Белоголовка

Погружался я в море клевера,
Окруженный сказками пчел,
Но ветер, зовущий с севера,
Мое детское сердце нашел.
Александр Блок

… а всядем, братья,
на свои борзые комони,
да позрим синего Дону …
Слово о Полку Игореве

Самое странное и непонятное для русского крестьянина слово клевер. Его, наверное, барин из-за границы привез. На всей Руси говорили дятлина или кашка, иногда коневник, а иногда, как в Слове»,  команция. Это хорошие слова,  ласковые. Тем более удивительно, если барин сеет в поле  вместо пшеницы свой клевер. А нам сегодня непонятно слово дятлина. Но что бы русский крестьянин сказал о каком то горном клевере?

А вот для Александра Блока клеверное поле было родным, а не поэтическим. Начиная с рождения и до революции,  он каждое лето жил  в имение деда Шахматово. Дед, профессор ботаники Андрей Бекетов, приезжал в имение отдыхать и отправлялся на прогулки в поисках растений на рессорной коляске. Хозяйством ведала жена. А вот Блок обошел с верными собаками все окрестные поля и леса, сначала пешком, а потом и верхом на любимом белом коне, а когда стал хозяином скрупулезно записывал в книжку сколько он денег затратил на покупку семян и на оплату труда крестьян на поле. Некоторые считают, что родился поэт именно в Шахматово, а не в казенном Петербурге. Но в революцию  клеверное поле заросло лесом и стало поле не реальным, а поэтическим образом. .


Андрей Бекетов был главным ботаников столицы, создал ботанический кабинет при университете и считал обязательным приглашать хороших художников для изображения растений, о которых он рассказывал на лекциях. Писал он, конечно, статьи о растениях в знаменитую в то время  энциклопедию, в том числе о клевере, о строении его соцветия и цветка, о клубеньковых  бактериях и, о, ужас, о запахивании клевера живьем для улучшения пашни. Не забыл он о клевере с четырьмя листочками, на счастье и о белоголовке


Отношение у меня к клеверу долгое время было резко отрицательным. Когда-то в молодости повезло мне попасть в деревню и несколько школьных отпусков проработать стогоправом. Лучшей деревенской профессии в мире, уверен, не существует. Кто укладывал ветреницы на зароде, дышал воздухом  сухих скошенных трав и бескрайних лугов, тот поймет. Тем более убирали сено  мы на лучших лугах на Земле, в пойме Оби. И все в нашем звене возмущались, когда приезжали из райцентра лаборанты, чтобы оценить  по своим параметрам луговое сено. Второе звено убирало клевер где-то на культурных  полях и всегда  во втором звене получали за уборку больше. Ну, конечно, клевер  тяжелый и стога тяжелее и клевер питательней,  белка в нем больше.  А в нашем сене обильное разнотравье, но ценятся только цветущие растения. А вот зимой, считали все в нашем звене, клеверное сено покажет себя по-другому, все листочки опадут и будут скотники кормить коров голыми стеблями. Луговое сено лучше, есть там и клевер, но его мало.

Изменил я отношение к клеверу после волнующей встречи с новым растением  на крутых берегах реки Шипунихи. Это был не простой клевер, а горный. Его белые головки возвышались над другими степными травами, не то что белая кашка, она  стелется по земле.   Горный клевер стоит прямо, у него жесткие стебли, поэтому не стал он культурным, плохо едят его коровы, зато над его головками множество гостей, не только пчел, но и бабочек и даже жуков. Он по-настоящему дикий. Вот такие мне нравятся. Коровы его плохо едят, а вот лошади с удовольствием, и названия в народе он получил лошадиные. Если вы откроете словарь Николая Анненкова, удивитесь, сколько имен.

Вторая встреча произошла в интернете. Нравится мне ссылки на ботанических сайтах,  не только на другие источники, но и на гербарные листы, хранящиеся в университетах и ставшие доступными всем в электронном виде. Увидев этот гербарный лист с белоголовкой, я долго не мог от него оторваться и читал этикетку как старинный роман. После войны ботанический сад Москвы получил новую территорию в Останкино. Сотрудники, в том числе Мария Евтюхова, именное ее лист с белоголовкой  я увидел,  решили  изучить и собрать все растения старинной усадьбы.  Марию Александровну я увидел только через двадцать лет, и она была увлечена новым делом, создавала уголок дикой флоры на ВДНХ и мы приносили ей дикие растения из природы. Думаю,  ее работа была именно в том русле, что когда-то проложил Николай Вавилов, стремившийся найти всех предков культурных растений, он искал их по всему свету, в горах Афганистана и Ирана, а нашел гибель в сталинских застенках. После встречи с Марией Евтюховой и я полюбил дикую флору, а ее книжка с дарственной надписью стоит  на полке, как одна из самых драгоценных.

Много лет прошло со времен «Слова», крепостного права, отношение к клеверу изменилось, слово стало привычным, а все его многочисленные названия вызывают только недоумение.  Клеверное поле Блока заросло деревьями, его усадьбу сожгли крестьяне из окрестных деревень, но осталось поэтический образ райского уголка, где пчелы вьются над клевером  в жаркий полдень,  встречают нас и рассказывают сказки о счастье.