехать к нему под каким-нибудь предлогом и незаметно забрать.
- Так сегодня он вроде вечером с Васей в преферанс собирается играть. И ребята еще придут. Можно незаметно забрать, когда все напьются.
- Так и сделаем. Ты пока не уходи. Сиди здесь до вечера, - сказал Владимир. В библиотеке читай. А я с парой ребят еще встретиться должен, но к вечеру вернусь. И знаешь, что?
Владимир пристально посмотрел на Арша.
- Что?
- Пока я не скажу, никогда не оставайся наедине. Все время либо со мной, либо в компании. Даже в туалет ходи с кем-то. Иначе… Если надо будет куда-то пойти, звони мне или кому-нибудь еще. И дома больше не появляйся. Сегодня у Леши заночевать можешь?
- Да, конечно.
- Вот так и сделай.

1942й год. Ленинград.
Григорий покрутил кнопку звонка над дощечкой, где еще его детской рукой было выжжено горячей иглой: «Смирновы». Послышались за дверью шаги матери, она открыла дверь, опять не спросив, кто там, но в этот раз он не стал укорять ее, а просто обнял и стоял так пока она не спросила:
- Сыночка, что-то случилось?
- Нет, мама. Нет. Все хорошо. Просто соскучился.
Уезжать из города она на отрез отказалась. Григорий даже хотел увести ее силой, но встретил такой неожиданно крепкий отпор, что отступил. А после того, как увидел уничтоженный конвой с детьми и сам стал верить, что так могло быть и лучше. Этот район города был относительно безопасным. Мама, конечно, не выжила бы в блокаду без его пайка. Григорию были и мучительны и приятны ее попытки подкормить его даже тогда, когда у нее не было ничего, кроме того, что приносил он. Их кормили лучше, чем остальных. Они голодали, но не умирали от голода.
Пройдя на кухню сразу к умывальнику, он вымыл руки и сел за стол. Мама уже суетилась, разжигая примус.
- Что ты на кухне-то сидишь? Иди в комнату. Я сейчас все принесу, - говорила она.
Григорий не отвечал. Он сидел, подперев кулаком щеку и смотрел на ее руки, чтобы не смотреть ей в глаза.

ПуэртоРико. Наши дни.
Вечером у Леши собралась довольно пестрая компания. Кроме хозяина квартиры, Васи и Арша, который приехал вместе Владимиром и его племянником с женой, невесткой Андрея, были еще два профессора из UPR (Университет ПуэртоРико – УПиАр.) – физик и математик, а также студентка румынка, два неизвестных пуэрториканца и Алехандро, студент с департамента лингвистики, изучающий русский и пытающийся говорить на нем бегло, заменяя неизвестные слова испанскими. Леша, Вася, Арш и Владимир засели играть в преферанс. Со стороны Леши это было продуманным свинством, позволяющим ему не обращать внимания на гостей, которые, впрочем, не чувствовали себя забытыми. Они брали из кулера пиво, общались и весело проводили время. Почти все друг друга хорошо знали. В Разгар вечеринки, Владимир, мигнув Аршу, предложил сделать небольшой перерыв и вышел. Арш последовал за ним. Они незаметно спустились в подвал. Арш открыл багажник своей машины и показал Владимиру свои «сокровища». Владимира заинтересовал только искомый сверток. Он раскрыл его и улыбнулся.
- Ну, здесь есть из-за чего волноваться. Знать бы точно, что это.
- А вы не можете узнать?
- А как? Спрошу, что это, а это окажется деталь секретного спутника и что? Меня же первого и распотрошат. А потом тебя. Нет. Тут надо неофициально.
Арш понял, что спросил глупость.
- Не волнуйся. У тех, кто ее ждет и узнаем, что это. Потом сфотографируем и передадим по нашим каналам, что вот это теперь у них есть. Еще и премию получим. Для информатора.
- Для какого?
- Для несуществующего. Так все в разведке делают.
Ладно. Пора назад. Владимир переложил сверток в свою наплечную сумку и пошел к лифту. В лифте он сказал:
- Bon! Два дня не высовывайся. А потом устоим встречу. Я тебя проинструктирую, что будет и, как себя вести. Дело интересное. Давно такого куража не испытывал. Но одному и носа не высовывай. Если вдруг старого знакомого встретишь или кто-то случайно втянет в разговор, беги. Жизнь от этого зависит. Твоя.

ЧАСТЬ 2я.
Наши дни. Москва
Костик Смирнов, капитан первого ранга на своей официальной службе, сидел в удобном кресле в приемной, куда был неожиданно и срочно вызван из Североморска. Он не особо волновался, глядя на портрет Эдмундыча, висевший над головой пожилого секретаря. Время, когда и в армии, и во флоте и даже у них в конторе, многие правдами и неправдами пытались уйти со службы, вроде бы прошло. Но тех, кто остался стали больше ценить. Косяков за собой Костик не знал. Таких, за которые моли вызвать сюда, тем более. Ради наград сюда бы тоже не вызвали. Тем более срочно. Значит… значит задание. И важное задание. Впрочем… Костик ждал.

Дома он едва успел проститься с женой и детьми. Сын Володька все никак не хотел слезать с коленей.
- А дедушка сколько фашистов убил? – спросил он, глядя на фотографию Григория, деда.
- Ты уже спрашивал. Не знаю. Много.
- Пап, а куда ты едешь? – спрашивал он.
- У папы работа, - отвечала Наталья.
- А ты скоро приедешь?
- Не знаю, сына.
- А ты мне привезешь чего-нибудь?
- Не знаю, сына.
- Не приставай к папе, - строго сказала Света, дочь.
- А ты не указывай. Мы мужчины, у нас свои разговоры, - серьезно ответил Володька.
- Так, дети, не спорим, - Наталья, жена быстро пресекла назревающую перепалку. Ей самой хотелось сейчас сесть к Костику на колени и приласкаться, но при детях ей было неудобно. Они не привыкли выказывать такую нежность при них.
Костик ссадил сына и, погладив его по голове, встал. Он обнял дочку и потянулся к жене.
- Таша, пора.
Они обнялись и быстро поцеловались, как бы невзначай, но нежно.
Костик пошел к дверям.

Костик был очень поздним ребенком. Отцу было почти шестьдесят, когда он родился. Мать была на тридцать лет моложе отца, но семья была дружная. Отец, не смотря на возраст, был крепким мужиком. Играл в большой теннис. Водил Костика на самбо и бокс. Сам занимался с ним много. Определил в физико-математический класс. И друзья у отца были интересные. Костик и с парашютом прыгал и с аквалангом погружался и из пулемета пострелять довелось. Отец умер, лишь чуть не дотянув до девяностолетия. После физмата, наверное, не без протекции, хотя Костик точно этого не знал, он поступил в ВВМУРЭ Попова. Однако с третьего курса пришлось ему осваивать ту профессию, о которой он мечтал с самого начала. Он говорил об этом отцу, но тот лишь улыбался. Дескать, не торопись, учись, делай, что должен и не волнуйся.

- Константин Григорьевич, Вас ждут.
Пожилой секретарь сделал почти незаметное движение головой в сторону двери и снова взялся читать какие-то бумаги на своем столе.
Костик вошел в кабинет. Поприветствовал генерала армии. Тот пожал ему руку и жестом усадил его в кресло перед собой.
- Скажите, вы ведь учились в одном классе с Аркадием Аршаковым?
- Да. Даже дружили.
- Даже так? А, что же потом? Разошлись пути дорожки?
- Мы встречались пару раз, лет через пять после школы. Он меня начал о работе расспрашивать. В школе мы с ним вместе стихи писали. Я думал с ним на эту тему поговорить, а он все разговоры к моей работе сводил.
- Я читал ваши стихи, - неожиданно сказал генерал. – Вы очень хорошо пишите.
Костик неожиданно для себя покраснел.
- Как вы считаете, что он за человек? Скажите, что думаете.
Костик был ошарашен несколько раз подряд. Вызвали в Москву. Читали его стихи. Расспрашивают о каком-то человеке из прошлого. Да, они с Аршем дружили. Целые оды на несколько страниц писали вместе. Эротические оды в стихах, насмешки над одноклассниками. В физмате они выделялись своей гуманитарностью. История, языки и литература им нравились гораздо больше, чем физика и математика. Костик брал своей усидчивостью и, в конце концов, втянулся, полюбил точные науки. Арш, попавший в физмат случайно и мечтающий стать психологом, отставал капитально. Естественно, что и пили они вместе. И даже как-то баловались марихуаной. Им нравилось вести философские беседы. Но потом, как отрубило. Школа кончилась, и они вдруг стали разными. Арш поступил на психфак и продолжил вести развязный и свободный образ жизни. Костик же стал жить по уставу, «по форме» и «на казарме». Привязанность их друг к другу растаяла. Что мог сказать Костик об Арше? 
- Он, знаете, как все ленинградцы. Поговорить с ним, пофилософствовать хорошо. Но надежности в нем… Патриотом я его не помню, если в этом дело.
- Да, и в этом тоже, - ответил генерал. – В этом-то все и дело. Значит, - продолжил он другим тоном. – на патриотизм его рассчитывать не приходится.
Генерал помолчал.
- Ваш… одноклассник, - генерал сделал паузу. – У вашего одноклассника есть доступ к носителю очень важной для нас информации в стране, где легальной агентуры нет почти совсем. Наш агент арестован по другой причине. Ваш одноклассник назначен ему переводчиком. Другой связи с агентом нет. За вашим одноклассником наши следят, но выяснить ничего пока не выяснили. Дело деликатное. Рисковать и светить тамошних агентов мы совершенно не хотим. В связи с этим, решили послать вас. Страна туристическая, вы случайно встретитесь, войдете в доверие. Потом действуйте по обстановке. Рисковать и раскрывать нашего агента Юлиана вообще недопустимо. Наши там тайно обыскивают судно метр за метром. Но это все равно, что искать иголку в стоге сена. Поэтому, ваша задача передать через вашего одноклассника Юлиану, чтобы он передал место пакета.
Костик слушал.

После распада СССР Атлантический флот ВМС США взял на себя некоторые полицейские функции. США удалось навязать многим странам Западного полушария договор, по которому корабли ВМС США могли досматривать любое судно под их флагами. Это позволило военно-морскому флоту, в тесном сотрудничестве с агентством по борьбе с наркотиками, лучше контролировать водные пути наркотраффика. 
Речь, конечно же, шла не о борьбе с наркотиками, а о контроле над ним. И для СССР и для США оба эти рынка были неиссякаемым финансовым потоком для неофициальных расчётов на мировой арене. Попутно, обе сверхдержавы были заинтересованы в том, чтобы травить одна другую таким вот образом, раз уж нельзя было использовать биологическое оружие.
Существовало также негласное правило: Советы не трогали работающих в Афганистане американских офицеров, а Штаты не трогали русских советников в Латинской Америке. Теперь баланс сил изменился. Костик не совсем понимал, в чью умную головушку пришла мысль использовать такой канал для перевозки ценнейшей находки. Конторе удалось получить не много ни мало, целый блок с новейшей баллистической ракеты США. В подробности генерал не вдавался, но и без того было ясно: для обороны страны такая находка была бесценна. Сбивать самолеты научились уже в прошлом веке. То, что вез агент Юлиан могло в перспективе позволить создать систему, которая могла перехватывать управление ракетой противника. Могла, страшно подумать, повернуть ее в сторону самого противника. Дело пахло большими поощрениями. Возможно очень большими.
- Итак, продолжил генерал. Времени на получение Американской визы у нас просто нет. Вы летите в Доминикансую Республику, а оттуда частным самолетом в Сан Хуан. Американцы автоматически дают визы владельцам частных самолетов и яхтсменам. Если будет хоть малейшая накладка, под другими документами летите на Ангилья. Оттуда катером. Вблизи Фахардо вас примут на борт местной яхты, которая просто вернется в порт. Досмотра не должно быть.

