Старинный дом на краю ольхового болота

                История капитана Смирновой.

 Чего только не было в жизни Клавдии Смирновой!
  - Кремень, а не женщина! - говорили про нее сослуживцы. Клавдия Смирнова не была единственной женщиной, работавшей в полиции, но никто из ее коллег-женщин не пользовался таким авторитетом.
  Клавдия не была мужеподобной, но своим коллегам была ,скорее, как сестра,т.е. все помнят что она-женщина, но никто "не позволял себе лишнего".
 

  Однажды она скажет: "Как закончила Рижскую среднюю школу, так и пошла работать в полицию - в тот раз секретарем и прошла за год школу жизни, но не испугалась и не пожалела ни о чем, а поступила в Полицейскую Академию, которую и закончила с отличием. После Академии она вернулась работать в полицию, но уже не секретаршей,
а как бы это сказать: "разноробочей". Не избегала она даже оперативной работы и патрулированья. Уверенным шагом пошла она вверх по служебной лестнице и 
  "предстала пред наши очи" в чине капитана. Ей не было важно, что она окружена в основном мужчинами. Она не улыбалась им до ушей, и не хохотала над их шутками.

  В тот вечер лил противный дождь. Дело было в конце октября. Клавдия разъезжала по улицам Риги в полицейском автобусике в обществе трех сослуживцев и шофера.
Вдруг прямо перед полицейской машиной выскочил какой-то мужчина, в темной шапке и неопределенного цвета дешевой куртке и тренеровочных штанах.Он толкнул проходившую мимо женщину, выхватил у нее сумку и кинулся бежать по Лиенес в сторону улицы Авоту.

                Улица Авоту.

  В середине девятнадцатого века были две улицы в Риге, доставлявшие  полиции головную боль. Это улица Авоту, и так называемая Маскавас, которую называли Москачкой, имея ввиду не только улицу, но и весь Московский форштадт. НО к Московскому форштадту мы еще вернемся, а вот улица Авоту... В девятнадцатом веке там обитали совершенно опустившиеся люди. Это были наркоманы, воры, и дешевые путаны: воровские притоны, бандитские притоны, наркоманские притоны... А уж какой только нечисти не было ночью на дороге...

-Стой, стой! - закричала Клавдия и выскочила из автобусика, не дав развернуться трем своим коллегам, которые не были так быстры как она. В ответ на это похититель сумки только "поддал газу", побежав еще быстрей. Пробежав несколько домов, он юркнул в близлежащий дворик и изчез.

  Через пару секунд во двор старого и ветхого строения вбежала Клавдия.
  - Где же он? - Клавдия завертела по сторонам головой. Вот какой-то кирпичный дом, а вон дверь явно не запертая, скрипит и болтается на петлях. - Ну до чего ж неприятное место.- И еще ей показалось:"стонет кто-то" или померещилось? Клавдия двинулась в сторону двери, держа на готове пистолет.

  Сначала она шла в полной темноте, освящая себе путь карманным фонариком из мобильника. Ей все казалось, что коридор никогда не кончится, даже не понятно было, как в таком небольшом помещении мог оказаться такой длинный коридор. Было похоже, что в этом доме никто не живет.-Вот только куда девался преступник с чужой сумкой?

  Вдруг она увидела в конце коридора дверь в стене. Оттуда лился слабый свет. Она подошла поближе и вдруг дверь отворилась. Клавдия вскинула пистолет.
  - Ух, как ты меня напугала - сказала пожилая женщина, - проходи!- Представшая перед Клавдией женщина выглядела странно. Вся в черном: от длинной черной юбки до шляпы с полями и вуалеткой. Но ее наряд был в какой - то мере элегантным. Он был украшен кружевами, но не таким из тюля или синтетики а вышитым, которое называется "Ришелье".

  Однако Клавдию не этот наряд, ни эта старушка не удивили. Дело в том, что однажды она по-телевизору уже видела одну странную пожилую женщину, которая жила в заброшенном доме без отопления и канализации. Она не захотела никуда переезжать, потому что прожила в этом доме всю свою жизнь.

  Квартира же этой женщины постепенно превращалась в помойку. Именно с помойки она приносила пустые бутылки, полиэтиленовые пакеты и всевозможную старую утварь. Почему эту явно психически нездоровую женщину не положили в больницу или не поместили в пансионат? Потому что она была очень стара и у нее умерли все, кто мог бы ее туда упрятать.

