Точка бифуркации

        В тридцать лет жены нет и не будет. Грустно, если это так. К счастью, это касается лишь тех, кто привык бороться с неудобствами холостой жизни и не хочет уже приспосабливаться к ограничениям жизни семейной. Я мало нахожу удовольствия в свободном плавании. Не пью и не курю. Меня не привлекают рыбалка и ночные клубы. Я рано ложусь спать и рано встаю. Не потому, что я "жаворонок", просто рано ухожу на работу. Такие люди как я прирождённые семьянины, но...
        Встал в шесть. Умылся. Принял душ. Позавтракал овсянкой на молоке и кофе с круассаном. Побрился и слегка прибрался дома. В семь вышел на работу.
        На стройке я почти большой начальник. К почёту бонусом - высокая зарплата. Что подразумевает полную самоотдачу. Приходишь с работы усталый, перекусишь ужином собственного приготовления и упадёшь на диван почти без сил. Не до клубов.
        На утро снова встанешь в шесть. Позавтракаешь овсянкой на молоке и кофе с круассаном. Все дни похожи один на другой, словно ты попал в какой-то бесконечный "день сурка". Или в лабиринт, в котором плутаешь по одним и тем же закоулкам, ища выход. Хотя, давным-давно понял, что выхода из него не существует.
        Встал в шесть. Умылся. Принял душ... Позавтракал овсяной кашей. Валерий Брюсов написал поэму из пяти слов. Хотел удивить своих современников. И удивил. А можно написать симфонию из пяти звуков. И, насколько бы гармоничной ни была их комбинация, но если придётся слушать её тысячу раз подряд то, без сомнения, впадёшь в уныние. Так и вся моя жизнь состоит из одинаковых, похожих друг на друга дней. Однообразных до умопомрачения.
        Малевич написал картину, используя всего лишь один цвет. Он никого не хотел удивить. Ему было важно, чтобы его уже никто не смог превзойти. Ведь что можно написать, используя ещё меньшее количество красок? Какая же это будет живопись? Но если бы я жил в эпоху мучительных поисков пределов допустимого в искусстве, то я бы его переплюнул. Я выставил бы на вернисаж простой загрунтованный холст совсем без следов красок. Сейчас никто бы не помнил его фамилии, зато мою бы знали все.
        А ведь достаточно всего лишь двух цветов и мы получим бесконечные вариации в техниках графики. Перо и тушь. Уголь и картон. Сангина. Карандаш. Да мало ли ещё? Всего два цвета - мужчина и женщина. Замкнутая вселенная. Им не нужны соцсети, если их общение друг с другом заменяет им любое другое. Им даже не нужны друзья, если они сами себе являются лучшими друзьями. Их создал бог. Он создал их обоих. Но они вдвоём способны из ничего создать Бога, которым является для них их ребёнок. Только найти друг друга - это как выиграть в лотерею. А для этого как минимум надо купить лотерейный билет. А где я его куплю? Здесь, сидя на диване один на один с телевизором? Есть, правда, ещё интернет.
       Мир интернета. Величайший лжец и отец лжи. Там все обманывают друг друга и всем нравится быть обманутыми. Там не ценится настоящее, зато в почёте любая лажа. Профессионалам там - грош цена. Зато тупицы и бездари собирают миллионы подписчиков. Даже серьёзные и уважающие себя издания в своих интернет-версиях делают позорнейшие ошибки и россыпи опечаток. А как же иначе? Ведь если ты не профан и не относишься к своей работе наплевательски, то кто же станет тебя читать? Как в зоопарке кормят пеликанов, высыпая в подклювный мешок сразу полведра рыбы, так все мы, запрокидывая от удовольствия головы, проталкиваем в себя гигабайты скользких пахучих фейков.
        Кто-то мне может возразить: ведь есть же ещё Википедия. Там можно узнать всё что угодно. Да. Как когда-то булыжник был главным орудием пролетариата в борьбе с буржуазией, так теперь этот ресурс является важнейшим инструментом в борьбе с истиной. Вот с чем действительно сеть справляется на все сто, так это с тем, чтобы что-то купить или продать. Жаль, что нельзя купить себе жену. Особенно, если ты хочешь, чтобы она стала тебе соавтором в создании Бога.
        Лето выдалось необычайно знойным. А на работе было особенно жарко. Голова плавится, складывая неразрешимые пасьянсы и решая уравнения со множеством неизвестных. Всем ключевым специалистам вдруг оказался незамедлительно положен отпуск. Гастарбайтеров стали задерживать на границе. И без того дефицитные миксеры-бетоновозы стали ломаться от экстремально высоких температур. Мозг под скорлупой каски стал похож на грецкий орех, то ли от тесноты, то ли от напряжённой работы.
        А у меня "подгорает" план. А вместе с ним - показатели кипиай и премия. Но ведь и мне полагается отпуск. Как же хочется плюнуть на всё и уехать в Урюпинск! На худой конец взять и напиться вечером после работы. Или пойти в ночной клуб и развлечься там с девочками. Но я не могу. И не потому, что я такой правильный. Просто не моё это! А жаль. Ведь если у тебя нет пороков, то у тебя нет и шанса получить от жизни радость. Так уж устроен человек – со Дня творения он получает удовольствие лишь от запретного плода. А это значит, что сегодня после работы, пробегав целый день по этажам, я упаду дома без сил на диван и буду смотреть сериалы. А если станет невыносимо скучно и неинтересно, возьму книгу, может быть Рэя Брэдбери, что мне насоветовал дядя Коля, и буду читать пока не засну. А завтра - снова подъём в шесть, овсянка на молоке и новый день в точности похожий на сегодняшний. Невыносимо. Что-то надо в менять в этой жизни.
        Несмотря на слепящее солнце и яркое голубое небо над головой, я попытался убедить себя, что мне всё фиолетово. Не получилось. Гирька ответственности перевесила мечту о пофигизме. И зачем мне тогда высокая зарплата? Зачем карьера и должность начальника участка на стройке, если всё это не приносит ничего кроме уныния? Хоть к психоаналитику иди. Хотя... Зачем к нему идти, не зная толком, как сформулировать причину посещения, если у меня есть Петрович?
        Николай Петрович - дядя Коля - бригадир монолитчиков знает жизнь не по книгам, хотя и много читает. Это профессионал с большой буквы "П". В бетонах он понимает лучше, чем любой сомелье в винах. Каждую новую партию принимает сам. Сунет указательный палец в раствор, поболтает несколько раз по часовой стрелке, потом смачно оближет и скажет: "Хороший бетон, Андреич, можно лить". И лишь изредка: "Что-то с этим бетоном не так. Нужно его срочно отправить на экспресс-анализ". У него не рот, а лаборатория.
        Знает толк он и в вопросах житейских. Невысокий, плотный, с круглым мясистым лицом, рыжими усами и светло-карими почти жёлтыми глазами, он не похож на психолога. Но он так глубоко разбирается в людях, что одним метким советом может поставить "мозги на место" даже большому начальнику, который по должности и сам обязан кое-что понимать в жизни.
        Ближе к обеду я поднялся к нему на площадку двадцатого этажа, где он с рабочими готовил опалубку для следующей заливки. Солнце светило так ярко, что вспышки электросварки почти не слепили глаза. Я подошёл к нему с твёрдым намерением получить так нужный мне совет, но не знал с чего начать разговор.
        - Смотри, Петрович, какое синее небо. Прямо как на юге. У нас такое редко бывает. - начал я.
        Он сразу понял, что я таким вступлением не марку и количество арматуры пришёл обсуждать. А что-то посерьёзнее. Он пришёл мне на помощь:
        - Дневной цвет неба всегда имеет лишь четыре вида оттенков - синий, серый, палевый и все вариации цветов заката. Также как и глаза у людей бывают только четырех видов – зелёные, серые, синие и все цвета и оттенки фекалий. От младенческо-рыжего до тёмно-карего как свежие козьи катышки.
