Сценарий фильма-драмы - Бретер

Некоторые отмечают, что это сценарий короткого метра, однако я вижу именно полный метр. Просто скудность диалогов вводит читателя в заблуждение. Но ведь не количеством же диалогов меряется длина. На мой взгляд, паузы в этом сценарии важнее, а картинка и движение времени определяется лучше всего там, где герои молчат.
Для заинтересованных есть версия с законченной раскадровкой и списком локаций.


Бретёр
*(БРЕТЁР – фр.  Человек, который дерется на дуэли без веских оснований, просто ради забавы. Слово употреблялось в негативном смысле, чтобы подчеркнуть поверхностное отношение к таким понятиям, как честь, достоинство и здравый смысл.)
Сценарий полнометражного фильма.
Синопсис:
Существует некое сообщество людей, которые живут и работают в большом городе так же, как все, но есть другая сторона их жизни – они стреляют друг в друга из настоящего оружия на настоящих дуэлях, которые устраивают иногда в самом городе. У них налажена система сокрытия своей деятельности так, что они не попадают в поле зрения спецслужб. У каждого стрелка свой мотив для участия: кто-то рискует из-за денег, кто-то из азарта, но есть и те, кто в риске и близости смерти ищет что-то другое. Главные герои – два друга, координатор проведения дуэлей Григорий и врач на скорой помощи Алекс. Они очень похожи даже внешне; оба стояли у барьера, оба в прошлом прошли через огонь и воду, оба потеряли в жизни практически все. Они всегда вместе: и на дуэлях, и на тренировках, и после них. Как два странствующих философа они бродят по городу, по разрушенным заводам и пустым зданиям в поисках места для дуэли или… смысла своих жизней и беседуют о мотивах, которые толкают человека жить, рисковать или умирать. Каждый из них выкристаллизовывает свое виденье правды и идет к своему барьеру. Но при всей своей схожести, они говорят на разных языках и не ясно, что будут делать они с своей дружбой и общностью, когда жребий будет брошен, и они обнаружат друг друга лицом к лицу у барьера?

По мотивам романа М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени», где антиподом Печорина выступает доктор Вернер.

Действующие лица:
1. Григорий (Печорин)– военный, один из лучших стрелков и опытнейший дуэлянт.
2. Алекс Вернер – врач на скорой помощи. Лучший стрелок и наставник по интуитивной стрельбе. В его дежурство на скорой проводятся дуэли. Его задача превратить ранение в «случай на охоте» или вообще скрыть факт огнестрельного ранения.
3. Юнкер (Грушницкий) – молодой дуэлянт, который еще не участвовал в серьезной дуэли, а пока только тренируется.
4. Максим Б. – действующий офицер спецслужб. Координатор проведения дуэлей. Занимается контролем радио эфира, маскировкой деятельности дуэлянтов.
5. Валентин – тайно хоронит погибших.
6. Ординар – опытнейший дуэлянт и секундант; врач, коллега Алекса.
7. Мадонна – видение Алекса Вернера.
8. Девочка Мика – видение Алекса Вернера.
9. Неизвестный.
10. Другие стрелки.






ГЛАВА 0-1. Титры.
Машина скорой помощи. Рядом черный внедорожник. В кабине внедорожника сидит Максим Б. Слушает эфир. Переключает каналы на рации. Слушает пожарных, скорую, милицию. Слышны отдельные реплики.
Реплики из радио:
- 23 09, 23 09
- 23 09 слышу вас.
- 23 09, улица Пушкинская, дом десять. Человеку плохо на улице.
(Максим Б. переключает канал)
- А мы-то тут при чем?
- Ш-ш-ш (шумы)
- Ладно, скажите, что выехал наряд.
Максим Б. в рацию:
- Тридцать восьмой, смени меня. Прием.
- Иду.

ГЛАВА 1. Притча об устройстве мира.
Раннее утро. Железная дорога на окраине города. Легкий туман. Через рельс медленно ползет улитка. Проносится поезд. Алекс и Григорий идут по шпалам. Алекс садится на корточки и разглядывает рельс.
Григорий:
– А что там Ординар всегда шепчет перед дуэлью? И если грехи твои, как багряное, как снег убелю…. Ты тоже, что-нибудь такое… причитаешь? Да слышал я: «Снег падает и на грешника, и на праведника». Вот ты споришь, а ведь тоже самое. 
Алекс:
 - Что «тоже самое»?
Григорий:
- Ну если грехи убеляются. Это, что справедливо, что ли?
Алекс:
- А при чем тут справедливость?
Григорий:
- Мне просто кажется, что так кем-то специально задумано.
Алекс:
- А?
Григорий:
- Безнаказанность эта.
Алекс:
- Слушай, зачем ты об этом думаешь? Рассуждения, кто прав или виноват никого счастливым не делали. (Алекс рассматривает что-то на рельсе). Счастье - это таинство.
Григорий:
- Вот именно. Хочешь быть счастливым, выкинь мозг на помойку и живи иллюзиями. Но мы-то не в сказке. А реальность устроена по-другому. В сказках зло всегда наказывают, а в жизни оно побеждает. Я вот и спрашиваю: Зачем? Кому это нужно?
Алекс:
- Ты хочешь быть счастливым или хочешь по справедливости? По мне, так любая жизнь – это ценность. А по справедливости, кому-то обязательно должно быть больнее.
Григорий:
- Это у тебя профессиональное смещение ориентиров – медицинская демагогия. Ну ты идешь или нет!? Сейчас они без нас друг друга постреляют, а защитник жизни и здоровья улиток нюхает.


