Аркадия. Повесть отложенной любви. 30

              30.
    
     Это не сон — явь.
     Саша Аркадия, с его сыном на руках, безмолвно взирающим из своего кокона на мир под небом купола-шатра.
     В сари.
     Мадонна с младенцем! Перед Махараджем.
     Композиция!!!
     — На колени, встань, ну, ну! — родственничек ей, змеиным шипом. — Опускайся! Это бог, не упирайся, дура.
     — Нет! — она, движением плеч и сцепленных на младенце рук.
     Кто-то из верных пристраивает на груди Саши гирлянду из цветов. Но миг — и, отняв одну руку от пелен, она снимает ее. И отбрасывает на траву.
     — Ах ты… Дрянь. Обещала что? — пятерня брата на затылке бунтарки принуждая ее опуститься вниз.
     Упрямый отказ Мадонны виден и слышен всем присутствующим, с удивлением-порицанием воспринимающим разворачивающуюся на их глазах сцену.
     Воссиянно-блаженное, мудро-бесстрастное лицо Абсолюта покрывается тенью.   Неслышный вопрос к переводчику.
     — Сколько ребенку? Когда родился? — тот, нетерпеливо-понукающе Аркадии.
     Ее беззвучный ответ.
     Гуру, обращаясь к переводчику, будто только он должен понимать смысл происходящего, однако отчетливо озвучивающему его речь:
     — Мамы, награжденные даром материнства, открыты сознанию Кришны. Здесь иное. Эта женщина — стихийный медиум, но закрытый, заглушенный ее предшествующей нечестивой жизнью.
     — Have you early spirit praktiс? — неожиданный вопрос Учителя Аркадии.
     — Занималась духовной практикой, когда-нибудь? — переводчик ей.
     Саша не слышит. Зато малыш — да. Недовольно заворочался, запищал в своем кулечке. Мама наклоняется над ним, успокаивает, касаясь губками лобика, щек. И незаметно обводит взглядом устремленные на нее удивленные, любопытные, осуждающие лица, ища знакомое. И находит! Солнечная улыбка Александры, порывистые поцелуи ребенку...
     — She is not ready, — Махарадж, оборачиваясь к брату.
     — Она не готова. Не потому, что не оправилась от родов. По другой причине, — комментарий переводчика.
     — Упрямничает! — брат в ответ, не выпуская плеча Саши. — Неслух. Строптивица. С детства такая. Все делала наоборот. С матерью дралась. Парализуйте ее выходки. Вправьте ей мозги, гуру.
Отрицательное покачивание головой человеко-бога.
     — Сердце вашей сестры перекрыто энергетическим посылом некого человека. Мужчины. Пока он не прекратится, она останется невменяемой, глухой к внутреннему преображению, — его приговор.
     — Известно, какого! — восклицание брат. — Фраера позорного. Экстрасенса паскудного. Запала на него по радио. Он сбил глупындру с пути, заморочил голову, заманил ее, гад, соблазнил, совратил!
Все, хватит! Оттеснив в сторону семейную пару, раздвигая руками сидящих оранжевых, мужчина-воин двинулся к трону Абсолюта, вызывая ропот. Ничего! Пусть видят — идет он, защитник, разоблачитель.
     Под гневный вскрик Саши:
     — Обманщик! Лжец! Я ехала к нему сама, по своей воле… К своему суженому. Единственному. Лучшему! Я хотела… — Саша, распрямляясь, уже не тая льющегося из нее света.
     — Не слушайте ее, гуру! Мне мать открыла всю правду. Перед иконой, перед образом…
     — А сожителей мне навязывала за деньги тоже перед образом? А когда отшила ее, в сумасшедший дом упекла тоже?
     Учитель, теряя ясноликость, поднял руку, встал с кресла-трона. Нахмурился: творится недопустимое, из ряда вон выходящее. Переводчик рядом, следя за малейшей переменой его лица, ожидая приговора Верховного Властителя. Услышав, озвучивает его оцепенелой, собравшейся под шатром-куполом массе людей, отрывисто, пословно.
     — Распри… противны… святой… инициации… Я… прекращаю… ее… волей… Господа… Кришны… Пусть он… решит… судьбу… воспротивившихся… небесному… обряду… Пусть… все… решит… он
     — Не-е-е-е-е-е-т, высокочтимый гуру, это решим мы! Здесь и сейчас! — Виктор Петрович, гортанно-требовательно стоящему Абсолюту, озаренный Сашиными «суженый», «единственный».
