Журавли летят в Китай

                «Журавли летят в Китай»

   Рыбаков проснулся как всегда рано. Сказалась старая  привычка. Все-таки  тридцать лет в органах – не шутка. Да и последующие десять пенсионных лет –   не позволяли расслабляться.  Почти сразу после выхода на заслуженный отдых пришлось устраиваться на  работу, место нахождение которой располагалось на другом конце Киева. Так что вставать  приходилось по-прежнему рано.

В памяти услужливо всплыло, -
 - Цыган должен умереть в дороге, артист на сцене. а пенсионер на работе.

Поднявшись с кровати, Рыбаков взглянул на жену. Она продолжала спать. Лохматые  непослушные  волосы  разметались  по подушке,  правая рука  легла под голову,  пышные брови заботливо обрамили  прикрытые  веки с длинными ресницами.  Ровное дыхание и безмятежное выражение лица  наглядно свидетельствовали о том. что ей снился приятный, а возможно даже какой- то чудный сказочный  сон.

– Красавица моя, - чуть слышно прошептал Рыбаков и осторожно, чтобы не разбудить,   прикоснулся губами  к кончику носа своей королевы.
Тут же раздалось недовольное ворчание и из-под простыни вылезла маленькая ушастая лохматая морда.

–  Не ревнуй. Ты тоже красавица, - улыбнулся Рыбаков и осторожно погладил собаку по голове. Еще раз недовольно поворчав она снова улеглась в ногах хозяйки.
Рыбаков  переместился на кухню. Квартира у него была маленькая и не очень комфортная. Зато в окно тринадцатого этажа, особенно  кухни, открывался замечательный вид на расположенный рядом с домом парк.

Сейчас парк был скрыт предрассветным туманом и через весь небосвод протянулась  яркая багровая полоса – предвестница восходящего  светила.
–  Слуги предупреждают о скором появлении  царицы мира, - про себя подумал  Рыбаков и с интересом продолжил наблюдать за прелюдией рассвета.
Вскоре багровую полосу сменила  ярко красная лестница на вершине которой  красовался  небольшой  огненный диск.

–  Царица мира взошла на свой трон, - снова про себя  представил Рыбаков.
И, наконец,  облачившись из красного в золотое ,в обрамлении такой же золотой короны,  солнце – этот великий и щедрый природный государь –  ослепительно засияло на проснувшемся небосводе. Да так ярко, что смотреть на него не защищенными  темными очками  глазами стало уже невозможно.
– Царица мира облачилась в парадные одежды и явила свой лик, - заключил про себя Рыбаков.

– Прелюдия,  возникновение, развитие , кульминация, угасание , исчезновение.- опять про себя подумал Рыбаков. - Как утверждается в  древнейшей « Книге Перемен», каждое природное явление  проходит эти шесть стадий своего развития и обладает временным импульсом, который всегда следует учитывать, если не хочешь попасть как минимум в смешную ситуацию.

Подумав про смешную ситуацию Рыбаков улыбнулся. В памяти услужливо всплыли картинки его далекой молодости:

…Когда –то на заре своей юности, лет сорок тому назад он был призван лейтенантом – двухгодичником в Советскую Армию. Уже в первый же месяц в его батальон  на полевое занятие  с инспекцией прибыл генерал – афганец. Занятие было сложным – отрабатывались навыки механиков-водителей и стрелков БМП при стрельбе с коротких остановок.

Первое что заявил генерал – это то, что поскольку времени для просмотра всех водителей и стрелков батальона у него мало – на полигоне  для этого упражнения  можно было одновременно использовать только одно БМП, то он желает посмотреть  заезды  лейтенантов – командиров взводов. Этого ему будет достаточно, ибо каков командир таков и взвод.

Комбат попытался  тут же потихоньку сплавить Рыбакова  в  тыл, но на его беду Генерал заметил этот маневр и потребовал первым отправить в учебный заезд именно Рыбакова.

И вот он впервые очутился на месте стрелка в кабине БМП. Надо сказать, что на военной кафедре Рыбакова обучали на БТР 60 – ПБ.  БМП – 1 же  была  гораздо более сложной  боевой машиной . В частности на ней был установлен  автоматический руль поворота башни . В БТР же башня поворачивалась вручную.

И вот первый заезд. Ревет мотор. БМП  срывается  с места.   Короткая  остановка. Рыбаков пытается поймать в перекрестие  прицела  появившуюся справа мишень. Но  автоматический руль поворота башни не желает останавливаться  мгновенно на цели, а обладая импульсом движения проносится мимо цели  на несколько сантиметров.
 
 Тоже  самое происходит ,когда  Рыбаков пытается  вернуть прицел  справа налево. Теперь перекрестие  прицела  проносится мимо цели и останавливается, по исчерпании  заданного импульса движения на несколько сантиметров левее от цели.
БМП снова срывается с  места. Снова короткая остановка. И снова Рыбакову не удается поймать новую цель в перекрестие  прицела. Оно снова проносится мимо цели сначала справа, потом слева.

Заезд окончен.  Рыбаков  вылезает из боевой машины. Генерал  смеется. Зато комбату не до смеха.
–  Сказал, что поставит двойку всему батальону, если  ты нормально не отстреляешься. Я едва уговорил его на повторный заезд. Я тебя прошу, вытяни хоть на троечку. - буквально умоляет он Рыбакова.- Если вытянешь, с меня ящик тушенки.

–  Поставьте мне башню на ручное управление, - в свою очередь просит Рыбаков.
Его просьба исполнена.  Он снова в Башне БМП. Боевая машина снова срывается с места. Но Рыбаков уже вручную крутит башню и успевает один раз выстрелить из орудия и поразить – танк-мишень, и дать одну очередь из пулемета. И снова поразить уже  новую минешь –  фанерную группу пехоты.  Он получает заслуженные четыре бала. Честь батальона таким образом была спасена. А тушенку комбат зажилил…

Вспоминая этот эпизод из своей далекой юности, Рыбаков улыбается и готовит себе кофе  на гейзерной кофейнице. Когда-то так себе готовил кофе знаменитый итальянский актер Мишель Плачидо.
Наконец кофе готов. Рыбаков наливает себе маленькую фарфоровую чашку  обжигающего божественно пахнущего напитка и, наслаждаясь, пьет его маленькими  глотками.

–  Слаще меда. Крепче поцелуя, - кажется так говорят о кофе в Аравии.
Рыбаков закрывает  глаза и  и блаженствует.

–  Что хомячишь, - выводит его из райского состояния голос жены.
– Да вот решил немного расслабиться.
–  Ты кажется уже в отпуске.
–  Да, с сегодняшнего дня, а что?
– Мне вчера звонила Инка из стоматинститута.
–  И что же от тебя понадобилось этой жлобихе, - в голосе Рыбакова сквозит неприкрытое раздражение.

