Странности брака Бердяевых

     Тема брака философа Бердяева (без работ которого не состоялось бы чуда романа "Мастер и Маргарита") неожиданно вклинилась в тему "За что Булгаков наказал Берлиоза".
               
                1.

      В 1922 года Николая Александрович Бердяева выслали из Советской России. Он отбыл вместе с семьей (женой, с матерью и сестрой жены) на так называемом «философском пароходе», точнее, на одном из «философских пароходов» (1). После недолгого пребывания в Германии, где Николай Александрович благодаря знакомству с немецким философом Францем фон Баадером  приобщился (пристрастился) к трудам немецкого средневекового мистика Якова Бемё, Бердяевы осели во Франции.  Друг семьи Флоранс Вест оставила им в наследство дом в Кламаре, близ Парижа,
       В этом доме философ проживал и работал с 1924 года вплоть до своей смерти в марте 1948 года. Сестра жены, которая помогала Николаю Александровичу по дому после того, как он остался один, найдёт его мертвым за рабочим письменным столом. До последней минуты он работал – готовил рукопись книги «Царство духа и царство кесаря» (Как это перекликается с романом "Мастер и Маргарита», хотя автора романа, М.А.Булгакова, к тому времени давно уже не было в живых).
      В жизни Николая Александровича помимо дома в Кламаре было ещё одно место на земле, которое стало для него родным домом и где ему творилось-писалось особенно легко и свободно. И это был не родной Киев, тем более, что он уехал из него в начале своей философской деятельности. И не Петербург или Москва, а хутор Бабаки близ Люботина, небольшого городка в Харьковской губернии. Это место оказалось настолько значимым с точки зрения именно философского творчества Бердева, что он счёл нужным упомянуть его в своём «Самопознании»,  работе, подводившей итог его жизненному и творческому пути и увидевшей свет уже после его смерти.   
      Поначалу Бердяев принадлежал к революционной части российской интеллигенции. Однако осмысление опыта революции 1905-1907 гг. вызвало у него разочарование в идеях революционного переустройства общества и предопределило его переход на позиции «мистического реализма» и «нового религиозного сознания». Определённое разочарование вызвало и знакомство Бердяева с русскими мистиками. Что не устраивало его в тех и других Бердяев и изложил в своей знаменитой статье в «Вехах» «Философская правда и интеллигентская истина». По его признанию, после всех переживаний, вызванных идейными разочарованиями, он очень нуждался в деревенском уединении. Такое уединение он нашел в Бабаках, где стал проводить не только тёплое время, но даже часть зимы. "Там происходил у меня углублённый процесс мысли и там написал самое значительное из всего, что я написал". К числу написанного в Бабаках, к примеру, относится и примыкающая к «Вехам» статья «Духовный кризис интеллигенции».
     Столь значимая для Бердяева дача близ Люботина вошла в его жизнь вместе с женой Людией Юдифовной. Никакой иронии! Сульбоносным оказалось для него и то, и другое. Бабаки, несмотря на всю непрезентабельность своего названия, стали одним «локусов» русского религиозного философствования (2). А брак Бердяевых – одним из типично нетипичных (с традиционной точки зрения) браков Серебряного века.   
       Бердяев, уже обретший первую известность благодаря книге «Субъективизм и индивидуализм в общественной философии», и Лидия Юдифона познакомились во второй половине февраля 1904 года в Киеве, а осенью того же года Николай Александрович предлагает ей ехать с ним вместе в Петербург. Она, расставшись с первым мужем, принимает приглашение, и все последующие сорок лет жизни они будут неразлучны.
      История Лидии Юдифоны Бердяевой заслуживает внимания не только потому, что эта женщина на протяжении сорока лет была  верной спутницей и помощницей знаменитого философа. Она интересна ещё и тем, что это история русской интеллигенции, всех её духовных исканий и дерзаний, та самая история, которая стала предметом философского осмысления Бердяева. И необычность брака Бердяевых - тоже порождение упомянутых «исканий и дерзаний».
      Лидия Трушева, уроженка Харькова, была дочерью Юдифа Степановича Трушева, нотариуса Харьковского окружного суда и почётного гражданина Харькова. Семья была довольно состоятельной - имела собственный дом в Харькове и имение-дачу в Бабаках, близ Люботина. На даче, как это было принято, семья обычно проводила лето.
      Лидия и её младшая сестра Евгения (они оставались очень близки всю свою жизнь) обучались в пансионате при частной гимназии Н. Я. Григорцевич, свободно говорили на французском языке, танцевали, музицировали.
      Отец умер, когда Лиде было 17 лет. Мать, Ирина Васильевна, чтобы дети не нуждались и получили хорошее образование, продала дом, но сохранила любимую дачу. Которая и  станет впоследствии житейским и творческим пристанищем для Бердяева.
     Продав дом, мать сумела найти деньги, чтобы отправить Лидию в 1891 году в Швейцарию, где в пансионе под Лозанной та совершенствовалась в знании французского языка.
     Можно предположить, что мать отправила Лидию подальше от родного дома  не только в сугубо образовательных целях. К тому времени Лидия совершила столь  яркий поступок, что он не остался  без внимания в российском обществе, но у матери, скорее всего, вызвал опасения. (И, как покажут дальнейшие события небезосновательные).  21 сентября 1890 года она, молодая девушка, осмелилась написать письмо самому Льву Николаевичу Толстому, маститому писателю и "властителю дум" российской интеллигенции.

