Бирюлёво - национальный синдром России

                Бирюлёво - национальный синдром России               
                и социально-правовой демократии общества
               
      Убийство приезжим гастербайтером молодого русского парня, который вступился за оскорбление своей девушки, переполнило чашу терпения национального напряжения между коренными жителями Москвы в Бирюлево Западном и приезжими. Их в этом районе всегда было много, так как здесь находилась овощная база, где в основном, нарушая официальную регистрацию работали они. Получая приличные левые заработки, которые порой были более высокими чем у некоторых жители района они возбуждали и зависть, и раздражение жителей района. Так как большие деньги определяют и большие не официальные права они стали вести себя довольно самоуверенно, а порой и нагло, отчего многие вечером старались не выходит в школьный парк, где на лавках отдыхали, в скуке от семейных забот, группами эмигранты.
     Бездействие руководства района, которое на масле откатов от теневой оптовой и рыночной торговли базы и рынка, как считали жители, раскатывала свои права, забывая о соблюдении необходимости спокойствия коренных жителей.
     Возмущенные данным положением и случившимся, они стали выходить на улицы, разбивая витрины заведений с иностранными собственниками, чтобы выразить свое возмущение поведением приезжих и потребовать наведения в этом вопросе порядка. На одной из первых сходок они возмущенно излагали свои требования, вышедшим им навстречу руководителям района. Я, приехав, после проведенного отпуска у моря, оказался среди митингующих случайно. Заходя в отдел милиции по своим вопросам, только, на митинге, узнал весь ужас происходящего в своем районе.
     На фоне многолетнего отсутствия должной национальной политики в стране, эта сходка ясно показывала, что синдром этого национального возмущения лежит далеко и давно за пределами случившегося в моем районе.  Я сам когда-то, в период распада СССР был выдавлен из ближнего азиатского окружения страны и на себе испытал все «прелести» становления национального самосознания, при государственном самоопределение союзных республик, которое было великим подарком России, без каких-либо компенсаций и гарантий, за это право.
    То, что в СССР религия была оттеснена и официально запрещена, это как-то стирало остроту религиозных и национальных противоречий, и они не имели публичного проявления. Республики в таком виде, в каком они были представлены в Союзе, скорее всего это были спорные по границам образования, чем научно и исторически обоснованные территории. Клановые образования разных наций в каждой республике не предполагали образования государственности. Национальные территории были определены в республиканские формы, весьма, относительно. Пока жили все вместе, это не вызывало особых противоречий, так как существовала объединяющая всех идеология, политика и плановая экономика, связывающая всех единой необходимостью. Люди и нации жили вперемешку и, если были какие-то противоречия, только на бытовом уровне то сразу преследовались. Продвижение национальных кадров порою не по заслугам, а по необходимости их представительства в органах управления было политической линией воспитания национальной элиты.  После распада СССР образовались национально очерченные экономические государства, в которых власть взяли национальные элитные кланы с утверждением гордости своего превосходства и гонимые жаждой своей самости стремлением откатится от России. В Российской же элите преобладал интеграционный с другими государствами интеллект. Самосознание национальной элиты в союзных республиках, хоть и воспитывалось ране на интернациональном протекционизме, с проведением практики государственного и технического строительства, во всех отраслях и сферах народного хозяйства, после распада Союза, было отброшено за ненужностью.
   За подаренную всеми союзными республиками самостоятельности Россия даже получила упрек, что не воспитала им национальную военную интеллигенцию, хотя национальные представители не стремились в эти сферы, так как их основная национальная масса не видели своих финансовых и властных перспектив. Их больше интересовали портфели, где крутились денежные потоки и реальная бытовая, связанная с торговлей, власть, не требующая больших технических знаний.
    Россия, после распада Союза срочно стала восстанавливать этот пробел, хотя тут уже подсуетились с влиянием и западные державы, стремясь их подмять под свою пяту чтобы настроить против России. Распад Союза стал подарком национальному самосознанию. В отличие от капиталистических государств, там национальное самоутверждение происходило на крови или с большими компенсациями. Придя к власти, национальные элиты, стали вытеснять все другие нации с государственных органов, а впоследствии и со своих территорий, где они не мало на своем интеллекте укоренились и созидательно трудились. Доходило до того, что и все другие нации вытесняли погромами с рынков в пользу национальных торговцев.
    Здесь можно привести немало примеров, но я не буду переходить к частностям. Под этот национальное вытеснение и разбор попали и русские. Более половины русских были вынуждены покинуть бывшие союзные республики. «Чемодан, вокзал Россия», стало летучей притчей для них и их нажитое добро скупалось за гроши или получалось даром.    
    Вытеснение ослабло, когда представительство международных компаний, взяв под контроль многие их национальные предприятия, и не могло с полной уверенностью опираться на интеллект только национальных кадров. Не нужные иностранцам конкурентные предприятия были обанкрочены и уничтожены.  Распродав за бесценок своё имущество и жильё, русское большинство вернулись в Россию, и начали всё заново. Россия не приветливо встретила своих лучших соотечественников, которых когда-то направляла для поднятия экономической мощи и социальных условий этих государств. Они вернулись в свою Россию оплеванные и обездоленные, в бывших братских республиках в благодарность за то, что когда-то были интеллектуальной элитой развития этих Государств, и Союза в целом.  Ушедший интеллект ушел, но и на своей родине оказался не нужен и выживал кто как мог.  Вместе с этим оттоком в Россию устремились и национальные и международные коммерческие дельцы с деньгами. В распадающейся России можно было за даром скупить много ценного. Государственные чиновники, ради частной наживы, которая тоже не была поставлена в зависимость от вклада в социальное развитие общественного значения предприятий и общества в целом, готовы были продать всё народное, так как от уничтожение его никак не страдали, и ничего не теряли. Обеспечение их через специальные магазины это не предусматривало.
   Русский, честный гражданин, живший от зарплаты до зарплаты, которая не была рассчитана на расширенное воспроизводство семьи не обладал большим капиталом и не мог финансово освоить присвоением то национальное достояние, которое он создал за годы своего исторического развития и остался в своей стране по большей мере не у дел. Ваучеры, выпущенные на народное достояние, были обесценены и скупались у оставшегося без оплаты на остановившихся предприятиях рабочих по пятьдесят рублей, на каждом углу. По оценки некоторых специалистов наследственное достояние отчизны оценивалось на  каждого гражданина цифрами не менее чем с двадцатью нулями. Нахлынувшие иностранцы скупали народное достояние у народа за гроши стараясь скупить его в частное иностранное владение, оставив обманутому коренному населению роль наёмных рабов, уводя деньги, как неоплаченный капитализированный труд, заграницу.