Лицо жены вспыхивает негодованием: - Ты уже и так разогнал всех моих подруг. Почему это она жлобиха?

– Жлоб, - неторопливо разъясняет Рыбаков, - это человек, который объединяет в себе два качества: Первое – это невежество. Второе – жадность. По  поводу первого, у меня до сих пор стоят в голове ее слова:
–  Я книг не читаю. Я и так все знаю.

По поводу второго, ты сама помнишь, как однажды мы пригласили ее в зоопарк к твоей знакомой для общения с маленькими тигрятами. Мы тогда ,как порядочные, взяли киевский торт  для  сотрудников зоопарка, а твоя Инка приперлась  на шару со всем своим семейством, которое сожрало большую часть нашего торта.И еще. По -моему  это она произнесла, что "шару надо ловить."

–  Мы так живем,- уклончиво возразила жена, - любим дарить подарки. Она – по-другому. Любит получать подарки.
 Но в данном конкретном случае ты не прав. Она позвонила и сообщила, что к ним в стоматинститут поступила небольшая партия «Пфайзера», и так как одна семья заболела, она любезно предложила нам сделать прививку от ковида. Теперь ты понимаешь как ты был не прав и что таким случаем грех не воспользоваться. Ведь «Пфайзером» в Киеве сейчас можно привиться только по очень большому блату или за бешеные деньги. Доступен только  китайский  «Короновак ».

– А чем тебе не подходит «Короновак»? Во всяком случае он не нуждается в таком  сложном хранении как «Пфайзер» – при минус почти сто градусов.  Может быть этот «Пфайзер»  и  хорош, но мне кажется, на Украине сложно обеспечить его нормальное хранение.

–  Но только не в таком учреждении как стоматинститут.
Рыбаков  вздохнул и, взглянув на жену, понял, что это дело уже решеное, поэтому коротко спросил:

–  И когда нужно идти на прививку?
 
–  Сегодня  к  двум часам…


В  отведенной для ожидающих прививок части коридора стоматинститута было довольно комфортно. Работал кондиционер, расставленные вдоль стен  глубокие кресла, обтянутые искусственной кожей, позволяли расслабиться и даже задремать. Ожидающих прививку «Пфайзером»  было немного.
 Кроме  Инки с ее мужем и взрослым, лет тридцати сыном, а также Рыбакова с супругой,  в уютных креслах прямо напротив Рыбакова расположилась сразу привлекшая его внимание троица. Между двумя молоденькими симпатичными блондинками в центре этой небольшой компании в кресле развалился зрелый мужчина лет сорока пяти-пятидесяти.
 Собственно он то и завладел вниманием Рыбакова.
Черные с проседью , хорошо уложенные, волосы, тонкие очки  в золотой оправе и большой белый перстень с черным камнем на безымянном пальце правой руки свидетельствовали о достатке, а благодушное выражение лица и покровительственный тон, с которым он обращался к своим спутницам,  подтверждали мысль о том, что этот человек добился для себя того положения, которого желал, и теперь может позволить себе  блаженствовать на занятой им жизненной вершине и поучать других менее удачливых

–  Наверное профессор со своими студентками, - предположил Рыбаков. Судя по тому, с каким обожанием и почтением  блондинки внимали каждому слову   « профессора»,  Рыбаков был недалек от истины.

–  Для меня вопрос почему «Пфайзер» , а не «Короновак», решается очень просто,- тихим, но уверенным голосом  между тем пророчествовал  "профессор", -      просто я, как и большинство людей, привык доверять европейской науке и культуре. Под европейской наукой и культурой я понимаю также и американскую, так как для меня Америка – это собрание маленьких Европ:  Нью-Йорк – это центр английской культуры, Новый Орлеан – французской, Сольванг – Датской и так далее. Поэтому между   «Made  in  China » и «Made  in  Europe» я всегда выберу « Made in Europe».

–  Вообще происходящий сейчас в мире процесс глобализации представляет собой  всемирное распространение и торжество именно европейской культуры и европейских моральных ценностей. И так было всегда и во все времена.

Что же касается Китая и китайцев, то я работал какое-то время с китайскими студентами. Честно признаюсь они так и остались для меня загадкой.  Вроде бы все понимают,  улыбаются, кивают головой, но все равно делают все по-своему.

 Я их так и не смог понять. А людям которых я не понимаю я не могу доверять. По – моему все дело в том, что в отличие от нас европейцев, у которых все подчинено разуму, китайцы больше доверяют своим чувствам.

Об этом в частности говорят их фильмы, в которых герои никак не могут остановиться на какой-то разумной  реальности, а в своих запредельных  фантазиях уносятся в какие-то, выдуманные их воображением ,дали. Например, прыгающий герой улетает в небо как птица.

По-моему очень точно хотя и жестко сказал Куприн,  который назвал  японца – главного героя одного из своих рассказов – « умным , культурным,  очеловеченным  зверем». По-моему это касается всех азиатов, которые в отличие от нас живут не умом, а чувствами, вернее  животными инстинктами.  Мы никогда не сможем понять  их, а они никогда не смогут понять нас. Мы слишком разные .
У нас разная культура и разные моральные ценности. Хотя я не вполне согласен с Киплингом, который как известно заявил, что:
 
«Запад есть Запад. Восток есть Восток, и не сойдутся они никогда».

Происходящая сейчас глобализация свидетельствуют о том, что европейская культура и европейские ценности медленно , но уверенно овладевает всем миром, в том числе и Китаем. Вот почему «Пфайзер», а не «Короновак».

Рыбаков собрался было возразить профессору, но на него внезапно навалилась такая дремота, что он вынужденно погрузился в полусонное состояние и его сознание улетело куда-то очень далеко ...


                ПЕРВЫЙ  СОН  РЫБАКОВА

Первые солнечные лучи щедро озолотили стены и навесы великолепного круглого трехэтажного деревянного строения, которое  заметно выделялось  среди окружающих  невысоких городских построек и нехотя спустились на маленького человека стоящего у ворот.

Человек был весь укутан в длинный темный плащ, а свою голову прикрыл широкополой шляпой, вероятно, он хотел остаться неузнанным не многочисленными пока еще прохожими.

Немного постояв перед воротами  строения он постучал в калитку.
– Кого это черт  принес в такое раннее время? - раздался в ответ недовольный голос привратника.
–  Это я, Дик, - не громко, но четко произнес в ответ незнакомец.

–  Господин Шекспир, - тон голоса привратника с недовольного резко сменился на заискивающий, - я сейчас открою.

Заскрипел дверной засов, калитка отворилась и посетитель прошел во двор . Это было недавно построенное здание главного столичного театра – Глобус. Не смотря на то, что главным материалом его послужило дерево и снаружи и внутри оно выглядело великолепно и поражало своим видом современников.
 