  Теперь же Клавдия была уверена: перед ней такая же женщина как та, которую она видела по - телевизору. Однако, обстановка  в комнате была приятная. Довольно чисто. Антикварная мебель. Кровать, стол. Стол накрыт то ли скатертью, то ли тяжелым покрывалом. На столе карты, свечи, бокал красного вина.
  - А-а,- сказала старушка,- полицейская ищейка.
  - Можно сказать и так,- не обиделась Клавдия.- Женщина села за стол и разложила карты. Она перебирала их довольно ухоженными для пожилой женщины руками с длинными темно - малиновыми ногтями.

  - Я могла бы многое рассказать о тебе. Например твое прошлое или будущее.
  - Меня сейчас интересует настоящее, - сказала Клавдия. - Куда девался тот человек, который с чужой сумкой вбежал к Вам во двор.
  - Сумка будет ждать тебя у выхода из этого дома, и в ней ничего не пропадет, а человека этого ты не ищи - таких здесь много...

  Клавдия не боялась гадалок, но и не искала с ними встречь. Собственная судьба ее вполне устраивала, хотя не было в ней его: одного единственного, надежного и верного по гроб жизни. Она предчувствовала, что когда-нибудь все будет хорошо. Она не была религиозна, и не считала гадалок отверженными Богом людьми. Она знала, что гадалки могут помочь в раскрытии тяжких и запутанных преступлений.
  Поэтому капитан Смирнова спрятала пистолет в кобуру и села напротив старушки, которая раскладывала какое - то хитрое гадание. Хриплый старческий голос продолжал: сначала я тебе расскажу что было а потом что будет, а ты решай сама как тебе быть. Природа твоя темная, предков своих ты не знаешь.

  - Мой дед был врачем, - сказала Клавдия, а бабушка домохозяйкой.
  - Я не о них. Была у тебя в роду такая женщина... Изольда. Давно дело было... Путаной была. Неправедно нажила она свое богатство, но потратить его она не успела. Золото еще ждет своего часа, а грешная душа в аду.
  - Какое золото, какого часа? Я в полиции служу...
 
  - А вот какое. Родилась ты уже в Риге. Отец твой обычный рабочий из Латгалии на заработки в Ригу приехал. А по-материнской линии у тебя в роду были цыгане. Ты вот в полиции работаешь - в огне не горишь, в воде не тонешь, ведь цыгане они народ такой на всякие заговоры талантливый.

  В школе ты по физкультуре первая была. Вон мальчишки и обогнать-то тебя не могли. К баскетболу была способная, мало того, что высокая, так еще и самая шустрая была. Училась вроде неплохо, однако друзей не было, все больше приятели.

  А влюбилась ты поздно - в девятнадцать лет, хотя всегда была в кого - то влюблена, но не взаимно так для себя. Только парень оказался, как будто и девушек нормальных не видел. Он ко всем относился с одной меркой, деньги там, выгода. И тебя такой же считал, хотя ты у него ничего не просила. Да ему и не такие как ты нравились. Он больше любил тихих, чтоб танцевали вокруг него да деньги приносили.

  - А был и второй когда ты училась в Академии полиции...От слов пожилой женщины, Клавдия впала в какое - то оцепенение, сродни гипнотическому трансу. Пожилая женщина все говорила и говорила, а Клавдия не могла пошевелиться. А гадалка продолжала:" а он был такой, такой...и.т.д." Клавдию развезло. Она бы,наверно, сползла со стула, если бы вовремя не оперлась спиной на стену.
  - Хватит,хватит, перестаньте,- хотела сказать Клавдия, но она словно лишилась дара речи. И в этом полусне она продолжала слушать. А ведьма, словно душу ей выворачивала.

  - А вообще, ты счастливая будешь. Генералом станешь и замуж выйдешь,и золото твое никуда от тебя не денется.- Тут старушка встала и пошла к двери, и когда шла все еще что - то повторяла себе под нос. Ее бормотания уже было не разобрать. Клавдия перепугалась:
  - Стойте, куда же Вы? - она выскочила следом за пожилой женщиной, но никого в коридоре не обнаружила. Дверь сама собой захлопнулась за ней.
  - Ищи Эленброк! - послышалось ей.
  Клавдия осталась в кромешной темноте. Она полезла в карман за мобильником, и нажатием кнопки включила фонарик.
  - Какой еще Эленброк? Где тут выход - то? Клавдия пошла назад, освещая себе путь тоненьким лучиком света

  Вдруг из - за поворота кто -то выскочил и кинулся бежать. В тоненьком луче фонарика мелькнул тот самый человек с сумкой. Капитан Смирнова понеслась за преступником. Вот уже приблизился выход, и в этот момент на голову Клавдии обрушился сильный удар. Свет померк перед ее глазами.


                П О И С К И.

