Глава 11. Зона

 
       - Встать, суд идет!  -  обернулась к залу  секретарь судебного заседания.
       Из боковой  двери  появились  три человека в черных мантиях.   Средний,  упитанный и в очках, нес в руке   папку. Проследовали  за длинный  стол на возвышении, с  массивными креслами  и  гербом Российской Федерации на стене. Там, повернувшись к залу, остановились. 
       Толстяк, открыв папку, монотонно забубнил.
       Стоявший за стальными прутьями клетки внизу, сбоку, Юрка, облаченный в камуфляж, хмуро слушал. Рядом с ней скучали два  конвойных с автоматами на плечах,  напротив, у своих мест, стояли   военный прокурор и адвокат.
       В небольшом, мест на двадцать, мрачном зале еще  несколько человек:  бледная Оля,  одногруппники  подсудимого  Ребров с Куракиным, его приятель  Левашов  и тройка свидетелей.
       - …На основании изложенного и руководствуясь статьями 304, 307-309 УПК РФ, военный суд, приговорил (блеснул председательствующий  очками). 
Признать Грачева Юрия Николаевича виновным в совершении преступления, предусмотренного  частью 1 статьи 108 УК РФ  назначив ему наказание в виде двух лет лишения свободы с отбытием наказания в  исправительной  колонии общего режима.
       Приговор может быть обжалован в апелляционном порядке  в окружной военный суд через Московский гарнизонный военный суд в течение пятнадцати суток со дня постановления.
       В случае его апелляционного обжалования осужденный вправе ходатайствовать о своем участии в рассмотрении уголовного дела судом апелляционной инстанции.
       Подсудимый, вам ясен приговор? - взглянул на Юрку.
       - Так точно, ясен, -  сжал губы.
       - На этом судебное заседание окончено, - закрыл папку и в том же порядке судьи удалились.
       Оля со слезами на глазах, бросилась было к клетке, в которой находился муж, но  один из конвойных  преградил дорогу, - не положено.
       - Ну а сумку с вещами  хотя бы передать можно? - подошли к нему   однокашники Грачева.
       - Это не возбраняется. Откройте.
       Левашов раздернул змейку, тот проверил содержимое.  Щелкнул замок, осужденного вывели из клетки, сержант передал ему сумку.
       - Оля! - взяв в руку, обернулся Юрка. - Жди.  Я тебя люблю!
       В сопровождении конвоя покинул зал. 
       На выходе стоял автозак* -  влез, стражи за ним. Тихо заурчал двигатель,  выехали на Хорошевское шоссе. В отсеке, куда   поместили, устало  смежил глаза. И  перед ними возник тот роковой день.
       Была суббота.  Сдан последний  выпускной экзамен. Ждали вручения  дипломов, лейтенантских погон и распределения.
       Позавтракав, они с Олей  решили съездить  в Третьяковскую галерею, там открылась выставка картин Ильи Глазунова.
       Заперев квартиру, спустились лифтом вниз, вышли из подъезда и доехали на метро до Лаврушинского переулка.   Купив в кассе билеты, отстояли длинную очередь  и  с удовольствием осмотрели выставку.
       Особо   впечатлили полотна «Мистерия ХХ века» и «Вечная Россия», отражающая отечественную историю и культуру за тысячу лет.
       Через пару часов, полные впечатлений, они покинули галерею и направились в парк культуры Горького.   Там  побродили по  зеленым аллеям,  перекусили в кафе на набережной и, взявшись под руки, неспешно пошагали  к метро.
       Спустившись эскалатором вниз,  вышли на  платформу. Рядом стоял  лет сорока мужчина в шляпе и  три молодых горца. Компания была явно навеселе. Громко хохоча, материлась, ведя себя вызывающе. Находящиеся чуть дальше пассажиры, отворачиваясь, помалкивали.
       - Ребята, нехорошо так себя вести,-  сделал замечание мужчина гостям столицы.
       В ответ  один, рослый бородач, схватил его за грудки, - молчи хайван!*   
       - Ты что себе позволяешь?! - вырвался  и   получил от второго   удар   в лицо. Компания, набросившись, сбила его на платформу, принявшись избивать ногами. 