ГЛАВА 2. Дуэль
Лес освещенный восходящим солнцем. На лесной поляне у железнодорожного моста стоят Ординар, Юнкер и Максим Б..
Ординар:
- Где они там гуляют? Отошли на пять минут, а нет уже полчаса.
Максим Б.:
 - Ну, а он-то что?
Ординар:
- Ну, что он? У меня жена, дети.
Максим Б.:
– Ну а ты?
Ординар:
- Что я? Вон они!
Максим Б.:
- Вы что из Москвы пешком шли? Уже солнце.
Появляется Валентин.
Ординар:
- О! Привет. Рано ты, рано, хороняка.
Валентин:
 - А, что, примета дурная?Привет, постреляка!
Максим Б.:
 - А где лопата?
Валентин:
 - А где тело?
Ординар:
- Да сплюнь ты, нехристь. Какое тело? 
В кадре появляется Алекс:
- Ну, что готов? Пойдем я тебя еще раз проинструктирую.
Алекс и Юнкер прохаживаются вдоль деревьев вдали от остальных. Алекс наставляет Юнкера:
 - Ты, пойдешь, когда, глаза не фокусируй.
Юнкер кивает.
- И пока не выведешь оружие, даже и не смотри на него. Понял?
Юнкер кивает.
- Понял?
Юнкер:
- Да.
Алекс:
- Тогда, раньше его выхватишь. И не в коем случае, первый не стреляй. Пистолетом фиксируй и перемещайся. Мгновение это держи-держи-держи, так долго, как только сможешь. Он промажет... Скорее всего. Тебе главное, надо научиться первый выстрел провоцировать. Понял?
Юнкер кивает. 
- И, в общем, если он выстрелит, то не стреляй уже в него. Понял? Пульни куда-нибудь и все.
Подходит Григорий:
- Пульни. Куда-нибудь. Так всю жизнь и будете играть? Вы имейте в виду, что противник куда-нибудь пулять не будет. Вышел к барьеру – значит игры кончились.
Алекс:
- Гош, он это понимает, но ему кой чему еще научиться нужно.   
Григорий:
- Учиться надо в тире и за свои деньги. А тут на кону чужие и народу надо пострашней, да покровавее.  Если про ваши махинации узнают, то всем плохо будет. Вон, зовут тебя, беги.
Юнкер быстро уходит, а к Георгию и Алексу подходят Максим Б. и Валентин.
Алекс:
- Валь, ты что такой мечтательный?
Максим Б.:
 - Тела ждет.
Григорий, глядя на руку:
- Женского. Разложит и давай реанимировать. Блин. Опять задел. Вернер, у тебя бинт есть?
Алекс:
- Что там у тебя?
Григорий:
- Да вот, нож сорвался руку порезал сегодня глубоко, а сейчас задел и кровит. Есть, чем примотать?
Алекс:
- А-то. Щас. У Макса в машине мои принадлежности. (Алекс уходит и возвращается с бинтом, ватой и ножницами. Перевязывает. Бросает вату в лужу. В луже плавает ватка и барахтается попавший в воду жук.) Слышны два выстрела. Валентин и Максим Б. поворачивают головы.
Григорий:
- А Бадма чего не пришел?
Максим Б.:
- Травмировался. В прошлый раз.
Григорий:
- Сильно?
Ординар:
- Заживет.  До свадьбы. Дождь будет.
Из леса выходит Юнкер.
Григорий:
- Ну, что детский сад закончен? Можно ехать?
Максим Б.:
- Сейчас. Подтвердят нам. 
Идет к машине и о чем-то разговаривает по рации, а потом жестом дает сигнал остальным, что можно ехать.

ГЛАВА 3. Притча о милосердии.
Тусклый город, освещаемый неоновыми огнями, витринами и огнями автомобилей. Не переставая, идет дождь. Редкие пешеходы идут сутулясь. К больнице заворачивает скорая и ждет у шлагбаума. В окне скорой видно лица врачей, которые склонились над человеком. Темная аллея перед зданием. На обочине стоит трех литровая банка с волнующейся водой в бликах от мигалок скорой.
Григорий:
- Не понимаю, я, чего вы с ними рассусоливаете. 
Алекс:
- С кем?
Григорий:
- С Юнкером и вообще с новичками. Я, когда услышал, не поверил. Пуляй мимо. Что за милосердие? Или ты думаешь, что это положительное качество?
Алекс:
- А нет?
Григорий:
- Нет. Милосердие и сострадание – это чувства, аффекты. Как их оценишь? Сострадательный человек похож на истеричку. Ему, как какой-нибудь бабе, не важна логика. А просто… жалко. Просто… хочется плакать… или пожалеть кого-нибудь. Себя обычно. Все неосознанно. Импульсивно.  Ни мотива. Ни цели. А спросишь такого от чего и не знает, что ответить. Но настаивает на том, что он прав. А в чем его правда? В том, чтобы иметь право истерить тогда, когда хочется? Или оправдать себя в любой ситуации? 
Алекс:
- ТЫ, что предлагаешь? 
Григорий:
- Да ничего. Только знание цели, сознание ценности создает нравственность. Добросердечие или милосердие там, говорит нам о том, какой человек. Но ничего не говорит нам для чего он такой. Может, он просто сентиментален, как любая сволочь? Вы вот возитесь с ними, а ведь делаете ценность из ничего. Из пустого места. Сострадательный дуэлянт – ну смешно же!
Подходят к тиру.
Алекс:
- Разве жизнь – это не ценность? Вот тебе и ответ.
Григорий:
- Да, но чья это жизнь? Может быть милосердие к одному негодяю обернется бедой для тысячи героев.
Алекс (заходит в тир):
- Милосердие, не разделяет чья это жизнь, злодея или героя. Вот опять ты пытаешься заставить меня встать на чью-то сторону, а мне это не нужно. Я не воюю. Больше. Без необходимости.