ПуэртоРико. Наши дни.
Арш, как и сказал ему Владимир, старался все время быть на людях. Он остался ночевать у Леши, утром поехал с ним вместе на занятия, а после занятий поехал сразу к братьям. Чтобы никому не мешать, он сидел в библиотеке и читал, а, когда ему надоедало, выходил на крышу и загорал. На него не обращали внимания. Гости в этом доме были привычны, как мебель. Никто не спрашивал его, что он тут делает и почему не уходит. Его звали за стол, когда ели, но, в принципе, Арш мог и сам согреть себе чай или сделать бутерброд. Это было в порядке вещей.
- Не знаешь, куда Владимир поехал? – Спросил Арш у Марион, дочки Андрея.
- Он никогда не говорит, куда уходит, - ответила та. – Он всегда сам по себе.
Владимира не было все утро и день. И только к вечеру он появился. Закатил свой мотороллер во внутренний двор, снял шлем и очки и помахал Аршу, который выглянул с крыши, услыхав звук мотора.
- Bon! (Хорошо) – Как обычно, по-французски начал Владимир. – Поздравляю. Ты из меня «Контру» сделал.
- Как это? – не понял Арш.
-  Разведка и контрразведка – это как мужчина и женщина. Контрразведка все время суетится, что-то делает, плетет, ищет врагов. А разведка... Разведка должна опираться на дружбу. Совершенно разные характеры для этого нужны. Разведчики контрразведчиков взаимно презирают. У нас так было. Мы их «Контрой» называли. Contre-Espionnage. А теперь мне пришлось контрой стать. Bon! Вот, что я тебе скажу.
Арш с интересом повернул к нему левое ухо.
- Как только останешься один, они проявятся. Очень уж ценный пакет ты видимо добыл. Но, - Владимир поднял ладонь. – Тут-то мы их и возьмем. Завтра-послезавтра я отвезу тебя пляж. Лежи, загорай, делай вид, что отдыхаешь. Я буду рядом, но учти, что любой контакт будет не случаен. Понимаешь?
Арш кивнул.
- Скорее всего кто-то подойдет просто так или что-то попросит, предлог самый невинный. Так вот, - Владимир снова поднял ладонь. – Ни в коем случае не сходи со своего места. И спиной лучше не поворачивайся.
Владимир помолчал.
- Jepense, (я полагаю) - Владимир не мог без того, чтобы не вставить привычную фразу на французском. – Это может быть русский. Турист или вообще какой-нибудь твой знакомый. Да. Тоже может быть.
- И что делать?
- С места не сходить. Все. Разговаривай, вопросы задавай, но не расслабляйся. Кто его знает, что они решили. Может, оглушат незаметно для окружающих, а когда очнешься, поздно будет. Не ешь и не пей ничего, если предложат.
Аршу стало холодно на горячей крыше.
- На живца хотите взять? – спросил он.
- Что? – Не понял Владимир.
- Ну, так по-русски говорят, на живца, значит, на живую приманку, как тут рыбу ловят на живую сардину.
- А-а! – Сказал Владимир. – Да. На живца. Но ты не волнуйся. Я рядом буду.
«Студент и пенсионер – это сила!» - Подумал Арш, а вслух сказал:
- Хорошо. А ночевать мне тогда лучше у вас остаться?
- Да, конечно. Не нервничай и из дома не выходи. Книги читай, а я пошел. У меня еще столько дел сегодня. Ты бы знал.
Владимир ушел и Арш остался один.


***
За девять часов полета Костик о многом передумал. Вопрос, которые мучал его, а именно, почему именно его, из контрразведки вырвали и послали на это задание, получил ответ. Конечно же, никто не хотел рисковать местными агентами для дела, которое практически не имело шанс на успех. Если бы Костик провалился, то местная сеть не пострадала бы. У него же был шанс сделать дело и снова вернуться, совсем не оставив следов. Даже если бы Арш догадался о том, что он делает в ПуэртоРико, все равно, на его работе это не скажется. Да, он работает на секретной службе. Да, он здесь на задании. Да, он нарушает закон этой страны. Но он не резидент. В самом худшем случае он все равно рано или поздно вернется домой и продолжит работу. Для резидента такой провал означал бы конец карьеры. И все же Костику было досадно, что из-за каких-то внутренних игр, его послали выполнять несвойственную для него работу, к которой он был попросту не готов.

***
В аэропорту «Фернандо Луис РибасДоминикси», куда Костик прилетел внутренним рейсом с острова Кулебра, он сел в ожидавшую машину. Ребята решили подстраховаться и привезли его на остров Кулебра, а не в порт Фахардо. Это было правильно. Костик очень устал. Поездка в Москву, потом сразу сюда, долгий перелет, перемена климата. А нужно было, не теряя времени, еще и спланировать на месте.
- Ребята, дайте искупаться вначале, если время хоть немного терпит, - сказал он встречавшим. Океан был прохладен. Местные в это время года не купались. Им было холодно. Но для Костика после североморских минусов он показался приятным. Ребята понимали. Работа работой, но дело можно обсуждать не только в душных квартирах с закрытыми ставнями. Что мешает сделать это на пляже с бутылочкой пива? Костик наслаждался. Да и ребята были хорошими. Они сразу нашли общий язык.
- Мы тебе квартиру сняли. Но, если хочешь, можешь и в отеле поселиться. Там комфортнее, но ты на виду. Русских тут так мало, что тебя запомнят.
- Квартира так квартира. В отель всегда можно будет переехать. Кондиционер там есть?
- Есть, - рассмеялся Иван. Так звали одного из встретивших. - Только не увлекайся особо. Тут только от кондиционеров и простужаются.
Они полежали еще и стали собираться только тогда, когда солнце село и стало темно. В это время у Романа, так звали второго, зазвонил телефон.
- Вот, кстати, - сказал он, закончив разговор. – На ловца и зверь бежит. Аркадий твой в порту. Берет катер. Быстро он не вернется. Сгоняем к нему? Хату посмотришь, пока его нет.
Они быстро собрались и поехали.

***
Квартира Арша удивила Костика. Боксерский мешок, обилие книг, мишени с подписями.
- Он, что стрельбой занимается? – Спросил Костик.
- И не только. У него все, как надо. Тренажерный зал, бокс, стрельба.
Он показал пальцем на мишени.
- Смотри. Это на тридцать пять метров. Почти чемпионский результат.
- Не, это не метров, а ярдов. Но все равно хорошо. Ты на книжную полку посмотри. Психология лжи, оружие, переговоры. Для чего все это семейному психологу? Мы потому сами лезть и не очень хотели. Непонятно, кто он.
Костик нахмурился. Он знал Аркадия другим. В школе тот был ботаником. А тут такой сюрприз.
Они еще немного побыли в квартире. Костик разглядывал все. Он хотел, как можно больше понять того, с кем когда-то дружил. Хотел понять, кем он стал, что его интересует, на какие темы с ним можно будет поговорить, чтобы быстро сблизиться.
- Скопируйте его жесткий диск, - сказал он, заметив компьютер и поднялся на крышу. Там он сел на мягкий старый диван, но почувствовав под задницей что-то мешающее, сунул руку и достал тетрадку. Это был дневник Арша.

Костик так увлекся чтением, что не заметил, как пролетело больше часа.
Внезапно у Романа вновь зазвонил телефон.
- Все! Полундра – Сказал он в трубку и повернул к Костику радостное лицо. – Он был на судне! Привез вещи какие-то. Сейчас сюда едет! Надо брать!
- Надо было там и брать!
Костик вскочил. Шанс красиво и быстро закончить операцию замаячил перед ним радостным предвкушением.
- Нет. На пирсе охрана. Камеры.
- Здесь подождем? – Роман задал вопрос, который подразумевал вполне определенное развитие событий. Встретить Аркадия у него дома значило раскрыть агентов. А это в свою очередь подразумевало неизбежную ликвидацию свидетеля.
- А зачем? – на крышу поднялся Иван. – Груз машине. Он запаркуется и пойдет домой, а мы заберем груз из машины и уйдем.
- А если груз не в машине?
- Заберем завтра. Не будет же он его с собой таскать, - ответил Иван и осекся. Роман посмотрел на него укоризненно. Зачем говорит, не подумав?
- Квартира под нами пустует, - сказал Роман. – Можно там подождать.
- Да. Мы с тобой останемся внизу, а Иван будет снаружи. Когда он подъедет и поднимется, он проверит машину. Если груз там, заберем и уйдем. Если нет, поднимемся и поговорим с ним здесь, - Костик говорил быстро и четко. План у нег в голове был готов. – Все. Пошли.

Роман и Костик сидели в квартире внизу и молчали. Время тянулось медленно. Они тихо разговаривали.
- Как тебя занесло в ПуэртоРико?
- Вьекес, - коротко ответил Роман. – Сам-то я служу в торговом представительстве Португалии. Я кафедру романской филологии в СПБГУ вначале закончил. Испанский язык, португальский. Помнишь фильм был «Господин Оформитель»? Там моя однокурсница в главной роли снялась. А твой через четыре года выпустился. Правда я его не помню. Он тут сразу на аспирантуру пошел. Психологом.
Костик читал личные дела обоих и знал об этом.
- Ну и как Вьекес?
- А, что ему будет? Пуэрториконес время от времени устраивают протесты. Мы отслеживаем, но реально ситуацию не изменить. Слишком дорого штатники за него платят.
- Странно, - Костик знал, что всю информацию ему не скажут, но все же был удивлен, что в ПуэртоРико так мало агентов. Стратегическое значение этого острова казалось ему недооцененным Москвой. – Здесь сходятся пути легальной и нелегальной торговли, богатые туристы из США, Европы, местный истеблишмент на виду. Круизные лайнеры с минимальным досмотром. Золотое дно для разведчика. А мы тут еле представлены.
- В том-то и дело, что все на виду. Раньше у нас здесь, хоть почетный консул был. Бегала, общалась, помогала.
Костик был в курсе этой истории. США лишили статуса пять почетных консулов на своей территории. Почетный консул России в ПуэртоРико тоже попала под эти санкции. И все же ему было непонятно, как Россия могла не видеть, что отношение пуэрториканцев к США – это вечный источник ценных вербовок. В конце концов, он понял. Конечно же! Никто не станет вербовать пуэрториканцев у них дома. Это проще сделать там, куда они путешествуют. В Нуэва Йорке, к примеру. Там агентуры хватает.
Так они проговорили около двадцати минут. Роман не стал, да и не мог сказать Костику, чужаку для них, истинного положения разведки в ПуэртоРико. Как и в любой туристической стране, работа здесь велась огромная. Приезд Костика отвлекал их от тех дел, которые они вели сами. Необходимость, по указанию начальства помогать присланному из другого отдела и завершить операцию в кратчайшие сроки воспринималась всеми ими весьма негативно. Роман понимал, что вообще приезд Костика был результатом каких-то подковерных интриг в Москве.
Телефон у Романа снова зазвонил. Выслушав все, он выругался.
- Коньо!
- Что случилось? – Костик встал.
- Он ушел.
- Как?
- В том-то и дело, что профессионально. Выскочил из пробки и уехал. Иван не смог его догнать. Он же тоже в пробке стоял. Когда смог выбраться, уже поздно было.
Костик вдруг захотел в туалет. Это было его слабое место. Когда он нервничал, почки начинали работать вовсю. А тут запахло полной катастрофой.