       - Стоять!   - рванулся вперед Юрка, уцепив одного за плечо.
       Тот, обернувшись, попытался ударить и его, но получив коленом в пах,  с воем повалился на платформу. Бородач, оставив жертву, рыча, прыгнул  на Юрку. Тот саданул его кулаком, попав точно  в лоб.
       Замахав руками, отлетел назад, хряснувшись затылком о   скамью. На гранит платформы стала наплывать кровь.
       -  Убили! - завопил кто-то из зевак.
       В ответ раздалась трель свистка, уцелевший хулиган сбежал, появился наряд полиции. Старший тут же вызвал скорую помощь. Бородача  без признаков жизни унесли на носилках, накрыв синей простыней.  Остальных участников потасовки и Олю с еще двумя свидетелями, доставили в отделение.
       Там всех опросили, а Юрку  и оставшегося кавказца задержали,  поместив в обезьянник*. Оля хотела  остаться, но муж уговорил, - езжай домой дорогая. Меня скоро выпустят. Ошибся.
       Через пару часов  задержанного  отправили в  гарнизонную комендатуру, на Новую Басманную, где его допросил следователь военной прокуратуры. 
       Спустя  сутки капитан предъявил Юрке обвинение в убийстве по неосторожности,  после чего  того отвезли автозаком в военный суд. Там  судья арестовал Грачева на два месяца и на время следствия  его поместили в одну из камер  на  Басманной.
       Уже на второй день арестованного  навестил начальник курса, выразивший сожаление о случившемся, пообещав, что академия постарается помочь.
       - Каким образом, товарищ полковник? - угрюмо взглянул на него Юрка. - Ведь на мне труп.
       - Сейчас тебе вменяют убийство по неосторожности, будем настаивать на превышение необходимой обороны.
       - Какая разница? И в том и в другом случае тюрьма
       - Не скажи.  При  первом  составе - лишение свободы до пятнадцати лет. А при втором до двух. Так, что большая.  Кстати, потерпевший по делу - рецидивист. Разыскивается МВД Чечни за  разбойное нападение.
       Спустя сутки после этого  посещения,   следователь переквалифицировал действия Грачева на превышение необходимой обороны и разрешил ему свидание с женой. Оля за это время похудела и осунулась, но старалась выглядеть бодро.
       - Ничего,- поцеловала в щеку. - Надеюсь, все образуется.
       - Хотелось бы верить, - выдавил из себя улыбку Юрка.- Но дальнейшая служба тю-тю. Накрылась медным тазом.
       - Что поделаешь, если так случилась. Проживем и без нее, тем более у тебя теперь высшее образование. Да, чуть не забыла.  Привезла тебе передачу - сигареты, туалетные принадлежности кое-что из продуктов и книгу «Турецкий гамбит». Ты такие любишь.
       Поговорили еще немного, а потом охранник, стоявший у двери, взглянул на наручные часы, - время свидания истекло. Прощайтесь.
       - Ну, держись, любимый, что бы не случилось, я тебя буду ждать.
       - И я, - приобнял жену Юрка.
       Из суда его доставили в Пресненскую пересылочную тюрьму, а по прошествии трех суток, ночью,  в  числе семи десятков осужденных погрузили в  «столыпинский вагон»* и тот отправился в дорогу. Кроме Юрки, из военных на этапе были еще двое:  сержант-контрактник  и   грузный, лет за сорок прапорщик.
       Сержант, приехав   в очередной отпуск, застал в квартире жену с любовником и выкинул того в окно с девятого этажа, а  прапорщик, заведовавший складом ГСМ*  у себя  в части, крупно проворовался.
       Через сутки, хмурым дождливым утром,  поезд   прибыл на один из вокзалов  Санкт-Петербурга,  откуда  сидельцев  под конвоем доставили  в исправительную колонию №6  промзоны Обухово.