     В результате все рынки, торговые и многие досуговые структуры в России были поделены влиятельными группировками из-за границы или их ставленниками. Чтобы продвигать свои промышленные товары, им нужны были торговые структуры, а не российские промышленные предприятия, которые разрушили демпингом своих цен. В результате вступления России в международную торговую организацию, где диктат таможенных налогов не защищали развитие национальной промышленной экономики. Практически вместо конкуренции по качеству являла конкуренция не оптимизированных цен социальными условиями ценообразования. 
     Расширяющиеся торговые структуры, обогатившиеся спросом на жилищную собственность, требовали использования дешёвого труда и мировых цен, нарушающих социальные нормативы стоимости и прибыли. Эту потребность стали удовлетворять мигранты с азиатских регионов, где стоимость труда и прожиточный минимум был не высок. Эта же потребность деловых людей ставших представителями российской элиты и бизнеса, через стихийное и инфляционное отклонение цен от оптимизированной социальной стоимости формировала возможность теневой наживы и сверх прибыли. Погоня за ней требовала нарушения законов и наплывом мигрантов начала создавать национальную напряженность. Для исключения этой социальной парадигмы, жизнь требует за привлечение иностранной рабочей силы облагать предприятия социальным акцизом, как и за возимые конкурентные товары, не учитывающие социального несоответствия стоимости труда, параллельно сетки международных таможенных пошлин, но коммерческой элите и биржевой стихи паразитической наживы этот подход не мог быть их развитием, а потому и желательным.
   С поднятием уже вытеснительной национальной идеи, предполагались и межнациональные конфликты с распадом страны и надеждой на дальнейший раздел России с надеждой передачи власти некой элите глубинного государства. Таким образом, России нужна такая национальная идея, которая бы не вытесняла национальный капитал, а вела бы к гармонии интересов, возрождающих национальную гордость великороссов, и каждый иностранец, желая стать благополучным, должен был бы стремился стать русским. Точнее получить этот статус с его идентичностью или региона в котором находятся.
    Приобщиться к русской культуре, чтобы получить статус российского достояния, должно стать целью и гордостью каждого приезжающего в страну гражданина. Возможно и сами русские должны иметь разные права от доли и роли участия в создание национального достояния государства, в котором они исторически приобщают своё семейное гнездо, где не всё потомственное наследие хотело быть честью своей стать честью страны, а не честью стихии мирового рыночного торжества.
.  Более того пребывание русского гражданина в другой стране должно стать гордостью другой страны, повышающей её значимость в мировом содружестве и каждого её гражданина, в частности. Однако в разваливающейся идеологически стране гордая в истории культура России легла под наживу, забыв про свою честь. Ею стали руководить деньги не оптимизированной наживы, через продюсеров и коммерсантов частной значимости, а не народной чести. Приезжая с большими деньгами иностранцы стараются здесь найти дешёвую рабочую силу и богатые недра, прививая свои порядки и нравы, размывая необходимость национального самосознания.
    Для этого им нужна дешевая рабочая сила из стран, где стоимость жизни и оплата труда гораздо ниже, как и обеспеченность потомственным национальным достоянием чести россиян и принижении этой чести есть принижение чести страны. Наплыв приезжающих в чужой монастырь своим мужским большинством и яркой не удовлетворенной сексуальной потребностью, как и со своим национальным чести уставом, не могут требовать равных прав, и доминирования своих нравов. Это и явилось основой национального синдром в Бирюлёво и может проявится по всей стране, став камнем преткновения для власти.
   Русский народ не простят своему правительству пренебрежительной политике к чести своего народа. Это говорит лишь о том, что в обществе слаба оценка значимости личности в связи честью и значимостью в созидание страны, определяющей не обезличенное право её вознесения с предоставлением соответствующих условий существования и свобод.
    Русский человек в основной своей массе став наемным рабочим на иностранных предприятиях чувствует себя ущемленным и плохо служит своему начальнику, если он не служит чести его страны или является куратору иностранного государства. Это следствие того, что своей национальной политики Россия не то чтобы не имеет, но даже не стремиться иметь и не хочет знать имен этой политики.
    Отдельные политики говорят, что русская нация достаточно представлена во властных структурах, но это ничего не изменяет, так как продуманной национальной политики и ответственности за пренебрежение ею не выработано. Элита власти в основной своей массе заражена западной бациллой обезличенной демократической толерантности, так как действует принцип бюрократического построения - не набирай тех, кто служит стране, а тех, кто готов служить тебе с размыванием национальной гордости и суверенности государства.
    В силу чего западный капитал пришел в неё с явным нарушением русских традиций, как бы с позиций цивилизованного морального разложения русских обычаев. Он подготавливает благоприятные условия для экспансии иной идеологии, которая идет со своим уставом, со своей религией, пытаясь ассимилировать русскую идентичность под свою веру и свои обычаи, а порой даже диктуя, мягкой силой, свои традиционные условия. Однако только культура восточного влияния вызывает наибольшее раздражение и страх народа, так как не толерантность её веры по отношению к другим и проявление терроризма под её верой пугает всех.
    Хотя объединение и семейное сожительство различных вер не предполагается ни в одной культуре, не плохо было бы создать межрелигиозный центр с подчинением себе всех религий с политикой толерантности. При этом каждый храм мог бы иметь приход веры святой семьи и жизни с поклонением духам родовой и социальной семьи, как энергии сохранения, и продолжения жизни земли, с родственной исторической судьбой каждого гражданина. Приходы поклонения этому могли бы быть на каждом большом предприятии. Забота о создании и соблюдении святости семьи в борьбе с одиночеством и помощь с заботой о детях до формирования святой крестной семьи и родителей, что должно стать смыслом межрелигиозного развития. Иначе без этого мир не выйдет из основной религиозной проблемы человечества.
    Так думал я и что-то подобное слышал от собравшихся возмущенного народа. Эти проблемы несовместимости начали прорываться в поступках, и Бирюлевский бунт стал не первым в этой череде.  Для этого даже не нужно было анализа массы различных выступлений партий и представителей общественности в интернете.
    С таким ощущением действительности, я после некоторого стояния среди митингующих, где представителей прессы, казалось, было больше чем самих жителей, понял, что стояние возмущения многих, это только дань окружающей прессе. Основные события развивались в другом месте во дворе, где, защищая девушку, погиб русский юноша с дальнейшим погромом торгового центра «Бирюза».