        - А у тебя-то, дядя Коля, какого цвета глаза? Ты себя в зеркале видел? - рассмеялся я.
        - Это другое, Андреич. Это цвет индийского чая со слоном после третьей заварки.
        После такой разминки мне стало намного легче приступить к делу. Я рассказал ему суть своей проблемы. Пожаловался на рутину и безысходность. Смотришь, мол, сериалы, а в них всегда есть развитие сюжета, череда событий, происходящих с героями. И лишь у меня в жизни ничего не происходит, нет никакого развития и каждый следующий день похож на предыдущий. А жизнь проходит и мне, тем временем, уже тридцатник стуканул.
        Он выслушал внимательно, задал уточняющие вопросы и резюмировал:
        - Хобби тебе нужно, увлечение. Должна быть у каждого в жизни «идея фикс». Вот у бабников и рыбаков таких проблем никогда не бывает.
        - Да есть у меня хобби! Я по выходным хожу в бассейн и спортзал. Чем не хобби? А на будних днях я и так до дивана еле доползаю.
        - У тебя же девушка, вроде, есть? Что же не женишься?
        - Не нравится она мне. Точнее, нет, нравится, но не настолько, чтобы жениться.
        - У тебя, Андреич, вся жизнь идёт как по накатанной колее. Как по рельсам катится. В каждой похожей ситуации ты делаешь одни и те же типичные поступки. А в итоге получаешь однотипный результат. Это как в компьютерной игре - если при прохождении одного уровня, в одном месте ты будешь делать одно и то же действие, то всегда будешь получать одинаковое продолжение, понимаешь? Точки бифуркации тебе не хватает...
        - Слышь, Николай Петрович, ты не умничай! Ты простыми словами скажи...
        - Да это не сложно. Термин хоть и мультидисциплинарный, но понять можно. В медицине так называется точка, где сосуд раздваивается особым образом. В географии - место, где река разделяется на два русла так, что каждое впадает в разные водные бассейны, моря или даже в разные океаны.
        - Разве такое бывает?
        - Да. Как минимум одно такое место я знаю. В литературе так называется событие, в результате которого судьба героя может резко измениться. А в современной физике...
        - Стой, стой… Вот только про физику, пожалуйста, не надо.
        - Ну, так вот. Что такое "эффект бабочки" знаешь?
        - Опять ты за своё...
        - Это когда одно, на первый взгляд пустяковое событие, может изменить многое, даже судьбы всего мира.
        - Знаешь, вот сейчас мне только этого и не хватает, чтобы думать о судьбах мира...
        - Иной раз достаточно пойти домой другой дорогой, зайти в другой магазин за продуктами, и твоя жизнь изменится кардинально. Просто сделай нетипичный поступок, и ты перескочишь в другую, непривычную для себя реальность.
        - Да я не только другой дорогой хожу. Я даже на велосипеде на работу иногда езжу за десять километров. Но ничего же не меняется...
        - Вот ты в кино свою девушку часто водишь? Нет? Значит это для тебя и есть нетипичный поступок. А ты своди.
        После этих слов мне вдруг захотелось сплюнуть и мой рот услужливо наполнился слюной. Но я проглотил её так как мы глотаем иногда бессильную досаду. Дело в том, что некоторое время назад я отказался идти со своей подругой в кино на ужасно глупый фильм. Она обиделась и уже две недели не отвечает на мои звонки.
        - Запомни, Олег Андреич, - продолжил мой подчинённый - любое событие, любое столкновение планеты с другим небесным телом, переводит её на другую орбиту. И на прежнюю ей уже не вернуться. Сделай и ты хоть один нетипичный поступок, и ты сам в этом убедишься. Помнишь, «витязь на распутье»? Налево пойдёшь – коня потеряешь. Направо пойдёшь – жену найдёшь. Вот это и есть «точка бифуркации». Или вот ещё получше пример. Идёшь ты с Патриарших прудов знакомой дорожкой через узкую калитку в заборе, а Аннушка, оказывается, уже подсолнечное масло разлила… Ну, выбери ты другую дорогу!
        - Добрейшей души ты человек, дядя Коля… И пример твой преисполнен позитивом и светлой надеждой на лучшее. Однако, в нём есть зерно. Получается, что от нас вообще ничего не зависит? Ведь Аннушка может разлить масло и после того, как я уже выбрал свой маршрут?
        Петрович подвел меня к краю недавно залитой плиты межэтажных перекрытий и показал рукой вниз, где суетливо передвигались маленькие человечки всех двух существующих в мире полов.
        - Видишь, сколько там Аннушек ходит? И каждая что-нибудь разливает или наоборот. Нет, Андреич, тут всё только от нас самих зависит…
        А я увидел внизу нечто другое. Камаз-длинномер с кирпичом перегородил дорогу на въезде на стройплощадкку, а водитель ушёл. Может быть в туалет приспичило. Ну, и что с того? Миксеры-бетоновозы стоят в очередь, а въехать не могут. Я велел Петровичу запомнить на чём он остановился, а сам побежал вниз, чтобы убрать машину с проезда. Ключи были в замке зажигания и миссия оказалась выполнима.

        Не убедил меня бригадир. Но я думал о его словах по дороге домой. Что же сделать такого, какой ещё другой дорогой пойти?  Сегодня я намеренно зашёл не в свой привычный продуктовый, а в «Окей» на проспекте Науки. Я живу в одном из маленьких двухэтажных домов, построенных пленными немцами после войны. Таких мест сейчас много в нашем городе. Они напоминают дворы-парки, где жилые строения прячутся под кронами более высоких деревьев. Перед тем как пойти домой, в свою парадную, в которой всего четыре квартиры, по две на каждом этаже, я для чистоты эксперимента, прямо с пакетом продуктов обошёл вокруг своего и соседнего, такого же крошечного дома. Что это может изменить? Я же взрослый образованный человек и понимаю, какую глупость я вытворяю сейчас. Злясь на себя за это, я подошёл к двери парадной. Прямо перед входом я заметил "натрафареченное" объявление: "Наташка. Приглашаю в гости." И номер телефона внизу. Оно было совершенно свеже напечатанным. Краска ещё не высохла. Но сделано оно было светло-бежевым цветом, почти не различимым на сухом асфальте.
        Я видел такие объявления тысячу раз. По всему городу. Многократно повторяющиеся и назойливо навязчивые. У меня никогда не возникало желания позвонить по указанному номеру. Но это было необычным. Оно было в "единственном экземпляре". Напечатано не в проходном месте где-нибудь рядом с метро, а у входа в парадную, в которой живет единственный потенциально пригодный по возрасту и полу гость. Я прошел мимо, даже не посмотрев на номер телефона.
        Дома, размышляя над советом дяди Коли, я всё думал о том поступке, который мне следовало бы совершить, чтобы выскочить из своей глубокой колеи. Но у меня перед глазами постоянно всплывало это объявление. Ведь оно не типично для такого рода сообщений? Да. И мне нужен нетипичный поступок. Так может быть следует позвонить? Может это подсказка? Знак? Нет... Это было бы слишком не свойственно для меня. Но ведь я и должен сделать нечто для себя не свойственное. Ладно... Утро вечера мудренее.
        Встал в шесть. Умылся, принял душ. Приготовил себе на завтрак овсяную кашу на молоке. Слегка прибрал квартиру. В семь вышел из дома. В августе в это время светло. Но это утро было очень пасмурным и уже шёл дождь. Я очень люблю дождь. Не боюсь даже сильного ливня. Никогда не ношу с собой зонт. Но сейчас дождь был совершенно "не в струю". Потому что мне нужно прочитать номер телефона в отпринтованном на асфальте объявлении. А его почти смыло. Я сфотографировал его несколько раз под разными углами со вспышкой и без. Чтобы с наибольшей вероятностью восстановить или додумать. Если понадобится.