                2.

      Итак, юная Лидочка Трушева, девушка из интеллигентной харьковской семьи, подпав, как и значительная часть русской интеллигенции под влияние народнических идей и толстовства, написала письмо Льву Николаевичу, прося у него совета, куда ей приложить свои силы, чтобы приносить пользу. И, о чудо,  Толстой, получавший ежедневно массу писем со всех концов страны, не говоря уже о его творческой занятости, счёл нужным ответить именно ей. Видимо, мольба "Научите же меня, как жить для души, если чувствуешь ее присутствие, не дайте заглохнуть лучшим побуждениям человеческим!» тронула сердце Толстого своим искренним и юношески-непосредственным порывом (3).
      Лев Николаевич дал такое наставление: «не советую вообще искать средств делать добро. Прежде всего надо искать средств перестать делать зло, кот[орым] полна наша жизнь. И нет лучшего средства делать самое плодотворное добро, как перестать делать зло». А для того, чтобы перестать делать зло, нужно жить по Христовым заповедям, сличая свою жизнь с идеалом Нагорной проповеди, и тогда работы – работы над собой, хватит навсегда. И ещё Толстой отговаривал Лидочку поступать на фельдшерские курсы, как она намеревалась.
      Ответное письмо Толстого Лидочку не удовлетворило, и она попыталась продолжить переписку с писателем, чтобы получить более убедительный, с её точки зрения, совет от него, но безуспешно: Лев Николаевич её второе письмо оставил без ответа, как и письмо, которое по примеру старшей сестры написала ему Евгения Трушева.
      Почитание Толстого Лидия Юдифовна пронесёт через всю жизнь. Но только годы спустя по-настоящему оценит Толстого - малорелигиозная в юности, она повернётся к Христу, и, по меньшей мере,  в этой части последует его совету. И на фельдшерские курсы она не поступила, а стараниями матери отправилась в швейцарский пансион.
     После возвращения из Швейцарии в жизни Лидочки наступает следующий этап, но уводящий её очень далеко в сторону от наставлений Толстого. Она вышла замуж.
     Виктор Иванович Рапп, первый супруг Лидии, был чиновником Харьковской контрольной палаты и совладельцем книгоиздательства «В. И. Рапп и В. И. Потапов», специализировавшегося на книгах для народа. В 1900 году харьковские книгоиздатели даже посетили в Мануйловке Максима Горького, с которым обговаривали возможность публикации его произведений. Тут же и младшая сестра Лидии, Евгения вышла замуж - за родного брата Виктора Ивановича.   
     Хотя дочери сделала хорошие партии, успокоения материнскому сердцу Ирины Васильевны Трушевой их замужество не принесло. Случилось совсем наоборот – «из огня да в полымя». Несмотря на то. что Раппы были потомственными дворянами, они тоже были заражены идеей «делать добро» для народа, но уже не в народническом и, тем более, не в толстовском духе непротивления злу насилием, а в духе революционной социал-демократии. Они оба были членами харьковского социал-демократического кружка, в который ввели и своих жён. Результат –  арест в 1900 году. Выпустили сестёр через 20 дней, после того как удалось убедить следствие, что они занимались с рабочими просветительской, а не политической деятельностью.  Ирина Васильевна заплатила залог по две тысячи рублей за каждую и отправила непутевых дочек в Париж учиться в Русской высшей школе общественных наук.
    И на этот раз не помогло - вернувшись из Парижа в Харьков, сестры продолжили заниматься нелегальной деятельностью в местном комитете РСДРП. В сентябре 1903 года последовал второй арест. Наказание на этот раз было более строгим. Освобожденные по решению прокурора, семьи Раппов обязаны были покинуть Харьков и переселиться в любой город по своему выбору. Лидия и Виктор, находящиеся под секретным надзором полиции, выбрали Киев.
      В Киеве Виктора Ивановича Рапп вновь оказался в тюрьме. А Лидия Юдифовна познакомился с Бердяевым, и их пути с мужем окончательно разошлись.  Как ни крути, а судьба - в лице царской охранки - всячески поспособствовало соединению, двух, как оказалось, действительно глубоко родственных душ.