    Здесь же на вопросы части возмущённых отвечал и глава администрации микрорайона, и руководитель отделения милиции, и другие представители власти, включая прокурора по Южному административному округу.  Требования возмущенных митингующих сводились к немедленному выселению приезжих, так как из-за большого их скопления в районе стало опасно ходить по улицам поздним вечером, и даже днем в уютном школьном сквере, как и на станции Бирюлёво-Товарная и во дворах, где они, в резиновых от перенаселения квартирах снимали жильё, провоцируя своим поведением конфликтные ситуации. То тут, то там в толпе выкрикивали: «Понаехали, бог знает, откуда, со своими уставами в чужой монастырь, а это нам надо. Они уже хотят, чтоб и мы по их уставу жили».
     На требование убрать овощную базу, руководство ссылались на невозможность это сделать по многим причинам, в частности и на то, что это частное предприятие и то, что перенос такого предприятия, это очень большие деньги. Так же аргументировали, когда некоторые жители требовали и выселения приезжих. Чтобы не тратить денег на обратное выселение мигрантов на родину, предлагали выселить всех нарушающих закон, из столицы в некие не освоенные места вдоль северного морского пути.  «Пусть строят дорогу Магадан – Москва. Что они лезут уже в обжитые, и освоенные нами места, претендуя на равные социальные условия. Мы осваивали Сибирь тоже в кандалах. Они загружают детские сады, больницы и школы своей избыточной рождаемостью и своей набожностью. Выселить всех в отдаленные неопаспортированные поселения, без права выезда в другие районы. Если же пожелают жить в более благоприятных районах страны, то это должно идти по согласию с советами жителей районов и городов. Без согласования условий, чтобы не создавать конфликтных ситуаций, это должно быть не возможным».
    Приводили примеры, что в классах, где преобладают дети гастарбайтеров, русские уже стараются не учиться и даже не общаться. Неправильный подход, в этом вопросе, заставляет детей делится по национальностям и доходам с агрессивным силовым доминированием в стремление к раннему свободному сексуальному общению.  это тоже больной синдром, который требовали исправлять.
    То, что  многие иностранные работники уже давно являются жителями России, то даже выселение их в некие сибирские резервации уже было бы не законно.  Это требование логистики иностранцев казалось абсурдным, но с огромным наплывом в страну других наций, такое явление уже начало угрожать обратной ассимиляцией русских, так как в некоторых селах, где приезжих было больше, они пытались запрещать даже держать им свиней.
    Практически нарушение согласованных разно культурных норматив поселенцев и привел к насильственному хаосу в районе. На этом фоне предложения высказанного плана не казались столь категоричными. Скорее всего, таким мерам могли подвергаться только нарушители закона или общественного согласия совместного проживания в какой-то объединяющих всех межрелигиозном светском порядке.
   Как бы там не было, но так, как и в школах нет, ни пионерской, ни комсомольской, объединяющей всех организации, то и там национальный и межрелигиозный вопрос должен быть не на последнем месте. Чтобы восстановить эти воспитательные организации общество должно выработать цели, к чему и как готовить своё подрастающее поколение, где общественная созидательная значимость личности была бы объединяющим всех преклонением. Однако в основной массе бунтующих устойчивым было требование, которое неустанно высказывали если не выкрикивали:
 «Пускай уезжают или кодекс поведения наш принимают, а чтобы не формировались клановые предприятия и общины, должны быть нормы гармонии соотношения разных наций на производстве и в быту со светской моралью, за нарушение которой предусмотреть какую-то ответственность».
    Я подумал, а действительно, зачем ехать в чужую страну и требовать создавать им равные с коренными жителями социальные условия, равные права, с правом организации своего производства без руководящего права коренных жителей, если в историческом созидание этой страны не принимали никакого участия. Приехав сюда, при содействие своих диаспор, они стараются сразу открывать свои частные не легальные теневые лавочки, куда принимать старались только своих притесняя прочих, а в условиях безработицы прочие вынуждены терпеть на них их условия. Вспомнил как одну армянку притеснял азербайджанец - хозяин заведения, а ей некуда было больше податься. Так противоречия, порожденные распадом СССР, стали проявляться внутри России
    У себя, я помню, они «базарникам» другой нации, да и жителям погромы даже устраивали, чтобы вытеснить таковых из рынков и теплых мест.  Почему бы нам всем иностранцам не запретить открывать, до определенного периода оседлости и ассимиляции, свои частные предприятия и право заниматься той или другой и более всего торговой деятельностью.
    Это нарушало не только лимиты присутствия, но и законы во всех сферах, и при этом, в большей части, умудрялись находить только деньги, не дорожа ни нравственностью, ни честью страны, так как её не создавали, то за любые деньги готовы чаше диктовать и разрушать.
   Вот поэтому и никакого уважения к нам у таких нет и стремясь стать хозяевами положения то тут, то там в нашей стране приезжие клановую волю проявляют свою, считая себя умнее. На юге, у моря, где только что отдыхал, наблюдал бытовое притеснение русских другими агрессивными нациями, которым чрезмерно разрешили там заселяться. Выходит, мы наравне и с теми, предки которых даже пытался нас завоевать и сегодня не теряют этих надежд. Так можем стать изгоями в своей стране и предки которые защищали и творили нашу славу, поднимутся из могил и постель равенства порвут.
   Практически притеснение и вытеснение русских происходит уже и из лучших районов своей страны. То же самое, происходит и в дальневосточном регионе, а проблемы этого же, есть и в Америке, и в Европе, да и во всем мире. Тут встает вопрос, а не пора ли ввести систему значимости личности от вклада в достояние страны и на этой «статусности» определять меру прав и свобод. На юге России общественным объединениям казаков дали некоторые полномочия контроля, но тут не всё однозначно и до конца не систематизировано.  То, что порядка стало больше с их влиянием отрицать нельзя. Московским же казакам в официальном статусе отказывают, как образованиям, не имеющим в ней традиционного места проживания. Во время правления Хрущева были чрезмерные права даны дружинникам и, они перешли в произвол, так как не было согласованных свобод и должного контроля за ними. 
   Равные права на свободное перемещение, поселение, пребывание, с трудовой и коммерческой деятельностью, с пользованием всеми социальными благами, которые достигались веками российским народом, и теми её представителями, которые в русской истории светятся маяками чести и её гордости, не должны делать обезличенными её представителей? Как их надо заслуживать и нынешнему поколению, это уже вопрос не только к общественному доверию, а и к утверждению механизма реализации.
   Мне за такие мысли скажут, что я националист, будет немного жестковато, но обезличка в этом вопросе это пренебрежение к чести своего народа и патриотизму нации. Может быть, право на эти равные или привилегированные социальные блага нужно согласовывать в каждом конкретном случае с общественными представителями? Только, видимо, они могут определить, кто чего заслуживает, а поэтому нужна система персонализированной народной оценки и влияния. При нарушении социального порядка той или иной стороной, то эти оценки и блага по ним можно снижать и лишать, и возможно не только конкретных личностей, но и коллективно всего их окружения, прикрывающие их круговым покровительством. Поэтому будет естественным если любой прибывший в страну получит поручительство своей диаспоры в благонадежности его намерений и поведения, а в случае отсутствия токовых, иметь другие права.