       Там, после переклички и обыска, их отправили в карантин, где те сдали личные вещи (кроме разрешенных) затем наголо обкорнали и помыли в бане. После, всех переодели в казенное белье, черные робы с кепи и кирзовые ботинки.  Далее новички прошли медицинское освидетельствование, состоялось распределение по отрядам.
       Юрка  попал в третий. 
       Соседом по койке у него оказался высокий жилистый старик лет  шестидесяти, познакомились. Назвался Иваном Ильичем Мазаевым.
       - А зовут  тут меня  все Дед, - прищурил выцветшие глаза. 
       - Ясно.
       Как оказалось, он был родом из Архангельска и работал егерем в Пинежском заповеднике.  Однажды прихватил  там браконьеров, заваливших лосиху с теленком. Те оказали сопротивление, завязалась потасовка. В результате застрелил из карабина самого рьяного, оказавшегося   депутатом заксобрания. За это получил двенадцать лет. Отбыл половину.
       Про себя  Юрка рассказал, что учился в военном училище в Москве, и тоже в драке  по неосторожности убил человека   
       - И сколько дали? - поинтересовался  бывший егерь.
       - Два года.
       - Считай, повезло. Будешь хорошо вкалывать и не нарушать режим, через год выйдешь на свободу. Делать-то  что-нибудь умеешь?
       -  Стрелять, копать, таскать и управлять автомобилем -  перечислил  Юрка.
       - Ну, стрелять тут без надобности копать тоже, а потаскать можно. Пойдешь ко мне в бригаду?
       - Кем?
       - Деревообработчиком. Парень, я смотрю, ты  не хилый.
       - Пойду.
       - Тогда поговорю с отрядным*. Думаю, не откажет.
       Вечером Грачева вызвал к себе в кабинет  начальник отряда - средних лет  усатый капитан. Познакомил с правилами поведения в колонии, разъяснил, что можно, а чего нельзя, а в завершении сказал, - будешь работать в бригаде Мазаева. Чему надо, он научит. Свободен.
       Так у без пяти минут лейтенанта началась новая жизнь. Жизнь заключенного.
       Колония, куда попал, считалась «красной», наполнение полторы тысячи человек. Всем здесь заправляла лагерная администрация и  актив из числа  осужденных. Нарушителей режима безжалостно карали, остальных воспитывали трудом.
       Это облегчалось тем, что среди контингента отсутствовали ранее судимые и  воры в законе. Приблатненные были, но мелкого пошиба.
       Помимо прочего, в  учреждении имелись вечерняя школа с библиотекой,  клуб, а еще православный храм, для врачевания души.
       Занимало оно несколько десятков гектаров, состояло из предзонника, рабочей и жилой зоны, окруженных высокой стеной. По гребню шла спираль Бруно*, на углах сторожевые вышки с прожекторами.
       Распорядок дня следующий:   подъем в шесть утра, зарядка на плацу, завтрак, утренняя поверка, развод на работу. Далее обед, час отдыха, после снова  труд.   Ужин, личное время, отбой в десять часов вечера.
       Бригада Деда, состояла  из пяти человек. Двое сидели за кражи, один за хулиганку, еще  один за ДТП со смертельным исходом. Появление  новенького встретили с интересом.
       - По какой статье чалишься? - спросил  один из  крадунов. С узкими глазами и скуластый, похожий на татарина
       - Сто восьмая, часть первая.
       - Срок?
       - Два года.
       - Ну, блин, пришиб человека и такой срок, - поцокал языком хулиган. Невысокого роста и  с продувной рожей. -  Я у себя в Тарусе немного побузил, дали три, падлы. 
       - Побузил, - рассмеялся еще один, рыжий, с перебитым носом. - С топором  разогнал свадьбу и подпалил дом.
       - Так я ж не нарочно, -  обиделся тот. - По пьянке.
       -  Ладно, кончай базар, - осадил их Дед. - Не приставайте к парню.
       Замолчали.
       Обреталась бригада в одном из цехов  промзоны, где  стояла дисковая  пилорама. Дед выполнял функции оператора, остальные  укладывали бревна на накопитель,   извлекали  готовые доски и складывали для сушки в штабеля. Затем их перевозили в  соседний цех, там изготавливали  садовую мебель.
