В окопе

Он понял, что ранение смертельно как-то сразу. Можно сказать, что именно в тот самый момент, когда осколок вошел в его тело, он понял, что осколок не ранил, а убил его. И это было так ясно, как может быть ясно только тому, кого это касается.
А вслед затем так же вдруг в нем самом пронеслись, но не задели, не захватили его три чувства: досада, звериная тоска и страх. Они словно бы предлагали ему окунуться в себя, но он выбрал другое.
Это было совершенно новое, но такое упоительное чувство очарования своей вовлеченности в этот бой, что по сравнению с ним, все остальные чувства показались мелочными и пошлыми.

Словно бы кто-то добрый шепнул в ухо:
"Да, мы все умираем. Но одни, как герои, в величии, в духе, в эйфории и восторге от того, что удалось схватить и прожить собой этот масштаб, эти стихии, а не, как трусы, скуля, цепляясь за призрачный мир".

Он понял, что это было правдой и радостно улыбнулся рассвету, который вошел в него вечным огнем.