    Отсутствие должной регламентации всего этого, приводит к бесконтрольности поступков приезжих. Возмущаясь по этому поводу, жители сходки повторяясь кричали: «Почему все таксисты –  бомбилы, маршрутники и метало сборщики, где крутится слабо учитываемый нал, как правило все, приезжие. Они практически считают себя уже хозяевами положения, и всячески провоцируют местное население, диктуя свои условия?»
   Власти же, наоборот, считали, что они живут тихо и занимаются только черной работой. Более всего возмущало население положение на рынках, где основные торговые места принадлежат им - приезжим. Они практически скупали за дешево товары местных фермеров, не давая им торговать, и диктовали свои условия торговли. Практически большинство цен, с большим отклонением от социально оптимизированной стоимости диктовались их неформальными группами, которые просто перекупались постоянными торговцами.
    Одна из крупнейших оптовых овощных баз в городе, расположенная в Бирюлеве, тоже находилась под их контролем. Она имела миллионные обороты черного нала, так как на её территории съезжались фруктовые и овощные фуры со всего юга и вели торговлю прямо с машин. Места имели не официальную спонтанную стоимость и стоили дорого. Практически, контроль нелегального денежного оборота осуществлять было крайне затруднительно. Наличный и черный нал всегда был для иностранной рабочей силы основным благоприятным фактором, для сокрытия доходов. Процветание такого нелегального денежного оборота всегда заинтересовано в привлечении нелегальной рабочей силы тем, что с нелегалами легче договориться и заставить молчать. Это содействовало не только скрытию доходов, но и утверждению своей воли, посредством откупов и откатов местной власти. Создавались условия для процветания коррупции на откатах из черного нала административным представителям района на всех уровнях.
    Вследствие этого, жители района считали, что именно поэтому в микрорайоне процветает безответственность и попустительство местных органов власти к протекционизму противоправных интересов предпринимателей, организующих работу на нелегальном труде приезжих.
   Собравшиеся на сходке утверждали разные домыслы, кто как понимал, видел, или слышал. Едины были в том, что для осуществления своей деятельности, этой торговой базе всегда будет необходимо привлечение большого количества нелегальной рабочей силы и её надо убрать.
    В требованиях убрать базу, чтобы она не занималась протекцией на работу населения из ближнего зарубежья, едины были все. Несмотря на то, что официальных запросов на необходимость мигрантов ею никогда не делалось, означало, что вся работа строилась на их нелегальном присутствии.
    Выходило что избыточность эмигрантов нарушала нормативы, создавая социальную нестабильность в районе. Жители долгое время терпели это, а местное руководство видимо за мзду закрывало на это безобразие глаза, и произвол приезжих процветал.
     Не воспринимались бы приезжие так болезненно, если они не нарушали покой местных жителей своим пренебрежением к ним. Однако наличие денег всегда ведет к утверждению самости любой личности и, если это еще сопровождается национальным выражением, обязательно ведет к социальному раздражению и дестабилизации национальных отношений. Убийство парня стало слезной каплей, переполнившей терпение жителей.
  Когда жители микрорайона, почти дружно требовали закрыть базу, мне казалось, что на этом стихийном сходе народного возмущения, возможно, идет организованный кем-то обычный передел экономических сфер влияния и власти. Уж очень прибыльный пирог был эта торговая база, но, возможно, осуществлялось волевое укрепление власти. Заодно, возможно, отчасти, решались и другие геополитические задачи, с показом своих возможностей ограничить роль экономического влияния отдельных этнических    образований укрепить своё влияние в России, пренебрегая её государственными интересами.
     Представителей каких-то партий на народном сходе я не заметил, если не считать экстремистски настроенных личностей от иноструктур, которым могла быть выгодна такая ситуация. То, что ни одна, признанная оппозиционной правительству партия, не присутствовала, говорило лишь о том, что все они оторваны от народа и сами по себе борются за власть лишь парламентскими методами. Добравшись до власти в тех или других районах страны, они также забывали о народе и становились новым драконом проблемного управления, но с опорой на своих ставленников. Все было как в доме терпимости, где менялись только девки, а порядки оставались старыми.
     Проблемы с необходимостью создать некий народный контроль над администрацией и производством, посредством общественности и заставить их служить народу в полной мере, левому движению было не интересным занятием. Это только бы укрепляло авторитет существующей власти, которого они не желали, так как в их креслах хотели бы видеть своих представителей. Это, похоже, говорило лишь о фикции политического движения в России, так как ни одна из них не могла возглавить возмущение народа в районе и предложить что-то существенное в управление. Даже коммунисты, отталкивающиеся в своем движении от необходимости народного торжества, здесь тоже явно не присутствовали. Выходило, что народ жил сам по себе, а они сами по себе. Партиям была нужна власть, а такое народное возмущение им её не сулило. Единственное, что оно могло дать, это привести к смене личностей в нутрии существующей власти, что в последствии и произошло.
    Однако если проанализировать все политическое движение страны и мира, то можно сказать, что оно похоже на ситуацию, как в басне Крылова, маралью которой были слова: «А вы друзья, как не садитесь, все в музыканты не годитесь». Более того все и левые, и правые не понимали, что любое обогащение должно зависеть от социального общественного развития, а не на оборот, но они этого не понимали, считая «социалку» заботой государства.  В силу чего все политическое развитие напоминало лебедя, рака и щуку из не менее известной басни того же автора.
    Общественное развитие своим прогрессом выталкивало на панель безработицы всё больше и больше людей не контролируя стихию их прироста или отсутствия её у некоторых наций вообще. Это являлось следствием того, что рост капитализированного прошлого труда в банках, в виде частных валютных сбережений, не был связан с социальным развитием общества, ни с ростом стоимости живого труда.
      Стихийная экономика стремились завоевывать и продвигать свои продукты на мировом рынке, не чуралась уничтожением конкурентов любым образом. Отсутствие социально-плановой оптимизации этой стихии, вела постоянно мир к инфляции денежных ресурсов, безработице и кризисам, которые вместе с террористическими войнами были следствием обнищания и миграции наций.
   Может и этот конфликт в Бирюлёво был следствием некого общего рыночного процесса и использовался для подавления не угодных конкурентов и поперечных господ только на уровне местного значения? … Ясно, что бирюлевское возмущение проблем не убирало, а только этим власть пугало. Однако, чтобы с этим не столкнутся в будущем необходимы правильные выводы из всех причин.