        Весь день я был уверен, что звонить не стоит. Да, это шанс найти свою "точку бифуркации", но это и шанс найти приключения на свою "пятую точку". А я этого стараюсь избегать всю свою жизнь. "Звонить иль не звонить? - вот в чём вопрос" - продолжал думать я вечером. А это был вечер пятницы, что само по себе вносит в нашу жизнь некоторое разнообразие. Отложил поиск ответа на на утро в надежде, что в девять я должен быть уже в спортклубе и мне, вероятно, будет не до таких экзистенциальных вопросов. Но спал я всю ночь плохо. Мне снились мучительные и дурацкие сны...

        Я еду за рулём старенького КАМАЗа. Машина "под завязку" загружена обычным красным кирпичом. Десять тонн. Больше не потянуть ни по объёму, ни по весу. Но моя старенькая рабочая лошадка исправно тащит на длинном прицепе груз, который срочно нужен на стройке. Дело в том, что без этого кирпича рухнет большой высотный дом, который больше года, если считать с "нулевым" циклом, возводила наша строительная компания. Наяву это выглядело бы смешным: как может рухнуть дом из монолитного железобетона из-за каких-то кирпичиков, которые в лучшем случае, годятся для перегородок? Но я в тот момент не знал, что это сон. И потому ощущал всю серьёзность ситуации так, что пот струился у меня по щекам.
        Впереди - метров пятьсот затяжного спуска, а потом столько же крутого подъёма. Я переключил редуктор коробки на четвёртую и стал тормозить двигателем. Но скорость снижалась очень медленно. Вдруг прямо на дороге возникла девушка в лёгком платье. Идёт дождь и дорога скользкая. Мне невозможно быстро остановить грузовик, тем более на спуске. Она видит меня, но с дороги не уходит. И я вижу взгляд и её больших внимательных глаз, направленных на меня. Хотя расстояние, между нами, не меньше ста метров. Я посигналил. Она не пошевелилась. Я стал давить на тормоз, но в результате только стал уходить в занос. Привычным движением руля в сторону противоположную заносу выровнял машину. О чём она думает? Она же всё видит! Если я улечу под откос, ни от меня, ни от машины ничего не останется. Но гораздо страшнее то, что дом рухнет и под его обломками погибнут десятки рабочих.
        И всё же мои руки сами выкрутили руль вправо. Раздался удар в отбойник. Он прогнулся, но выдержал. Машину отбросило словно в компьютерной игре, а я ударился лицом в руль. Сначала была вспышка в глазах, потом лицо залило кровью. Я не видел момента как я её сбил, но зеркало заднего вида показало мне, что на дороге её нет. Да и удара от столкновения с ней я тоже не почувствовал. От ужаса проснулся. В комнате было душно и я был весь мокрый от пота. Встал. Открыл створки окна. На улице тоже духота. Видно, дело к грозе.
        Лёг и некоторое время не мог заснуть. Что за чепуха? Приснится же такое. Только задремал, а я уже мчусь вниз по склону на своём стареньком КАМАЗе. Метров через сто - нижняя точка, а за ней начинается подъём. Пора разгонять машину, а иначе не дотяну до верха. Это очень опасно остановиться на крутом подъёме на скользкой дороге. Если вдруг потащит вниз задом, можно не справиться и тогда беда. Я включил пониженную передачу и дал полный газ. Потом снова четвёртая и снова полный газ. Вроде иду хорошо. Но вдруг, впереди снова вижу девушку. Красивую, стройную, но другую. Она также внимательно смотрит на меня и как будто не собирается "уступать дорогу".
        Я сигналю, но напрасно. Будь, что будет, иду на полном ходу. В момент, когда должен был произойти наезд, ничего не случилось. Я проехал сквозь неё как через голографическую проекцию, но сердце чуть не выпрыгнуло у меня из груди. Даже то, что в зеркалах заднего вида не осталось никакого следа от неё, меня не сильно успокоило. Моя лошадка справилась, мы взяли с ней этот подъём. Впереди снова было прямое двухполосное шоссе, ограждённое с двух сторон мощными "швеллерами" отбойников.

        По выходным я будильником не пользуюсь - внутренние часы меня обычно не подводят. Но сегодня я проспал безбожно. Мои приятели уже заканчивают тренировку. Выпил горячий кофе с круассаном и стал думать: "Что делать?" и "Кто виноват?". Вялость от нарушенного биологического ритма не проходила. Словно дирижёр, замечтавшись, застыл с палочкой в руках и оркестр вдруг, опешив. замолк. Лишь несколько духовых продолжают играть по инерции какую-то какофонию. Вроде, делать что-то надо, но непонятно что.
        Рука сама потянулась к телефону и открыла скриншот с номером Наташки. А я всё ещё надеялся, что он совершенно не разборчив. Со второго раза дозвонился. Только один раз тройку с восьмёркой перепутал.
        - Здравствуйте. Это Наталья? - спросил я, когда услышал голос девушки.
        - Наталия. Предпоследняя буква в имени "и".
        - Вот как? Значит я ошибся номером. Извините.
        Это была не ирония. Моего чувства юмора попросту не хватило бы для шуток. Просто я уже пожалел, что отважился на этот звонок и мне хотелось поскорее сбежать со сцены, на которой сейчас два действующих лица. Спрятаться куда-нибудь за кулисы или спрыгнуть в оркестровую яму.
        - Нет, нет, вы не ошиблись! Я очень ждала вашего звонка - поспешно сказала она.
        Что за чёрт? Почему именно моего? Но порцию адреналина от собственной решимости я уже получил, и она взбодрила меня лучше, чем крепкий кофе.
        - Ну, так значит мы можем встретиться? Говорите, куда приехать. - я решил быть галантным, но смелым и сыграть свою роль "альфы" до конца.
        - Давайте встретимся через час во "Вкусно и точка" напротив метро.
        - Вообще-то это странно. Разве так девушки приглашают в гости?.
        - Почему же - странно? Такие у меня правила. Разве не может у меня быть своих правил?
        - Конечно может - пробормотал я, уже предчувствуя, что вляпался в какую-то нетривиальную историю.
        Был полдень. Но в столь многолюдном обычно месте было почти пусто. Мы с ней условились, что я позвоню ей как только войду в зал, она снимет трубку и я безошибочно её узнаю.
        Именно так я и нашёл её. Но мои глаза отказывались верить тому, что было перед ними. Таких красивых девушек я не встречал ещё в своей жизни. Высокая стройная блондинка с зелёными глазами лет двадцати на вид. Чтобы не "поплыть" окончательно мне просто пришлось надеть маску развязного мачо:
        - Вы созданы для высокого искусства. Как получилось, что вам пришлось заниматься этим ремеслом?
        - Я им никогда не занималась и не занимаюсь. Я живу в доме напротив вашего и мои окна смотрят прямо в окна вашей квартиры. В последние две недели мне ужасно одиноко. Я смотрю как вы уходите на работу, как возвращаетесь...  И, вы всегда один. Так же как и я. Мне захотелось познакомиться с вами и я не придумала ничего лучше, чем сообщить вам о себе таким способом.
        Мы выпили по чашке кофе без десертов и без выпечки. Поболтали непринуждённо. Не обнаружили тем для горячего соприкосновения интересов, но и натянутости тоже не было. Я понял, что как кавалер, обязан проявить инициативу и предложил:
        - Сегодня суббота. Может быть нам съездить куда-нибудь погулять?
        - Да - охотно согласилась она - я бы с удовольствием сходила в кино.