Конечно, это был не Колизей, но Колизеев в то время уже давно нигде не строили.
Шекспир остановился прямо перед сценой. Сейчас она была безлюдна и тиха, как впрочем и все помещение театра. Пройдет несколько часов, и она оживет.

 Рабочие  сцены будут устанавливать декорации, костюмеры доставать актерские  одеяния, а актеры, не обращая ни малейшего внимания на окружающих, будут громко декламировать свои монологи, примериваясь к   декорациям и вживаясь в свои роли.
Пройдет еще некоторое время и все помещения театра заполнятся зрителями. Публика по-проще займет территорию двора прямо перед сценой. Это самые дешевые стоячие места.
 Всего один шиллинг и вы уже законный зритель предстоящего театрального действа, а если повезет протолкнуться к самой сцене, то сможете не только слышать и видеть  все происходящее на ней, но даже ощущать  все  ее запахи  и ароматы.  Двор не прикрыт никакой кровлей, она расположена только над сценой и над верхней частью галереи, поэтому  открытое небо будет наблюдать за  вами все время представления, а если не повезет и пойдет сильный ливень – спектакль отменят.
 
 Более зажиточные разместятся на деревянных скамьях галерей опоясывающих сцену на первом, втором и третьем этажах. А самые богатые и знатные смогут занять кресла в ложах на третьем этаже.

И когда начнется  представление, вся эта огромная толпа зрителей будет с замиранием следить за  драмой  или трагедией других людей, талантливо показанных игрой великолепных актеров Глобуса, страдая их страданиями и радуясь их радостям, забывая  на время пьесы про собственные  страдания и муки, и именно из-за этого приходящими на представления театра.

А он – драматург, являясь зачинателем и творцом всего происходящего театрального действа , будет с удовлетворением наблюдать, что его творческие замыслы удались и заслуженно получать овации, награды и славу.

Впрочем ,он уже  давно  получил и первое и второе и третье, с горечью убедившись, что  слава и обожание толпы – эфемерный обман. Что вся эта восторженно встречающая  его появление публика, в глубине  души завидует ему и ненавидит. Почему?  Просто потому, что именно ему, а не ей господь даровал талант сочинительства. Хотя этот  талант не спас его сына от чумы. Осознав все это, он стал одеваться так, чтобы быть не приметным в толпе.

А главное, с высоты прожитых лет он понял, что главное  свое произведение  о своем личном восприятии человеческой жизни в целом, ее смысле и сущности, он еще не написал.

Не написал, но обязательно напишет. Сюжет уже в целом подобран. Спасибо Саксону Грамматику с его « Деяниями Датчан » , а точнее « Сагой о принце Гамлете». Этот принц узнает, что его отец – король, был предательски  коварно отравлен родным братом, который после этого завладел и его короной и даже женой. Узнав об этом страшном преступлении, принц Гамлет готовит свою месть. Чтобы обезопасить себя он прикидывается безумцем, благодаря собственной проницательности расстраивает коварные  плацы своего дяди – узурпатора и в конце концов наказывает злодея.

Сюжет хорош, особенно если насытить его эпизодами  сомнений, переживаний и борьбы ,связав их с живыми характерами героев. Но все же этот сюжет не позволяет  поставить  главные вопросы о сущности и смысле человеческой жизни. Нужно что-то большее.

Шекспир на мгновение задумывается, а потом начинает цитировать про себя по памяти отрывок из  Притчей  Чжуан Цзы:

« Однажды путешествуя  Чжуан Цзы наткнулся на голый череп уже побелевший от времени, но еще крепкий.
Увидев его Чжуан Цзы  сразу осознал, что он нашел то, что давно искал и воскликнул:

– Так вот кто является  моим главным учителем, вот кто даст ответы на давно мучащие меня вопросы.

Взяв в руки череп Чжуан Цзы спросил:

– Может быть, Учитель, безрассудная привязанность к жизни привела вас к тому, что вы превратились вот в это?

– Может быть вы, учитель, служили побежденному царству и сложили голову на плахе и стали вот этим?

– Может быть беспутная жизнь и поступки, опозорившие ваших родителей, жену и детей довели вас, учитель, до того, что вы превратились вот в это?

– Может быть голод и холод довели вас, учитель, до того, что  вы стали вот этим?

– А может быть тихая смерть , пришедшая после долгих лет жизни довела вас, учитель, до того, что вы превратились вот в это?

После этого Чжуан Цзы уснул. В полночь череп явился ему во сне и сказал:
– Ты рассуждаешь как живой человек. В речах твоих отобразились заботы  живых людей. Умершим они не важны. Желаешь ли ты выслушать глас мертвого?

– Да, - сказал Чжуан Цзы.

– Ну так слушай. Для мертвого нет ни государя наверху, ни подданных внизу, ни времен года. Безмятежно следует он круговороту Неба и Земли и даже утехи державного владыки не сравнятся с его счастьем.

Чжуан Цзы не поверил этим словам  и спросил:
– А хочешь, я попрошу владыку судеб вернуть тебя к жизни, снова дать тебе тело, воскресить твоих родителей, жену и детей, друзей и соседей?

Череп насупился и сказал:
– Да разве сменяю я свое царственное счастье на человеческие тяготы».

– Что же получается, -  Шекспир задумался, - что  жизнь человека, который живет только для самого себя, для своих радостей  и  удовольствий, ради денег, власти, почета, славы  бессмысленна, ибо смерть неизбежна. Более того судьба издевается над таким человеком, превращая его из самого великого в самое ничтожное.

Эпизод с черепом надо обязательно включить в мое повествование. Причем где-то в середине пьесы. А для большего эффекта Гамлет должен разговаривать с черепом хорошо знакомого ему жизнерадостного человека, привыкшего радоваться жизни, шутить и балагурить, например, придворного шута. Да именно придворного шута. И звучать он будет примерно так:

« Гамлет берет в руку череп шута , - бедный Йорик. Я знал его. Это был человек бесконечного остроумия, неистощимый на выдумки. Он тысячу раз таскал меня на спине. А теперь это само отвращение. И тошнотой подступает к горлу. Здесь должны были двигаться губы, которые я целовал не знаю сколько раз. Где теперь твои каламбуры, твои смешные выходки, твои остроты? Где  заразительное веселье, охватывающее всех за столом? Ничего в запасе, чтобы зубоскалить над собственной беззубостью? Полное расслабление. Ну-ка ступай в будуар великосветской женщины и покажи ей какой она сделается  когда-нибудь, несмотря на румяна в дюйм толщиной. Попробуй рассмешить ее этим предсказанием.