    Однако некое протестное движение, подталкиваемое из вне, много говоря о справедливости, основной проблемой считало коррупцию, через которую они ломали существующую власть, полагая, что ни одна власть, без общественной активизации её победить не сможет, а потому это было проблемой и существующей власти. В Бирюлево еще одной проблемой была и гостевые коммуналки, заполненные нелегалами.
    Задаваясь вопросом, почему никого из партий не присутствовал среди возмущенного народа, я стараясь привлечь внимание к случившемуся, лишний раз убеждался в том, что беседы на разных уровнях, с представителями партий и движений, не создали им должной заинтересованности. Для одних чем больше недовольство народа, и жёстче её подавление властью, тем благоприятней были условия для ослабления одних другими. Особо поднимали вопрос о коррупции, но не в чем ее суть и как уйти от этой беды, кроме ужесточения кары, мысли не витали. Представители Общественной палаты никакой поддержки и конструктивной мысли тоже не оказывали и не высказывали. Они только по пиарились в беседах с активистами бунта перед телекамерами телевизионных каналов с словесным одобрением необходимости некой системы народного контроля и влияния. Мысль о таковой согласованной по сотрудничеству с администрацией района до Общественной палаты при Президенте, которая является и частью подобной международной организации склоняла только к молчаливому раздумью.
    Собирающиеся на улицах повторные сходки жители тоже высказывали понимание того, что нужно возрождение общественных советов, на подобие организации профсоюзов по общественному договору с администрацией с оговоренными формами своей деятельности. В дальнейшем это не однократно было высказано и перед телевизионными камерами, которые старались транслировать все сборища бунтующего района, но мысль развития не получила. Видимо не было понятия на какие деньги это организовать, ни власти, ни бунтующему народу. Одним в сходках нужно было только агрессивное выступление, других устраивали, видимо, деньги, которые можно было иметь, имитируя борьбу за справедливость и чувство удовлетворения от борьбы за справедливость особенно с коррупционерами. Надеть ошейник на власть и отодвинуть от неё народную кормушку, чтобы контролировать расход бюджетных денег интересовал таких только наивно, надеждой добраться до неё и положить туда свою ложку или были проводниками неких деструктивных структур. Однако некоторые искренне хотели порядка, чтобы ни вони коррупции, ни произвола не знали не они, не их дети. Третьих гнало возмущение и так решить своими житейские проблемы и только некоторых гнало любопытство.
    Для народа левого толка интересна была протекция социальной системы, но это не исключало коррупцию и там, и тут. То, что планировать все невозможно и без рынка не обойтись и надо думать о механизме конвергенции систем с оптимизацией рынка с системой функционирования плановых и стихийных цен продумать было не простым делом. Механизм её создания, без подключения системы общественной активизации, и социальных фондов под общественным контролем в любом случае мог оказаться под вопросом, но нужно ли это было управленческой структуре? 
    В период, когда встрече с администрацией ушли с улиц в помещения, всё походило тоже на курятник, в котором все кудахтали возмущением, а яйца конструктивного диалога не несли. Какая-то невидимая рука, разогревая возмущения, толкала толпу к новым погромам уже на базе, а на все другое было наложено кем-то табу.
    Однако для торжества гармонии в социальной среде необходима была все-таки организация общественного контроля от всех органов района, с влиянием на исполнителей занимающихся развитием социальных условий, но понимания как решать и что делать практически не было.    
    Перфект района, даже на одной из встреч просил возмущающийся люд дать ему письменно хоть какие-нибудь предложения, чтобы и от приезжих социальные условия коренных жителей улучшались, и как коренных жителей к содействию этому привлечь.
    Естественно все коренные жители желали приезжих только убрать. Так один дерьмовый человек, которых не лишена ни одна нация, своим безумным убийством мгновенно смог изменить отношение ко всем приезжим.
    Правда стали поступать уже и письменные предложения поставить приезжих под особый контроль народными дружинами с контролем прав трудоустройства и расселения в районе.
    Активисты, обменявшись телефонами по вечерам стали собираться группами, то в библиотеке, то у участкового в кабинете, согласовывая свои действия. На таких сборах тоже можно было услышать тоже разные интересные суждения.
    В них звучало и необходимость контроля магазинов над просрочкой и завышением цен над закупочными, как и закупочных цен за откаты. Те, кто хотели организации дружин, желали и контроля над алкоголиками, бездомными, приезжими и зайцами в транспорте, как и нелегальными таксистами, и прочими не легальными фирмами.  Также высказывались о необходимости контролем над фирмами ЖКХа и подрядными организациями, выполняющими социальные работы на территории района. Штрафы за нарушение установленных условий, наравне с добровольными пожертвованиями в квитанциях ЖКХа, на содержание Совета могли бы формировать материальную базу поддержки социальной деятельности в районе. Стали искать муниципального делегата, чтобы привлечь его к делам, района, но он будто бы от испуга испарился и не нашли, так, как ни кабинета своего ни такового для своего совета. В беседах с народным депутатом из думы с желанием добиться стимулирования общественного движения выяснилось, что он хоть и имеет свой кабинет, но народных денег не имеет, как и районный депутат. С готовностью был поддерживать организацию Совета района, но только на добровольных началах, так как других возможностей не имеет.
Все дальнейшие разговоры потеряли смысл. Однако некоторое время ещё любезно говорили. Было странным почему народный представитель, являющийся контрольным органом народа над исполнительной властью, был лишен не только подписывать исполнение и утверждение социальных планов, но и своего счета, и социального фонда на поощрительное стимулирование за их выполнение? Размер такового мог зависеть от результатов голосования за него.
    Как без этого мог вести эффективно свою работу народный избранник с домовыми комитетами с их оценкой и не только их, а и школ, и больниц, и социальных контор, чтобы их как-то поощрять, а не только наказывать за невыполнение необходимых планов. 
   Позже поставили вопрос перед администрацией о необходимости помещения для штаба Совета. Объясняли это тем, что им без кабинета даже негде провести обсуждение того или иного мероприятия. Также высказывали то, что в будущем совет намерен обсуждать выполнение планов и работ администрации, что при коллективном обсуждение исключит недобросовестное их выполнение, а с этим возможность коррупции, обманов и оказывать помощь мало мобильным людям. Ныне, считали они, народная воля практически лишена всех прав, а потому коррупция и прочие безобразия процветают. Особую озабоченность высказывали о необходимости иметь подконтрольный общественному совету страховую организацию, которая гарантировала бы жителей от обманов фирм. Такие организации брали бы предоплаты за обязанности фирм готовых выполнить поставки или услуги и выплачивали их поставщикам только после выполнения своих обязательств, а при невыполнении таковых возвращала плательщику.