                3,             

      Ко времени заключения брака Николай Александрович и Лидия Юдифона  были уже довольно зрелыми людьми, шагнувшими за тридцатилетний рубеж (Лидия была немного старше). К тому же у них обнаружилось много общего. Оба преклонялись перед гением Толстого – даже спустя многие годы, в эмиграции они будут читать друг другу по вечерам «Войну и мир». Оба пережили этап увлечения революционными, социал-демократическими идеями.
      Лидия Юдифовна стала верной помощницей Бердяеву, взяв на себя обязанность по корректире его трудов. Она же была и первой почитательницей его литературно-философского творчества, разделявшей его идеи и высоко ценившей его талант.
     Но не только. Она и сама обладала поэтическим и публицистическим дарованием. Несколько её стихов увидели свет благодаря публикации в 1915 году в журнале «Русская мысль», хотя она никогда особо не стремилась к опубликованию своих стихов и заметок.  В том числе и такие строки:

«Гамак лениво покачиваю,
Красный зонтик то здесь то там
Дни и годы лениво растрачиваю,
Как бабочка пыль по цветам…»

       Несомненно, они были написаны на даче близ Люботина. В  них отражён летний дачный быт. В это время Бердяев, для которого эта дача тоже стала излюбленным  местом, работал над "Смыслом творчества", едва ли не самым значимым в его философской деятельности трудом. А Лидия Юдифовна, и это чувствуется по приведённым строкам стихотворения, испытывала некоторую неудовлетворённость, не находя ещё в полной мере применения своим силам и способностям. По-видимому, немалым. По свидетельству Андрея Белого Лидия Бердяева была весьма интересной собеседницей. А интеллектуальному взыскательному вкусу Белого не так-то легко было угодить.
      Пылкость натуры, толкавшая Лидию Юдифовну иногда к крайним, экстравагантным поступкам и которая  так ярко проявилась в ней в юности, подвигнув на написание письма Толстому, сказалась ещё раз в 1918 году. Когда она заболела тяжёлым воспалением лёгких. Уже выздоравливая, она прочитала биографию католической святой Терезы Авильской, изданную на старофранцузском языке, и почувствовала неодолимую потребность в смене веры. Бердяев, будучи сторонником идеи сближения православия, протестантизма и католичества в единое универсальное христианство (чем навлёк на себя гнев и первых, и вторых, и третьих), стремлению жены не препятствовал, а даже, наоборот, помог его осуществлению. В "богоборческой" революционной Москве он нашёл католического священника Владимира Абрикосова, который и совершил обряд перехода Лидии Юдифовны в католичество. На первых порах её католичество, по свидетельству Бердяева («Самопознание») доходило до фанатизма, совершенно ему чуждого, но потом приобрело более умеренные черты. Она  «нашла себя», активно участвуя в делах церкви и занимаясь благотворительностью. Видимо, переход в католичество предопределила всё та же неутолимая жажда "делать добро", с которой не смог справиться даже Толстой, и которая оживилась под влиянием знакомства с биографией святой Терезы.
     Особенности русской интеллигенции сказались не только в жизненном пути Лидии Юдифоны, но и в особенностях её брака с Бердяевым.
     Николай Александрович, импозантный красавец, модник и франт, к моменту знакомства с будущей женой, восходящая звезда русской философской публицистики (а в те дотехнологичные времена литераторы, поэты, писатели, публицисты выступали в роли нынешних популярных актёров, артистов и блогеров), всегда пользовался вниманием женщин. Более того, они ему досаждали.
     Но и Лидия Юдифовна была внешне незаурядной женщиной. Писатель Борис Зайцев в своих записях оставил её портрет: «Лидия Юдифовна – редкостный профиль и по красоте редкостные глаза. Облик особенный среди интеллигенток наших, редкий ни на кого не похожий»… и далее отметил особо её «прекрасные прозрачно-зеленоватые глаза сфинкса, полные тайного тихого фанатизма».
     Но хотя, по свидетельству Зайцева, жена Бердяева и была непохожа ни на кого из современниц-интеллигенток, всё-таки сейчас её путают с другой неординарной женщиной - с Зинаидой Гиппиус, известной поэтессой и публицисткой, вообще чрезвычайно влиятельным человеком в литературном кругу Серебряного века. Современные авторы иногда вместо портрета жены Бердяева ставят портрет Гиппиус. (см. фото - в чёрном платье Лидия Бердяева, в белой блузе - Зинаида Гиппиус). И в этой путанице есть какая-то более значимая неслучайность.
     Лидия Юдифовна была схожа с Гиппиус не только утончённым лицом и зелёными глазами. И даже не только умом и творческими склонностями. Много общего было и в характере их браков - Гиппиус была замужем за очень популярным в своё время писателем, философом-мистиком Дм.Мережковским.