ГЛАВА4. О профессионализме.
Галерея тира. Ординар молча метет длинной шваброй стрелянные гильзы. Рядом холостит Юнкер. Ординар подходит к Юнкеру и забирает у него пистолет. А взамен дает пластмассовый, который держит в руках Алекс. На пистолете крупная надпись: «УЧЕБНЫЙ». Григорий готовится к стрельбе. Ординар подает сигнал таймера. Григорий стреляет.  Алекс готовится к стрельбе. Алекс стреляет.
Ординар: (подметая)
- Слышал? Сегодня какая-то странная баба на вахту позвонила и говорит: «Вам головы не нужны?» Чебыкин ее спрашивает: «Какие головы?» А она ему: «Ну вы же тир. Вам же нужно учиться по людям стрелять.» Оказывается, она в школе парикмахерской преподает. Они там на пластмассовых головах тренируются. А когда все волосы состригут, головы выбрасывают. Вот она и решила еще раз навариться. Владимир Сергеевич у нее телефон взял, пусть Максим Б. ее пробьёт на всякий случай. Может, конечно, просто жадная дура, но все-таки.
(подходит к Юнкеру)
- Э-э! Положь вещь. Это же оружие! Вот держи, когда научишься, настоящий дадут.
Юнкер (обалдело):
- Учебный?
- Да.
Григорий:
- Да не слушай ты этих миротворцев. Вот так встаешь и вот. Передернул. Смотри за техникой. И долби. Когда сделаешь выстрел меньше, чем за секунду с попаданием, тогда можешь на ставках зарабатывать. Брось ты этот детский сад. Ты сюда зачем пришел? По мишенькам пулять? А если по серьезному, то должен стрелять лучше всех.
Встает рядом с Юнкером и начинает отрабатывать выхват оружия, досыл патрона, выведение на цель и выстрел.
Алекс:
- Много ли смелости стреляться, если ты стреляешь лучше всех? За мастерство прятаться, это что-то не по-русски.
– А за что надо? За милосердие и любовь к ближнему? Дай сигнал пожалуйста. (Ординар встает сзади с таймером) Вот. Кто быстрее сможет? (стреляет) Профессионализм лучше всякой религии. На рубеже надо опираться на что-то конкретное. Кон-крет-но-е! А не на Бога и надежду, что тебя пожалеют из любви к ближнему. Не пожалеют и сами еще отомстят, если ты их пожалеешь.
Алекс:
- Молодец! Круто. Я прямо представляю - выходишь ты на рубеж, со словами: Что я сторож брату своему… и прямо в пузо ему. Бах!
Григорий:
- Это вам надо прикрываться своими молитвами. А мне шоры на глазах не нужны. Хотите победить? Будьте быстрее и точнее. Других способов не существует.
Алекс:
 - Ладно. Какое там у тебя время было? Просигналь и мне тоже. (Встает на изготовку и стреляет по сигналу таймера, не целясь, от груди)
Ординар:
- Десятка.  И на двадцать пять сотых быстрее, чем ты.
Алекс:
- Вот. Три выстрела успею сделать, пока ты один. Иди тренируйся, конкретный мой.
Григорий(морщась):
 - Интуитивщики. Что вы мне-то это показываете? Я знаю, что вы круты. Теперь можно и пофилософствовать, когда никого быстрее нет. Ну так и ходите на дуэли с холостыми патронами, если есть за что жизнь отдать. (Слышали, почему Бадма на прошлой неделе травму получил? Он на новичка выскочил, а тот даже выхватить еще не успел. И он ему только руку задел, а тот уж не стал в благородство играть.)
Алекс:
- Да за хорошего человека, за друга и ты под пули лез. Не отпирайся (Продолжают тренировку молча. Каждый отрабатывает свое упражнение)

Выходят из тира.
Алекс Григорию:
- Давай ка сейчас ко мне. Я кальвадоса бутылку купил. Хочу распробовать.