 Однако и это администрация посчитала обязанностями банков, а не органов самоуправления. Не выполненным и осталось предложения сделать из каждого дома товарищество со своим расчетным счетом, который далее будут подчинены жилищной конторе района только относительно общих задач. В таком подходе жители сами контролировали заселение, сдачу и даже продаже квартир, а об перенаселение приезжими проблемы исчезли. К сожалению эти проблемы были вне компетенции районной администрации и выходило подавать предложения по конструкции лучшей жизни были пустым звоном.   
     Таким образом администрацией района проигнорировала практически все конструктивные предложения и этим как окунули их в чан безысходности, но успокоили тем, что пообещали овощную базу закрыть. Социальная безвыходность ослабла, но отсутствие системы взаимодействия администрации и народа грозила возможностью новых вспышек народного возмущения. Вследствие на сайте района появился Устав районной общественной организации, как части Общественной палаты, которая должна была оказывать содействие муниципальному делегату и стать частью его Совета района. Основной общественной его задачей должно было являться содействовать социальному развитию и защите прав жителей района.
    Руководству бы действительно сесть за круглый стол с активными народными представителями и обсудить некое мировое согласие и оформить общественный договор, но не было судьбой. Это согласие служило бы социальному благополучию, а при общественном контроле и служение своему карману через служение обществу, и должному его контролю с влиянием, мир пришёл бы к гармонии. Нет, они ушли в сторону, стали квартирные жалобы решать и этим пар людской спускать. По вечерам конная гвардия в парке разъезжать стала и к девушкам уже никто не приставал, но работа в таком режиме очень напрягала и администрацию, и милицию.
     Однако, как создать подконтрольную народу власть, чтобы исключить в ней проявление коррупции, не законной наживы, и создания гармоничных многонациональных интересов, вопрос остался не праздной проблемой ещё на долгие времена, постав на всем этом безответственности крест.
    Кто-то из недовольной, но все меньшей численности собирающихся, по-прежнему настаивали на мнение, что нужна система ежемесячного контроля, а не просто годовой оценкой без экономического влияния на администрацию, которая была бы с подписью и оценкой для дополнительного стимулирования подразделений администрации. Для этого нужно было, чтобы все представители домкомов и представители от социальных организаций составили из своих представителей совет района, и они утверждали выполнение планов по благоустройству и качеству социальной деятельности района.
     Основная причина – коррупция и отсутствие внятной национальной политики, осталась не поднимаемой темой. Просто закрытие базы автоматически сняла гнетущую напряженность, оставив больную проблему за бортом понимания. Даже подобные предложения некоторых политиков, появившиеся в интернете обложить повышенным налогом все организации использующие рабочий труд иностранцев, а сборы направить на социальную поддержку в районах были уже не услышаны эхом происходящих событий. Этой мерой, если бы она стала применяться дифференцировано по профессиям, зонам расселения, и по роду деятельности, а ещё и с запретами, на некоторые виды, можно было частично проблему и отрегулировать. Видимо, кому-то из работодателей это было не нужно.
    Именно поэтому возмущенное выступления жителей Бирюлево- Западное стало подтверждением отсутствия необходимой воли руководства и действенной инициативы в этом вопросе. Выходившие из народа активисты бирюлевскоко национального синдрома с возмущениями, еще пытались высказывать свои возмущения, наивные предложения и даже умудрились сформировать несколько альтернативных инициативных групп от народа и похоже не только, что было на руку администрации района. Однако они не были заточены на формирование независимых общественных групп. Впоследствии выяснилось, что какие-то общественные структуры в районе есть только они были спящими и не выполняли необходимых контрольных функций с отсутствием у них, каких либо, форм влияния на исполнителей.
   Так проверка подобными группами в других районах цен и наличия просроченных продуктов в магазинах считались не законными действиями, а при согласовании таких мероприятий с администрацией района могли бы принять узаконенный характер, К сожалению, у общественного движения не было ни спонсоров, в лице частников, ни в лице партий, которые тоже их не имели. Для развития социального общества нужны были социальные банки или фонды, которые были бы подчинены общественной делегированной воле, которая формировала бы не обезличенную демократию. Так лозунг «сила в правде!» уверенно заменился на торжество лозунга «правда в силе!».
   Для дальнейшего развития демократии требовалось финансовое или правовое стимулирование, как занятых силовым контролем порядка, так и прочими действенными делами, чтобы они не являли фикцию. Без денег ни совместное патрулирование с милицией, с подчинением их независимым предложенным советам района никто не мог допустить. Хотя некое разделение влияния для её применения, согласно договора разделения прав, могла бы быть возможной с выделением денег из бюджета в подотчетность совета, как народные деньги народному представителю.
    Логически контроль управленческого аппарата мог свершатся только по выполнению и утверждению планов социальной сферы. Практически эта возможность не могла быть без совместного общего согласия с подписанием общественного договора, между советом и администрацией.  Соглашаясь с этим убеждением инициативных общественников, я не хотел их разочаровывать тем, что на уровне района они эти проблемы не разрешат, так как на это кой-кому уже намекали и сотрудники администрации.
    Они же по-прежнему утверждали, что без официальной системы общественного контроля и влияния исключать стихии общественного возмущения будет невозможно. То, что это требует отсутствующих дополнительных финансов на их содержание многих не устраивало и жители считали это не проблемой.
   Отдельные активисты, понимая это считали, что без формирования неких социальных финансовых фондов, в виде независимых от бюджета образований, коренным образом это не решит, но экономика их не предполагала.
    Однако народные убеждение, всегда как благородная метла, если не вилы, когда шаг в лево, шаг в право - под ребро их рога иль глупость словно на века и против власти не попрешь, найдешь не милость на крючок. Так бюджетное стимулирование возвращало проблему на круги своя, с зависимостью от государственной машины, что исключало эффективность народной системы при их соитии. Бесполезно было убеждать, что для гармоничного развития народного с властью любовного сожительства, нужна отдельная социальная система с соответствующими фондами, над которыми представители народа вожжи бы держали и подковы набивали, чтобы кони не хромали, тоща воз социального блага, не ища в нем дырок для своего кармана. При расширенном согласование полномочий уже администрация могла бы вести контроль за деятельностью общественных организаций с накладыванием вето на ту или иную допущенную деятельность.
  Понимания того что движение к социальному обществу с доминированием общественного контроля на районном уровне решить не представляется возможным и шашками бунта этого не достичь скоро уже осознали и активисты.
