Зимний хлопок

Ложечка мерно стучала о стенки высокого стакана, серый подстаканник с витыми узорами защищал пальцы от чрезмерного жара. Павел задумчиво мешал крепкий черный чай, глядя, как проплывают за окном вагона песчаные узбекские пейзажи, пустынные, бескрайние. От завода ему дали поездку в Узбекистан в декабре, и он совершенно не знал, что будет там делать кроме просмотра древних мечетей. Они с коллегами уже побывали в Ташкенте и теперь ехали в Самарканд. Само название города звучало красиво, по-восточному сладко и красочно. Павел надеялся на интересные впечатления. Пока же видел только пески, пески, сплошные пески. Впрочем, то тут, то там виднелись огромные кучи, прикрытые брезентом. Внизу, в полукруглых арках натянутого колышками материала виднелось нечто белое, пушистое, в коричневых пятнышках. "Хлопок", — догадался Павел.  Этих буртов было очень много, и были они продолговатые. Иногда из-под брезента виднелась не белая, облачно-мягкая субстанция, а черная.

Павел ехал в одном вагоне с сослуживцем, который долго раскладывал свои вещи, а теперь уселся пить чай. Отстраненно Павел смотрел, как тот открыл газету на странице новостей спорта, налил в раскладной стакан купленное в Ташкенте молоко в маленькой баночке и вдруг вспомнил, как три года назад, в восемьдесят четвертом, ехал на поезде в Ригу.

Тогда его попутчиками оказались старик-узбек в полосатом халате и девочка старшего школьного возраста.  Старик с широким коричневым лицом и тонкой седой бородкой, так же пил чай, наливая сначала молоко, а затем ароматную коричневую заварку. "Смесь чёрного и зелёного чая", — пояснил он позже. Павел вспомнил, как старик долго сидел неподвижно, спокойно и чинно сложив руки на коленях. Девочка, по всей видимости его внучка, тихо сидела рядом. На Павла она бросила быстрый любопытный взгляд, и вновь опустила глаза. Не решаясь беспокоить скромных людей, Павел отвернулся к окну.

— Назым, внученька, подай мне вон ту сумку, — нарушил молчание старик.

Девочка наклонилась, достала из-под сиденья холщовую сумку и передала старику. Тот достал оттуда деревянную флягу с водой, отпил и, смерив Павла оценивающим взглядом, спросил:

— Откуда будете, молодой человек?

— Из Казани, — охотно откликнулся Павел. — В командировку еду. А вы куда?

— Проведать сына. Он служит в Риге.

Павел знал, что так было принято: направлять призывников на службу максимально далеко от дома. Сам он служил под Читой, а сосед — в Туркмении.

— Дело хорошее, — согласился Павел, — а как же учёба? Отпросили внучку?

Была начало декабря и осенние каникулы остались позади, а до зимних было еще далеко.


— Нет у них учёбы, парень, — вздохнув, ответил старик.

— Как нет? — удивился Павел.

— Вот так — нет. Хлопок надо убирать.

Павел вспомнил слышанные где-то бодрые слова диктора о том, что всю страну снабжает хлопком солнечная Узбекская ССР. Но неужели рабочих рук не хватает?

Будто в ответ на его невысказанный вопрос старик тихо сказал:

— Москва много хлопка требует.

— Так а... успеваете ли обрабатывать? Фабрик много у вас?

— Фабрик много, но успевать не успеваем, это ты верно подметил. Бывает, прошлогодний не обработан, а уж новый собирать пора.

Павел промолчал. Подумав немного, он вытащил молча подвинул на середину стола коробку чак-чака, что вёз с родины (мало ли пригодится угостить кого или обменять на что-нибудь интересное).

Павел помнил сухие коричневые пальцы старика, что аккуратно отломили кусочек предложенного лакомства.

Теперь он глядел на гниющий хлопок, собранный детскими руками. Конечно, это была мелочь перед впечатляющие цифрами в отчётах. Одобрением чиновников. Аплодисментами. Правительственными квартирами, дачами, машинами и доступом к специальному распределению товаров.


Всхрапнул заснувший под газетой коллега. Павел вздохнул, допил свой чай и лег на полку.