       В первой четверти прошлого века, как и ныне, особую остроту обрёл половой вопрос – есть тут какая-то закономерность, связанная с трансформаций общества. До нынешних попыток вмешаться в саму биологическую ("тварную") природу человека дело не доходило, скорее наоборот, но традиционные устои брака и вообще взаимоотношений мужчин и женщин подверглись серьёзнейшей встряске.
     Эти веяния затронули, прежде всего, интеллигентскую среду. С одной стороны, довольно широкое распространение в ней приобрели «браки» втроём (типа В.Маяковский - Лиля Брик – Осип Брик). Пародия на такого рода тройственные союзы – взаимоотношения интеллигента Васисуалия Лоханкина с женой Варварой и инженером Птибурдуковым в «Золотом телёнке» Ильфа и Петрова.
     С другой стороны, это были платонические браки, основанные на чисто духовно-душевной близости партнёров, общности духовных, творческих и интеллектуальных запросов и интересов. Правда, в реальности, не выдерживая заданной высокой планки, они зачастую приводили к возникновению тех же странных тройственных союзов. Так было в случае с браком Гиппиус и Мережковского, лишённом интимно-телесной близости. Зинаида Николаевна, было, влюбилась в красавца Дмитрия Философова, который одно время жил в их семье – тот не ответил ей взаимностью, хотя бы по той причине, что был геем. Но самой известной, конечно, в этом плане является история взаимоотношений поэта Александра Блока с Любовью Менделеевой, вылившаяся в настоящую драму и приведшая к возникновению любовного треугольника с участием Андрея Белого.
      И всё же были и духовные браки, не омрачённые срывами с духовной высоты. Таким был брак философа Алексея Фёдоровича Лосева. В условиях советской России они с женой даже тайно приняли монашеский постриг. И таким был брак Бердяевых.
       «Моду» на духовные, платонические рода браки ввёл философ Владимир Соловьёв. В своей программной статье «Смысл любви» (невероятно популярной в среде мистически и религиозно настроенной интеллигенции) он отверг все общепринятые основания брака, включая деторождение. И объявил подлинной целью брака «рождение» целостного творческого человеческого существа на основе духовного соединения мужского и женского начал. Можно, конечно, подхихикивать над чудачествами русской интеллигенции. А, можно, видеть в этом великое дерзание человеческого духа, жаждущего преобразования жизни на иных началах. Короче, это вопрос философский.
     Что же касается конкретно брака Бердяевых, то по утверждению сестры Лидии Юдифовны Евгении, они с самого начала их совместной жизни  жили как брат с сестрой, "как первые апостолы". Инициатором такого рода отношений, похоже, была Лидия Юдифовна. Не зря Зайцев обратил внимание на «тихий фанатзим» в её глазах «сфинкса». А Бердяев согласился на её условия, хотя и не без возражений - он не очень верил в искренность аскетизма. Впоследствии Лидия Юдифовна напишет в своем дневнике: «и он и я, считаем, что подлинный брак, есть брак духовный. И этот то брак, о кот{ором} я могла только мечтать, как о чем-то в земной жизни неосуществимом, и выпал со всеми его дарами на мою долю».
       В любом случае этим двум людям с непростыми характерами – Бердяев был вспыльчивым и ранимым человеком, а Лидия Юдифона - несколько экзальтированной особой, удалось установить между собой нежные и доверительные отношения и пронести их через всю жизнь. В течении многих лет, Николай Александрович в конце дня приходил в комнату жены, садился возле постели и они делились впечатлениями дня. Перед его уходом они крестили друг друга с краткой молитвой. И каким-то удивительным образом им удавалось избегать в общении прозаически-бытовой стороны жизни, о которую так часто разбивается «лодка любви» (по Маяковскому).
     Осенью 1945 году Лидия Юдифовна скончалась от рака гортани. Бердяев напишет в «Самопознании": "Это было из самых мучительных и вместе с тем внутренне значительных событий моей жизни. Смерть Лидии не была мучительной, она была духовно просветленной …Я сказал Лидии перед смертью, что она была огромной поддержкой моей жизни. Она мне написала, что будет продолжать быть такой поддержкой". Этой посмертной поддержки хватило Бердяеву ещё на два с половиной года. 
     Состоя в браке с Лидией Юдифоной, Бердяев стал одним из известнейших философов своего времени. Он оказал большое влияние на европейскую философскую мысль, семь раз номинировался на Нобелевскую премию по литературе - тогда, когда ещё эта премия не была обесценена. 

