Белые ночи

Из цикла «Кубанские зарисовки»

Вот и сдана летняя сессия, и Даша, теперь уже студентка второго курса, сидит в самолете, который несет её к югу. Девушка смотрит в иллюминатор на караваны рафинадно-белых кучевых облаков и лоскуты бездонного синего неба. Она знает, что её очень ждут там, куда летит самолёт: бабушка, родители, младший брат Санька. Как же она по ним соскучилась! Хотя скучать было особо и некогда: лекции, зачёты-экзамены, бурные студенческие будни в большом шумном городе…
       Год назад всё это было так ново и непривычно для девчонки из небольшой Кубанской станицы: высокой, худенькой, застенчивой, с длинной русой косой. Она привыкла к неспешной и размеренной станичной жизни с парным молоком, простой и сытной едой, ранним отходом ко сну и ранними подъёмами по утрам и каждодневным крестьянским трудом, где и куры, и сотки огорода, и бахча, и упрямая бодучая коза… Ну и что, что завтра контрольная по алгебре и нужно готовиться, ну и что, что август, и жара, и так хочется на речку! На речку, значит пасти уток, а на луг – рвать траву для кроликов. Правда, сплести венок из полевых цветов она всегда успевала, как и окунуться в прохладную речную воду. «А чего же ты хотела, голубка моя? – вопрошала бабушка. – Даром в этой жизни ничегошеньки не даётся, всё только через труд. Наш крестьянский труд – он и не труд вовсе, а просто жизнь такая, без роздыху…»   
       И вдруг – Ленинград! Даша заворожённо разглядывала дворцы, проспекты, свинцовую Неву, зажатую гранитом набережных, перехваченную арками мостов, площади и памятники. Мимо неслись потоки машин и люди, люди… Завертел девчонку этот круговорот, не утонуть бы.  Но в чемодане у неё лежала золотая медаль и «пятёрочный» аттестат об окончании средней школы. И Даша без проблем поступила в библиотечный институт. Знай наших!
       Как быстро пролетел первый учебный год, оглянуться не успела. Сколько он всего вместил: побывала в театре, постигала понемногу Эрмитаж и Русский музей, любовалась разводкой Дворцового моста, гуляла по Летнему саду, смотрела с Исаакиевой высоты на величественную панораму города, окуналась в матовый свет «белых ночей». Пожалуй, именно они – белые ночи – стали самым сильным Дашиным впечатлением, завораживающим своим волшебством. Да, девушке было, что рассказать дома о жизни северной столицы. Наверняка, и соседи придут послушать, и подружки, которые не уехали после школы, решив связать свою жизнь с родной станицей. Вон, Танюха замуж успела выскочить!
       В Краснодарском аэропорту Дашу встречал на новенькой «копейке» отец. И братишка Санька за ним увязался, очень уж ему хотелось прокатиться в машине. Подхватив Дашин чемодан, набитый вещами и подарками, отец пошёл к стоянке, а Даша несла на руках подросшего братишку, обнимавшего сестру за шею и счастливо смеющегося в русый завиток над её ухом. 
К вечеру во дворе, под виноградной беседкой, накрыли длинный стол, за которым собрались соседи, родственники и друзья. Засиделись далеко за полночь. Соседки по очереди убегали домой встречать своих коровушек, возвращающихся с пастбища, чтобы проводить кормилиц в стойло и подоить, потом – закрывать в сараях кур, рано отправляющихся на покой. Им ведь вставать с петухами! Одним словом, всё было, как всегда – без роздыху. Но, переделав дела, женщины снова спешили к столу послушать рассказы о Ленинградском житье-бытье и попеть всласть душевные казачьи песни.
       Дашу замучали расспросами. Её родители сидели гордые от того, что станичники оказывают столько внимания и уважения их дочери. Ведь никто из её одноклассников не уехал из дома на учёбу дальше Краснодара, а тут – Ленинград!
       В первое домашнее утро Даше дали отоспаться. Когда девушка проснулась, по стене скакали солнечные зайчики и густые дрожащие тени от яблоневой листвы, – старая яблоня с толстой морщинистой корой, напоминающей панцирь черепахи, росла у самого окна. Щебетали воробьи, раздалось одинокое кукареку какого-то молодого петушка. В доме было абсолютно тихо, только тикали в столовой старые ходики. Даша отбросила покрывало, потянулась, накинула халатик и вышла на крыльцо. Во дворе возилась бабушка, собиралась кормить кур, разнеслось её звонкое цып-цып-цып. На зов заполошно сбегались, с кудахтаньем, разномастные куры.
Бабушка приветливо покивала внучке:
      – Доброе утро, голубка! Выспалась?
      – Ещё как, бабуля, все сны пересмотрела! Так сладко спится в своей кровати.
      – Иди завтракай, сегодня у тебя выходной!
