Если ты умрёшь. часть первая

- Чувак, пора стричься, патлы отрастил, ходишь как исусик недоделанный, людей пугаешь, - стучал молоточком  в висках Дымова голос брата. Дымов огрызнулся:

- Ну вот зачем ты опять лезешь в мою голову? Где я, чем живу, что меня тревожит, что из этого тебе и впрямь интересно?

- Да мне и знать не нужно! Америка, Америка, - язвительно кривился его голос, - Что, там лучше, чем здесь, а, страдалец? Научился дышать чужим воздухом, а? Джинсы клёвые, домик опять же. А о других ты подумал? Забыл, как мать на твою присягу ездила, а потом тебе, сержантику, еду мешками возила? Простить тебе твой отъезд, душа продажная? Не тронь его, ишь ты, да ты первейший враг и есть, твою ж мать.

     Дымов молчал. Говорить с братом он никогда не умел, потому что разговоры эти начинались и заканчивались одинаково, и их-то сложнее всего Дымову было выдержать, как не мог он терпеть ни унизительного тона, ни вечной снисходительной улыбки брата, - И всё-то ты врёшь, умник! - в ответ он лишь срывался на крик, а бывало что и плакал от осознания собственного бессилия, словно ожидая чего-то, в тревоге. Со временем их отношения и вовсе сошли на нет, растворившись в череде взаимных обид и упрёков, а если когда-то и была крупица братской любви между ними, то лишь в раннем детстве, когда мыла их мать в одной ванной в убогой хрущёвке, бросая в воду игрушки и наполняя её чистой белой пеной. Теперь же, по прошествии многих лет, голос брата нет нет да и поскрипывал в голове Дымова, напоминая о существовании стареющих родителей, шумной улицы за окном московской квартиры и забивающего глаза тополиного пуха.

     Дымов оторвал взгляд от зеркала. Душная белизна стен усиливала чувство тоски, голос брата сменился вкрадчивым мужским баритоном, предлагавшим обнаружить своё отражение в гранёном стакане. Дымов внутреннему голосу противиться не стал, гранёный не гранёный, а выпить не помешает. Спустившись в кухню, он налил себе  первые  пятьдесят капель. "Лечебные", как называл их один из его приятелей.

    За кухонным столом компанию Дымову составляли стакан с бутылкой да настенные часы, тиканье которых сливалось с размеренным мужским баритоном. Дымов потянулся, выпрямляя затёкшую спину, и посмотрел вверх, откуда сквозь белизну потолка светили ему яркие звёзды.

    

Продолжение: часть вторая http://proza.ru/2024/08/28/834