        Что за чёрт! Она назвала ту самую картину, на которую мне больше всего не хотелось идти. Но я согласился. После просмотра фильма мы долго гуляли, обедали и болтали. И мне стало казаться, что она постепенно проникается моими интересами. Даже выпросила у меня обещание взять её на стройку.
        Вечером, не дав шанса вернуться домой, под любым предлогом ко мне или к ней, она потянула меня в ночной клуб. А это один из самых нелюбимых моих способов времяпровождения. Она очень любила танцевать и делала это с полным самозабвением. В танце она была грациозна и сексуальна. Стало понятно, что сегодня, а может быть и в неопределённом будущем покоя из-за этого у меня не будет.
        Так и вышло. Я не люблю танцевать. Не получаю удовольствия от себя в танце. По этой причине я сижу у барной стойки или за столиком. А возле неё всегда есть напарник - более или менее эффектный парень или мужчина, также упоительно заходящийся с ней в парном экстазе. Временами меня начинал одолевать вопрос: зачем ей знакомиться с кем-то таким экзотическим способом как она это сделала со мной, если любой из этих персонажей готов отдать многое, чтобы сейчас же начать отношения с ней?
        Иногда я незаметно подходил к стойке, чтобы расплатиться и уйти. Но она всё это время следила за мной. Незамедлительно бросала "текущего" партнёра по танцу, перемещалась ко мне и пресекала попытку к бегству. Наш роман получил продолжение и развитие. Но вместо настоящей теплоты и близости, я чувствовал в её словах только благодарность ко мне непонятно за что. Она постоянно подчеркивала, что она всего лишь неопытная девочка, которой очень нужен наставник, хотя ей уже целых двадцать лет. А я, в её глазах, солидный и взрослый мужчина, который может многому научить её в жизни. И это при том, что мне всего лишь тридцать.
        Это было похоже на сладкую пытку. Она влекла меня. Но не только своей внешностью. Но и мощной энергетикой, которую как электромагнитное поле распространяла вокруг себя. Жаль только, что энергия эта не была доброй и спокойной. Она была взбудораженно-нервной, порывистой и тревожной. Она всегда торопилась куда-то. Тянула меня за собой, порой сама не зная куда. Словно убегая от кого-то или догоняя неизвестно кого и зачем. А однажды она спросила:
       - Ты хочешь, чтобы мы были вместе всегда?
       - Да. - почему-то ответил я.
       - Тогда давай уедем из этого города поскорее.
       - Зачем? Это мой любимый город. И здесь у меня моя любимая работа.
       - Мне плохо здесь. Я чувствую себя в этом городе как в тюрьме. Ты инженер-строитель с большим опытом и сможешь найти себе работу в любом другом месте.
       - Прости, но я пока не готов. Мы очень разные с тобой. Ты порхаешь как бабочка и я чувствую себя случайным цветком на который ты села. Должно пройти время, чтобы мы поняли друг друга до конца и тогда, может быть, всё образуется.
       На следующий день кто-то стал настойчиво звонить ей по телефону и она подолгу выясняла с ним отношения. Я сказал ей:
       - Послушай, если тебе этот разговор важен, ты можешь встретиться с этим человеком. А если он тебе неприятен, то зачем тогда ты вообще снимаешь трубку?
       - Затем, что так просто он не отстанет. Он хочет поговорить с тобой. Настаивает. А я отказываюсь.
       - О чём же нам с ним говорить? А, впрочем, давай трубку. Надо же поставить точку в этой нелепой ситуации.
       Вскоре снова раздался звонок и она передала мне телефон. Я услышал голос вполне взрослого мужчины с сильно выраженным кавказским акцентом.
       - Слушай, мальчик, оставь в покое мою девушку. Мы с ней вместе уже четыре года...
       - Ей всего двадцать... - перебил его я - Ты не ошибся?
       - Нет. Мы с ней вместе четыре года. У неё вздорный характер. Она часто убегает, вспылив, но всегда снова возвращается ко мне.
       - Я её не держу. Она сама выбрала меня и теперь это моя девушка. А кроме того, тебе не кажется этот разговор нелепым? Мы оба твердим: "Это моё!". Как будто её мнения не существует. Если она выберет тебя, то я не задумываясь отойду в сторону. Ну, а если меня, то тогда уже ты убирайся ко всем чертям. Прости, не знаю как тебя зовут и на каком рынке ты торгуешь...
       - Я торгую не на рынке. Подо мной почти вся торговля на Калининской овощебазе. Со мной никто так не разговаривает. Меня все боятся и уважают. Это во-первых, а во-вторых, мальчик, женщина никогда ничего не должна решать сама. В жизни всё и всегда решают мужчины.
       - Нет, это ты слушай. Я тебя не боюсь, а потому и не уважаю. Она не хочет возвращаться к тебе, а значит и не вернётся. Пока она со мной.
       - Ты зря грубишь мне. Она поменяла номер телефона, чтобы я не мог дозвониться до неё. Но она не может поменять квартиру, потому что эту квартиру снял для неё я. У меня есть ещё кое-что сказать тебе. Только не по телефону. Скажи, когда ты будешь готов встретиться.
       - Приезжай хоть сейчас. - ответил я.
       Я встретил его возле Наташкиной парадной. Он подкатил на большом Мерседесе и с машиной сопровождения. Четыре спортивного вида охранника окружили меня и без долгих разговоров стали избивать. Били кастетами. Каждый удар наносил мне серьёзную травму. Я попробовал отбиваться и ударил одного в челюсть. Но в это мгновение я раскрылся и пропустил сразу три очень чувствительных удара: в ухо, в печень и по рёбрам. После этого пришлось сменить тактику и защищать в основном лицо и голову. А Наташка стояла в это время рядом с ним и умоляла:
       - Мага, скажи им, чтобы они сейчас же перестали его бить!
       - Я уже сказал, дорогая. Они сразу же перестанут, как только мы с тобой уедем. Ну, не тяни, поехали. Пока они не убили его.
       Они уехали. И, действительно, охранники сразу остановились. Они сделали вид, будто ничего и не было. Расступились и отвернулись от меня. Но, как только я опустил руки, один из них внезапно развернулся и ударил меня прямо в середину лица специально предназначенным для этого железным предметом.
       Помню вспышку. Отвратительный хруст костей носа. Потом темнота. Я упал как подкошенный и потерял сознание. Добрые бабушки вызвали милицию и скорую. Очнулся я уже в больнице.

       Когда я пришёл в себя, увидел над собой женское лицо. Снизу оно было закрыто медицинской маской, а сверху хирургической шапочкой. Только узкая полоска была видна между ними. И всё же это было женское лицо.Всю его видимую часть занимали большие умные серые глаза. Она внимательно осмотрела меня и сказала:
       - Вам очень повезло, больной, что вы поступили к нам именно в моё дежурство. Собирать по кусочкам сломанные носы - моё любимое занятие. И это у меня, судя по всему, неплохо получается. Во всяком случае, в этот раз я сделала свою часть работы хорошо. Теперь ваша очередь позаботиться о собственном носе. Вам нужно лежать спокойно на спине, ни в коем случае не делать резких движений и не поворачиваться на бок.
       Знала бы она, как хочется повернуться на бок именно тогда, когда этого делать нельзя. Она прописала мне несколько капельниц и множество уколов. Непонятно зачем. Ведь синяки, ушибы и даже переломы и так заживают сами по себе. Может быть это нужно для повреждённых внутренних органов? Но мне давали обезболивающее и даже снотворное. Я много спал. И каждый раз, просыпаясь, я видел над собой эти заботливые серые глаза.