      Трудилась бригада в дневную смену, работа Юрку не обременяла. Почти армейский распорядок тоже. А вот питание желало лучшего.
      Готовили  в лагерной  столовой не особо,  ассортимент блюд  был скудным.
На завтрак овсянка, хлеб и  чай с двумя кусками рафинада. В обед щи из кислой капусты,  перловый или рыбный суп. На второе картошка размазня с редкими волокнами мяса, пшенка или гречка, на третье, чуть сладкие кисель или компот. На ужин  давали жареную рыбу или овощной бигус, хлеб и снова чай.
      Первая неделя, пролетела незаметно, в субботу, с утра, отряд повели в баню.    Мылись из шаек с горячей водой,   вокруг клубился  пар  и стоял веселый гогот.
      - А что это у тебя за отметина на плече? - спросил Юрку Дед, сидевший рядом на каменной скамье, опрокинув шайку с водой  на голову.
      - Так, ерунда, пуля ударила  на излете.
      - Был на войне? - утерев лицо, отставил в сторону.
      - Год в Луганском ополчении, когда  напали укропы.
      - Мне тоже пришлось ее хлебнуть,  на срочной  (пошевелил пальцами на ногах).
      - И где?
      - В Анголе, это Южная Африка.
      - Разве  там наши воевали? - широко раскрыл глаза Юрка.
      - Ну да. Исполняли интернациональный долг.
      - Никогда про это не  слышал. Расскажешь, Иван Ильич?
      -  Хорошо. Так и быть. Вечером
      Взяв шайку, пошлепал по бетонному полу к крану с горячей водой.
      «Да» подумал Юрка, намыливая мочалку. «Где только русский солдат не воевал».
      После бани  в отряде сменили постельное белье, а затем он отправился на переговорный пункт. Такой имелся в учреждении. 
      Заключенным разрешалось звонить домой, для чего следовало подать рапорт начальнику  колонии. При положительном решении на обратившегося оформлялась специальная карта, которая впоследствии пополнялась родственниками.
Рапорт  Грачев подал в первые   дни прибытия на место, и такая карта у него имелась.
      В специально отведенном для переговоров помещении (там присутствовал контролер*)  он вставил ее  в приемник телефона и  с волнением набрал номер.   Пошли длинные гудки, а потом возник    голос Оли, - вас слушают.
      - Здравствуй, дорогая, - это я.
      - Юра?! Наконец-то. Ты откуда звонишь? - всхлипнула.
      - Из колонии. У  меня все нормально, успокойся.
      - Это далеко?
      - Санкт - Петербург, пиши адрес.
      -  Минуту… Я готова.
      Он продиктовал,  Оля записала.
      - Могу  я звонить на этот номер?
      - Нет, малышка. Связь одностороння. Я буду выходить на тебя раз в месяц по выходным. Длительность разговора пятнадцать минут. Больше не полагается.
      - Ясно. Хочу  отправить тебе посылку. Это возможно?
      - Да. Но вес не больше двадцати килограммов.
      - А выслать перевод и приехать на свидание?
      - Это тоже разрешено. Что нового у тебя?
      - Ну что нового? Квартиру пришлось освободить, сняла комнату у одной старушки  недалеко от работы.  Там дела идут хорошо, прибавили зарплату.  В институте тоже все нормально, скоро стану дипломированным специалистом. Родителям пришлось сообщить, что с тобой случилось. Переживают. Особенно твоя мама. Ты ей позвони.
      - Обязательно, - вздохнул Юрка.
      Поговорили еще, пока  трубка не замолчала и пошли короткие  гудки - истекло время.
      Надев   кепи, Юрка вышел из переговорного пункта и пошагал обратно.
      Общение с женой вызвало двойные ощущения. С одной стороны он был безмерно рад пообщаться с любимой, но в то же время   возникла острая тоска по свободе, которой  лишил его нелепый случай.
      Подходя к казарме отряда, он завернул на спортивную площадку, расположенную неподалеку.  Там имелись гимнастические снаряды: турник с параллельными брусьями, шведская стенка, гири и канаты для лазания. 