Костик вышел на улицу и подставил лицо вечернему бризу.
- Кого-нибудь надо оставить следить за домом, - сказал он. – Если появится, дайте знать. Сделаем все быстро. А сейчас отвезите меня домой. Я почти сутки не спал.
По дороге Костик попросил, чтобы его завезли в магазин. Он хотел купить чего-нибудь выпить, но Иван успокоил его. Они подсуетились и поставили ему в холодильник «сикспэк» «Короны» и бутылку местного рома. «Молодцы» - подумал Костик. Он не стал пристально осматривать свое жилье, а прошел сразу в душ. Смыв с кожи соль после купания и не одеваясь, достал из холодильника бутылку пива, лег на кровать и начал медленно пить. Алкоголь и усталость слой за слоем оборачивали его голову как ватой. Через пятнадцать минут он уже крепко спал.

***
За время сидения у братьев Арш так извелся от безделья, что в конце концов не вытерпел и позвонил Диме. Дима был одним из первых русских, кто приехал в ПуэртоРико и остался. Он в каком-то роде взял над Аршем шефство. Помогал в университете, показывал остров, знакомил с своими местными друзьями. Это он приучил Арша к занятиям спортом. Сам Дима был в свое время чемпионом по боевому самбо, системы рукопашного боя которую преподавали в России спецслужбам. С ним вместе они часто занимались.
- Привет!  Не пойти ли нам в твой ланч качнуться? – Спросил Арш, когда Дима ответил.
- А почему бы и нет? Подъезжай, - ответил он.
Памятуя о предупреждении Владимира вообще не бывать одному, Арш соврал:
- Да у меня машина сломалась. Может заберешь меня? Я у Владимира в гостях сижу.
- Давай, - Дима не колебался. – Буду минут через двадцать пять.
Он подъехал даже раньше.
- Ты, что уходишь? – Удивленно спросил Арш н выходе отец Андрей.
- Да, поеду с Димой в жим. Он подъехал.
Андрей странно посмотрел на Арша, но ничего не сказал. И только выходя с Димой после тренировки на улицу, Арш понял, что Андрей предупредил Владимира о его отлучке. Владимир сидел перед входом спортивного клуба на своем мотороллере и ехидно смотрел на Арша через мотоциклетные очки с желтыми стеклами.
- Садись, чемпион! – Сказал он, а потом встал и подошел пожать им руки.
Арш попрощался с Димой и уселся сзади.
- Сейчас я тебя на пляж отвезу. Лежи, загорай, жди.
- Я бы поел чего-нибудь, - сказал Арш.
Они заехали в PolloTropicalи пообедали.
- Я буду рядом, - сказал Владимир, ссаживая Арша. – Смотри, без глупостей.
Владимир отвернулся от него и уехал. Арш остался один. Он прошел через автостоянку к пляжу, расстелил полотенце в тени пальм и стал ждать.

***
Утро не принесло никаких хороших новостей. А днем снова позвонил Роман и сообщил, что Аркадий был на CalleMcArtur, имел контакт с неизвестным и в дом заходить не стал, а пошел в гости местному священнику православной церкви. Никаких вещей у него с собой не было. Где его машина, тоже было неизвестно. То, чего Костик и все они боялись больше всего – свершилось. Груз был неизвестно где, Аркадий вероятнее всего узнал об их присутствии и будет осторожен. Костику очень не хотелось произносить это слово даже про себя, но было ясно, что произошла катастрофа.
Оставалось задействовать вариант, который они разработали еще в Москве. Случайная встреча с одноклассником на пляже, разговор по душам в тихом месте, укол сывороткой правды и… нет тела, нет дела. Пропал человек. Бывает. Вот почему генерала интересовало, в каких отношениях они были в школе.
Вопреки ожиданиям Костика, ребята отнеслись к нему с должным уважением. Никакого пренебрежения или скрытого презрения, какое бывает у тех, кто работает в поле к тем, кто отсиживается дома у них не было. И все же Костик знал, что в ключевой момент он может рассчитывать только на себя. Он рискует гораздо меньшим, чем они.
Костик позвонил Роману. Они договорились продолжить наблюдение и информировать его, если Аркадий окажется один на пляже, в баре или торговом центре. Но в течении еще двух дней им так и не удалось увидеть Аркадия одного. Он все время оказывался на людях. И только на третий день Роман дал отмашку. Аркадий, закончив тренировку в тренажерном зале, куда он пошел с своим другом, отправился один на публичный пляж Escambron. Костик запихал в сумку плавки, полотенце и выскочил из квартиры. Иван довез его до пляжа и показал где расположился Аркадий.

***
- Арш! – Костик не скрывал своего удивления. – Ты? Какими судьбами?
- Костик? – Арш тоже был удивлен. На столько, что все инструкции Владимира сразу же выскочили у него из головы. – Откуда ты здесь?
- В отпуске. Я сюда уже три года подряд приезжаю. А ты?
- А я тут живу.
- Да ну?
- Да. Я на аспирантуру поступил. Точнее, я хотел на аспирантуру, но мне русский диплом так эвалюировали, что пришлось вначале магистра получить, а потом уже на аспирантуру поступить.
- Профессором хочешь стать?
- Да нет, просто психологом.
Арш хотел спросить Костика, где он сейчас и чем занимается, но вдруг вспомнил, что в их прошлую встречу много лет назад еще в России, когда он задал ему этот вопрос, Костик сразу закрылся. Поэтому он задумался, чтобы ему еще спросить, но Костик опередил его.
- А чего, в России на психологов не учат?
- Ну, я сюда случайно попал. Грант выиграл. – Арш обратил внимание на узкие плавки, в которые был одет Костик.
- Слушай, ты плавки купил бы себе другие.
- А зачем?
- Здесь в таких только гомики ходят. Вот, надо, как у меня, большие, как шорты.
- Да мне не все ли равно, как обо мне думают?
- Выделяешься. А ты женат? Дети есть?
- Жена, дети. Все, как надо.
- Сколько?
- Жен? Одна.
- Детей.
- Двое.
- А мальчики или девочки?
- Мальчик и девочка.
- А кто старше?
- Девочка.
Костик отвечал так, что все время приходилось задавать уточняющий вопрос.
- Сколько лет?
- Кому?
- Детям.
- Дочке двенадцать. Сыну семь. А у тебя дети есть?
- Нет.
- А ты с женой приехал?
- Нет. У нее отпуск чуть позже. А у детей каникулы еще не начались. А ты женат?
На каком-то уровне Арш понимал странность того, что Костик прибыл в отпуск без семьи, но до осознания это не дошло.
- Нет, не женился еще.
- А чего так?
- Да как тут женишься, если все время на чемоданах? – ответил Арш, стараясь не касаться темы отношений с женщинами. С одной стороны, ему уже порядком надоел Вася со своей драмой. А с другой, ему самому катастрофически не везло здесь, в ПуэртоРико с женским полом. Первые два года, он стеснялся просто потому, что плохо говорил на испанском. Потом он все-таки начал встречаться с местной девушкой и уже подумывал о женитьбе, но встреча с ее родителями поставила точку в их отношениях. Им был не нужен иностранец без определенного будущего. После этого эпизода Арш загрустил и долго не мог найти себе подругу. И только через год у него начали складываться отношения с одной черной девушкой с острова Сент Крой (SaintCroix). Однако, она закончила учебу и уехала раньше, чем эти отношения стали серьезными. Арш почему-то часто вспоминал именно ее. Ему, жившему всю жизнь в России и видевшему негров только по телевизору, она казалась какой-то инопланетянкой - красивой, непонятной, загадочной. И ни общение, ни близость с ней не могли изменить его отношения. Она так и осталась для него чем-то волшебным. Боле того, белые женщины после нее стали казаться ему неинтересными.
- А как ты тут зарабатываешь? – спросил Костик. – Стипендия?
- Да нет. Случайные заработки. То переводчиком, то еще где. Мне со студенческой визой вообще для работы нужно разрешение получать. Поэтому, кручусь, как могу. Заработать-то можно, но постоянного ничего не найти.
- А переводчиком где работал?
- Ну, несколько раз в фирме JimenezGraffamyLausel подрабатывал. У них контракт на оказание юридической помощи нашим судам и морякам. Как-то тут судно на мель село, так я им переводил почти две недели. Полгода на эти деньги жил. А однажды на каком-то судне моряк решил жизнь самоубийством покончить. Что-то с психикой случилось. Его с судна сняли и сюда. Так я тоже недели две каждый день в психиатрическую больницу ездил ему переводить. Вот уж где впечатлений нахватался. Там одна ненормальная старушка стала меня добиваться. Женщины, когда с катушек слетают, так сексом начинают интересоваться.
- А сейчас есть работа?
Арш разговорился. Он был так рад встретить Костика, что забыл, как в их последнюю встречу они были совершенно разочарованы друг другом. Арш, как и сейчас, был тогда рад встретить друга по школе, с которым они проводили вместе все время, писали стихи, напивались, бегали за девушками и искали приключений. Но Костик был сдержан и на все вопросы Арша, где он работает и чем занимается отвечал: «Я ем свой кусок пирога». Разговора по душам в тот раз не получилось. Откровенностью и открытостью, которая должна была бы быть между настоящими друзьями по юности у них и не пахло. Расстались они тогда холодно и Арш старался после той встречи о Костике не вспоминать.