       Это были очень красивые глаза с бездонным взглядом.У их обладательницы должно было быть красивое лицо. Какое оно? Каким бы оно ни было, но оно наверняка красивое. Так и хочется сказать: "Гюльчатай, открой личико". Но я сказал вместо этого:
       - Девушка, когда меня выпишут?
       - Во-первых, я - не девушка. Я доктор. Прошу ко мне обращаться только так. Я доктор для вас и для всех остальных. Во всяком случае на работе.
       Вот, блин. Как много она сказала - сразу и не расплетёшь. То ли она девушка, то ли нет. На работе - не девушка. Это понятно. Для меня она доктор. Но только на работе. А что это означает? А держит она себя как генерал. Может такой и должна быть идеальная жена? Почему она так внимательна ко мне? Может это мой шанс? Я взял свой мобильник и нашёл своё лицо в отражении экрана. То что я увидел, перечеркнуло все мои надежды обрести жену в лице моего лечащего врача. Лицо опухло невероятно. Оно напоминало мне Шарикова вскоре после операции, когда его собачья морда только ещё начала принимать человеческий облик. Два гигантских синяка вокруг глаз делали меня похожим на китайского медведя панду. Нет, долго ещё это чудо нельзя будет показывать потенциальным невестам.
       Но, проходили дни за днём, а доктор была всё так же заботлива и внимательна ко мне. Она заходила в мою палату ежечасно. Мне редко доводилось лежать в больнице, но кажется, что больные видят своего лечащего врача максимум один раз в день на утреннем обходе. А она приходила ко мне иногда даже просто поболтать. И тогда она снимала маску. А я в это время смотрел на неё и думал: похоже, она станет моей женой.
       Однажды я сказал:
       - Доктор, мне страшно смотреть на себя в зеркало. А вы, такая красавица, тратите на меня так много времени, что я испытываю некоторую неловкость. Почему ко мне так много внимания?
       - Отвечу. Вы ведь строитель? Строите дома? Когда вы заканчиваете объект и сдаёте его госкомиссии... или как это там у вас называется? Когда в этот дом заезжают первые жильцы... Вы же любуетесь результатом своей работы? И вас очень огорчит, если вы увидите трещину на фасаде. Или вам всё равно?
       - Что вы! Что вы! Я все понял.
       И я действительно понял. Что у меня нет шансов. Или почти нет. Или всё же есть? Ведь она настолько умна, что не могла мне сказать: понравился мне ваш нос, когда я своими руками собрала его в нечто целое. И я не мыслю больше своей жизни без него.
       Выписали меня на десятый день. В тот же вечер я пришёл с букетом цветов встречать её после работы. Если она возмутится и отошьёт меня я скажу, что принёс ей эти цветы просто как знак признательности за возвращение меня человечеству. А если прокатит, то я провожу её до дома. И это уже будет значить очень много. Ведь это будет не просто разрешение на "ухаживание", но и знак того, что она свободна.
       Прокатило. И я несколько дней подряд встречал её с работы. И, наконец, предложил ей пойти вечером в кино. Но она неожиданно ответила:
       - Пойдём лучше ко мне.
       Я опешил. И, неожиданно для себя, "ляпнул":
       - Тогда может ко мне?
       - А это ещё зачем?
       Странный вопрос. Неужели непонятно? Разве к тебе за чем-то другим? А может быть она хочет представить меня родителям? Чушь какая-то. С ними знакомят лишь человека, в котором ты уверен. Но не первого встречного. К тому же – это ж надо додуматься до такого, чтобы знакомить с родителями молодого человека в таком непрезентабельно-непотребном состоянии. Да и отношения должны созреть. А отношения льва и львицы должны вызревать в саванне, на воле. А не в цирке под зорким взглядом дрессировщика. А может быть... Да что гадать? Скоро узнаю.
        Когда мы пришли к ней домой, её мама хлопотала на кухне. Угощения были приготовлены отменные, словно здесь ждали дорогого гостя. Мы сидели за столом втроём и беседовали на не относящиеся к цели моего визита темы. Мама была настолько милой и доброжелательной, что я даже и предположить не мог, что такие тёщи бывают. И тем не менее, искусственность процесса была невыносима. Но я решил терпеть до конца. И конец не заставил себя ждать. Он явился в виде отца моей девушки.
        Вошёл не поздоровавшись. В генеральской форме. Китель с погонами остался висеть на вешалке в прихожей. О его звании я догадался по лампасам на брюках. Вместо знакомства он строго сказал:
        - Дочь, я строго-настрого запретил тебе приводить домой своих больных с работы!
        - Но он не больной, папа! Его выписали уже неделю назад.
        - А что за маска у него на лице? Он что, только что приехал с венецианского карнавала?
        Он даже не обращался ко мне, словно я неодушевлённый предмет. Ни малейшего намека на воспитанность или гостеприимность, так свойственные хозяйке дома.
  Ситуация зашла в тупик. Чтобы разрядить обстановку, я попросил его пройти на кухню. И начал разговор со всей почтительностью, на которую только был способен:
        - Я понимаю, что для такого отношения ко мне у вас несомненно есть веская причина. И я готов немедленно покинуть ваше поле зрения, но мне хотелось бы узнать, что же я такого успел натворить, за что прощенья мне не будет до конца жизни?
  Он не привык к таким вычурным речевым оборотам. И на мгновение оттаял. Этого мгновенья хватило, по крайней мере, чтобы он начал:
        - Видишь ли, сынок, я военный в четвёртом поколении. Династия. Знаешь такое слово? Мой отец был офицером. Дед и прадед были генералами. И мне очень важно, чтобы мой внук мог сказать то же, что сейчас тебе говорю я. Что его отец и дед профессиональные военные. Просекаешь тему? И мне это важно не столько для себя, сколько ради своих предков, понимаешь?
        - Понимаю. Это очень благородно заботиться о своих предках которых, возможно, давно уже нет в живых. А вы никогда не думали, что вы, как отец, должны побеспокоиться также и о вашей дочери?
        - Ты, сосунок, решил учить меня педагогике? А ты знаешь какие у меня есть воспитательные приёмы? Знаешь, например, чем отличаются тренировочные сборы от проверочных? Нет? Скоро узнаешь. Завтра же чтобы был военкомате. С вещами. Повестку тебе доставят сегодня ночью. Уклоняться не советую.
  Холодок пробежал у меня по спине. Но прежде, чем сдаться, я уточнил:
        - А ничего, что у меня ещё больничный не закрыт?
        - Тебя долечат в военном медучреждении.
        - А если я сейчас уйду и дам честное слово больше никогда не встречаться с вашей дочерью?
        - Извини, старик. Но если я что решил, то сделаю это обязательно. Просто так надёжнее.
        - До свидания - попрощался я. А сам подумал: как же жаль его будет, если у него в жизни будут одни только внучки.

  Длинный ряд умывальников в туалете казармы. Я стою перед зеркалом, бреюсь. Не осталось и следа от огромных чёрных синяков, ставших впоследствии зелёными с жёлтыми обводами. Я впервые за много дней так пристально всматриваюсь в своё лицо, ведь сегодня счастливый день "дембеля"и нас отпускают на свободу. Нос зажил и немного изменился. Вместо лёгкого прогиба курносости у меня появилось утолщение хряща ниже переносицы. Нос стал абсолютно прямой, что прибавило лицу мужественности и брутальности. Словом, я впервые понравился себе внешне. Жаль, что пока только себе. Но это пока.
  Мой поезд на Москву через три часа. Через два - за нами приедет машина и отвезёт всех на станцию. Но у меня нет сил сидеть здесь всё это время. Уж лучше я буду час идти пешком со своей спортивной сумкой, а потом два часа болтаться на вокзале. Взял документы в штабе и ушёл. Я шёл по великолепной асфальтированной дороге нижегородской глубинки. Повсюду до горизонта желтели поля спелой пшеницы, которую вот-вот начнут убирать. У нас в Ленинградской области все поля заросли бурьяном и чертополохом. Да джунглями борщевика вдоль разбитых, неухоженных дорог. А здесь - прямо пейзажи с полотен Шишкина.