ГЛАВА5. О поиске истины.
Дома у Алекса. Темная комната. Фонарь и часть балкона с силуэтом Георгия. Вокруг фонаря летает огромный мотылек. Обжигается, падает, но снова прилетает. Снова падает, но на его место прилетает другой. В конце разговора Григорий входит в комнату, сбив тонкую струю дыма от ароматической палочки и на секунду задерживается в дверях, перекрывая фонарь. В комнате, на секунду становится темно. Григорий открывает дверь на балкон и становится слышен звук колокольчика или колотушек, которые звенят от ветра, а до того беззвучно колыхались. Как и ветки деревьев. Стало слышно шум ветра. Разговаривают через закрытую дверь на балкон и, пока дверь закрыта, слышно только голоса.
Григорий:
- Я все-таки не могу понять, почему ты их учишь затягивать выстрел? Это на твоем уровне может пройти, а на их глупее ничего и придумать нельзя. Договорные дуэли для этого? Я правильно догадался? Странно, что ты мне не сказал. А как же соревнования и пусть победит сильнейший?
Алекс:
- А ты бы не понял. Это спортсмену нужны соревнования, а не дуэлянту. Не для того же, чтобы пульнуть быстрее противника и денег заработать я с ними вожусь.
Григорий:
- А для чего же?
Алекс:
 - Чтобы научить их находиться в пространстве боя, в настоящем, то есть. Ведь это практически единственная возможность для неподготовленного человека понять, кто он. Понять, что такое время, что такое жизнь. Ведь он это начинает различать только на кончике ствола.
Григорий, обращаясь сам к себе, тихо:
- Ах вот оно что… Ты оказывается улучшением человеческой породы тут занимаешься. Перестань, дружище. Плохо кончишь.
Алекс:
- И торопиться с выстрелом не надо. Надо научиться держать паузу. Мы ведь совершенно разучились наслаждаться паузами. Мы не умеем жить в настоящем. Все торопимся куда-то, бежим. Нам все время нужно на что-то отвлекаться, чтобы не замечать черной дыры в своей душе. Мы ведь ничего вокруг себя не замечаем. А ведь нужно когда-нибудь научиться жить в настоящем, увидеть мир вокруг, а не иллюзию.
Григорий:
- Так ты что же… пытаешься сподобить их найти истину? (Долго молчит) А тебе не кажется, что ты слишком оторвался от земли? Любить ближнего - опасный труд.  Стремление к истине мешает выживанию, следовательно, противоестественно. Природа не простит. Поиск этих мгновений счастья, истины, или как там ты это себе называешь это, просто духовная мастурбация. И оргазма, кстати, не будет. Это обман. Вот Солнце настоящее и светит без обмана. А есть вот этот фонарь. Бабочка, летит на его свет и гибнет. Человек введенный в заблуждение идеей справедливости или Бога, или счастья – он ведь тоже. Не жилец.
Алекс:
- Все ведет к смерти, а не только хорошее и прекрасное. Но ведь что-то в нас ищет света. Ведь есть, что-то в нас, чему нужно лететь на свет, независимо от того, фонарь это или солнце.
Григорий:
– Все так. Влечет что-то, как вот этого жука к фонарю. Бац и готов. Ты, когда последний раз стреляться ходил?
Алекс:
- Не помню. Не интересно уже. Знаю ведь, что готов.
Григорий:
- Ну так, если готов, то и не уклоняйся. А-то ты слишком далеко ушел от земли, от маяков. Мы привыкли жить, опираясь на твердое. А ты призываешь лететь на искусственный свет…
Алекс:
 - Да ничего я не призываю! Мне и без призывов хорошо. Это ты вот …  суетишься. С чего бы это? Чего боишься-то?
Григорий:
- Да чего мне бояться. Ты видел, в какой я форме.
Алекс:
- Ну и хорошо.

ГЛАВА6. Оплата.
Под дождем напротив витрины «», которая смотрит на памятник, стоит Максим Б. Из перехода поднимается Григорий.
Григорий:
- Ну, что?
Максим Б.:
- Женя. Наглухо (пауза). Вот тебе для Юнкера и Алексу за дежурство. Как там он? (пауза) Девочка ему больше не снится?
Григорий отчеканил:
- Я ему таких вопросов не задаю
Максим Б.:
- Я думал, вы друзья.
Григорий:
- Вот именно.
Максим Б.:
- Ну ладно. Я слышал, вы тренировались. Как там Юнкер?
Григорий:
- Влился. С амбициями парень. Почувствовал вкус. Алекс его долго сдерживать не сможет.
Максим Б.:
- Это радует. А ты?
Григорий:
- Ну если Алекса и Ординара не считать, то ставь на меня, не ошибешься.
Максим Б.:
- Хорошо. У вас соперников пока нет. Как у тебя с финансами? Если хочешь, я тебе подыщу, как ты любишь, в узком месте.
Григорий:
- Подыщи.
Максим Б.:
- Посмотрите еще два места.
Григорий:
- Два даже?
Максим Б. (взглядом показывает: мол, а чего такого?):
- Ладно, удачи. (уходит)

ГЛАВА 7. Храм и притча о красоте.
Заросшие развалины кирпичного храма на закате. Алекс и Георгий стоят спиной к развалинам и мочатся, глядя на закат. Для Георгия вид того, что под ногами: мусор, а для Алекса то, что на стенах: роса, луч, зеленый мох и стрекоза. Крылья стрекозы в закатных лучах завораживают Алекса.
Алекс:
- Любишь ты развалины!
Григорий:
- А тебе обязательно нужно на природе? Чтобы на пикничок было похоже?
Алекс:
- А тут они выскакивают друг на друга и палят почти в упор. Важна становится только скорость. А вот прошлый раз… Красивая же дуэль была. Ты видео смотрел?
Григорий:
- У тебя всегда все красиво. Ничему не учишься. Все потерял, убивать будут, а ты так и будешь убеждать себя, что ты самый счастливый человек на свете, а все люди хорошие и всем миром правит любовь.
Алекс:
- А почему бы и нет? Любовь — это ведь не то, что находится вне нас, снаружи и к чему нужно стремиться. Это есть само по себе. Нужно просто не мешать этому быть. Тогда все легче переносится. Логика нас и давит.  (Молчит) Жизнь чудесней и непредсказуемее, если ее просто жить, а не укрощать.
Григорий:
- Жизнь чудесна. Разве не чудо, что лучшие гибнут первыми, а жизнь все равно остается прекрасной?
Алекс:
- Я все никак не могу взять в толк, откуда в тебе этот негативизм? Как будто бы бес в тебе сидит и мучает. Зачем ты так целенаправленно доказываешь сам себе, что мир не приемлет красоты? Красота везде, во всем и всегда. 
Григорий:
  – Да красота-то всего и страшней!!! Ведь она-то и уводит в сторону и прельщает, и обещает то, чего на самом деле нет и никогда не будет. И заставляет верить, чтомир красив, справедлив и сладок. Нее-е-т. Красоту бы эту взять да выкорчевать с корнем. Чтобы не скрывала… правды. А правда в том, что красота служит только соблазну. А чувства, которые она вызывают… Все это механика. Сплошная механика. Просто все почему-то бояться признаться себе, что все то, что называют душой – все это механизм. Как эндокринная система. Как пищеварительный тракт. А эмоции там, чувства, надежда и вера - это все... выхлопные газы.
Алекс:
- А все равно красиво! (смотрит на стрекозу) Пойдем, философ, сейчас Солнце сядет.