***
Владимир предупредил Арша, что «они» сами выйдут на контакт с ним, как только создастся удобная ситуация и даже специально указал, что это может быть какой-нибудь давний знакомый. Как минимум, у них будут какие-то общие друзья. Но Арш не предполагал, что это будет Костик. Он и не заподозрил ничего дурного, и вообще забыл о том, что говорил ему Владимир пока Костик не стал настойчиво приглашать его к себе в гости. Разговор их протекал так весело и интересно, что Арш не замечал, как летело время. Внезапно он понял, что Владимир, который обещал ждать его и смотреть, как сложатся обстоятельства ждет его в машине уже час.
- Да, что мы у тебя делать будем?
- Вещи я закину, переоденусь, посидим, - настаивал Костик.
- Меня ждут. Дела вечером. Я же тут живу, а не отдыхаю, - отнекивался Арш, выдумывая на ходу.
- Да плюнь ты на свои дела. Когда еще доведется встретиться?
Костик сам был поражен переменой, произошедшей с Аркадием, превратившимся за это время из хилого паренька в крупного мужчину и самой встречей и не обратил внимания на то, что Арш упорно не соглашается никуда ехать. Костик продолжал искать варианты, чтобы переубедить его. Поэтому он не заметил, как к ним подошел сухопарый старик, одетый в кубаниту, шорты и шлепанцы.
- Арш, ты что забыл? Мы же собирались ехать сегодня. Я тебя ждал-ждал, а потом Дима сказал, что ты здесь.
«Куда?» - хотел спросить Арш, но Владимир опередил его.
- Друга встретил?
- Да. Познакомьтесь. Владимир Николаевич. Это…
- Константин. Одноклассник Аркадия. Случайно встретились. Я сюда на отдых прилетел. И вот. Такая неожиданность!
- А-а! Так вы на отдыхе? Один или с семьей?
- Один. Семья не полетела. Жене отпуск не дали, дети в школе, - ответил Константин.
- Ну, раз вы свободны, - утвердил Владимир. – Мы берем вас с собой. Переодеваться не надо. Пошли.
- Что вот так вот сразу? – пытался отыграть назад Костик, но Владимир, не слушая, собирал вещи Аркадия в сумку.
Все шло не так, как планировалось. Но поделать Костик уже ничего не мог.
- Мне домой надо, - сказал он.
- Так вы не в гостинице остановились! – Удивился Владимир. – Как так?
- Не люблю гостиницы. Снимаю квартиру, - отвечал он уже на ходу потому, что Аркадий и Владимир просто встали и пошли.
- Интересно. И где вы живете?
- В Сантурсе.
- О! Это по пути, - сказал Владимир.
- Кстати, машину свою там заберешь, а-то стоит уже четвертый день без хозяина, - продолжил он, обращаясь к Аршу. - У нас там, знаешь, могут взять покататься.
Когда Костик услышал про машину Аркадия, он решил, что такой шанс упускать нельзя и решил ехать.
В дороге Владимир не давал Костику продыху и бомбардировал его вопросами, байками и разными смешными историями про Аркади. Они проехали Santurce, OceanPark и направились в Pinones
- Я вас угощу таким напитком, который довелось попробовать всего пяти русским в мире. Это Питорро. Пробовал питорро?
- Нет.
- О! Это песня. Арш прошлый раз на свадьбе попробовал и как начнет без акцента петь с местными: CortaronlaElena! CortaronlaElena! Ты помнишь?
- Конечно! Костя, ты будешь впечатлен. Это местные из тростника делают, а потом на свежих фруктах настаивают. Его тут хрен достанешь.
- А вы, Владимир, где его достали?
- Так я же не ты, не городской житель. Это надо в деревне людей знать.
- Ты знаешь, какие здесь люди в глубинке? Чудо. Просто чудо. Бедные очень, но замечательные. Я здесь предпочитаю с бедными дружить. Богатые везде одинаковые. Ты сам из богатой семьи?
- Да не особо, - соврал Костик. Он конечно вырос без роскоши, да и какая роскошь могла быть в СССР, но отцу удалось получить хорошую трешку, машину, очень неплохую пенсию, которая мать получала всю жизнь и после смерти отца. В общем, он не нуждался.
- А я из бедной. И всегда любил бедных. Даже, когда стал зарабатывать, все равно делился. Мне много не надо. Вот, табак есть, хлеб есть. Живу и не жалуюсь.
- А семья у вас есть? – Спросил Костик.
- Я был женат пять раз, - ответил Владимир и засмеялся. Детей хватает. Но все самостоятельные. Кстати, тут у местных принято много детей заводить. Хорошо. Люблю, когда семьи большие.
- И бедные?
- Здесь и у богатых принято много детей. Сейчас как в России, много заводят?
Так, не давая разговору затихнуть ни на минуту, они проехали Исла Верде и выскочили на шоссе.
- А куда мы едем? – Забеспокоился Костик, когда город внезапно закончился.
- А мы уже приехали. Вот за теми деревьями деревенька. У меня там дом.
Арш сидел в машине и тихо недоумевал. Какой дом? И почему Владимир сказал, что Арш оставил там свою машину? Неужели это Костик? Неужели Владимир все это спланировал, чтобы его проверить?
- А где твоя машина? – Спросил Костик, когда они подъехали к небольшой хибаре, заброшенного вида, сколоченной из досок и фанеры.
- А-а… там. У бара оставил, - ответил Арш растерянно.
- Пойдем, покажешь? Интересно, какая у тебя.
- Все потом! – Вмешался Владимир. – Константин, чего стоишь? Бери сумки из багажника. Помоги донести. Не стесняйся.
- Мне надо позвонить, - говорил Костик, неся в дом сумки.
- Так сейчас и позвонишь. А кому тебе здесь звонить? – Поинтересовался Владимир.
Костик понял, что ляпнул лишнего и сделал вид, что не расслышал.
- Кому звонить-то собрался? – Спросил Арш. - В Россию, что-ли?
- Да, - соврал Костик.
- Там сейчас четвертый час ночи.
- А, да? Ну ладно. – вот и все, что оставалось ответить Костику.
- Значит так, сказал Владимир, когда они зашли в дом. – Сейчас выпьем на дорожку. А потом в местный бар. Арш, домой ты нас повезешь. Поэтому много не налегай. Вот! Смотрите Константин. Драгоценный напиток!
Он достал из шкафа огромную бутылку в которой плавали поверху темной жидкости кусочки манго и апельсина. Достал стаканы. Разлил и подал каждому его стакан.
- Первую за встречу до дна! А потом посмотрим.
Владимир и Арш выпили и поставили стаканы на стол. Костик понюхал жидкость и недоверчиво сделал маленький глоток. Влага ему понравилась. Обжигающий фруктовый сироп с привкусом дыма. Он допил. Запах дыма из стакана вдруг стал видимым. Он поплыл у Костика перед глазами и стало вдруг так хорошо, так невыносимо радостно на душе, что Костик взлетел прямо через потолок в черное южное небо и стал носиться между звезд. Он целовал их говорил каждой: «Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я буду жить с вами здесь, в этой высоте и светить сверху, как вы!»

***
Иван сидел в машине на парковке пляжа Escambron. Отсюда ему хорошо были видны две фигуры вдалеке. Парковка почти пустовала. Приехал какой-то старик, похожий на американского пенсионера, но одетый в кубаниту (Кубанита – рубашка с короткими рукавами и накладными карманами внизу. Носится навыпуск). Он парковался так неумело, что Иван усмехнулся. Старик вышел из машины и направился в бар стоящий за холмом. Вернулся он оттуда, держа в руках бутылку пива и пирожок. Открыл багажник, достал насос и стал подкачивать колесо с другой стороны. Потом достал из багажника пластиковую канистру воды и не спеша ополоснул руки. Потом начал копаться в багажнике, извлекая на свет какие-то пакеты, полотенце и складной стул. Он копался так минут двадцать, а потом снова пошел к бару. Еще через какое-то время Иван заметил, что он подошел к Аршу и Костику. Потом они все вместе пошли к машине. Иван хотел позвонить, но обнаружил, что сеть отсутствует. Ему было невдомек, что старик включил в своей машине глушилку. Илье осталось только наблюдать. Троица села в машину старика беспрестанно о чем-то разговаривая и выехала со стоянки. Иван поехал вслед за ними, но на выезде на проспект LuisMunosRivera какой-то джип выехал на встречную полосу и полностью загородил ему путь. Иван бешено засигналил, но машина не двинулась, а из нее вылез какой-то француз и начал что-то лопотать по-своему. Иван сдал назад, чтобы объехать его, но француз, покрутив пальцем у виска, сел в машину и начал разворачиваться так, что снова загородил ему путь. Иван выматерился, но сделать ничего не смог. Ему пришлось ждать пока треклятый француз не уедет. Француз, казалось, вообще не знал, как управлять своей машиной. В конце концов он развернулся и встал пред перекрестком именно там, куда надо было ехать Илье. Загорелся красный.