Интересно, у Александра ( Македонского)  был такой же вид в земле? И он так же пахнул? Фу. Почему бы воображению не представить себе прах Александра, затыкающего  бочечную дыру. Например так: « Александр умер, Александр похоронен, Александр превратился в прах, прах есть земля, из земли делают глину, и почему бы этой глиной не заткнуть пивную бочку?». Или, например, так:  «Державный Цезарь, обращенный в тлен, пошел быть может на побелку стен».

Этого будет достаточно, чтобы показать как судьба жестоко издевается над тем, кто при жизни жаждал славы, власти и величия.

Но в случае с Гамлетом этого будет недостаточно. Он жаждет не славы, власти и величия, а выполняет свой сыновний долг мести за злодейски убитого отца. Но выполнять этот долг тоже можно по-разному. Можно наперекор судьбе и обстоятельствам бросить все в горнило мести: дружбу, любовь, прежние привязанности, а можно довериться судьбе: пусть она сама выбирает время и способ мести.

Поэтому главный вопрос будет звучать так:
  «Быть иль не быть. Вот в чем вопрос. Смириться под ударами судьбы иль должно оказать сопротивленье?»

И звучать он должен где-то в начале нашей трагедии, чтобы зритель с самого начала неотрывно следил бы за решением, за жизненным ответом Гамлета на самим же им заданный вопрос.

А ответа не будет. Жизненные обстоятельства, не зависимо от воли самого Гамлета, заставят его в самом конце трагедии совершить акт мести. Но это не даст ответа на поставленный им вопрос. На этот вопрос пусть каждый зритель отвечает самостоятельно. Исходя из собственных убеждений.

Шекспир довольно улыбается. Скелет его нового будущего бессмертного произведения готов. Осталось прикрепить к нему мышцы, обтянуть кожей и одеть в приличные   одежды. Но это уже вопрос только  времени. Причем не самого долгого.
 Спасибо Вам  мои  дорогие  учителя – Саксон  Грамматик и Чжуан Цзы…



                ВТОРОЙ СОН РЫБАКОВА

В  полковой санитарной палатке, растянутой на краю полевого лагеря у самого края леса, под кронами двух высоких дубов было свежо и уютно. Солнечные лучи, отражаясь от колеблющихся на ветру ветвей и листьев могучих деревьев, бросали на стены и потолок палатки  колеблющиеся, изменчивые тени. При хорошем воображении в них можно было бы увидеть и сумрачные вершины далеких гор, и башни старинных замков, и страшные заросшие бородатые лица разбойников.

 Молодой двадцатилетний полковой лекарь гренадерского полка недавно закончивший учебу в военной академии и получивший учебный диплом военного лекаря, правда без присвоения офицерского звания и без права ношения гражданской одежды, Иоган Кристофер Фридрих фон Шиллер сидел за  большим столом, большею частью занятым разложенным медицинским инструментарием, и просматривал исписанные листки бумаги.

Несмотря на  свое дворянское имя и прежнюю военно-медицинскую службу его отца, военная форма ему явно не шла. Большая треугольная шляпа, напяленная на сальный парик с буклями и косичкой, делала его голову несоразмерно большой, а огромные кожаные ботфорты, в которых он вынужден был ходить, почти не сгибая ног в коленях, превращали его походку в журавлиную. Впрочем, молодой лекарь обращал на свой внешний вид мало внимания и со своими медицинскими обязанностями справлялся вполне сносно.

Просматривая сейчас исписанные бумажные листки своей будущей пьесы, молодой врач  недовольно хмурил  брови. Составленное по классическим канонам тогдашней драматургии произведение было почти готово. В нем было все необходимое: остро закрученный сюжет, благородные герои и отъявленные злодеи, любовная интрига , и конечно же счастливая развязка с наказанным злом и торжествующим добром.
Но вот эта-то развязка почему-то  больше всего мучила сомнениями молодого драматурга. Она почему-то казалась ему не искренней и фальшивой. Почему?

Пока  он  таким образом размышлял  полы палатки распахнулись, и в середину ее ступил гренадер, примерно сорока лет отроду. На голове у него был такой же как и у Фридриха парик с буклями и косичкам, на ногах такие же огромные ботфорты, правда уже довольно поношенные и более пригнанные по ногам, а вот торс был обнажен и на правом плене красовалась пропитанная кровью повязка. Снятую с головы шляпу солдат почтительно держал  в левой руке. Лицо этого человека было Фридриху не знакомо.

– Извините господин лекарь, что посмел вас побеспокоить, - вежливым, но уверенным тоном произнес незнакомец и тут же поспешил представиться:

– Я Ганс, капрал учебной роты нашего полка. Только что проводил с новобранцами занятие по фехтованию с саблей, но из-за слишком большой самоуверенности был наказан и получил рану в плечо. Она конечно не опасна  для моей жизни, но лучше все-таки ее зашить.

– Конечно я помогу вам, Ганс, - Фридрих усадил капрала на широкую деревянную скамью, угостил рюмкой шнапса, после чего приготовил медицинскую иглу с шелковой нитью, прокалил ее на огне и, развязав платок и обнажив рану, аккуратно зашил ее.

Всю эту болезненную процедуру капрал перенес геройски, не издав не единого звука и даже не поморщившись, только попросил по ее окончанию еще одну рюмку шнапса.
Фридрих охотно выполнил его просьбу и, попросив еще некоторое время посидеть на скамье, снова возвратился за свой стол и продолжил перелистывать свою рукопись.

– Извините меня господин лекарь, - обратился к нему капрал, - если не секрет что это вы читаете? Может быть какие-то новости.

– Нет  Ганс, - это моя пьеса.
 
– Вы сочиняете пьесы. Интересно было бы  узнать о чем ?

– Я хочу написать пьесу о немецком Робин Гуде.

– Робин Гуд, а кто это такой?

– Это  английский  благородный  разбойничий атаман, воспетый в старинных английских балладах. Он боролся со злом и несправедливостью властей, защищал слабых и обездоленных.

– И вы хотите написать  про такого же немецкого благородного  разбойничьего атамана? - вежливо осведомился капрал,

– Да. Сюжет моей драмы таков: Один  брат составляет подложное письмо и убеждает отца в том, что его второй сын погряз в разврате и долгах. Тот поверив навету лишает этого своего второго сына наследства и содержания. После этого второй брат вынужден податься в разбойники, и становится их атаманом. А первый брат тем временем подлостью и вероломством завладевает отцовским  титулом и имением и пытается также завладеть нареченной невестой второго брата. Но второй брат, узнав про подлые дела своего братца, во главе своих отчаянных храбрецов наведывается в отцовское имение и творит справедливый суд.