    Все такие группы активистов и личности из народа, разочаровавшись, в возможностях местного решения проблем, как правило, проходят несколько стадий судьбы.  После возмущения, не находя поддержки они рассыпаются, если их не сажают, тогда те и другие ищут более экстремистские образования, которые их охотно подбирают. То, что эти движения, не развивая новых форм демократического самоуправления, могут породить новые проблемы, экстремистов уже не волнует.  В сущности, в периоды возмущения народа, власти всегда изъявляют желанья слушать любого, но при охлаждении страстей от таких людей стремятся поскорей освободиться, если не сделать так, чтоб они больше никогда, не стремились выступать.
    Возможно, в основном социальная деятельность активистов, что связывалась с развитием творческой деятельности, регулирование межличностных отношений и забота о здоровом образе жизни перейдет на коммерческую основу, но всегда будет оставаться необходимость развития и дотационных, на народные средства данных сфер. Вследствие этого сущность народного контроля будет оставаться востребованной, а с муниципальными депутатами без экономического влияния с их административной слабостью прав и развития советов при них не обойтись.
   Всё партийное развитие страны будто бы этого не замечало, да и конкретно ничего нового в развитии демократических основ не предлагало. Обезличенные выборы как её основа считались пределом желаний, а её представители в виде делегатов не имели ни экономической, ни административно-правовой силы, если не садились в кресло управления, откуда народ ни сеять ни других форм влияния не имел. 
Выбираемые слуги народа, одни составляли аппарат управления, другие слабый аппарат контроля и влияния с слабой связью с народом. Как и нужно ли более тесное слияние общественников с народным депутатским корпусом, так или иначе, определит прогресс технического и демократического развития. Пока же эффект стадной свободы и надежды, охвативший сознание жителей района доходил до невероятного, где они пытались закрепить за собой необходимость оказывать внимание и воспитанию детей. Рассуждения иных основывались на том, что ныне родители в основном заняты работой и своим развитием, и заниматься воспитанием за бытовыми делами некогда, и зачастую и коме чрезмерной любви или наоборот не могут дать ничего. Развитие производственной сферы, а не домашнего хозяйства, привела к необходимости социально-производственного развитию личности и соответствующему воспитанию, с чувством производственной семьи и ответственности. Традиционная семья с этим справится уже не может.
     Более того при возросшей проблеме демографии особо для молодых родителей, при жажде к личной свободе, они обычно не готовы к воспитанию детей, Здоровые родители, здоровые чувства, а здоровой готовности посвятить себя семье и детям в этом возрасте ещё не формируется, и отсутствие материальной базы требуют отложенного рождения детей. Социальная ситуация требует новых форм семьи и отношений, где заботу о детях брала бы социальная крестная семья в каждом районе по согласованным гостевым отношениям с детьми кровных родителей. Это могли быть некие детские центры с расширенными возможностями, где дети могли возвращаться домой или быть с родителями только в свободные от работ и занятий периоды и дни.
   Обществу необходимы дети от родителей до тридцати лет, где могут рождаться более здоровые дети и эти формы должно стимулировать общество, требуя особого внимания к семье и поддержки молодых родителей. В виду необходимости развития таких контрактных воспитательных услуг выражали и необходимость развития согласованного общественного контроля за ними или при их попечительстве. Естественно под эти цели желали, чтобы администрация отдала один из множества торговых центров в их спальном районе.
   Утверждали, что этого требует время молодежной семьи, а готовности общества изменить и упорядочить эти связи, пока нет и муниципальный народный представитель со своим советом, эти отношения, как часть социального развития мог бы поставить под свой контроль. Для подобной деятельности должен быть штат и каждому оклад, если не от правительства значит от взносов народа, в некий социальный фонд подотчетный народному делегату и его совету с защитой их интересов.
   Для этого, однако, даже желания активистов получить право контролировать магазины, чтобы на штрафах как-то то сформировать социальный фонд на счету «Общественного совета» и иметь экономическую значимость или правовый статус, не могло быть достаточным.
    Как только это мнение появилось в интернете на сайтах, касающихся бунта под некими военными псевдонимами, комментарии их не стали утешением. Кто-то писал, что эти фантазии скоро забудутся. Другие философски писали, что глубокие мысли посещают только, кто попадает на сковородку жизни, но мечтать не вредно даже в печке. Однако были и другие мнения. Особо по поводу необходимости создания народных дружин и общественных судов чести, которые могли бы устраивать показные театрализованные суды в общественных местах. За мелкие бытовые нарушения дружинники на этих судах могли бы прилюдно заставлять извинятся, выполнять покаяния, как глашатые при церквях, присуждать к осуждению в окнах грешников с карикатурами в интернете, одевать временные браслеты послушания, ограничивающие производить некоторые действия и пользования гаджетами, как и появления в некоторых местах. Снимать таковые могли бы в милиции по решению Совета района и священника или платить штраф, нарушавших социальную стабильность жителей.
    Как бы там не было, действия общественных судов чести могли бы осуществляться только в рамках какого-то социального договора согласия, обремененного социальным порядком и развитием. К тому же общественные суды чести должны быть подчинены общественным народным районными советами, быть выбраны народом, а это уже не государственное образование, а общественное. Демократическое управление осуществляемое тогда, когда народ свои права делегирует своим представителям во власти, но для этого он должен контроль иметь над ней, по исполнению воли своей.
    Некоторые из собирающихся и выступающих в интернете высказывались, вести оценки деятельности не только таких судов, но и администрации района по выполнению ежемесячных поставленных задач и расходованию полученных средств с обсуждением в интернете на своих сайтах. Однако к такому звону рассуждениям администрация прислушиваться не хотела, а активисты не экономических, ни правовых, ни политически движущих сил не имели, да и стихия возмущения уже была почти укрощена.
    При такой ситуации стихийные советы района не вписывались в сложившуюся систему обезличенной демократии и культурной созидательной жизни района.
    Мне показалось, что дикость возмущения дошла до тупикового предела уже существующей в нашей истории и логики общественной демократической архитектуры.
    Однако, по своему убеждению, я понимал, что необходим некий цивилизационный подход с развитием общественного контроля и влияния который остается актуальным, чтобы исключать любое стихийное возмущения масс. 
   Уже позже, в беседах активистов, многократно говорилось об этом и они, соглашались с бесполезностью своих усилий. Похоже стали понимать необходимость образования социальных фондов или даже о фондообразующих планово-рыночных предприятий. На них могло бы из себестоимости идти с образованием социальных фондов, от социальной стоимости живого труда с соответствующей им валютой подконтрольной депутатскому корпусу представителей народа. Только такой подход может сформировать экономическую значимость демократического народного влияния. Однако продолжая рассуждать на эту тему и задаваясь вопросом почему нельзя выделять средства из бюджета по результатам выборов кандидатов понимали, что они не будут независимыми средствами. Даже удивлялись почему депутатов лишают выборного счета, и тем самым его экономического влияния они не находили ответа.   