***
- Что ты стоишь? Давай быстрее доставай из сумок все на стол. – Владимир был собран, но улыбался. – Вот, бери штатив и разложи.
Арш послушно стал разбирать штатив, стараясь не обращать внимания на Костика, который лежал на полу возле стола. Владимир аккуратно повернул Костика на бок, вытащил у него из кармана телефон и положил на стол. Внезапно послышался шум шин и через несколько секунд в дом вошли еще двое. Один, не смотря на жару, был одет в легкую курточку.
- Познакомитесь позже, – сказал Владимир по-английски. – Перенесите его в комнату.
Аркадий и тот, что в куртке взяли Костика за руки и за ноги, отнесли в комнату и положили на кровать.
- Иди сюда, - снова по-английски позвал Владимир и махнул Аршу рукой. – Оставь телефон здесь или батарейку вынь. Арш взял телефон, чтобы вынуть батарею и увидел, что сети и так нет.
- А тут и так сети нет.
- Это не сети нет, а у меня в машине глушилка работает, но у нее радиус мал. Поэтому лучше все-таки батарею вынь.
Они вышли из дома. Владимир достал свою страшную трубку, не спеша набил ее и закурил. Потом медленно отошел от дома еще на несколько шагов. Арш пошел за ним.
- Что вы ему плеснули? – Спросил Арш.
- Я ж не химик. Не знаю. Таблетка номер один и Костя полетел в космос. Сейчас дадут таблетку номер два, и он начнет совокупляться со всем, что увидит. Потом таблетка номер три и через какое-то время он расскажет все, что знает о себе, о тебе, о том зачем он здесь. А потом снова заснет и, когда проснется не будет помнить ничего. Но мы все запишем и покажем ему. И сделаем ему выгодное предложение.
- А если это не он?
- Он.
- Откуда вы знаете?
- Чудес не бывает. Ты случайно встречаешь человека из России, своего старого знакомого, на пляже, куда не ходят туристы, который снимает квартиру, а не остановился в отеле и приехал отдыхать без жены и детей на остров, где за всю историю туристов из России было человек пять. А до этого украинец из федеральной тюрьмы просит тебя забрать груз, который едет в Россию? А этот груз не что-то, а какой-то блок с микросхемами?
- Да уж. Совпадением не назовешь.
- Именно.
Они постояли еще немного. Из хижины стали доноситься хрипы и стоны.
- Таблетка номер два?
- Угу.
- И долго они там будут…? – Арш догадался, кто был тот второй, одетый, как пидор маленький мужчина с маслянистыми глазами.
- Нет, – протянул Владимир. – Как снимут достаточно, так и все. Нас позовут. – Он помолчал. – Хотя тебе я бы не советовал на все это смотреть.
Аршу все это казалось сном. Страшным и интересным. Он хотел досмотреть его до конца.
- Я посмотрю, сказал он.
- Ну, что ж. Смотри. Надеюсь, тебе не нужно говорить, что рассказывать о том, что ты увидишь и вообще о том, что уже произошло может быть смертельно опасным.
- Не нужно. Я не хочу на месте Костика оказаться.
- Да, это правильно.
Дверь хижины открылась, и парень в куртке махнул им рукой. Они вернулись в дом. Костик сидел на кровати, совершенно голый. Глаза его были словно стеклянные. Парень, которого Арш принял за гея, одевался. Владимир взглянул на мужчину в куртке и тот вывел парня из дома.
- Привет! – Сказал Владимир. – Какую посылку ты должен получить с судна СейнтКоссак?
Костик повернул голову к Владимиру.
- Это часть управляющего блока ракеты Икс51А.
- Где вы работаете?
- На северном флоте.
- Чем занимаетесь?
- Разрабатываем программное обеспечение для военной техники.
- Какое?
- Операционные системы.
- А здесь, как оказались?
- По приказу генерала Первушина.
- ФСБ?
- Да.
- А вы какое место занимаете в этой организации?
- Контроль утечки информации.
- Как вы хотите получить блок от ракеты?
- Заманю Аркадия к себе, выпытаю информацию о блоке и заберу.
- А как потом с Аркадием?
- В тех обстоятельствах, что он сам полез на судно… Распотрошить и утопить пока он агента не раскрыл.
- Где?
- В Фахардо яхта. Отплывем в Атлантику и выкинем тело.
- Time! – Сказал мужик в куртке. Арш не заметил, как он вернулся.
- Что является самым важным секретом в твоей работе?
- Сами программы и куда ставим.
- И куда?
- С-300, С-400, С-500 и на все баллистические ракеты морского базирования. Еще спутники связи частично с наш… с наш… , - Костик закрыл глаза и упал на кровать.
- Enough? – Спросил мужик в куртке.
- Not really for us, - ответилВладимир. – Enough for him though. Well guys, thank you. God job! Jean-Paul meet Arsh, Arsh meet Jean-Paul. Send your guy out and come back. We’ll wake this man up.
Жан-Поль вышел. Арш услышал, как он уехал. Костик спал.
- А долго он так будет спать?
- Часа два может. Но мы ему столько не дадим. - Владимир включил компьютер и вставил в него карту памяти из камеры. Видимо, копировал. – У нас времени нет. У нас вообще нет времени. А столько сделать надо.
Владимир Подошел к Костику, лежащему на кровати совершенно голым, перевернул его на бок, положил рядом с ним на кровать стул, а потом перевернул Костика снова на спину. Получилось, будто бы Костик сидит на стуле, только лежа. Владимир достал моток тонкого шнура и стал аккуратно привязывать ногу Костика к ножке стула. Тоже он проделал и с другой ногой, потом снова перевернул Костика и занялся его правой рукой.
- Ну ка, помоги мне его поставить.
Они вместе с Аршем поставили Костика вместе со стулом на пол. Костик не проснулся.
- Все-таки гнусно это как-то и противно. Чувствую себя просто теленком, которого держат на мясо.
- Неприятно слышать, что тебя топить собирались? В мире всегда так. Ты либо теленок, которого выращивают на мясо или доят, либо сволочь, которая работает на ферме. Любые большие деньги в мире платятся только за сволочную работу.
- Вы поэтому любите бедных?
- Да. Я не социалист. Я просто знаю, как все устроено.
- Вы же сами работаете в этой системе.
- Работал. Время было другое. Да и я был другой. Многого не понимал.
- А теперь?
- Теперь я на пенсии. Анализирую. Вспоминаю. Ты знаешь, коммунизм - это всего лишь система управления. В Америке все хотят быть богатыми и народ как стадо баранов ведут под этим флагом. В СССР все хотели жить без бедных так же как бараны шли под другим флагом. Но все равно, как бараны. И все равно свободы не было. А демократия – это такая же сказка, как и коммунизм. Для детей. Семья, честность, порядочность – вот настоящие ценности, а не коммунизм или демократия. Сейчас под видом равенства женщинам внушают мысль, что адвокат по правам ребенка защитит их лучше, чем сам отец ребенка. И все как бараны начали разводиться и подавать на алименты.

- Кофе хочешь? – Внезапно спросил Владимир.
- Да.
- Вот кофейник. Вода. Кофе где-то там на полке. Свари побольше и покрепче. На всех.
Снова послышался шум колес и через минуту на пороге появился Жан-Поль.
- Howishe?(Ну, как он?) – Спросил он.
- There,(Вон там) - ответил Владимир.
Жан-Поль посмотрел на связанного Костика.
- Ler;veiller? (разбудить его? - фр.)
- Givehimsometime. (Дайемуещенемного)
Владимир передвинул стол и штатив с камерой. Переставил ноутбук так, чтобы монитор был развернут к Костику и посмотрел на Арша.
- Let’sdrinksomecoffee. (Давайте кофе выпьем)
Арш насыпал из пачки местного и очень хорошего кофе Yaucono, который покупал сам. Иногда он покупал Crema или Pilon, но все равно возвращался к Yaucono. Ковшик был большой и вода закипала медленно.
Владимир махнул Жан-Полю рукой, чтобы он будил Костика. Жан-Поль достал шприц и сделал ему укол. Костик зашевелился, открыл глаза и смотрел на них медленно трезвеющим взглядом. Внезапно его начало трясти, хотя в хижине было довольно жарко.
- М-м-м, - промычал он. - Блин.
- Дай ему кофе, - сказал Владимир.
Арш поставил перед ним на стол кружку. Свободной левой рукой Костик взял кружку, но сделав маленький глоток, скривился и поставил кружку на стол. Было видно, что ему очень муторно.
- Подождем, - сказал Владимир. Он взял ковшик, налил себе кофе и сел за стол боком к Костику. Они просто смотрели друг на друга.
- Что происходит? – Спросил Костик.
Владимир молчал и пил кофе. Арш тоже налил себе в кружку и стоял у маленькой переносной газовой плиты. Ему было трудно смотреть на Костика.
- Вы хотели получить блок управления от ракеты, - сказал Владимир. – Вот он.
Он выложил на стол сверток. Костик молчал. Владимир отхлебывал кофе по глоточку, потом снова набил свою трубку и закурил. Про Костика он словно бы забыл.
- Что вы хотите? – спросил Костик.
- Я хочу показать вам одно интересное видео.
Владимир нажал клавишу на ноутбуке и Арш услышал звуки полового акта. Через несколько минут пошла запись допроса Костика. На словах «все баллистические ракеты морского базирования» Владимир прервал видео и сказал:
- Ну и так далее в том же духе. Как вы понимаете, сказано достаточно. Измена родины, измена жене, незаконный переход границы, шпионаж, подготовка убийства. Вас теперь ждет долгий срок здесь, а потом пожизненный там. Прощай семья, дети, Родина. Представляете, если ваши сексуальные игры дочка увидит? Вы потеряли все.
- Зачем вы мне это говорите?
- Я хочу вас спасти.
- Да уж, я вижу. 
- Вы разумный человек, Константин и понимаете, как все устроено. У вас есть возможность вернуться домой с выполненным заданием, получить премию или даже повышение. И жить дальше, как будто бы ничего этого и не было. Вы только скажите мне, хотите вы этого или нет?
- А у меня есть выбор?
- Ну, как офицер Вы всегда можете спасти свою честь и застрелиться. Только не делайте этого сразу. Успокойтесь, взвесьте все proycontra, а уж потом и решайте. У вас крестик на груди, вы, значит, верующий?
- Да.
- Я вижу, вижу, - Владимир едва скрывал улыбку. – Слышали такую поговорку: «Плох тот агент, который работает только на одну разведку»? Ну так как? Что скажете? Будем сотрудничать?
- Зачем вы спрашиваете?
- Ясности хочу. Так да или нет?! – Голос Владимира внезапно стал ледяным.
Костик опустил голову и тихо ответил.
- Не слышу.
- Да!
- Хорошо. Ты поймешь, что правильно поступил потом. Поверь мне. Тебе дочек вырастить надо, внуков увидеть. Семья - вот, что главное. А в мировом масштабе твой поступок – это капля в море. Утечки информации всегда были. И ничего не случалось. Попей кофе. Легче станет.
Костик снова взял кружку и начал пить.
- А сейчас вот, - Владимир встал, надел Костику наручники и отвязав его правую руку сунул перед ним лист и ручку. – Напишешь заявление. Я, имя полностью, звание на флоте, звание в ФСБ, должность и там и там, добровольно соглашаюсь передавать, оставь пробел, информацию о работе, ну и так далее в свободной форме, но максимально подробно. Чтобы не пришлось переписывать.
- Jean-Paul, watchhim. Wewillwalkhere, - сказал Владимир Жан-Полю. – Арчи, возьми кофе, пойдем на крылечке постоим.
Они вышли. Арш стоял рядом с Владимиром, пил кофе и не понимал, снится ему все это или нет.
- Ну вот, тебе довелось поприсутствовать при настоящей вербовке, – сказал Владимир. В романах пишут, что люди сами начинают сотрудничать с вражеской разведкой. Но в жизни верить можно только в компромат. Поэтому, будь честен и чист.
- Буду стараться.
- Ладно. Нам тут еще много работы предстоит. Проголодался?
- Да
- Тут рядом в баре очень хорошие empanadillas делают. Купи на всех. Заодно проветришься.
Арш молча пошел к дороге. Он не торопился. Он не хотел больше видеть ни Костика, ни даже Владимира. В жизни вcе оказывалось не так, как в рассказах Владимира.

Арш взял себе пиво и empanadilla. Пил не спеша, чтобы потянуть время. Он посидел бы и еще, но мешали комары. Он взял еще три бутылки “Medalla”, три empanadillas и не спеша поплелся назад. Жан-Поль сидел на пороге и играл телефоном.
- Хочешь пива, - спросил Арш на испанском. – У меня еще еда есть.
- Спасибо, - Жан-Полю взял бутылку. – Это для твоего друга?
- Да, - сказал Арш.
- Ему сейчас нельзя пить.
Арш подумал и стал пить пиво, которое купил для Костика сам.
Из хижины доносились приглушенные голоса Костика и Владимира, но разобрать, о чем говорили, было невозможно. Через пол часа дверь открылась и Владимир позвал Жан-Поля в дом. Арш остался на пороге. Еще через несколько минут они вывели Костика, уже одетого, но в наручниках и пошли к машине.
- Сейчас мы отвезем нашего нового друга, а потом еще немного и все свободны, - сказал Владимир на испанском. Они все вместе сели в машину к Жан-Полю. Костика посадили с Жан-Полем сзади, а Владимир сел за руль.
- Я вам пиво и булочку купил, сказал Арш.
- Давай сюда, - сказал Владимир, повернулся и взяв пиво и пирожок сразу сунул его в бардачок. – Знаешь, что. Садись-ка ты за руль к Жан-Полю и езжай за нами. Арш повиновался.