Теперь его не удержит никто и ничто — ни выросшие из толпы следоки, ни устремившиеся к нему секьюрити гуру, ни таращащие на него глаза ученики, ни каноны кришно-этики.
     — Прошу любить и жаловать, — он, отвесив поклон. — Виктор Петрович, профессор философии. — Еще поклон направо и налево. — Гражданский муж, отец ребенка сестры самого верного вашего ученика, богоравный гуру, увы! Ее брата. — Воистину гоголевская немая сцена!
          …
     — Я скажу вам, чему противится эта женщина, мать моего сына Вани, Александра Аркадия, — весомый, пожалуй чрезмерный, упор на «я».
     Ничего, проглотят!
     Искаженное прозрением-недоумением лицо брата, неподдельная радость Саши, взвешенная мудрость Абсолюта. Замешательство публики.
     Гуру, явно узнав вчерашнего претендента в ученики к американцу, невозмутим.     Саша, открыто испускающая лучи счастья, брат, взглядом вопрошающий Учителя «что делать?», готов в любую секунду ринуться на одурачившего его, как мальчишку, претендента в Нью-Йоркский ашрам.
     «Нет!» — отрицательно-запретные движения головой Вожака.
     Невнятные, хотя достаточно громкие объяснения с переводчиком. Короткие послания немедленно сгинувшим готовым, было, навалиться на смутьяна оранжевым.
     Сдержанное обращение к смутьяну:
     — Рlease, if he wants, he aughts to speak (Этот человек хочет, пусть говорит). — So, why, continue… (Итак, почему?)
     — Потому что к этому ее понуждает ваш преданный. Ваш помощник, ваш дисайпл Шаранти. Отбывший срок за свое криминальное прошлое, но не оставивший своих деяния здесь, за вашей спиной. В тайном сговоре с другим вашим верным, мистером Броулом.
     И с напором, исключающим вмешательство в звучащее откровение, обо всем, вызнанном и выношенном — о творящейся под покровом великого Абсолюта торговле детьми, на что усилиями брата обречены Александра Аркадия и его сын Иван. Об угрозе ему по навету матери Саши — родиглы, другого имени не заслуживающей, — быть лишенному жизни от рук ее брата.
     Короткая передышка.
     Улавливает ли? Доносит ли до слуха Учителя его гневный филиппик оторопевший переводчик? Слышит ли его Махарадж? Судя по опустившемуся на его лицо сумраку — да! Тогда в добавок — еще о принципиальном, рвущемуся из уст.
     — Ваш верный последователь, приверженец сознания Кришны, брат этой женщины, пытавшийся отнять и продать ее ребенка, — он кто? У православных он — смертный грешник. У вас — преданный носитель сознания Кришны. В православии он может быть прощен Господом Иисусом Христом через искреннее покаяние. У вас — выполняй греховник четыре правила, совершай шестнадцать кругов на четках — и он чист, блажен. Выходит, слепое, механическое соблюдение ритуала оправдывает его, дает право преступника причислять к верным, преданным вашим последователям, овладевшим сознанием Кришны? И даже получить вторую инициацию, как дисайпл в белой шляпе Шараши. Это ли не профанация святости?
          …
     Под куполом возбужденное движение. Крики.
     — Учитель, почему он оскорбляет вас?
     — Остановите его.
     — Выведите его.
     — Они оба прелюбодеи.
     — Незаконный секс.
     — Выставить их обоих отсюда
          …
     Возле него — вновь двое дюжих молодцев в оранжевом.
     Знак гуру: не трогать.
     Усаживается в кресло-трон. Задумывается.
     Осмысливает момент? Нестандартный ход дела? Ждет умиротворения аудитории?
     Да. Поднял голову.
     — Now, listen to me. — Слью…шадь… мень…я…
     О! Знает по-русски? Или только два слова?
     Нет, дальше через переводчика.
     — Я отвечу. Вас это не переубедит, но пусть слышат мои ученики.
     И, обращаясь к собравшимся, но адресуя ему.