     Понимали, также, что Городские или Областные Советы, должны иметь свои высшие органы управления, связанные с общественной палатой и народными избранниками в думе, как и с администрацией района, на согласованных общественных договорах. Когда этот звон не был услышан даже представителями общественной палаты разочарование охватило всех.
    Конструктивных предложений уже никто делать не хотел, тем более, когда администрация предъявила уже имеющихся в их системе различных общественных советов, в виде спортивных, культурных и прочих формирований, и общественных опорных пунктов охраны порядка, полностью подконтрольны власти. Высказывались предложения подчинить их выборному местному делегату, выведя из подчиненности властям. Однако вводить таковых под контроль общественников с работой по общественному договору согласованного с администрацией даже с её контролем их деятельности им не были нужны. Когда же слышали, что эти советы должны работать с администрацией, как на предприятиях профсоюзы, они только отмахивались, а именно на таком договорном подходе активисты предлагали организовать свою работу.  Эти предложения были зафиксированы телевизионными репортерами, при общении с жителями района. Однако профсоюзы в стране тоже не имели широкого распространения, а потому о такой постановке отношений оставалось только мечтать.      
    В ходе всех дебатов активистами был выложен Уставе предполагаемого Совета для обсуждения в интернете, но это было никчемным гаданием на ромашке надежды, с вырыванием лепестков если не вырыванием волос до понимания и даже высказанное мнение перед телекамерами, освещающими события в районе не сдвинуло с места должного внимания.
  Даже народный депутат по округу поддержав активистов, не предложив ни материальной, ни правовой поддержки толкая их на ложный путь развития, где не исключался и подкуп общественного решения.  Таким подкупом страдали и руководители, а менять шило на мыло без системного подхода не имело смысла. Даже тогда, когда активисты говорили, что если перед подписью об окончании работ общественный совет будет проверять реальность нормативов и затрат на те и
ли иные мероприятия, а после выполнения реальность качества и затрат, а при коллективном контроле коррупция будет затруднена не верилось. Даже введение коллективной ответственности, как круговой поруки, дело вызывало сомнение. Ясно стадо, что такой подход, где нормативы затрат на мероприятия были завышены на это минное поле откатов, при зависти от администрации, никто не хотел лезть.
     На организацию целевой системы народного контроля администрация района пойти не могла. Хотя на первом заседании инициативного актива района с перфектом и руководителями управы перфект обещал любое содействие и даже в залог своего слова снял с руки золотые часы, обещая подарить, но его сдержать не смог. Боле того готов был дать и свой телефон каждому активисту, и по звонку отчитываться по проделанной работе, но был после всего уволен и потеряв своё место, видимо, потеряв и телефон. Через некоторое время появилась конкурирующая группа активистов, похоже организованные администрацией района. Они, войдя в стихийные группы переориентировали цели и свести работу активистов лишь к разбору только жалоб жителей. Практически первоначальное негодование бунта было связано в узелок и отправлено в никуда.
    Какого же выхода можно было ждать в сложившейся ситуации?  После общения с прессой и митингующими, уже на общем заседание инициативных жителей и администрации, да и в последующих встречах, было решено распространить опыт микрорайона Бирюлёво-Восточное. Там вроде как 150 представителей общественности вместе с сотрудниками милиции проводили контроль и рейды по проверке жалоб от жителей района, по точкам, где процветают рассадники общественного неблагополучия и беспокойства. Однако это были полумеры, хоть Перфект ЮАО выразил готовность сначала каждый месяц, а потом и каждый день приглашать актив представителей района, для отчета о проделанной работе, по тем или иным требованиям предъявляемыми жителями. Была даже готовность выделить им помещение, чтоб проблем у них не существовало. Данному органу предлагалось выделить не только помещение, но и организовать свой сайд в интернете, со всеми средствами связи.   
     Однако все это было на первых встречах и, чтобы пар возмущения сошел остановились на том, чтоб скорейшим образом организовать патрулирование района народными дружинами, вместе с органами власти, так как сил полиции для патрулирования не хватало. Остальные вопросы оставили на потом но и это ушло в никуда. Видимо поэтому что, ни как собрать актив, ни с какими полномочиями его легализовать, сказано не было, а скорее было не нужно.
    В результате двухнедельных встреч район был почищен, прибран, руководители смещены, а некоторым активистам в этот период даже предлагали горящие путевки на курорт. Зря не воспользовались, ведь после всех событий об обещаниях инициативной группы забыли, да и о них самих тоже. При обращение их к руководству отвечали, что эта организация не в компетенции управы и даже не перфекта.
    Со страниц этой статьи я могу только выразить сожаление и поминальную боль
попытке жителей района осуществить хоть какой-то контроль над действиями власти и получить поддержку от партий и прочих общественных образований. Она была также, как судьба русского парня с трагическим исходом в Бирюлёво. Хотя, национальный вопрос и социальное развитие прав и свобод, в контексте самоуправления и социального развития будет стоять всегда, и стоять до тех пор, пока не появится согласованные отношения и объединяющие социальные условия всех в нацию мира одной семьи. Это немного высокопарно, но не лишено смысла. Только такое возможно в социально-правовом обществе, где право будет выражать фору проявления общественной любви, а семья родовая и социальная станет поклонением и общей верой живущих ради совместного блага по чести и совести.  К такому пониманию, ни элита мира, ни элита России пока не готовы.  Будем надеяться, что Бирюлевский синдром не проявится ещё где-то или опять в этом же районе, бесконечным звучанием русского вопроса, поднятого Чернышевским: «Что делать?». Как отголосок в продолжение этого вопроса некий бирюлевский гитарист у магазина напевал:

Социальное развитие вновь у нас в тупике,
Певчие единства, каждый сам по себе.
Ищут истинны вещие где-то в прошлой тоске,
И мытарит по миру только призрак земле.

Перепой петушиный, трудно что-то понять
На насестях кто выше за всех волен вещать,    
А кто ниже, то хором лишь ему подпевать.
Тех же кто не подпевает, могут заклевать.

Но гребут все подряд, под себя, что же ждать?
Как же можно желанное так для всех отыскать?
Нету песни о том, что нашли что-то главное,
Кукареканье, по истине, лишь бесславное.
Дань народа сему - возмущение.
А найдет ли он в нем утешение?

 Эту песню танцем сопровождала какая-то девушка в маске плачущего клоуна с голубем которого постоянно подбрасывала в верх, но который так и не взлетел, возвращаясь к ней. Песня словно эхо от социального конфликта, с национальным синдром в Бирюлево, как и эта статья, написанной по горячим событиям осени 2013 г стала таким же голубем не влетевшей надежды. 

Виктор Девера