      В рабочие дни площадка  пустовала, а сейчас там занимались несколько зэков. Одни  качали пресс, другие  подтягивались на турнике, а мускулистый крепыш подбрасывал вверх и ловил двойник*
      Сняв головной убор с курткой и положив их на скамейку, Юрка подошел к канату.   Нагнувшись, растер в ладонях опилки и быстро начал подниматься на руках. Достигнув верха, заскользил вниз, мягко приземлился. Затем направился к освободившемуся    турнику, подпрыгнул,  и из виса сделал два десятка выхода силой.
      - Могешь, - когда спрыгнул, подошел к нему  крепыш. - Из какого отряда? Что-то я раньше тебя не видел.
      - Из третьего.  Недавно прибыл.
      - Вадим, - протянул руку.
      - Юрий (сцепили ладони).
      - Занимался на гражданке спортом? - прищурил  глаза  новый знакомый.
      - Было дело.
      - Какими видами?
      - Да разными понемногу.
      - Понятно, -  вразвалку отошел.
      Юрка, вернувшись к скамейке, оделся, застегнул куртку  и  направился к своей казарме.
      Далее был обед, а после него  всех сводили в клуб, где перед заключенными выступил лектор из УФСИНа*.  Лекция называлась «Государственно-правовой статус осужденных к лишению свободы» и была  нудной. Передние ряды в зале делали вид, что внимают, средние сидели с отрешенными лицами, задние клевали носами.
      Далее вернулись в казарму, занявшись по интересам: одни улеглись поспать на койки (в выходные это разрешалось), другие  принялись играть в шахматы или нарды. Часть ушла в комнату воспитательной работы смотреть телевизор. В целях предотвращения тлетворного влияния, на нем работали только государственные каналы.
      С наступлением вечера дежурный провел в отряде вечернюю поверку, за которой последовали туалет и отход ко сну.
      В это время к Юрке, вернувшемуся из умывальника, подошел дневальный, сообщив, что его ждут в каптерке. Убрав в тумбочку туалетные принадлежности и повесив на спинку кровати полотенце, направился туда.
      Каптерка находилась  за спальным помещением и раздевалкой в торце длинного коридора. Остановился перед глухой дверью, постучал.
      Изнутри щелкнула задвижка, - проходи, - сказал  крепкий, приземистый малый   лет под  тридцать.  Был он в новенькой робе и домашних тапках на ногах. По сторонам каптерки  тянулись деревянные стеллажи  с  вещами заключенных, постельным бельем и сдаваемыми на хранение посылками. 
      В дальнем конце стоял стол с  несколькими табуретками, на одной сидел Дед, прихлебывая    из кружки.  На столе  тарелка с сушками, нарезанный рыбец,   открытая банка сгущенки. Рядом пачка «Беломора» и  пепельница с зажигалкой.
      Юрка уже знал, в отряде он признанный авторитет.   Когда прибыл в зону, тогда  еще не была «красной», к нему примахались двое блатных. Кончилось  все для них плачевно. Избил  обоих  до потери сознания.
      Администрации это понравилось, предложили вступить в актив*. Отказался.
      Вместо этого попросил дать бригаду. Дали самую отстающую. Через год стала передовой. Ему благоволил  сам хозяин*, отпуская ежегодно на двенадцать суток домой в отпуск,  а кум* обходил стороной.
      - Присаживайся, Юра, - хрупнул в руке сушкой. -  Семка,  - бросил каптеру, -налей парню  чайку.
      Тот взял с подоконника попыхивающий на электропечке чайник,  наполнив    кружку, поставил перед  гостем и уселся сбоку со своей.
      - Подлей сгущенки,  - кивнул  Юрке  на банку. Тот пустил в кружку тонкую, густую струйку, стали чаевничать втроем.
      - Значит, хочешь узнать, как  мы воевали в Анголе? - потянул из пачки папиросу Дед,  прикусив мундштук.
      - Еще бы, - кивнул Юрка. 
      - Ну, тогда слушай, - чиркнув зажигалкой,  выдул носом   струю дома...