     — Основатель нашего движения, великий Свами Прабхупада сказал: «Даже слепое повторение великой маха-мантры приведет к победе, только путь будет дольше». Не следует форсировать события, пусть каждый поднимается по лестнице к богу так, как ему свойственно. Однако одно из наших безусловных правил — изучение духовной литературы, прежде всего, Бхагавад-гиты — открывает неограниченные ресурсы в овладении сознанием Кришны. Могут ли мой преданный ученик Шаранти и мой неверный верный дисайпл Шараши заниматься бизнесом? Почему нет? Успешный бизнес — основа процветания Соединенных Штатов. Почему бы не устраивать за доллары судьбы русских детей, нередко проблемных, нуждающихся в опеке, если в рамках закона? Америка — богатая страна. Она способна взять заботу о бедных детях. И воспитать их. В том числе усилиями чин-кришнаитов ашрама мистера Броула. Потому я патронирую его создание, хотя не во всем согласен с его практикой. Относительно смертного греха. Он, сам по себе, — не что иное, как результат самообмана, иллюзии. Выстрел во врага на поле битвы — это доблесть, в мирной жизни это преступление. Не человек делает выбор, но бог Кришна, дающий ему установку свыше. Все это вы можете прочесть в Бхагавад-гите, если пожелаете. Вы сами оказались жертвой вашей собственной иллюзии, вы обманули нас вчера, заявив о намерении якобы с сыном отправиться в Нью-Йорк, о вашем желании стать учеником ашрама мистера Броула. Полагаю, не меньшая иллюзия — ваши обвинения и порицания в адрес названных вами верных. Ваши претензии голословны. Мы не можем обсуждать одного из моих ближайших учеников в его отсутствие. Мы подождем его возвращения. Но, по законам господа Кришны, прежде узнаем мнение сестры, госпожи Александры о брате Шаранти. Который, я не сомневаюсь, как любящий родственник искренне намеревался помочь незаконнорожденному ребенку найти достойного приемного отца.
     — Да, да, Учитель. Именного это я хотел сделать, — тот, ободренно.
     — Пусть это подтвердит ваша сестра, пусть снимет обвинения с вас и моего в е р н о г о, создателя Нью-Йоркского ашрама Шараши.
     — Нет! Он лжец, преступник. Пусть возвращается туда, где был, в тюрьму, — Саша, запально. — И второго туда же!
          …
     Гробовая тишина под куполом.
          …
     — Ваш мнение? — Абсолют, после длительной паузы замершему собранию.
     — Не верить клеветникам. Наказать за обман!
     — Дождаться Шараши.
     — Послушать ее брата,  верного Шаранти.
     Еще голоса, переходящие в гул.
          …
     Учитель, вновь подняв руку вверх, дождавшись тишины.
     — Мы прерываем этот чрезвычайный, экстраординарный процесс святой инициации, нарушенный участием в нем мужчины и женщины, далеких от божественной чистоты, приверженцами неприемлемой для нас, хотя и не враждебной веры. Которые выдвинули против верных Богу Кришны учеников тяжёлое обвинение. Мы выясним, так ли это, после возвращения моего преданного, дисайпла Шараши. Согласны? — он, возбуждённому куполу.
     — Да! — ответ хором.
     — Бог Кришна повелевает заслушать верного Шараши. А пока, дабы оградить обвинителей от возможных нежелательных действий со стороны искренних учеников, препроводить их в боксы. И обеспечить надежной охраной. Вы слышали, Шаранти?
Еще бы! Он услышал все от начала и до конца, хватая сестру за руку и увлекая из шатра-купола.
     Ну нет, великий Абсолют. Нет!
     — Don’t touch Alexandra! — он, криком Учителю, перекрывая нараставший под куполом ропот оранжевых. — Не трогайте Александру! Саша, я с тобой! Прочь от нее, прочь, мерзавцы!
     — Витя, я не сдамся. Я…
     Ринулся к ней, отшвыривая по сторонам окруживших его верных.
     — Вы неправы, мужчина! Прекратите! Остановитесь! — узнал голоса семейного дуэта.
     Поздно — он, одолевая навалившихся сзади, со спины, уцепившихся за одежду.
     Но… откуда под супер куполом эта внезапная, наплывающими волнами тишина? Каким инстинктом вычислен сотнями разбушевавшихся людей ее источник? — ступившие под своды шатра-гиганта военные: натянутые, с летящим иссиня-темным верхом фуражки, погоны, портупеи, коротыши-автоматы под мышкой.
     И… взятый под руки стоящий между ними мистер …оул-Броул-Шараши.
     — Па-прашу тишины. Па-прашу... — громкий глас первого из вошедших. — Ваш гражданин? — Вопрос ко всем и персонально — великому Учителю.
     — ???
     — Задержан в доме суррогатных матерей из ближнего зарубежья по подозрению в незаконном приобретении у них новорожденных младенцев.
                (Продолжение следует)