Капрал немного подумал, а потом  вежливо извинительным тоном произнес:

– Извините меня, господин лекарь. Вы конечно человек хотя и молодой, но образованный, не чета мне, но вот что я вам скажу. Не бывает благородных разбойников.  Я прослужил двадцать лет, видел всяких людей, и с разбойниками тоже приходилось общаться. Были среди них хитрые и коварные, к которым никогда не стоит оборачиваться спиной,  и отчаянные храбрецы, но ни разу, никогда не встречал я среди них никакого благородства.

А чтобы Вы не подумали, что это только мое личное мнение, я расскажу вам старинную легенду, которую мне когда-то поведал один китаец, бывший в услужении у моего ротного капитана.  Вот что он мне рассказал:

« Жил некогда давным-давно в Китае один благородный чиновник. Не смотря на свой чин и звание, жил он по божьему закону, всегда защищал справедливость, не страшась гнева сильных, богатых и знатных, помогал бедным и обездоленным. Поэтому народ  прозвал его « Райским Дождем».
 
Но знатным и богатым не понравилось такое его поведение, и они оклеветали его перед государем. И чтобы спасти свою жизнь этот « Райский Дождь» был вынужден бежать к разбойникам.

И так как он был к тому же весьма сведущь  в ратном деле, то разбойники очень скоро поставили его своим атаманом. И он этот «Райский Дождь» по началу хотел быть благородным разбойником, и своих молодцов тоже хотел  превратить в благородных разбойников.

Он запрещал им грабить бедных, а только богатых и знатных. И так как  грабить богатых гораздо выгоднее, чем бедных, разбойники охотно выполняли его требование, тем более, что этот «Райский Дождь» оказался весьма изобретательным по части ограбления богачей, привычки и повадки которых были ему хорошо известны.

Но однажды этот «Райский Дождь», отправившись с небольшой частью отряда разбойников  на очередное ограбление знатной усадьбы, попал в засаду и,  не смотря на свою отчаянную отвагу, оказался в плену. Его поместили в тюрьму.

Так как  разбойникам очень не хватает своего удачливого атамана, то они написали подложное письмо начальнику тюрьмы , чтобы тот перевел этого «Райского Дождя» в другую тюрьму, потом по дороге напали на конвой и освободили своего атамана.
И тот в благодарность за их преданность и свое освобождение  поклялся  им страшной клятвой, что они будут его единственной семьей и что он выполнит любые их просьбы.

После этого «Райский Дождь» узнал, что у одного знатного господина находится в услужении  один весьма сведущий в военном деле офицер и поручил  одному из разбойников соблазнить его и уговорить перейти  к разбойникам.

 Выполняя поручение атамана, разбойник встречается с офицером и пытается соблазнить его всеми прелестями разбойничьей жизни. Но тот не поддается на уговоры. И тогда этот разбойник узнав, что помимо  всего  прочего знатный господин доверил этому офицеру прогулки со своим малолетним сыном, поручает своему напарнику во время очередной прогулки отвлечь офицера от  ребенка. А сам в это время убивает ребенка. После этого под угрозой страшной казни офицер вынужден бежать к разбойникам ».

– И что же  атаман, этот « Райский Дождь», никак не наказал злодея за убийство ребенка? - с волнением  спрашивает Фридрих.

– А за что? Ведь он выполнил его поручение. К тому же атаман  понимает, что обязан своей жизнью разбойникам и связан с ними кровавой порукой. Разве  после этого вы посмеете назвать этого «Райского Дождя»  благородным атаманом разбойников?

– Не посмею, - отвечает Фридрих , - спасибо тебе Ганс.

– Не за что , господин лекарь. Это вам спасибо за вашу доброту и умелые руки.
Ганс уходит, а Фридрих  начинает в смятении мерить шагами свою палатку.

– Вот она народная мудрость, - произносит он про себя, - причем мудрость не только нашего  но и далекого китайского народа. И она гласит: «Не бывает благородных разбойников», потому что никакая  благородная цель не оправдает преступных средств предпринятых к ее достижению. Это приговор моей пьесе.
Впрочем почему приговор? Просто нужно изменить конец. Из драмы со счастливым концом нужно сделать трагедию. Нужно обязательно включить в  сюжет эпизод со спасением моего главного героя – атамана разбойников разбойниками и его страшной клятвой данной им за свое освобождение. И обязательно также включить в сюжет эпизод с убийством невинного ребенка. Лучше даже младенца. Это все расставит по своим местам. А конец моей трагедии будет такой: мой главный герой прибыв со своей шайкой разбойников к своему брату негодяю, совершает над ним акт мести, а потом по требованию своей банды, которой обязан жизнью, убивает свою непорочную невесту, тем самым оплачивая свой долг перед ними, после чего,  раскаявшись в своем занятии, покидает разбойников и отдает себя в руки правосудия.
А его последний монолог будет звучать так:

 «О я глупец, мечтавший исправить свет злодеянием и законы поддержать беззаконием и я называл это местью и правом."


         
                ТРЕТИЙ СОН РЫБАКОВА

Георг Вильгельм Фридрих Гегель – ректор классической гимназии в Нюрнберге, одетый в черный строгий сюртук и в такую же строгую, без всяких украшательств рубаху, воротник которой был наглухо завязан белым же платком-галстуком, как и подобает ректору приличного немецкого учебного заведения, в карете направлялся на службу.

Колеса кареты  то и дело подпрыгивали на мощеных камнях мостовой, но благодаря хорошим рессорам  Фридрих  почти не ощущал этого.

– Вот я пребываю сейчас в добротной немецкой карете, - про себя думал он.-Карету подбрасывает на ухабах, но я тем не менее нахожусь в покое и не чувствую этого движения вверх-вниз. Более того, я даже, если не глядеть в окно, могу не замечать и самого движения кареты, полагая, что нахожусь в полном покое без всякого движения.

Вот так мы немцы стараемся создать вокруг себя свой собственный, как в этой карете, добротный уютный, спокойный мир, в котором царят строгий порядок, устойчивость и предсказуемость и предпочитаем не смотреть на то, что делается за окном. Хотя, то, что делается за окном  на самом деле и есть самое главное и самое определяющее из того, что происходит в нашей жизни.

  Вот почему мы немцы так любим логику Аристотеля и изучаем ее во всех учебных заведениях. А главным законом этой логики, как известно, является закон тождества. То есть, А всегда равно А. Или любой предмет или явление всегда являются одними и теми равными себе постоянными и неизменными. Мы немцы так смотрим на мир, потому что именно такой мир – добротный прочный постоянный и уютный мы хотели бы для себя построить – в размерах своей кареты, своего дома, своего города и даже государства.

Но есть и другой взгляд  на мир – восточный, вернее китайский. Существует древняя « Книга  Перемен », в которой утверждается, что весь мир соткан из противоречий, которые присутствуют в каждом явлении  и постоянно борются друг с другом за первенство и потому мир неустойчив и изменчив. Так свет сменяет тьму, но все равно не может надолго удержать свое главенство и опять уступает место тьме… Поэтому в мире нет ничего постоянного и неизменного.