ГЛАВА 8. Мадонна.
Улица или проспект ночного города. Едут машины, встречаются отдельные пешеходы. Силуэты Григория и Алекса становятся все ближе. Они идут и разговаривают. Витрина кафе. Внутри у окна сидит Мадонна. Она мнет в руках детскую перчатку без пары. Алекс и Григорий останавливаются напротив и заканчивают разговор так, что она как раз оказывается третьим присутствующим лицом.
Григорий (задумчиво):
- Ты все причитаешь: «как прекрасно, как чудесно». Все у тебя красиво. А, что такое, красота? Вот, смотрю я на бабуили, как там у тебя - на прекрасную даму и вижу, знаю ведь, что она совершенно пустая. Но этот изгиб бровей, ресницы, линия рта и … и в душе моей рождается трепет, глубокая нежность и… благодать! А я не хочу! Неужели ты не понимаешь, как это мерзко, стыдно, и… и противно? Особенно, когда знаешь, для чего эта красота служит и куда ведет. Но, что в моей душе реагирует на красоту? Где этот камертон? И зачем он мне? Нет! Это специально задумано. Специально. И не от любви к человеку! Совсем нет! Не от любви. Понимаешь? Не от любви.
Алекс:
 - Понимаю. Я как-то с девушкой одной гулял и что-то ей рассказывал-рассказывал. Сам уже чувствую, что заболтался, чушь какую-то несу, Самому уже стыдно. А она так внимательно слушает, что не остановиться, понимаешь? Токую, как тетерев. В конце концов выдохся и спрашиваю ее: «ну как ты можешь этот бред выносить»? А она знаешь, что сказала?
Григорий:
Что?
Алекс:
- Да я не вникаю, говорит, голос, говорит у тебя просто красивый.
Григорий:
И что?
Алекс:
- А-то. (после длинной паузы) Красота – это голос. Когда не любишь так просто трепаться. А когда полюбишь, видишь вдруг, что все, что ни скажи, все мимо. Любое слово – обман. Все ложь. Нельзя сказать: «я люблю тебя» и не соврать. Не врет только поступок. А красоте и слова не нужны. Она сама и слово, и язык, и поступок. Это любовь, выраженная через пропорции. И соблазнять она может только на одно: на то, чтобы в том, кто смотрит и видит ее, родилось тоже чувство. Чтобы ты задумался над тем, как прекрасно то, что пытается себя выразить через эти пропорции. Чего только не сделает природа, чтобы в твоем сердце родилась любовь. А?
Григорий:
-  Доктор! Дорогой! Господи, теперь я понимаю, почему ты не стреляешься. Ты напоминаешь мне маленького мальчика, который спрятался от страха за шкафом с любимой куклой и досидел там до седых волос.  Пора взрослеть. Вылезай. Любовь… Любовь была в школе. А сейчас... Детство кончилось, ушло, умерло. (Помолчал и спросил невзначай)
- Вы восемнадцатого по городу дежурите?
Алекс:
- Мы. Ладно, давай. Мне еще в клинику надо.
Григорий:
- Он как раз под твое дежурство просил свою дуэль подгадать.
Алекс:
- Ну, значит скоро увидимся.

ГЛАВА 9. Больница.
Ординар в медицинских халате и шапочке включает бестеневую лампу и подходит к шкафу с инструментами. Долго что-то ищет. Потом надевает очки и пытается прочитать надпись на упаковке с препаратами. Коридор клиники. Шашечки. По коридору идет Алекс в больничном халате, стетоскопом на шее и шапочкой в руке. Из окошечка процедурной выглядывает на звук его шагов медсестра. Операционная. За операционным столом сидят Ординар и Алекс. Ординар глазами спрашивает, Алекс кивает и Ординар достает из кармана небольшую фляжку и маленькие стаканчики. Разливает.