***
На Эшворд Авеню Владимир внезапно остановился и, развернувшись, снял с Костика наручники.
Жан-Поль вышел из машины, выпуская Костика и пошел к Аршу. Арш понял, что ему надо пересесть к Владимиру.
- Сейчас во французский центр заедем на минутку, - сказал Владимир, когда Арш пересел к нему.
- Вы меня до дома не подкинете? Мне кое-что забрать надо.
- Нет. По легенде, для твоего друга детства нужно, что бы ты приехал домой на своей машине. Я довезу тебя до Леши. Возьмешь машину и поедешь. Один. Жан-Поль сейчас подежурит у твоего дома. Так, что можешь ехать спокойно.
Они доехали до французского центра. Владимир пробыл там недолго. Потом заехали к Леше. Леша был дома. Оказалось, Владимир попросил ждать его заранее. Арш понял это, когда Леша вместо приветствия сказал:
- Долго вы.
- Обещанного три года ждут, - ответил Владимир. – Вот твой кальвадос.
Он привез Леше в подарок бутылку кальвадоса из французского центра. Это был повод заехать туда и оставить там записи допроса. Арш понял, что бутылка с самого начала была в машине. Когда Арш выехал из подземного гаража и поравнялся с машиной Владимира, они вышли и пожали друг другу руки. И внезапно Арш заметил, как Владимир измучан. Перед ним был не бравый пожилой мужчина, а изможденный, дряхлый старик и только голубые глаза его сияли, как всегда. Арш только теперь понял, каких нервов и напряжения воли потребовалось ему для того, чтобы весело балагурить в машине с Костиком, продумать и реализовать все мелочи операции и довести ее до конца.
- Ну, что. Теперь все? Или новый виток игры? – С горькой ухмылкой спросил Арш.
- Игра не заканчивается никогда, - сказал Владимир.
- Ну, вот узнаете вы теперь что-то важное. Продадите?
- Не знаю, - Владимир улыбнулся. – Я правда, не знаю.
Они помолчали пару секунд.
- Владимир Николаевич, - сказал Арш. – Спасибо Вам за все.
- Езжай, - ответил Владимир и уехал.
Арш сел в машину и отправился в Старый Сан Хуан. Он зашел в дом, взял зубную щетку и дневник и снова поехал к Леше. Он не хотел оставаться один.

***
Вернувшись к Леше, Арш встретил там и Васю. Вася пил и тосковал. Он уже надоел Леше своим нытьем и тот обрадовался, что теперь Арш будет слушать его вместо него.
- Я спать, ребята. Мне завтра в UPR рано, - сказал он и ушел в свою комнату.
Арш был в таком состоянии, что мог слушать все, что угодно, лишь бы отвлечься от воспоминай дня.
- Ты понимаешь, я тут Лешке рассказывал, сразу насел на него Вася. – Ну вот как их понять? Почему им всегда мало?
- Это природа. Не примешь ее такой, ей вообще будет от тебя ничего не нужно, - раздраженно сказал Арш. – Уйдет и будешь свободен.
Вася обиженно замолчал.
- И что мне делать с этой свободой?
- Бери пример с Леши. Вон он тоже один, но не унывает. Бывшая дом отняла, а он купил квартиру, строит новое гнездо, студентам физику преподает, тебя приютил.
- И, что дальше? Придет новая и этот дом отнимет?
- Ты знаешь, там у Леши в университете на физическом факультете одна индусиха работает. Я с ней на курсы испанского ходил, когда приехал. Ну, познакомились. И как-то я ее спросил, правда ли, что в Индии до сих пор родители выбирают супруга для ребенка. Она говорит, что да.
-  И что?
- Я ее спрашиваю, а она с мужем так же в браке? Она говорит, да. Я говорю, а как же можно любить и строить отношения с тем, кого ты на свадьбе первый раз увидела? А она мне, знаешь, что сказала?
- Что?
- Он же мой единственный друг на всю жизнь! Понял?
- Так это в Индии.
- Так это отношение! Для тебя женщина кто? Ты мне сколько раз говорил, что с женщиной должно быть хорошо. Ты в ней только источник наслаждения видишь.  Если ты так к женщине относишься, то она тебе тем же платит. Ты к друзьям так же относишься? Дружишь только с теми, кто тебе выгоден?
- Нет конечно. А что плохого в взаимной выгоде? Я свои обязанности выполнял.
- В взаимной выгоде ничего плохого нет. Но когда ты близкие отношения строишь на взаимной выгоде то, как только партнеру будет выгоднее тебя кинуть, уйти к другому или бросить тебя, он это сделает.
- Но я же ее не бросил.
- Но ты же строил отношения на выгоде. Когда она тебе приелась, ты же любовницу завел, помнишь?
- Но семью-то я не бросил.
- Но жене-то изменил.
- Но она-то не пострадала.
- Узнала и ушла.
- Это демагогия.
- Хорошо. Но факт остается фактом. Строил отношения на выгоде, жена ушла.
- А на чем их строить?
- На дружбе и любви, на служении и уважении.
- Женщина на это не способна.
- Conforme a vuestrafeos sea hecho, - Сказал Арш.(по вере вашей да будет вам )
- Че?
- По вере вашей будет вам.
- И ты в это веришь?
- Знаешь, что Лев Толстой сказал? Чтобы поверить в добро, надо начать его делать. Все, я спать хочу.
- Ну, спокойной ночи, - Вася окончательно обиделся, схватил с тарелки кусок пиццы и, на ходу запихивая его в рот, ушел в свою комнату.

Оставшись один в опустевшей гостиной, Арш взял пуэрториканскую сигару «DonBienve» и закурил. Он любил пуэрториканские сигары потому, что местный табак был ароматнее. Он смотрел через перила балкона на перекресток, на бензоколонку, на редкие машины и слушал музыку. Где-то вдалеке играли mariachi. Арш вылил остатки Дюарса из бутылки в стакан, сделал большой глоток и стал ждать, когда придет отупение и сонливость. 

***
Утром Арш проснулся поздно. Было жарко. Кондиционер в гостиной не включали. Вася сидел за компьютером и от скуки раскладывал пасьянс.
- Пойдем куда-нибудь? – Спросил он.
- Надо домой заехать, - ответил Арш, проходя в кухню. Он сварил им кофе и протянул Васе чашку. – Ты ведь вечером уезжаешь. Хорошо отдохнул?
- Хорошо, но мало. Я бы всю жизнь так на пляже валялся, если бы работать не надо было. Да и куда мне теперь возвращаться? В пустую квартиру?
- Радуйся, что она у тебя вообще есть. Если бы ты развелся здесь, то тебе вообще некуда было бы возвращаться.
- Спасибо. Поддержал, - ответил Вася.
- Собирайся. Сейчас пойдем позавтракаем, потом я тебя на пляж закину, а сам домой заеду. Часа через три заберу. Искупайся в океане напоследок.
Они позавтракали на углу в «QuiznosSub» на углу улицы KingsCourt и CalleLoiza и поехали. Арш оставил Васю на пляже, а сам поехал домой. Он открыл багажник и перенес мешки с судна в прихожую. Потом запарковался на улице CalleNorzagaray и вернулся в дом. Он разложил книги на полках, а потом снова сложил их в мешки и открыл баул с деньгами.

***
В Аэропорту «Луис Муньос Марин» было немноголюдно. Вечерних международных рейсов было мало. Вася, загоревший и отдохнувший, но с кислой миной, потягивал через соломинку коктейль.
- Ты в сам-то Россию возвращаться думаешь?
- Хороший вопрос.
Это было как-то странно, но сказать им перед расставанием было нечего. Они молчали.
- Ладно, пора прощаться, - сказал Арш. Они обнялись и Вася пошел на паспортный контроль. «Хороший вопрос», - снова подумал Арш. – «Первые три года так на Родину тянуло, что хоть прыгай в океан и плыви, а теперь не хочется. Сроднился. Да. Но места для себя здесь не вижу». Арш спустился на первый этаж и пошел к стоянкам. Когда он садился в машину, у него зазвонил телефон. Леша.
- Привет. Вася с тобой?
- Уже улетел.
- Блин. Я хотел с ним попрощаться, да после лекции студенты с вопросами подошли. Сегодня у Андрея с Владимиром вечеринка на крыше. Придешь?
- Приду.

***
На большой плоской крыше в доме братьев Урусовых собралось много народа. Арш приехал часа на три позже начала. Он жил в ПуэртоРико уже давно и знал, что если прийти вовремя, то потом еще час-два придется ждать остальных. Отец Петр, как всегда сидел один. Арш, здороваясь, целуясь, обнимаясь и пожимая руки знакомым, подошел к нему и они обнялись. Арш уселся рядом с ним на софу и внезапно вспомнил, что при первом знакомстве отец Петр ему не понравился. Аршу было неприятно, что при первой же встрече отец Петр обнял его и поцеловал по православной традиции три раза. Арш, как и все северяне, был сдержан на проявления симпатии. Не понимал, как это можно радостно улыбаться малознакомому человеку, к которому никакой близости не чувствуешь, а того больше, лезть с поцелуями. Но, что еще важнее, все эти поцелуи и объятья ничего не значат. Только со временем он понял, что эту норму поведения надо просто принять, как есть. Более того, Арш понял, что Отец Петр обладал редким качеством радоваться другому по-настоящему и его объятия всегда были искренни. Сейчас Арш остался рядом с ним именно потому, что с отцом Петром было просто хорошо. Арш сидел рядом с ним и смотрел на горизонт.Из гавани Сан Хуана, светясь, как новогодняя елка, медленно выходил в океан туристический лайнер, красавец «CarnivalConquest».
Люди подходили, уходили, ставили на столик перед ними недопитые бокалы, что-то говорили. Вечеринка кружилась вокруг них.
- Вы скучаете по Сицилии? – Спросил Арш на Английском.
- Нет, - ответил тот. – Я каждый день молюсь за братьев там. Чувствую, что мы вместе.
Отец Петр похлопал ладошкой по большому кресту, который висел у него на груди.
- Ты молишься о России?
- Нет.
- Надо молиться. Пока ты не дома, молись о доме. Это легче, чем, когда там.
«Странно», - подумал Арш. – «Я молился о родителях, друзьях, о близких, о благополучии и здоровье, чаще всего о себе, но ведь я никогда не молился о Родине. А ведь она тоже живая, тоже близкая». А вслух он спросил:
- Похожи сицилийцы на пуэрториканцев?
- Да. Сицилийцы, пуэрториканцы и русские все имеют одну особенность. Они любят свою Родину, но очень переживают, любят ли ее другие. И чаще других бывают… - отец Петр задумался. – Больше, чем другие переживают за ее недостатки.
- Это же хорошо.
- Да. Это значит, что человек любит свою Родину умно. Но иногда я смотрю на гринго и думаю, что им легче. Они не сомневаются, что их страна самая лучшая. Они серьезно верят, что их не любят из-за того, что завидуют, а не из-за того, что они бомбят других.
- Да, нам раньше тоже говорили, что Советский Союз посылает самолеты и ракеты, чтобы помогать братским народам.
- О! Ты уже здесь! – Алекс неожиданно возник перед ними. Горячо обнял отца Петра и хотел сесть с ними рядом, но Арш встал и увлек его к столу с едой.
- Пойдем поедим.
Они передвигались между столами с закусками и присутствующими. На вечеринке было много незнакомых. Люди стояли групками, разговаривали. Слышалась и русская и английская и испанская речь. Иногда к ним подходили и пожимали руки.
Роман, стоящий в одной группе с бывшим почетным консулом России в ПуэртоРико увидел Арша. Тот стоял рядом с Лешей у стола с фаршированными яйцами, которые принесла одна румынка и как раз запихивал одно из них в рот.
- А это тоже русские? – Спросил он Анастасию.
- Да. Это Леша, физик, работает в UPR, студентов учит. Он тут однажды спас двух местных. Про него даже в газете писали. Мама и дочка попали в отливную волну и тонули. Он их вытащил. А рядом с ним Аркадий, аспирантуру заканчивает в том же УПиАре (UPR). Работу ищет. Познакомить?
У Романа в голове промелькнула мысль о том, что вот стоят рядом два друга, одни из которых спас маму и девочку от утопления, а другой чуть сам не оказался на океанском дне. Улыбка чуть обозначилась на его спокойном лице.
- Да успеем еще познакомиться. Не будем им мешать, - сказал он и они сменили тему.