  Пройдя мимо небольшой деревни, я ещё раз удивился основательной добротности и нарядности здешних домов, которые ни в какое сравнение не идут с убогими хибарами наших мест и увидел дорожку, уходящую через поле и лесок куда-то в сторону станции. Пойдя по ней, я могу сократить путь на пару километров и мне не нужно будет беспрерывно оглядываться на проносящиеся мимо меня на большой скорости автомобили.
  Я был в прекрасном расположении духа от того, что в тех местах, которые мы, жители двух столиц, наивно считаем захолустьем, живут люди более толковые и трудолюбивые, чем мы. Живут заслуженно более красиво и зажиточно. Когда дорожка поравнялась с лесом, я увидел полянку, заросшую красивыми полевыми цветами. Посреди этого разноцветья на складном стульчике за мольбертом сидела девушка-художница и писала этюд. Спешить мне было некуда и я решил подойти посмотреть на её работу. Ведь мне только что пришли на ум картины русских пейзажистов. Я не старался двигаться бесшумно, но мягкая почва сама гасила звуки шагов.
  Подошёл сзади, поздоровался ещё издалека. Она вздрогнула, обернулась и с долгим прищуром внимательно всматривалась в меня.
        - Простите. Я невольно напугал вас – начал я.
        - Нет. Ничего. Просто я не ожидала вас здесь увидеть. Похоже, вы не местный?
        - Иду на станцию. У меня через два с половиной часа поезд. Я еду домой в Санкт-Петербург.
        - В Питер? Вот здорово! Я завтра тоже еду в Питер. Буду учиться в художественном училище.
  Я успел рассмотреть её внимательно: волосы цвета переспелой пшеницы. Глаза - васильковей, чем сами васильки вокруг. Худенькая, но без подростковой угловатости. Очарование едва наметившихся округлостей выдаёт мягкость и доброту натуры. А форма скул, делающая большие глаза чуточку миндалевидными, предупреждает о непреклонно-волевом характере.
        - Хотите, поедем вместе? - сказал я сам не знаю почему. Ведь мне нужно быть на работе к определённому сроку.
        - Конечно! - не задумываясь ответила она. - Только вам придётся поменять билет. Так быстро я не успею собраться. - и видя, что таким решительным согласием она могла меня удивить, пояснила:
        - У меня в вашем городе нет ни родных, ни знакомых. И, хотя мой отец считает, что я должна справляться с любыми трудностями сама, было бы здорово иметь хоть одного человека с которым можно посоветоваться в трудной ситуации. А тем более такого взрослого мужчину как вы.
  Эти её слова мне одновременно и польстили и неприятно кольнули. Жаль, что она видит во мне только взрослого мужчину, а не просто молодого человека.
        - Поменять билет? Я думаю, что это совсем не проблема. Только где же мне остановиться?
        - У нас, разумеется. Родители будут рады познакомиться с вами. Ведь в вашем лице они найдут человека, на которого так же смогут рассчитывать, если что...
  Вот как... Опять, значит, знакомство с родителями?
  Когда мы пришли к ней домой я, как строитель, оценил про себя особенности постройки. Большой двухэтажный дом был сложен из качественного кирпича с толщиной стен более метра. Тому, кто прожил в нём много лет, а особенно тому, кто в нём вырос, непременно должны были передаться качества основательности и надёжности, так свойственные этому материалу. На просторном дворе стоял навес для двух автомобилей. Одно место занимала старенькая "Волга", хотя о том, что она старенькая, можно было догадаться только по её модели. Она сияла хромом и полированной поверхностью краски не хуже новогодней ёлки.
        - Это любимая машина моего папы. – сказала Светлана. Мы с ней уже успели познакомиться. - Она непростая. Её сделали когда-то по специальному заказу. Все комплектующие на ней особенные. Такие машинки раньше делали для космонавтов и крупных государственных деятелей. Но отца ей наградили когда он был ещё совсем молодым инженером. Это сейчас он руководитель. Начальник цеха на крупном заводе в Нижнем. Он каждый день ездит на работу за сто километров туда и столько же обратно. Правда, для этого ему пришлось купить другую машину, которую не так жалко.
  Интерьеры в этом деревенском жилище были такие, что редкая столичная квартира могла бы посоперничать. Но больше всего меня поразили идеальная чистота и порядок во всём. Мама встретила меня приветливо но, сказать, что немногословно, было бы преувеличением. Она была совершенно молчалива. Если бы она подавала нам чай не с милой улыбкой, а с каменным лицом, то я несомненно почувствовал бы себя "персоной нон грата".
        - Не обращайте внимания. Мама вам рада. Просто она не терпит слащавой наигранности.
  Если это было действительно так, то в этом доме всё совершенно "настоящее". Ведь любая "наигранность"- всегда маскировка и фальш. Мы сидели на кухне и пили чай. Я рассказал девушке о своей работе и о том, почему я так люблю свою профессию. О своём любимом городе и о том, почему второго такого на всей Земле нет и быть не может. Она же поведала мне, что в этом году закончила одиннадцатый класс и поступила в Академию Штиглица. Боже мой! В нашу знаменитую "Муху"! Каким же незаурядным талантом нужно обладать, чтобы попасть туда. Впрочем, я видел уже её этюды.
  Вечером приехал с работы отец. Он припарковал новенький внедорожник "Туарег" под навесом. Так вот на какой машине нужно ездить в Нижегородской глубинке, чтобы её не было жалко! И, действительно, что её жалеть, когда дороги здесь лучше, чем в Германии? Светлана коротко представила меня хозяину дома. У него была властная манера держаться, но взгляд был добрым и понимающим. Словно его никто никогда не обманывал и не подводил. И он не мог себе этого даже представить.
        - Женат? - коротко и по делу спросил он. По интонации было ясно, что на "ты" он перешёл не из высокомерности, а чтобы "вырезать" лишнюю дистанцию и упростить общение.
        - Нет. Хотя... - несколько опешил я.
        - "Хотя", что?
        - Хотя, в тридцать лет пора бы уже.
        - Ничего. Это нормально. В таком деле главное - не поторопиться. К тому же, может быть твоя суженая ещё и не родилась...
        - Ну уж нет! - запротестовал я. - Я не согласен ещё так долго ходить в холостяках.
        - И это нормально. Я вот тоже только в тридцать лет женился.
        Вот и поговорили. Вроде бы ни о чём, а взаимопонимания достигли по всем пунтам. Возникла пауза. Может для них, деревенских, помолчать несколько минут вполне нормально, а нам городским, любой перерыв в безумолчной трескотне тягостен и неестественен. Не о погоде же говорить?
        - Какой у вас большой и ухоженный дом - попытался продолжить разговор я.
        - Жена у меня за это отвечает.
        - У вас всё со вкусом, но зачем вам столько комнат?
        - Когда я его строил, я не думал, что у нас одна только дочка будет.
        Я понял, что сморозил бестактность и надо как то сглаживать ситуацию.
        - Дочка у вас красавица и очень талантливая. А значит и внуки будут такие же красивые и одарённые. Стало быть им эти просторы и достанутся?
        - Да. За это у меня Светка отвечает.
        Перед воротами с фырчаньем остановился грузовик. Отец Светланы вышел на крыльцо. Мы с ней вышли вслед за ним. В калитку ввалился кряжистый парень.
        - Добрый вечер, Николай Иванович! Вы просили заехать, помочь...
        - Здорово, Пашка. Спасибо что заскочил. Мне бы надо прокачать тормоза на Волге. А одному не сподручно, сам понимаешь.