      Со следующего дня для Даши началась привычная станичная жизнь с ранними вставаниями и нескончаемой сельской работой. Девушка помогала бабушке управляться с домашним хозяйством.
      К концу июля подоспела бахча. У всех жителей станицы, помимо придомовых огородов, далеко за околицей имелись большие участки – делянки, где сажали бахчевые культуры: арбузы, дыни и тыквы.
      Пока не начинался массовый осенний сбор, бахчой занималась исключительно бабушка. Подхватив тачку, она отправлялась на делянку. Там ходила по полю и постукивала сухоньким кулачком по крутым полосатым, белесым или бутылочно-зелёным бокам спеющих арбузов, выбирая созревшие. У неё было безошибочное «арбузное» чутьё! Большую часть арбузов и дынь она завозила на круглосуточный придорожный рынок, шумевший вдоль краевой трассы, где торговала их бойкая соседка – тётя Нюра. Дары Кубанских полей, буквально нарасхват, раскупались туристами, возвращающимися с отдыха у Чёрного моря и желающими увезти в свои холодные северные регионы тепло и сладость юга, воплощённую в арбузах и дынях. Самый звонкий арбуз и несколько дынь бабушка оставляла и везла домой, к ужину.   
      Сочные и сладкие, с сахарной мякотью арбузы любили мама и бабушка. Им нравилось есть их с белым домашним хлебом. Отец же и Даша предпочитали дыни. А вот арбузные корочки ожидали утки! Вытягивая свои длинные шеи, они бродили вдоль забора, отделявшего птичий двор от основного и нетерпеливо крякали, стоило только отцу поставить на стол блюдо с арбузом. Отец слегка надрезал корку острым длинным ножом, и арбуз буквально разламывался, с треском, пополам. Этот звук был уткам очень хорошо знаком! «Чего орёте! – Урезонивала их бабушка. – Напроситесь в сотейник с яблоками!»
      На бахчу Даша с бабушкой отправлялись под вечер, когда спадала удушливая жара. Бабашка болтала без умолку и часто останавливалась передохнуть, утирая длинным уголком белого платка, туго стянутого на затылке, раскрасневшееся лицо. Радовалась, когда показался знакомый поворот к бахче:
      – Вот мы за разговорами уже и дошли с тобой, голубка! Пойду арбузы выбирать. А ты дыни рви. Они практически все вызрели, вон как благоухают, почище цветов.
      И правда, – над полем стоял крепкий душистый аромат разогретых солнцем дынь сорта «Колхозница» – медовосладких, с тонкой ярко-жёлтой кожурой.
      Возвращались с бахчи всегда в глубоких сумерках, – к концу августа дни заметно сократились, солнышко клонилось к горизонту поспешно и как-то бочком. А бабушка всё никак не могла расстаться со своей бахчой, всё бродила по ней до сумерек, всё оглаживала толстые бока арбузов, всё перекатывала в ладонях небольшие упругие дыни, всё выдёргивала какую-то траву…
      Наконец они выдвигались в сторону дома. Небо за их спиной алело догорающими закатными красками. В траве запели сверчки, ухнула совсем рядом ранняя сова. «Мышкует хищница», – замечала бабушка.
      Как-то раз Даша споткнулась в потёмках о придорожный камень, чертыхнулась, тут же получив от бабушки гневную отповедь, извинилась: «Темно же, ба, ничегошеньки под ногами не видно», –  и мечтательно добавила:
      – А в Ленинграде, когда «белые ночи», в это время ещё совсем светло, словно днём!
      – Какие-такие «белые ночи»?
      – А ты не знаешь?
      – И слыхом не слыхивала никогда.
      – Сейчас расскажу! Это когда ночь светлая, почти как день. И солнышко едва зайдёт за горизонт, и снова восходит. Точного определения «белых ночей» не существует. Я читала, что есть понятие «гражданские сумерки» – это такой период суток, когда уличное освещение в основном не требуется. И теоретически разрешено проводить любые работы.
      – От чего ж такое диво в природе происходит?
      – Это всё из-за Солнышка. Оно становится медлительным и к полуночи не успевает преодолеть зону сумерек, как должно быть в обычное время, вот и начинает снова подниматься. Оттого и ночь наступить не успевает. Это и есть «белые ночи»!
     – Ишь ты, чудеса какие! И что вот так-то и ночью совсем светло?
     – Практически светло. И спать ни чуточки не хочется!
     Бабушка задумалась и шагала какое-то время молча, держась правой рукой за бок гружёной тачки. Только шумно вздыхала и покачивала иногда головой. Когда до рынка, куда они должны были завезти снятые на продажу бахчевые, оставалось всего два поворота, она вдруг подала голос:
     – Хорошо, что на Кубани их нет.
     – Кого нет, бабуль?
     – «Белых ночей» твоих!
     – Это почему же?
     – Коли бы солнышко до рассвета светило, мы бы на бахче и померли. Или на огороде. Нам ведь только ночь роздых и даёт…