  В этом-то и заключена главная истина бытия. Так  бог или абсолютная идея  постоянно преобразуя себя в различные новые формы природы и духа совершает свой длительный  круговорот изменений и преобразований,  поднимаясь на все новые и более высокие ступени, который и называется развитием.

Но мы немцы, в отличии от китайцев, не готовы это признать, поэтому гораздо меньше чем они защищены от всех ударов судьбы, каждый из которых воспринимаем как трагедию.

Они же, в отличие от нас, заранее подготовив себя к изменчивости и переменам судьбы, сохраняют всегда  присутствие духа, мало радуются неожиданно улыбнувшемуся счастью и не впадают в отчаяние от несчастий.

Поэтому надобно создать новую логику. И я ее обязательно создам. Может быть даже очень скоро. И главным законом  этой логики будет закон  изменчивости . Согласно этому закону А  с одной стороны будет являться тем же самым А и одновременно  уже не тем А, заключая в себе процессы, постепенно превращающего его уже не в прежнее А, а в другое А.
 Вернее этот закон изменчивости будет содержать в себе целых три закона:
Первый – единства и борьбы противоположностей,
 Второй – перехода количественных изменений в качественные, подобно тому, как вода превращается в лед или пар.
И, наконец, третий самый главный закон – отрицания отрицания,  который будет звучать так : «На каждой  ступени дальнейшего определения всеобщее поднимает выше всю массу своего предыдущего содержания и ничего не теряет вследствие своего диалектического поступательного движения, но уносит с собой все приобретенное, и уплотняется внутри себя».
Это будет новая диалектическая логика.


               
                ЧЕТВЕРТЫЙ  СОН  РЫБАКОВА

  Неровное пламя свечей, из серебряного подсвечника, установленного  на письменном столе, неровно освещало как сам письменный стол с большой бронзовой чернильницей, так и расположенное за ним кресло и даже стоящие  еще дальше вдоль стен кабинета шкафы с книгами. Александр Сергеевич обмакнул гусиное перо в бронзовую чернильницу и аккуратно вывел на листе бумаги:
« Письмо другу» ,

 после чего продолжил:

«Дорогой друг, спешу исповедоваться тебе, пока не поздно, о причинах побудивших меня написать произведение по значимости поставленное мною на второе место после « Бориса Годунова».  А именно о «Капитанской дочке».  Занимаясь предметно пугачевским бунтом, я желал искренне разобраться в причинах побудивших Пугачева решиться на свое безумное предприятие, и главное о причинах,  по которым его безумное предприятие имело такой успех среди простого народа.

По поводу первого я пришел к выводу, что только полное отчаяние, подобное тому какое овладевает диким зверем, загнанным в западню, заставило его  решиться на свое безумное предприятие, объявить себя царем, и понимая все  не долголетие своего царства и грядущий неизбежный страшный конец,  хорошенько «погулять» на последок. Об этом я в своем романе  устами самого Пугачева поведал Петру Гриневу в калмыцкой сказке про «орла и ворона».

По поводу второго ответить не так просто. Да народ наш дик и не образован, но у него достаточно природной мудрости, чтобы отличить безнадежное предприятие от успешного. Только жуткое возмущение властями, подобное возмущению глубоко обманутого человека, решившего во что бы то ни стало, любой ценой, даже ценой собственной гибели отомстить обидчику, могло толкнуть низы нашего общества в объятия Пугачева.

И тогда я спросил себя, а в чем же заключался этот обман. Ответ я нашел как ни странно у  французского мыслителя Руссо и древнего китайского мудреца Конфуция.
Этот Конфуций говорит нам через века, что для того, чтобы любое государство было прочным и крепким и не испытывало бы внутренних потрясений и мятежей, оно должно напоминать одну большую семью, в которой власть в лице государя и чиновников по отечески должны заботиться о народе, а народ в свою очередь должен уважать власть, считать справедливыми ее законы и потому, не за страх а за совесть, выполнять их.

Француз Руссо же говорит, что любое человеческое сообщество, составленное  из различных классов и сословий существует только благодаря  негласному общественному  договору. Если этот договор выполняется и в первую очередь властью, такое общество  успешно существует и даже развивается. Если же он нарушается, то начинаются смуты и бунты, которые рано или поздно разрушат такое сообщество.

Так вот в нашем государстве времен Пугачева существовал такой негласный  общественный договор, заключенный еще со времен Земских соборов. По этому договору  дворяне все поголовно обязаны были служить Отечеству, главным образом на поле брани, тем самым  платя ему свою повинность кровью, а народ за это обязан был содержать  дворянство своим трудом, уплачивая свою повинность потом.
 Но после того как государыней дворянству было даровано право не служить,  это было воспринято народом как обман и нарушение общественного договора. Ибо он обязывался своим потом содержать тех, кто платил налог кровью, а не знатных бездельников. Эта несправедливость и вызвала народное возмущение, вылившееся в пугачевский бунт.

Кроме этого тот же Конфуций отмечал, что  поскольку любой чиновник всегда испытывает большой соблазн злоупотребить своей властью, то единственной защитой от этого выступает воспитание в служилом сословии государства благородства, то есть понятий чести и долга. На этих-то  благородных людей, людей чести и долга, по мнению Конфуция и должно опираться государство.

Именно таковыми в моем романе выступает главный герой Петр Гринев, который живет по-принципу: «Береги платье снову, а  честь смолоду» и старый капитан Миронов, который даже перед лицом мучительной смерти не боится заявить Пугачеву:
– Ты мне батенька не государь. Ты вор и самозванец, - после чего принимает мученическую смерть через повешенье.

К сожалению таковых дворян во времена Пугачева осталось меньшинство. А большинство представляло из себя Швабриных, готовых ради своей выгоды изменить присяге и пойти служить ради спасения собственной шкуры злодею Пугачеву.
Что же касается самого Пугачева, то в его образе я старался, никак не преуменьшая его злодеяний, показать, что он, а в его лице и весь наш не грамотный, не образованный народ все же не лишен своего рода благородства, и понятий чести, заставляющих его платить добром за добро даже своим врагам.

Так мой Пугачев памятуя добро бескорыстно оказанное ему Петром Гриневым  сначала спасает его от неминуемой гибели, а потом принимает живое участие в его судьбе, соединяя его с его невестой – дочерью своего  казненного врага.
 