        - А это чем не помощник? - показал он на меня рукой.
        - Это гость из Питера. Неудобно его припахивать. Да и вряд ли он умеет.
        - А что тут уметь-то? Ну, если гость... Он подошёл ко мне, поздоровался.
        - Павел. Из Питера, говоришь?
        - Олег - представился я. - Я этого не говорил. Но я из Питера.
        Он повернулся к отцу:
        - Он за Светланой что ли приехал?
        - Да, что-то вроде того. Ты завтра их на станцию отвези. А то я на работе буду. Сделаешь?
        - Сделаю. А это, Светка, тебе. И он протянул ей зайчонка, которого всё это время держал в крепких мозолистых руках.
        - Зачем он мне? Я уезжаю завтра... – сказала девушка.
        - Понравится, – возьмёшь с собой, а не понравится, – выпустишь. – ответил парень.
        Они пошли к машине. А мы со Светланой долго ещё сидели в моей комнате и не могли наговориться. Лишь когда она уходила, я не удержался и спросил:
        - Скажите, Света, ваши родители знают, что вы сейчас одна в комнате с посторонним незнакомым мужчиной и они совсем не волнуются за вас?
        Она рассмеялась:
        - Вы не смотрите, что мне всего восемнадцать. Я очень хорошо разбираюсь в людях. И мои родители это отлично знают. Потому и не тревожатся.
        Потом я лежал на кровати, отвернувшись к стене, но не мог заснуть. Сколько раз за этот день я мысленно обнял и поцеловал эту девушку! И ни разу в моём воображении она не оттолкнула меня с возмущением и не удивилась. С тоской я думал о том, что ни завтра, ни позже я не сделаю этого. Просто потому, что такое искреннее доверие обмануть невозможно.
        Я знал, что её комната находится за стеной, возле которой стоит моя кровать. И её кровать также расположена прямо за этой стеной. Значит мы лежим почти рядом и нас разделяют считанные сантиметры. Осознавать это было совершенно невыносимо. Я положил ладонь на стенку и провёл ей вправо и влево. Наконец я почувствовал... нет, не тепло, а нечто другое. Я почувствовал место, к которому с обратной стороны она прислонила свою ладонь. Мне больше не было одиноко. Жизнь наполнилась смыслом. Я ещё не понимал в чём он заключается, этот смысл. Просто больше не осталось в душе прорех, пустот, лакун. Я быстро и незаметно заснул.
  Но спал я плохо. Сны снились рваные, тревожные. Один сон сменял другой и каждый следующий был всё более зловещим. Просыпаюсь поздно. Светлана уже одета и готова к выезду. Её чемоданчик стоит рядом, а в руках она держит зайчонка и всё время гладит его.
        - Почему ты его не отпустишь? Паша сам сказал, чтобы ты его отпустила.
        - Я его много раз выпускала, но он возвращается.
  Настенные часы пробили полдень. Подъехал Павел. Он сильно нервничал и очень торопил нас. Сказал, что у него не включается четвёртая передача и ехать всю дорогу придётся на третьей.
  Чтобы не опоздать, выехать нужно побыстрее. Я встал на подножку, закинул в кузов Светкин чемоданчик и свою сумку. Сам уселся на середину сиденья, а девушку усадил скраю возле двери. Всё протестовало во мне при мысли, что я посажу её вплотную к этому странному типу. Паша гнал всю дорогу, выжимая полный газ. За пару километров до станции нам нужно было переехать через нерегулируемый железнодорожный переезд. Я предупредил парня, что справа идёт товарный поезд и надо остановиться, чтобы пропустить его. Но он возразил, что если поезд длинный, то стоять придётся очень долго. И что мы спокойно успеем проскочить до него. Он снова выжал полный. На третьей передаче машина рванула с пробуксовкой. Переезд был оборудован пандусом из полубрёвен, чтобы машинам было легче преодолевать преграду в виде рельсов. Одно бревно попалось гнилое и осклизлое. Буксующий на нём зад машины занесло вправо. Направление движения изменилось чуть влево. Переднее колесо соскочило с пандуса и проехав между шпалами, ударилось в рельс. Паша давил газ, в надежде перепрыгнуть через препятствие, но двигатель, захлебнувшись, заглох.
  Поезд был в каких-то ста метрах от нас. Но он нёсся на огромной скорости. Мотор завести уже не успеть. У меня есть секунда в лучшем случае. За это время можно успеть открыть дверь и вытолкнуть девушку из кабины. Но тогда она упадёт прямо на рельсы перед самым локомотивом. Перебросить её на другую сторону кабины времени не хватит. Удар. Грузовик перевернуло несколько раз. Сплющенная кабина улетела под откос и нас будут долго "вырезать" из неё. Но я этого не видел. Больница. Мне переливают кровь. Я, то проваливаюсь в бессознательное состояние, похожее на бред, то ненадолго прихожу в себя. Очнувшись в очередной раз, я увидел, что меня отмывают от крови. Наверное, готовят к операции. Крови было очень много и я понимал, что это не только моя кровь, но и Светкина. Я начал умолять, чтобы её оставили мне, но снова потерял сознание. Словно провалился куда-то и там я увидел лицо Светланы и услышал её голос:
         - Милый, я в морге. Здесь полумрак и очень холодно. Забери меня отсюда, пожалуйста.
         - Любимая, я ещё в реанимации. Но я совсем уже не борюсь. Сердце у меня уже, кажется, остановилось. Значит, скоро меня привезут к тебе. Ты не знаешь, где Павел?
         - Он лежит недалеко от меня. У него нет верхней части черепа, лицо сильно обезображено. Он смотрит на меня открытыми глазами и странно ухмыляется. Мне страшно.

    Проснулся в шесть утра. Умылся. Принял душ. Позавтракал овсянкой на молоке. В восемь был уже на верхней площадке. Недавно закончили заливать двадцать второй этаж. День обещал быть солнечным, почти летним. Подошёл к Николаю Петровичу и спросил:
         - Дядя Коля... Вот ты говорил: "точка бифуркации"... Налево пойдёшь, - коня потеряешь. Направо пойдёшь - жену найдёшь. Картина Васнецова, помнишь?
         - Ну? - ответил он вопросом на вопрос.
         - Так вот. А может ли этот самый "витязь на распутье" вернуться по дороге немного назад? Откуда он пришёл?
         - Ну, нет. Реки вспять не текут. Да и кровоток не может пойти в обратную сторону по сосудам. А почему ты спрашиваешь?
         - Проверить хочу.
  Я разбежался и сделал несколько шагов с ускорением в сторону края бетонного перекрытия. Подгадав при этом, чтобы последний шаг пришёлся ровно на самый его обрез. Оттолкнулся от него со всей силы и прыгнул "щучкой" руками вперёд как пловцы при заплыве на стометровку. В десяти метрах от меня был строительный кран. Мне казалось, я долечу до него легко. Но чем дольше я падал, тем вертикальнее становилась траектория падения.
  Я успел прокричать: "Я к тебе, любимая!". Через пару секунд я всё же достиг вертикальной фермы крана. Перекладина ударила по вытянутым вперёд ладоням с такой силой, что руки отбросило назад, вывихнув плечевые суставы. А ещё через мгновение ударом сорвало каску, вырвав застёжки ремешка.
   
 
  Я проснулся на полу от звона в ушах.  Должно быть этот ужасный сон заставил меня производить движения и по эту сторону реальности. В результате чего я скатился с жёсткого матраца кровати и ударился спиной и головой о монументальную и непоколебимую поверхность глянцевого керамогранита на полу.
  На шум прибежали Светка и её мама. Увидев, что со мной приключилось, девушка присела на колени и... положила мне под голову подушку. Можно подумать, что я собирался продолжить спать. Она погладила меня сухой тёплой ладошкой по небритой щеке и я невольно прижался скулой к её пальчикам. Мама вышла.