Арш и Леша довольно быстро напробовались и наелись. Взяв по бутылке пива из кулера, они подошли к перилам и стали смотреть на океан.
- Ну, как там Вася? – Спросил Леша, делая глоток из бутылки. - Не хотел улетать?
- Конечно не хотел. Ну, ничего. Мы с ним говорили, он хочет попробовать психологическую фирму открыть. Я сейчас веб-сайт для него делать, наверное, буду.
- Помирился он с женой?
- Не-а. Я думаю, что и не помирится.
- М-м?
- Угу. Не понимает он. Он думает, что с женщиной должно быть хорошо. И не хочет принимать, что все проверяется именно тогда, когда плохо.
- А разве с женщиной не должно быть хорошо?
- И ты туда же.
- Ну, а что? Зачем женщина, если с ней плохо?
- Плохо не это, а то, что ты относишься к женщине, как к источнику удовольствия. Два эгоиста вместе счастливы не будут.
- А что же делать? Мы все эгоисты.
- Что делать? Работать над собой. Искать общие цели, любить ближнего. Это и в Библии написано. А кто тебе ближе, чем жена?
- Я не верующий. Я ученый.
Арш не стал развивать эту тему. Ему хотелось поговорить с отцом Андреем. Но гости еще только начали расходиться. Скоро Леша заскучал.
- Я, наверное, домой, - сказал он. – Не хочешь вечером в картишки перекинуться?
- Я еще посижу, - сказал Арш. – Ты во сколько спать ляжешь? Может я к тебе позже заеду?
Арш не хотел признаваться, но ему до сих пор не хотелось возвращаться к себе и, тем более ночевать дома.
- Поздно. Ты звони, как определишься.
Леша ушел и Арш стал искать отца Андрея. На крыше его не было. Он спустился вниз, зашел в библиотеку. У братьев целая комната была отведена для книг. Как шутил отец Андрей, он завез в нее классическую литературу, а Владимир детективы, мини бар и сделал из библиотеки курительную комнату. На Владимира Арш там и наткнулся. Владимир сидел в низком кресле с резными подлокотниками и курил свою трубку.
- Проходи, присаживайся, - он махнул рукой на соседнее кресло. – Как самочувствие? Нервы?
- Нервы, - коротко ответил Арш. – И, главное, не с кем поделиться.
- О! Это коварная вещь, - Владимир успокаивающе улыбнулся. – Бывает, работает человек под прикрытием годами, работает. Все у него хорошо. И вдруг в один момент, надирается в каком-то баре с незнакомыми людьми и…
Владимир сделал паузу.
- И все идет крахом, - он снова улыбнулся. 
- Да уж, хорошая перспективка.
- Он сегодня улетел, - продолжил Владимир. – Юлиану скажешь, что его пакет кто-то выкрал из твоей машины. Если спросит. Но я думаю, что не спросит. Больше переводчики не понадобятся.

***
Девять часов лета до Москвы, потом еще один долгий перелет в Североморск. И все это время Костик был предоставлен себе. Но мысли оставили его. Он погрузился в какое-то совершенно спокойное состояние.  Работа, отчеты, события, произошедшие с ним, все это казалось каким-то далеким, как детство. Но почему-то, думалось только о жене. Даже мысли о детях не проникали в его сознание, а вот жена. Ее образ сначала возник у него в голове спонтанно, а потом стал расширяться и занял в ней все пространство. Как усердно молящийся перед иконой, видел он перед внутренним взором только ее лицо.

Наши дни. Москва.
Генерал встретился с ним в машине, в Москве, когда он переезжал из Шереметьево во Внуково.
- Твои отчеты я уже прочитал. С заданием ты справился, молодец. И нос утер кому следует. Могли бы и без тебя справиться, но не справились.
Костик слушал.
- Не тесно тебе в Североморске?
- Я север очень люблю.
- Не жалеешь, что из Питера уехать пришлось?
- По Питеру скучаю, но больше по архитектуре, а на севере люди совсем другие и подковерной возни меньше. Не мешает работать.
- Знаешь, я согласен. Люди на севере – это люди. Не чета московским карьеристам. Сам с севера начинал. Но не гоже такой кадр за полярным кругом держать. Так, что готовься к переводу. Отгуляй неделю и сдавай дела.
Костик слушал.
- Ты, что не рад?
- Да нет, что вы, товарищ генерал. Просто неожиданно как-то. Да и после перелетов голова совсем ватная.
- Знаю-знаю. Но ничего. Отдохнешь. Отоспишься. А выглядишь хорошо. Загореть даже успел.
- Спасибо, товарищ генерал.
Костик вышел из машины. Адъютант подал ему чемодан и машина уехала. Костик стоял и смотрел на падающие снежинки и светящиеся большие окна аэропорта.



ПуэртоРико. Наши дни.
Арш знал, что суд закончился. Судья Ла Фит предложил обвиняемым сделку. Они признали себя виновными и получили сроки меньше двух лет. Даже адвокаты удивились. Капитан и старпом давали показания против своей же команды и попали под программу защиты свидетелей. Теперь они, при помощи американских чиновников, должны были соединиться с своими семьями и стать добропорядочными гражданами США, а остальных членов команды иммиграционная служба должна была через год просто выслать из страны. Дело было закрыто и все были довольны. Особенно переводчики и адвокаты. Администрация Штатов платила им по 70 долларов за час работы и сумма набежала приятная.

- Bon! (Хорошо) Что тебя гложет? Конкретно, - Владимир тепло и с подбадривающей искоркой в глазах посмотрел на Аркадия.
Тот задумался.
- Знаете, - сказал он после долгой паузы. – Меня не оставляет ощущение, что я вляпался во что-то гадкое и запачкался.
- Это хорошо, - задумчиво и на распев произнес Владимир. – Значит, иммунитет выработаешь.
- И все-таки, - Арш вздохнул.
- C'est la vie, moncher!(Такова жизнь, дорогой мой)Ты открытый человек. Учись быть сдержанным. Nowyouknow (теперь ты знаешь). Я понимаю, страшно в первый раз с таким столкнуться.
- Никак в голове не укладывается, что все это настолько близко. Что одноклассник, друг, сосед, каждый, кого ты знаешь и считаешь своим, может оказаться... вот этим.
- Ты, как и все, кто видел работу спец служб только в кино, не мог избежать романтизации. Идеализм в такой работе – это, как влюбленность в отношениях. Она проходит. Поэтому, на нее нельзя рассчитывать. Гораздо надежнее дать хорошую зарплату, власть, привилегии и страх все это потерять вместе с головой.
Он помолчал.
- Для тебя Константин, кем был? Одноклассником, другом детства и просто хорошим человеком. Так?
Арш кивнул.
- И ты верил, что вокруг люди такие же, как ты – добрые открытые, а тут заглянул за кулису и увидел, что, оказывается, люди не добрые. А я тебе больше скажу – все такие. И ты тоже. Только ты боишься совести, преступник наказания, а чиновник потери места. Но суть та же.
Владимир замолчал и принялся раскуривать потухшую трубку, но та уже прогорела.
- Я ведь его расспросил. В машине. Пока ты за нами ехал. Хотел понять, что за человек. Как с ним работать. И знаешь, что?
- Что?
- Стан-дарт-ный. Классика. Ты думаешь, он из патриотизма Родине служит?
Владимир чистил трубку.
- Надбавка за север, надбавка за секретность, еще одна зарплата помимо официальной. У него набегает раза в три побольше чем у профессора здесь. А ведь еще выслуга лет, неприкосновенность, привилегии, шикарная пенсия. Знаешь, как он боится это потерять?
Владимир раскурил трубку.
- Народу врут про патриотизм, долг службы и любовь к Родине. А Родина тут не причем. Это, мой друг, везде так. Но он, чтобы этого не лишиться, всех своих одноклассников утопит, если надо будет. Не только тебя.
Владимир замолчал, вспоминая что-то.
 - Я его спросил, любит ли он свою жену, а он рассмеялся. Говорит, что у них с женой просто совместный проект – вырастить и воспитать детей, и обеспечить себе старость.
- В школе он другим был, - Арш посмотрел на Владимира. – Стихи писал.
- Да Родину-то он любит. И стихи, наверное, хорошие пишет. Но человек, работающий на государство – это в первую очередь чиновник, чья задача номер один – прикрыть свою задницу. Только разведка свободная от чьих-либо корыстных, интересов служит людям и миру.
- Но это же нонсенс.
- Ну, как сказать…  Я, например, могу позволить себе действовать так, как сочту нужным. В определенных рамках. И я не служу ни CIS, ни DGSE (DirectionG;n;raledelaS;curit;Ext;rieure Генеральный директорат внешней безопасности Франции), - Владимир произнес: «дежеесе». - Ни FBI. Я вообще пенсионер.
Пока Владимир рассказывал, Арш вдруг понял, что совершенно не знает, где точно работал Владимир, на французскую разведку или ЦРУ. Он внезапно понял, что ЦРУ не проводит операций на территории США. А Жан-Поль вообще француз. Да и записи допросов Костика Владимир оставил в Французском центре.
- А ты знаешь, что он потомственный чекист?
Это было для Арша новостью и Владимир заметил это.
- Да-да. Преемственно Родине служат, хоть ты, если разобраться, любишь Родину гораздо больше чем он, - сказал Владимир.
В библиотеке работал кондиционер и Арш стал замерзать.
– У вас тут выпить есть? – Спросил он.
- Возьми в баре.
Арш встал и налил себе пол стакана виски.
- А вы, - Арш замолчал. - Как это работать против родины?
Владимир вперил в Арша свои ясные голубые глаза.
- Я не работал против Родины! – Резко сказал Владимир. - Я работал против подонков, которые поработили собственный народ, убили отца. Попробуй понять, что есть идея, которая гораздо больше, чем та, которую рекламирует в твоей стране власть. Вспомни Булгакова: Россия не вмещается в шляпу.Не надо быть патриотом гербов и гимнов. Всегда так было: предатель для одной страны, становится героем для другой. Но мы не принадлежим гербам. Мы принадлежим земле. Всей земле. Мы русские – агенты добра на ней. Наша Родина в другом измерении находится. И в гербах и гимнах не нуждается. До революции гимна и не было. Николаю Второму Александровичу пели: «Боже царя храни».
- Ну и что в итоге? Теперь и той и другой стране потребуется больше денег, чтобы создать еще более мощную защиту друг против друга. И все это ляжет тяжелым бременем на налогоплательщиков. На народ. А, в конечном итоге, на всю землю, которой придется терпеть наши бомбы и ракеты.
- Видишь ли, есть такая поговорка: «народ всегда заслуживает своего правителя». Это ведь кучка эгоистов в разных странах постоянно наращивает ядерный потенциал, шпионит друг за другом, вместо того, чтобы жить дружно. Единственный способ избежать войны в такой ситуации – это сохранить баланс сил. Вот, смотри на пуэрториканцев. Ни с кем никогда не воевали. Мирный народ.
- Да. Их заставляли умирать за чужую Родину, - вздохнул Арш.
- Неправильно говоришь! – Опять резко сказал Владимир. – Подвиг родины не имеет. Пуэрториканцы – героическая нация. И это их доблесть и их слава. Они отдали жизни, а жизнь принадлежит Богу.
- Да я не спорю.
Владимир разошелся.
- Есть два способа избежать войн. Сохранять баланс сил или делать мир лучше. Для одного нужна армия, для другого вера. Разведка грязное дело. Но без нее ты бы сейчас лежал где-нибудь на дне пуэрториканского желоба.
Владимир поднялся и тоже налил себе виски, а потом подошел к Аршу и сказал:
- На войне око за око. В мирное время подставить правую. Все.
Он помолчал.
- Ты не воин. Поэтому не суди ни меня, ни одноклассника своего. Я, чтоб ты знал, не буду с ним работать.
- Почему? Почему не станете?
- Да не буду я против России работать. Тебе помог и ладно. Я вообще на пенсии! А Жан-Поль… я ему, как отец. Не выдаст. Так что спи спокойно. И никогда никому и нигде не говори ни о чем.