Ординар:
- Ну, смену сдал, смену принял. Тридцать капель.
Алекс:
- Значит ты восемнадцатого?
Ординар:
- Да. (долго молчит) У меня какая-то… какое-то чувство…
Алекс:
- Предчувствие?
Ординар:
- Нет. Не предчувствие. В том-то и дело, что нет. Чувство. Чего-то неправильного. Я что-то не то делаю. Не могу я… объяснить. Как будто бы все впустую. Хе-хе. Помнишь, Бадма, говорил, что не спит с женой потому, что не может хреном тыкать в родного человека, с которым уже тридцать лет вместе прожил? А я вот стволом… стесняться стал.
Алекс:
- А отменить нельзя?
Ординар:
- Нет. (Долго молчит) Слушай, как ты живешь так, совсем один? Хоть какую-то бабу заведи.
Алекс:
- Да надо, наверное. Я сам думал. Думал, знаешь, сделаю такие глаза, как у доброго умного щенка.Какая-нибудь дура-добрая поверит. Пожалеет. Полюбит. А я отосплюсь, отогреюсь, отъемся. И начну гадить.
Оба смеются.
Алекс:
- Слушай, мы же с тобой квалифицированные специалисты. Может снова за речку? По контракту, а? Думаешь мы там не нужны?
Ординар:
- Нужны. Но дело-то в другом.
Алекс:
- В чем?
Ординар:
- В нас. Мне теперь мало быть просто нужным. Надо знать, кому и для чего. Щетка в нужнике тоже нужна, говно с унитаза соскребать.
Ординар (вставая):
- Слушай, Юнкера учи сам. Не отдавай Григорию. Он его погубит. Понял? Не отдавай. Все. Восемнадцатого тебя увижу. Пока.

ГЛАВА 10. Ночь Ординара.
Темная комната. Большая двуспальная кровать у окна. Не застелена. На ней, на краю, в спальном мешке лежит Ординар. Он не спит. На подоконнике стоит трехлитровая банка полная живых огромных комаров. Они вылетают на свет луны.

ГЛАВА 11. Похороны Ординара. Притча о человеческой природе.
Валентин выходит из машины; подходит к задней дверце; открывает ее; достает и ставит, прислоняя к машине, лопату; потом достает одежду и начинает медленно переодеваться в рабочую. Мимо идет Григорий.
Максим Б. сидит в машине за рулем с бутербродом в одной руке и кружкой в другой. Жует, запивает.
Алекс сидит на заросших рельсах брошенной железной дороги перед ржавыми железными воротами (видно, что их не открывали уже много лет), как будто бы замерз, весь скукожившийся. 
Валентин копает могилу, а Юнкер сидит рядом на корточках и слушает его монолог. Перед ними лежит тело Ординара, голое по пояс и наполовину скрытое простыней и труп собаки. На штанах Ординара большое темное пятно. У собаки в пасти шевелятся опарыши. Валентин заканчивает рыть могилу, и Юнкер помогает ему выбраться из нее. Валентин подходит к телу Ординара, присаживается на корточки и снимает с его руки часы, а потом проверяет карманы.
Григорий у машины Максима Б.
Григорий:
- У нас все нормально?
Максим Б. с полным ртом кивает:
- Угу.

Валентин стоит на дне могилы и копает.
Валентин:
- Вот, я ему и говорю: «А ты земельку-то покопай-покопай. Это сейчас лето. А зимой? Ты ломиком то помаши-помаши.
Юнкер:
- А собака зачем?
Валентин:
- А-а, это так. На всякий случай. Если, что, то до собаки докопают и остановятся, а свои все дома. Только задолбали эти собачники. Все в кладбище домашних животных превратили, дебилы. Увидят холмик и давай рядом хоронить. Вот и приходится от них в глушь уходить. (собирается вылезти из могилы, и Юнкер протягивает ему руку) Нет, руку из могилы не подают. За лопату хватайся.
Юнкер:
- А чего так воняет?
Валентин:
- Да это собака. Давно уже лежит. Вон, черви уже завелись. (Снимает с руки Ординара часы) Часы не нужны? (Юнкер отрицательно машет головой) Все равно снять надо.

Григорий подходит к Алексу, сидящему на рельсе и садится рядом.
Григорий:
Ну, что, не помогла Ординару его молитва?
Алекс:
- Он не за себя читал.
Григорий:
- А за кого?
Алекс:
- За того, кто кровь прольет.
Григорий:
- И что же не ОН ее пролил?
Алекс:
- Он и не думал в него стрелять.
Григорий:
- А ЧТО он думал?
Алекс:
- Показать ему дверь, порог. Это всегда так рискованно.
Григорий:
- И он, что хотел рисковать ради этих? Да уж. Романтик. А я ведь тоже раньше верил, что есть что-то ценное, настоящее в нас, стремился, искал. А потом понял, что нет ничего. Снаружи только иллюзия, обман, драка за кусок пирога. А внутри одни какашки. Мы животные, Алекс. Даже хуже. Специально кем-то выведенный вид, который может жрать не только траву и мясо, но и духовную пищу. Мы единственные, кто может превращать в навоз и надежду, и веру, и любовь и желание счастья ближнему. Мы чудовища и, что самое главное: мы задуманы такими. А вы… Что вы там себе напридумывали? Ты же сам говорил, что основное качество человека – это его скотство! Не понимаю вас!
Алекс:
- Как же ты поймешь если ты ничего не хочешь чувствовать?
Григорий:
– А ты еще хочешь и можешь что-то чувствовать?  Что можно хотеть чувствовать, стреляя бешенных собак?  Не расти ваши ребята хотят! Доказывают себе и другим, что достаточно борзы, чтобы отхватить у ближнего то, что им хочется. Собак надо стрелять, а не сочувствовать им. А-то укусят, и станешь, как они.  Не понимают они человеческого отношения. 
Алекс:
- А если ты вдруг поймешь, что бешенная собака – это ты?
Долго молчат.
Алекс:
- На войне ты другим был.
Григорий:
- А я, как многие, верил, что там дружба настоящая, на всю жизнь, братство. А здесь где это, среди наших же? Условия поменялись и мы поменялись? Значит, кто мы? Молчишь?