Таким образом я хотел показать, что никакого пугачевского бунта никогда не было бы, если бы все дворяне представляли бы из себя Гриневых. Если бы не гласный общественный договор между властями  и народом соблюдался бы властями.
К сожалению, в настоящее время, наш народ уже так разочаровался во властях, что любую форму власти кроме прямого народовластия воспринимает уже как тиранию. И никакой другой формы власти уже не приемлет. Правительство же наше никогда не пойдет на такое. Поэтому бунты наподобие Пугачевского и Революции вроде французской в нашем государстве неизбежны.

На этом заканчиваю. Спасибо любезный друг тебе за то, что внимательно  меня выслушал».

Пушкин заканчивает свое письмо и задумывается.

 Оставлять такое письмо и тем более отправлять его кому-то – смертельно опасно. Это верная каторга или плаха и для отправитель и для получателя.
Поэтому он запечатывает письмо в конверт , на котором пишет:                «вскрыть только после моей смерти».
И кладет его в свой потайной архив. Может быть оно когда-нибудь найдет своего читателя. А может быть и нет?


                ПЯТЫЙ СОН РЫБАКОВА
В дешевом номере такой же дешевой гостиницы присутствовала спартанская обстановка. Сырые давно не беленые стены, грубая  деревянная кровать заправленная несвежим шерстяным одеялом и такие же грубые, наспех сколоченные  деревянные стол и стул. Если учесть еще совсем небольшую форточку под потолком одной стены комната вполне могла бы сойти за тюремную камеру. Это сходство еще более усиливал расположенный в углу за кроватью ночной горшок.

Фридрих Ницше, сидя за столом своего убогого  временного жилища, быстро перечитывал исписанные нервным неровным почерком листы своей новой рукописи озаглавленной им как « Так говорил Заратустра».

Фридрих был явно недоволен, даже раздражен  результатом своего чтения. Книга задумывалась им как открытый вызов всей общепринятой христианской морали. Как брошенная перчатка, вернее как плевок в лицемерное напыщенное благообразное лицо немецкого бюргера.

Вот почему Авеста – эта презираемая не только христианами, но даже античными греками  религия, с ее дикими обрядами, которая не верит в силу добра, и в которой  Дьявол – Ахриман ничуть не слабее Бога – Ахурамазды.

Вот  почему такая форма изложения – в  виде старинных пророчеств, не допускающая никаких сомнений и тем более споров.
А каковы же столпы христианской морали, чтобы ударив по ним сразу дерзко обрушить все ее здание…

Первый столп – это безусловно преклонение перед женщиной. Он берет свое начало от поклонения Богородице – матери Иисуса Христа. В современном же  немецком обществе, независимо от того католическое оно или протестантское,  женщине тоже отводится  особая  почетная роль – хозяйки семейного очага.

Вот по этому столпу христианской морали он неплохо ударил.
Фридрих  расплывается  в довольной улыбке и цитирует:

– Все в женщине загадка. И все в женщине имеет одну разгадку. Эта разгадка  зовется беременностью.

– Раб не может быть другом. Тиран не может иметь друзей. Слишком долго в женщине уживались раб и тиран. Поэтому женщина не знает, что такое дружба. Она знает только любовь.

Но этого мало. Чтобы обрушить все здание христианской морали нужно ударить еще по одному ее столпу, который называется  долгом и честью.
А каков же фундамент этого столпа.

Фридрих морщит лоб и собираясь с памятью шевелит своими пышными усами. В голову ему неожиданно приходит  древнее изречение  Лао Цзы:

 «Все люди практичны. А я дурень первичный . От мира отличный».

Так вот в чем разгадка. Мудрец не признает над собой никакой власти: ни других людей , ни их законов , ни их морали. Потому что первично не существовало никакого человеческого сообщества. Каждый был сам по себе. Это-то и есть первичное природное состояние человека. А любая человеческая власть – это насилие над человеческой природой.

Следовательно любое человеческое сообщество – это просто выдумка  предприимчивых и хитрых людей, придуманная ими для того чтобы обманом  и вымышленными чувствами долга и чести подчинить их себе.

Достаточно сказать: «я сам по себе и никому ничего не должен, поэтому не признаю над собой никакой власти ваших законов и вашей морали», и все здание христианской морали рассыплется как карточный домик.

Фридрих берет перо и с воодушевлением пишет на бумаге главную мысль своего произведения:

– Никогда не говорите мне ни о каком человеческом обществе. Потому что его попросту не существует. Речь может идти только об отдельных личностях.



                ШЕСТОЙ  СОН  РЫБАКОВА

В мастерской известного французского художника Эдуарда Мане пахло тем, чем всегда пахнет в мастерских художников – кистями, растворителем и конечно, в первую очередь. красками. В самой мастерской  царил творческий беспорядок  На больших длинных столах, в полном беспорядке, стояли вазы,  в которых отмачивались кисти, валялись палитры с красками и не использованные еще кисти из беличьих хвостов. По всему периметру  мастерской  были расставлены мольберты с готовыми картинами и  приготовленными холстами для новых .

Эдуард Мане  в волнении мерил шагами свою мастерскую. Он давно уже сделал для себя вывод, что приемы старой классической европейской школы живописи весьма ограничены и потому не позволяют, в должной мере, художнику отобразить  мысли и переживания героев изображенных на холсте.

В своей скандально известной картине «Завтрак на траве» он попытался, используя контраст композиции, перешагнуть через этот барьер.  На своем холсте он изобразил двух модно одетых современных мужчин, отдыхающих в парке у реки, рядом с которыми также изобразил фигуры двух  абсолютно обнаженных дам, одна из которых погружала свое пышное тело в реку, а вторая наслаждалась на траве после купания, ничуть не смущаясь мужского общества.

Эта картина вызвала тогда большой скандал. Мане обвинили в безнравственности, хотя, на самом деле, он просто пытался  показать, что несмотря на все достижения современной европейской цивилизации  современные люди, в своих чувствах, по-прежнему остаются дикими детьми природы.

Но никто этого не заметил, потому что его опыт не удался. Контраст композиции  не привел к желаемому результату. Обнаженные фигуры двух женщин в картине выглядели чужими инородными пятнами совершенно другой композиции. Где же выход?
Недавно Мане посмотрел премьеру Гамлета в исполнении замечательного актера Фора. Этот Фор совершенно иначе, по- своему, воспринял и сыграл  роль Гамлета, который у него испепеляемый жаждой мести за отца, из  мнимого безумца превратился в подлинного.

Эдуарду страстно захотелось написать портрет этого Гамлета в гениальном исполнении актера Фора. Но как изобразить на холсте безумие, так явно и отчетливо переданное актером?

– Жан, ты выполнил мою просьбу, - обратился художник к своему подмастерью, - сходил в китайскую лавку?