  Не знаю, сколько длился этот сон - несколько мгновений или несколько часов, но я чувствовал себя так, словно не спал всю ночь. Даже ясное свежее утро не помогло мне избавиться от мрачного ужаса пережитого мной недавно. Но прелестный облик сидящей передо мной девушки постепенно вымывал тяжёлые впечатления сна как чистая вода ручья вымывает грязь и чёрные комки породы из лотка золотоискателя. Оставляя на дне крошечные крупинки золота. Ими были те яркие переживания, которые я испытывал к этому прекрасному существу. Они звенели во мне как натянутые струны. Казалось, ещё несколько секунд и польётся музыка.
         - А представляешь, - сказал я ей - если бы я вчера не пошёл по этой дорожке, то ты бы уехала в Питер одна, училась бы там и мы, живя в одном городе, никогда бы с тобой не встретились. Так всегда бывает когда живёшь в большом городе.
         - Нет. Этого бы не могло быть.
         - Почему же? У меня в Питере живёт брат. Мы не видимся с ним годами и никогда не встречаемся случайно.
         - Я не хотела говорить тебе этого сейчас. Не уверена, что ты поймёшь меня правильно... В сочельник, в самом начале этого января, мы с подругами гадали. Ни к одной из них не пришёл её суженый. Только я одна увидела в зеркале его лицо.
         - Это должно быть был некий смутный расплывчатый образ?
         - А вот и нет. Я рассмотрела его в точности словно он сидел прямо передо мной.
         - Ну и что из этого следует?
         - Сейчас увидишь.
      Она принесла из своей комнаты старый школьный ранец под завязку набитый рисунками, выполненными в разных техниках. Здесь были и тушь-перо, сангина, уголь, но большинство было выполнено карандашом. Она покопалась немного в своём архиве и протянула мне портрет.
         - Я нарисовала его по памяти сразу же в тот вечер.
  Передо мной был мой портрет, выполненный талантливой рукой мастера - даже выражение глаз было в точности моё. Форма носа та же, что и сейчас. Даже поперечная полоска шрама под переносицей. Словно штрих мягкого карандаша слегка растушевали движениями подушечки мизинца.
         - Ты хочешь сказать, что ты нарисовала это девять месяцев назад? Но ведь у меня тогда ещё не был сломан нос!
         - Я нарисовала только то, что видела. Ты что, не веришь, что этот рисунок выполнен не вчера?
         - Я очень хотел бы поверить в это, но это невозможно...
         - Ты можешь спросить у моей мамы. Она видела его довольно давно.
         - А что ты испытала тогда?
         - Я просто приняла это. Как должен человек принимать свою судьбу. Но я обрадовалась. Потому, что мой суженый мне очень понравился, и я всё время с того дня ждала тебя. Верила, что ты придёшь. А ведь ты пришёл сам, значит и тебя что-то вело. Так что от нас с тобой больше ничего не зависит. Всё решено за нас - засмеялась она.
         - Ничего не зависит? – пробубнил я - Скоро узнаем...

         Можно годами вставать в шесть утра, умываться, бриться и завтракать овсянкой на молоке. И удивляться, что в твоей жизни ровным счётом ничего не происходит. А иногда достаточно лишь нескольких минут и вся твоя жизнь изменяется кардинально.
         - Скажи, если ты веришь, что я твой суженый, то почему тогда Пашка ходит к тебе чуть ли не каждый день и ты его не прогоняешь?
         – Но он не ходит ко мне. Вчера он пришёл помочь папе прокачать тормоза на Волге. Не могла же я им это запретить?
         - Но зайчонка-то он ведь принёс тебе?
         - Я сказала ему, что я уезжаю. И этот зайчонок мне ни к чему.
         Мы сидели в саду. Зайчонок щипал траву рядом с нами.
         В полдень, как договаривались, за нами заехал Паша на старом ГАЗоне, чтобы отвезти нас на станцию. Опять он. И опять убедительная отговорка - его попросил об этом Светкин отец. Я закинул в кузов грузовика её чемодан и свою спортивную сумку. Сам сел в середину, девушку посадил скраю у двери. Не смог заставить себя посадить её рядом с Пашкой. Он вёл машину нервно и меня это очень раздражало. Метров за пятьсот до переезда я попросил остановиться. Сказал, что мне очень нужно выйти. Пошёл по тропинке в лесок. А Павел сказал Свете громко, намеренно, чтобы я услышал:
         - Твоему хахалю питерскому приспичило. Не мог дома сходить. Теперь можем на поезд опоздать. Вот, чёрт!
         Тропинка поползла вверх и вскоре привела меня на пригорок с которого был виден переезд. А я ломал голову. Ведь не бывает же безвыходных ситуаций. Вот наш грузовик заглох прямо на пути несущегося поезда. У меня есть секунда... А это в сущности немало. Человек за это время может произнести словосочетание "двадцать один". Этого времени может не хватить, чтобы сообразить и найти оптимальное решение. Но сейчас-то у меня достаточно времени, чтобы придумать что-то. Я мог бы успеть дотянуться рукой до ручки двери и распахнуть её. Это пол секунды. Ещё столько же нужно, чтобы вытолкнуть девушку из кабины. Но тогда она упадёт на рельсы прямо перед локомотивом, лобовая часть которого твёрдая как броня танка. Это не вариант. Схватить её за левую руку и попытаться перебросить на сторону водителя, чтобы удар не пришёлся прямо в неё? В тесной кабине и минуты для этого недостаточно. А других вариантов нет. Значит сделать ничего было нельзя? Вот, если бы моя пухлая спортивная сумка была тогда у меня на коленях, а не в кузове... Пол секунды мне бы хватило, чтобы рвануть девушку на себя и ещё пол секунды, чтобы впихнуть сумку между ней и дверью. Кто знает, может быть это смягчило бы удар?
    Я увидел, что через переезд с гудением и лязгом промчался грузовой состав. Может это тот самый? И я побежал вниз по тропинке.
    Перед тем, как сесть в кабину, я запрыгнул на подножку и достал из кузова свою сумку, она легла краем на высокий рычаг переключения скоростей. Пашка снова чертыхнулся.
         - Да не злись ты, - сказал я примирительно - нам ехать-то осталось километра два всего. Никуда мы не опаздываем.
  Подъехали к переезду. Шлагбаума не было. Только знак обязательной остановки. Пологий пандус из полубрёвен потребовал переключиться на пониженную. Павел пытался дотянуться рукой до рычага, но сумка ему мешала. Пока он искал глазами способ добраться пальцами до головки переключателя скоростей, машина ушла немного влево и переднее колесо соскочило с брёвен. Проехав между шпалами, оно ударилось в рельс. Водитель выжал газ в надежде перескочить через препятствие, но колесо было ниже поверхности шпал и двигатель захлебнулся. Хорошо, что поезд только что прошёл и у нас было время, за несколько попыток движения вперёд и назад снова выбраться на "путь истинный".

  Проснулся в шесть. Умылся. Принял душ. Пока брился, было слышно как Светка хлопочет на кухне, занимаясь нашим с ней завтраком. По поручению её отца я снял для неё квартиру на улице Пестеля. Оттуда ей было добираться до училища не более трёх минут пешком. Но она переехала ко мне на Гражданку. Хотя отсюда на учёбу ей было ехать больше часа.
  На работе, по счастью, мои ребята не подвели. Из графика не выбились без меня. Значит закончим работу в срок. Получим хорошую премию. Уж теперь-то я знаю, что мне с ней делать. И с работы хожу я всегда одной и той же дорогой и с одной и той же целью - встретить у метро свою невесту.