ГЛАВА 12. Последний разговор перед дуэлью. Притча о смелости.
Ночной город. Пустая витрина. Через нее видно пустой магазин – голые стены. Стремянка. Под потолком висит масляная лампа. Ее пламя слегка подрагивает. Пожарная машина в пробке.
Григорий:
- Нашел место. Как я люблю. Узкий коридор и никуда не денешься. Ни в право ни влево. Из-за укрытия ногу не выставишь, чтобы по ранению сбежать.
Алекс:
Я долго думал. (пауза) Как ты можешь так? А ты значит, чувства выключил и живешь под наркозом. Но это же бегство.
Григорий:
- Дружище! Наоборот. В этом-то и смелость. Надо понять, что душа – это просто некий механизм. Искусственный. А все эти чувства – это же просто… выделения. Душевная выделительная система… В одном месте весело, в другом жалко. Жалеешь его, а у тебя просто железа жалости воспалилась. Мне иной раз кажется, что у меня в душе есть такие зоны: здесь хочу водочки, тут хочу любви, слева жажда справедливости, справа власти. Физиология душевной деятельности. Душевные потуги. Проктологическая соната. В нас кто-то постоянно играет, чтобы мы бегали от боли и искали счастья. А счастье – это ведь просто, когда нигде не болит. Что бы ты ни делал. Понял я это и новокаином душу-то и обколол. И завтра тоже вколю себе в сердце новую порцию, поставлю одного юного героя к барьеру и выстрелю. Быстрее и точнее. Работа у меня такая. А красиво жаловаться на то, что где-то между анусом и горлом у тебя колет от жалости к ближнему - это все для баб да поэтов.
Алекс:
- Я думал, Гриша ты заблудился, а ты… Заигрался ты Гриша. Пора б тебе кончить.
Григорий:
- Друг ты мой – это так просто. Да кто ж остановит? Тут надобно уменье. Ординара нет. Кроме тебя в общем-то и некому. А я от дуэлей не бегаю. Это меня бегают. Только попугать? А как же!! У меня как раз завтра в ночь хар-р роший шанспопугать ближнего. Думаешь, я буду его жалеть? Щас!  С чего бы это? Ты думаешь они благодаря твоим усилиям лучше становятся? Да они только смелее становятся. А человек так устроен, что чем меньше он боится, тем меньше и виноватым себя чувствует. Тем больше зла творит. Совесть – это ведь всего лишь страх наказания. Ты плодишь волков, а я их просто отстреливаю. Это я герой, я борюсь со злом, превозмогая боль. А ты… ты так и не понял: мир — это не сказка, Алекс. Боги злы, а истина совсем с другой стороны баррикад.
Уходит.
ГЛАВА 13. Алекс и Юнкер.
Алекс и Юнкер идут вдоль аллеи парка и подходят к остановке. Их диалог.  Велосипедист едет с подсветкой и машет им.  Остановка с стеклом, пробитым насквозь. Камера отъезжает и видно, что снимали через дырку в стекле. На остановке: Мост Троицкий разведен. Лицо Алекса вдруг освещается, как факелом. Он смотрит и видит свое видение – девочку, которая улыбается и несет ему в руках банку с горящей внутри водой. Этот свет освещает их лица.

Юнкер:
– Алекс, передайте молитву пожалуйста…
Алекс:
- Какую молитву?
Юнкер:
- Ординар мне сказал, что у вас традиция такая.
Алекс:
- Традиция. Молитву ведь не просто так передают, а тогда, когда чужую кровь пролить могут. Тебе-то до настоящих драк еще расти и расти.
Юнкер:
- Так у меня завтра все по-настоящему.
Алекс:
– Ты что обалдел что ли? Кто назначил?
Юнкер:
- Я сам попросил. С Григорием. Да я давно быстрее его первый выстрел делаю. Просто не говорил никому.
Алекс:
- Первый выстрел? И за сколько, по-твоему он его делает?
Юнкер:
- Секунда ноль пять.
Алекс:
- А, понятно. Увидел в тире и поверил? За нос он тебя водил, а ты попался.  Его время никогда боль ноль восьми не было. (идет молча) Ну, что делать будешь?
Юнкер:
- Отменить ведь можно?
Алекс:
- Нет.
Юнкер:
- Но что-то же можно сделать.
Алекс:
- Ты уже ничего не можешь сделать.
Юнкер:
- А вы?
Алекс:
- А почему я?
Юнкер:
- Ну вы же… учитель.
Алекс:
- Убивать людей я не учитель.
Юнкер:
- Но ведь замены же делают.
Алекс:
- Делают, когда игроки равные. А против Григория…
Юнкер:
- Но вы же лучше стреляете.
Алекс:
- Я-а-а? А при чем тут я? Ах да, я же… учитель. (Долго идут молча. Останавливаются у остановки. Алекс смотрит назад на мост. Его развели.) Иди домой, Юнкер. Иди-иди, я решу вопрос. Не благодари только.
Юнкер:
- Мосты развели. Вы домой теперь попадете?
- Алекс:
 Меня там на лодке ждут.
Юнкер:
- Кто?
Алекс:
- Шучу я так. Иди, иди уже отсюда, правда, иди. И не возвращайся, а-то тебе и молитва не поможет.
(Юнкер уходит, Алекс глядит ему в след, потом отворачивается и видит девочку с банкой в руках.)