Арш пил виски и думал, как же ему нравятся эти братья Владимир и Андрей. И как он им завидует. «Они ведь служат», - подумал он. – «Оба. Один Богу, другой балансу сил. И это важнее всего остального. Они все офицеры. Той, их России, уж и нет давным-давно. Россия стала для них идеей, но они верят ей и преданны ей, и до сих пор ей служат, как мертвецы на Летучем Голландце».

- Владимир Николаевич, - Арш посмотрел ему в глаза. – Спасибо вам большое. Не за то, а… то есть и за то тоже, но… - Он почти сбился. – Знаете, вы мне выбор один сделать помогли, очень важный.
Владимир тепло смотрел на Арша, а потом вдруг встал, (Арш встал тоже) подошел к нему и обнял. Они постояли так несколько секунд.
- Ну, ладно. Я рад. Рад за тебя. Думаю, что все у тебя правильно сложится.
Видно было, что Владимир тоже растроган.
Арш повернулся и пошел домой. Андрея он так и не увидел. На пороге он столкнулся с Настей и Романом. Они тоже жили в старом городе и уходили одними из последних.
- Аркадий, - Настя как всегда, была улыбчива и весела. – Познакомься, это Роман. Он оказывается уже больше полугода живет здесь. А это Аркадий.
Настя повернулась к Роману. Они с Аршем пожали руки.
- Вас не подвезти? – Приветливое лицо Романа показалось Аршу знакомым.
- Нет. Я тут живу, в старом городе.
Арш не хотел сейчас отвлекаться от своих мыслей и не стал развивать знакомство. Он попрощался и пошел к себе. Ему нужно было пройти через PlazadeArmas, площадь, где располагалось его любимое кафе. Настроение у него было приподнятое. Кафе еще работало. Он взял себе эспрессо и не спеша выпил его на скамейке под деревом. Дойдя до дома, он поднялся к себе на крышу, лег на диван, накрылся пледом и легко и быстро заснул. Ему нравилось спать под открытым небом. Арш видел странный сон. Он плыл на лодке по затопленному Санкт-Петербургу на встречу Солнцу и смотрел, как блестят мокрые крыши, поднимающиеся из воды.


Наши дни. Североморск.
Приехав домой, Костя постоял перед дверью прежде, чем позвонить в звонок. И вдруг дверь открылась.
- Я вдруг как-то поняла, что ты приехал, - сказала Наталья.
В другой раз Костик бы удивился. Но сейчас просто выпустил чемодан из руки и обнял жену. Они стояли так довольно долго.
- Что, так соскучился? – Спросила Наталья.
- Мне кажется, что я даже сейчас по тебе скучаю, - прошептал Костик.
Он выпустил жену из объятий, но остался держать ее за руку. Так они и прошли в квартиру.
- Володька все не засыпал сегодня, - сказала она тихо. – Все спрашивал: «Когда папа приедет?»
Сидя за столом он продолжал смотреть на нее и молчал.
- Да, что с тобой? – Уже серьезно спросила она. – Случилось что?
- Сам не знаю, - ответил Костик. – Никогда еще так хорошо дома не было.
Он помолчал.
- У меня есть короткий отпуск. Давай проведем несколько дней вместе. Только ты и я.
Наталья не сразу ответила ему. Она стояла к нему спиной и старалась не плакать. От радости. 


ПуэртоРико. Наши дни.
Как-то раз, возвращаясь после службы вдвоем с Андреем, Арш спросил его:
- Скажите, Андрей, вам часто приходилось чувствовать себя чужим даже тогда и там, где вам все нравится?
- А я везде чужой. Сам русский, родился во Франции, долго жил в Австралии, а остаток жизни проведу, наверное, здесь. Раньше я спрашивал себя, где мой дом. Но однажды увидел: человек везде иностранец, даже если этого не осознает. Каждый хочет найти свою Родину, но Родина будет ускользать. Есть понятия, которые не применимы к внешней реальности. Родина, истина, вера – это то, что ты носишь внутри. Вот где. – Андрей дотронулся до креста на груди. Мир всегда будет воевать против этого. Но важно, чтобы победило именно то, что внутри. И мы все на этой войне.
Они медленно шли по теневой стороне улицы. На них посматривали. Из-за рясы Андрея. Многим было непривычно видеть одеяние русского священника.
- Скажите, Андрей, как вы сохраняете связь с Родиной, с Россией, если никогда там не жили и даже родились в другой стране?
- Для мня это волна, вибрация. Вот ты приходишь в храм, обращаешься к богу, что ты чувствуешь? Если ты настроишься, то услышишь, почувствуешь, словно музыку, нечто, совсем необъяснимое. Вот это, наверное, и есть зов дома.
- А я раздвоился. Иногда мне кажется, что я Люблю ПуэртоРико даже больше чем Россию. Да и что для меня Россия? Она слишком большая, чтобы любить ее всю. Я даже представить себе не могу, как это, скучать по ней всей. Я скучаю только по Петербургу. У СССР была общая идея, которая объединяла все народы и национальности. А теперь даже мы – мононация не знаем, зачем мы и для чего. А без этого знания, какая может быть Родина? Зачем нужны ракеты, экономика, культура, если кроме территории нечему служить? Мы все потерялись. Мы такие же иммигранты, как вы.
Андрей долг шел молча
- Видимо, на самом деле пришло для тебя время возвращаться на Родину.
- Вы думаете?
- Да.
- Странно, но если я вернусь в Россию, то именно тогда, когда точно знаю, что Родина – это не территория, на которой родился, не место куда вообще можно прийти. Это даже не дом куда можно пригласить гостей. Это некая волна, которую и измерить то невозможно, а мы ее излучаем и узнаем друг друга по этому импульсу и… - Арш сбился и сам почувствовал, что говорит слишком вычурно. «И все же» - подумал он – «я больше не смогу по-настоящему быть дома даже на Родине. Потому что дом это…»
Арш сбился уже окончательно, но Андрей, как будто бы мысли его читая, ответил:
- Вот тебе и предстоит все это открыть, найти, понять и донести до других.
Они дошли до PlazadeColon (Площадь Колумба). Улица SanFrancisco после пошла в гору и им пришлось замедлить шаг. Арш не ответил, а шел рядом со священником молча. Он вдруг вспомнил их давний разговор с Андреем, Владимиром и Васей.

- Суть христианства, – говорил тогда Андрей. - Это жертвенная любовь. К ближнему. А любовь мужчины и женщины – это самый легкий способ воплотить эту любовь. Женщина, даже если она этого не осознает, все равно в ней действует эта программа, вытащить из вас эту настоящую любовь. К ней, но ради вас самих. Ради вашего же спасения.
- А ты что все бобылем? Неужели тебе пуэрториканки не нравятся? - спросил вдруг Владимир и Арш ответил, обращаясь к Андрею:
- Я верю. Верю, что в женщинах есть это неосознаваемое желание спасти нас же. И мне действительно нужна икона, зеркало, человек, перед которым будет невозможно совершить что-то низкое или гадкое. Я просто такой еще не встретил.
- А без такой женщины, сам по себе, ты не можешь быть честным и достойным? – Спросил Владимир.
- Вот тебе! – Сказал Вася.
- Но ведь нужен же кто-то, кому будешь посвящать стихи, чье счастье будет важнее, чем свое и, ради кого, при необходимости, с радостью, а не со страхом отдал бы жизнь.
- Когда любишь, тебе нужно не просто, чтобы кому стихи посвятить. Тебе нужно, чтобы она тоже тебя любила, - сказал Вася.
 -  А без этого уже, что можно и не любить?! Откуда в нас эта необходимость, чтобы кто-то нас одобрил? А? Не ошибка ли это восприятия? Не забывчивость ли о своей самодостаточности? – Арш начал думать вслух. - Я точно знаю, что у меня есть внутри все, что мне нужно. Царство божье внутри вас есть. Странное такое чувство, когда вдруг понимаешь, что любовь – это действительно даймон, одержимость. А ты… ты свободен и ни в ком не нуждаешься. Ни в ее одобрении, ни в ее любви. Мне их как-то жалко вдруг стало... Мы-то мужчины можем жить в палатке, есть раз в сутки, спать без постельного белья, размножаться на ходу и мыться из кружки. Нам не надо цепляться за другого, чтобы выжить. А им без нас… тяжело. Женщина – это сложный прибор, который требует ухода, заботы и условий для существования.
- Инкубатор – усмехнулся Вася.
- Ну, пусть даже инкубатор. Хотя, инкубатору наплевать, где его поставят, а женщине важно, какая у нее над головой крыша, кто под этой крышей живет, какие слова говорит и как к ней относится. Любить - это важнее всего для того, кто сам любит, а не для того, кого он любит.
Андрей улыбнулся в пышные усы над седой бородой и мягко сказал:
- Взрослеешь, парень. Вот ты и понял, что важнее любить другого ради него, а не ради себя.

ЭПИЛОГ
Санкт-Петербург. Наши дни.
Самолет приземлился. Глядя в иллюминатор на заснеженные поля и светящуюся голубым неоном надпись: «Санкт – Петербург», Арш вышел на стоянку, где его встретил старый друг. Они обнялись, закинули вещи в багажник и поехали.
 - Слушай, ты, когда сказал, что возвращаешься, я не поверил. Тут зима, холод, денег нет. Там солнце, работа. На фига?
- Где родился, там и пригодился, - пытался отшутиться Арш. – Зов крови.
- И что ты тут делать будешь?
- Жить, людям служить.
- А ты тут нужен вообще кому-то?
- А я и там не нужен. Но здесь я своим не нужен, а там чужим.
- Второе, я тебе скажу, переносится легче.
- Да нет, Слав, там я и себе не нужен. А здесь… здесь вы мне нужны, ты мне нужен, делать что-то нужно.
- Понятно. Ну, служи.
- Рад стараться, Ваше превосходительство! – Сказал Арш, и они оба засмеялись.