    P.S. Внимательный читатель «Мастера и Маргариты» не может не замечать некоторой странности в отношениях главных героев романа. Не потому ли, что их любовь - родом из Серебряного века с его апокалипитическим стремлением к поиску «нового неба и новой земли», к духовному преображению всех сторон человеческой жизни, включая любовь и брак?

                Примечания   

1.Термин «философский пароход» придумал философ и математик С. С. Хоружий, опубликовавший в двух номерах «Литературной газеты» в 1990 году статью с таким названием.
"Филосо;фский парохо;д" — собирательное название для  не менее пяти рейсов пассажирских судов, доставивших из Петрограда в Штеттин (Германия) 81 высланного из Советской России оппозиционного представителя интеллигенции, в том числе философов.
2. Таким образом, харьковская земля оказалось благодатной не только бродячего философа Григория Саввича Сковороды (двоюродного пра-прадеда философа Вл.Соловьева), предпочитавшего её болотистой и "гнилостной" киевской землей, и в ней нашедшего упокоение (во всех смыслах)   
3. В письме Лидочки к Толстому были слова: «Вы один можете дать мне совет и ответ на мучающие меня вопросы: что делать, куда приложить свои силы, жажду деятельности, по какой дороге пойти, чтобы выйти на истинный путь, а не блуждать во мраке, слыша отовсюду крики и стоны о помощи и не зная чем помочь». Не отсюда ли, не из этого ли письма, взялись "крики и стоны", доносящиеся "отовсюду" в речи Остапа Бендера перед членами "Союза мечи и орала"? Письмо-то приобрело довольно широкую известность. А такого рода перекличек в романах Ильфа и Петрова - уйма. Достаточно вспомнить телеграмму, которую Бендер послал подпольному миллионеру Корейко "Графиня исказившимся лицом бежит пруду" , взятую из описания семейной драмы Льва Николаевича и Софьи Андреевны)