ГЛАВА 14. Ночь перед дуэлью.
Камера медленно делает круг по комнате. В кадр поочередно попадают детские рисунки; книги, лежащие в стопках и в беспорядке на полу вдоль стен; черно-белые фотографии врачей в операционной, склонившихся над столом; игрушечный пистолет и фотография Мики, жеребенок, гимн любви, девочка-кукла. В конце камера наезжает на банку с водой, которую несла Мика и свет, идущий через банку освещает пистолет, лежащий рядом. Вода в банке вдруг колыхнулась и блики заиграли на оружии. В банке в воде парит стрекоза, которой любовался Алекс в развалинах. Камера едет дальше. В кадр попадает лицо Алекса. Алекс, вздрогнув, отрывает глаза, возвращается в реальность, шарит рукой в поисках телефона; достает его из-под одеяла и выключает будильник. 

ГЛАВА 15. Дуэль Алекса и Георгия.
Машина стоит в саду у заброшенной усадьбы. Трава, освещенная близко светом фар. В свете фар летают насекомые. На листве капли дождя. Капли дождя под фонарем падают на горячий капот машины и испаряются. В Машине сидят двое. Их лица освещены красным и желтым светом лампочек панели приборов. По стеклу фары ползет жук.
Максим Б.:
- Алекс звонил. Сказал, что Юнкера он с дуэли снимает.
Неизвестный:
- А кем заменит?
Максим Б.:
- Не сказал.
Неизвестный:
- А он так может?
Максим Б.:
- Заменить? Да, может. Ума только не приложу, кем.
Неизвестный:
- А почему Вернер сам не стреляет?
Максим Б.:
- Алекс-то? Не знаю. А кто против него встанет? Хотя знаешь… такие стрелки, такого класса, как он могут всю жизнь ждать своей дуэли, но в постели не умирают. Порода такая. (Смотрит на часы) Пора.
Костерок во дворе усадьбы. Лицо Валентина, смотрящего в костер. В костре горит книга. К костру подходит Григорий. Григорий появляется в кадре из-за машины и когда он идет, его рубашка освещается красным от задних фонарей. К костру подходят Максим Б. и Неизвестный. Долгая пауза после диалогов. Стоящие переглядываются. Максим Б. смотрит на часы. К костру выходит Алекс Вернер.
Григорий:
- Ну, что Харон-хороняка? Сегодня без работы не останешься.
Валентин:
- Дядя Гриша будет показывать класс?
Григорий:
- Да. Старый клоун, дядя Гриша с нарисованной ухмылкой вновь выходит на сцену веселить публику. Почему же мне не весело, Харон?
Валентин:
- Тебе просто скучно.
Григорий:
- Да, наверное. Валь, а ты когда последний раз прививку от бешенства делал?
Валентин:
– Не помню, а что?
Григорий:
- Да вот и я не помню. (тихо, сам себе) А ведь он почти убедил меня.
Валентин:
- А?
Григорий:
 – Да-а… мы тут, беседовали.

Появляются Неизвестный и Максим Б..
Максим Б. (обращается к Григорию):
- Ты в курсе, что будет замена?
Григорий:
- Нет. Но не скажу, что это меня удивляет. Мне больше интересно, другое.
Максим Б.:
- И я даже знаю, что. Этот вопрос всем покоя не дает.
(Долгая пауза.)
Появляется Алекс.
Григорий:
- О! Вернер. А где же твой Юнкер? Неужели инстинкт самосохранения победил тщеславие? И кто же встанет на его место?
- Я.
- Ты? А, что же все эти проповеди о красоте и милосердии; о любви к ближнему? Ну, что ж, ладно. Или ты думаешь, я испугаюсь, пойду на попятную, как твой честолюбивый трус? Нет, дорогой, я пойду до конца.
- Я знаю. Просто, когда ты окажешься в тупике, пойми, что надо развернуться и снова искать выход, а не стоять там.
- Не надо слов, доктор. Делай, что должен и будь, что будет. Пусть и твои руки убелятся. Как раз сегодня снег обещали.
Алекс смотрит Григория и виновато улыбается.
Темнота. Внезапно включается свет. Видно двух человек: одного из-за силуэта другого в узком коридоре. Григорий выхватывает пистолет так быстро и резко, что с треском рвет на себе рубашку, зацепив ее оружием и стреляет без остановки.
 Григорий (силуэт со спины) медленно подходит к Алексу, лежащему на полу. Сверху, из-под крышки люка по стене на Алекса проливается вода и вытекает из под него уже розовая. Григорий склонился над Алексом, перевернул его и стало видно, что в руке Алекса тот самый игрушечный пистолет с надписью: «УЧЕБНЫЙ». Григорий присаживается рядом в воду. Сверху на него тоже течет вода. Смотрит верх, на крышку люка. Потом лезет наверх.
Григорий идет на четвереньках по грязи к фонарю. Доползает и встает на колени. Григорий воет под фонарем стоя на коленях и смотря вверх. Его лицо освещено сверху светом фонаря. В этом же луче света идет снег и падает ему на лицо. Снег замедляется, еще замедляется и останавливается.
Григорий скулит:
-  У-у-у…

ГЛАВА 16. Титры.
Осень. Солнце пронизывает парк. Качаются в парке пустые качели. На ветках созрели плоды. На некоторых стволах нарисованы кресты, на других цифры. На дереве горизонтально висит трехлитровая банка – из нее сделана кормушка. В банке хлеб. Птицы кормятся.