– Да, месье,- Жан принес и развернул перед своим учителем рулон рисовой бумаги.
Мане тут же прикрепил его к мольберту и принялся тщательно разглядывать.
На бумаге  на фоне темного свинцового неба была изображена черная ветка вишневого дерева, на которой алым пламенем распустились прекрасные цветы. Само небо было изображено очень грубо, ветка дерева немного отчетливее, а вот алые цветы – со всей тщательностью и старанием.

Замысел создателя картины читался в его произведении совершенно отчетливо:

«Несмотря на всю свинцовую тяжесть и грязь жизни в ней всегда найдется место доброте и красоте».

–Так вот же оно нужное решение, - про себя радостно воскликнул  художник... Нужен не контраст композиции, а контраст отдельных предметов в единой композиции картины. И достигается этот контраст очень просто. Второстепенные детали картины вырисовываются нарочно небрежно и грубо, а главные – тщательно и ярко.
Словно в подтверждение его мыслей Жан произнес:
 
– Месье, китайский торговец, когда я сообщил ему о вашей просьбе, сказал, что в китайской живописи издавна существуют две школы: первая такая же как наша французская и именуется она – « Прилежная кисть», а вторая называется             « Грубая кисть или живопись идей». Еще он поведал, что вам подойдет рисунок именно этой второй школы. Я ему поверил и купил то, что он предложил.

Но Эдуард Мане уже его не слушает . Он хватает кисти и  палитру с красками и бросается к мольберту. Несколько часов вдохновения и на холсте оживает Гамлет – принц датский в блистательном исполнении актера Фора.

На темном фоне картины не броско выделяется грубо прорисованная черная фигура принца со шпагой в руке. И только его глаза, контрастируя с фоном картины, и с его фигурой, прорисованы тщательно и аккуратно, замечательно передавая  взгляд  героя картины – взгляд безумца…





Рыбаков внезапно пробуждается от своей дремоты и сразу обращается к профессору:

– Извините меня, если я правильно понял вас, вы убеждены, что Китай ничего не дал полезного Европе?

– Именно так, - снисходительно кивает головой профессор.

– А как же тогда, компас, порох, бумага, шелк, бумажные деньги?

– Это же материальная культура, а я имел в виду духовную, - поясняет профессор.
 
– Ну тогда  я должен вам заявить, что:

Шекспир в своем знаменитом Гамлете использовал притчи Чжуан Цзы.

Шиллер в  своих  не менее известных «Братьях разбойниках»  воспользовался сюжетом из китайских «Речных Заводей»
.
Гегель, создавая свою диалектику, отталкивался от древней китайской                « Книги перемен».

Импрессионисты в своем творчестве  продолжили путь, предложенный  китайской школой «Грубая кисть или живописи идей»,

 А все, без исключения, общественно-политические учения делятся в целом на две группы – государственники и анархисты. Основателем первого направления является Конфуций, второго – Лао Цзы.

– Ну это только ваши бездоказательные домыслы, - опять снисходительно заявляет профессор.

Рыбаков продолжает:

– Что же касается главного вашего утверждения, что китайцев невозможно понять, потому что они иначе воспринимают мир, то хочу заметить, что как когда- то сказал Богдан Хмельницкий:
 
«Душа народа – это его вера».

А китайцы верят в то же самое, что и мы – воспитанные в православной культуре.
 Так в православии  человек считается вместилищем двух начал – тварного и божественного.

А китайский иероглиф «человек»  изображается как соединение двух тонких линий  – каждая из которых поддерживает другую. Это означает, что китайцы также как и мы считают человека – хрупкой гармонией материального и духовного.

И моральные ценности у нас одинаковые.  Мы православные верим святому Александру Невскому , который  заявил, что:

 «Не в силе Бог, а в правде».

Они же, китайцы верят «Речным заводям» в которых утверждается, что:

«Люди соблюдают только те законы, которые считают справедливыми».

То есть и мы и они верим в справедливость.

 А вот европейцы не верят.
 
Не даром Наполеон Бонапарт когда-то заявил, что:

- Справедливость – это образ бога на земле. Его можно представить и даже изобразить, но оживить нельзя.

Европа давно уже отреклась от  главной христианской заповеди:

«Возлюби ближнего своего, как самого себя»,

на практике давно заменив ее принципом гетевского Фауста:
 
«Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый миг за них идет на бой».

На бой с кем? С ближним.

Европа не верит в справедливость. Она верит только в силу. Об этом откровенно сказал  еще Локк:

«Счастье человека заключается в получении максимум  удовольствий от жизни и минимум страданий. Но поскольку при таком восприятии жизни  неизбежен конфликт интересов, то всегда все решала и будет решать сила».

Еще одна позорная страница европейской истории – это ее колониальное прошлое. Именно в целях оправдания этой колониальной политики и появились расистские теории о превосходстве белой европейской расы, которая живет разумом, над желтой, неполноценной расой азиатов, живущих исключительно чувствами и инстинктами, и поэтому представляющую собой неполноценное сборище                « очеловеченных зверей», которые вы только что озвучили. Поздравляю вас , господин расист.

Рысаков закончил. Профессор неприятно морщится, потом уже не снисходительно, а раздраженно замечает:

– Если Вы так любите и доверяете  Китаю почему Вы пришли сюда делать прививку  «Пфайзером»?

– Тут вы правы.

Рыбаков решительно встает со своего места и, обращаясь к жене, заявляет:

– Пошли отсюда. Мы не будем прививаться  «Пфайзером.»  Привьемся  «Короноваком».

– Ты с ума сошел, - супруга  пытается его отговорить, но видя бешеную решимость  Рыбакова вынуждена уступить и виновато посмотрев на Инку, которая  вероятно решила, что Рыбаков просто сошел с ума, покидает вслед за своим чудаковатым мужем стоматинститут.

 Через пару недель, после прививки  « Короноваком», жена сама заявляет Рыбакову:
– А знаешь ты оказался прав. Инка мне призналась, что после прививки «Пфайзером»  она чуть не умерла. Температура поднялась до тридцати девяти, ее всю трясло. Вероятно в этот «Пфайзер» набухали столько иммуностимуляторов. Все на него жалуются. А у нас после  «Короновака» ничего подобного. Еще мне понравилось, что китайцы предусмотрели  ампулы  с индивидуальными дозами на каждого человека. Это удобно и гигиенично.

– Ну вот видишь, - улыбается в ответ Рыбаков и смотрит в окно. Как по заказу он видит клин журавлей летящих на Восток.

«Журавли летят в Китай», - всплыли в памяти слова известной песни…    
  Может быть когда-нибудь ему тоже посчастливится побывать в этой стране и поближе познакомиться с ее великой культурой и ее народом. Может быть…


Мы все такие разные. Черные, белые, желтые и красные. У нас разные история и культура, разные привычки и обычаи. Но мы все же можем понимать и уважать друг друга. Потому ,что у нас одинаковое мышление и чувства и в целом потому, что мы все – Люди.