  Когда Клавдия открыла глаза, перед ней стоял ее сослуживец Пурвиньш, и пытался поднять ее с пола.
  - Что случилось?- поинтересовалась она.
  - Тебе, Клавдия говорили, первой из машины не выскакивать и вперед мужчин за преступниками не бегать?
  - А что, собственно произошло?
  - По голове тебе дали вот что! - строго сказал сослуживец. А сумку у входа бросили, со всеми деньгами, ключами и документами. Только тут Клавдия и поняла, что голова у нее и впрямь раскалывается и она поплелась с лейтенантом Пурвиньше
м, опираясь на его руку. В другой руке он держал злополучную сумку. Клавдия на минуту остановилась.
  - А где старушка?
  - Какая старушка?- удивился лейтенант.- В этом доме никого нету. Мы с парнями все обыскали. Сумка то у входа была, а тебя все в чуство никак не могли привести.

  - Да поняла я уже, поняла, - сказала Клавдия. - Вот ведь какие чудеса мне от больной головы померещились: старушка какая-то, золото, Эленброк - кстати, а что это такое?

  Побывав в тот день в травмпункте, и наконец, попав домой, она поужинала и потом сразу же набрала в компьютере:"Эленброк это"? Компьютер выдал ей вереницу документов. Первый из них был:"Стены и башни города Риги".

  Главной составной частью обороны городских стен были башни. Обыкновенно они строились в тех местах, где стена меняла свое направление. В 1211-1215 годах толщина стен составляла два с половиной метра а высота десять метров. В 16 веке в Риге было двадцать пять башен.

  Башня Алкшню (Ольховая) в конце улицы,соответствующей по названию теперешней Вецпилсетас. Диаметр девять с половиной метров. Немецкое название этой башни Эленброк, т.е. Ольховое болото. Так назвали башню потому, что  она находилась рядом с болотом. Доломит для башень добывали в Икшкиле, Саласпилсе и Доле.
 
  После этого рассказа следовал документ, названный: "Тайна старого дома", который повествовал о том, что в Риге есть "Дом с привидениями".
  - Чушь какая,- подумала Клавдия, а все-таки: золото, Эленброк? Капитан Смирнова не представляла себе, как она обвешается золотом и брильянтами и будет ходить по отделению полиции. Но ведь бывают жизненные ситуации, например болезнь, когда нужна операция или помощь близким людям. Да и почему бы не выстроить бы загородный дом на природе, возле озера или леса?

  На следующий день, в целях нахождения богатств, Клавдия поехала в Старую Ригу посмотреть на старинный дом. А где же надпись "Ночь господня заставляет меня бдить", о которой Клавдия прочитала в интернете? Странно, странно...Дом, действительно, старинный и даже, кажется, ветхий.

  Давно требующий ремонта, домик грязного цвета распологался между двумя несуществующими сторожевыми башнями Бевертурмом и Элленброком. Эленброк значило "Ольховое болото", а Бевертурм от слова "Бобр", которое потом в просторечьи превратилось в слово "ткачь" и дало название улицы "ткацкой"-"Аудею".

  И вот на пустынной набережной (рядом протекала река Ридзене, которая была засыпана еще в семнадцатом веке) вне крепостной стены высился дом, в котором, на певый взгляд, не было ничего особенного.

                С Т А Р И Н Н Ы Й  Д О М.

  Этот дом был двукрышным, то есть одной стороной крыши он находился по ту сторону крепостной стены, а другой по эту. Жить по ту сторону крепостной стены было делом непочтенным, особенно для женщин. Когда был построен этот дом, теперь уже никто и не знает, хотя надпись над центральной дверью дома, что-то там говорит о восемнадцатом столетии. На самом деле в восемнадцатом веке он был просто перестроен, а построен он был задолго до этого.

  Когда дом перестраивали, то в подвале нашли нишу, в которой оказались коричневые человеческие кости, а неподалеку от этого скелет, закованный в кандалы и цепи. Из подвала этого дома вело множество подземных ходов. Они были построены потому, что назначение здания было - дом терпимости. И здесь, как и во всяком притоне было много случаев внезапной смерти. А как видно из вышесказанного то и неслучайной. Это надо было скрывать. Один из подземных ходов вел прямо к речке Ридзене. Им пользовались в случаях, когда :"концы надо было прятать в воду". Казалось бы: дом и его обитательниц охраняет нечистая сила.

  Но время шло. Одного хозяина дома сменил другой. Изменилось назначение дома. Вот только место, где произошло столько зла, не могли покинуть ни души погибших ни демоны ночи. Дом часто переходил от одного хозяина к другому, пока не возникла необходимость его перестроить и освятить. О том, что в доме "не чисто" говорили издавна. По ночам там слышались стуки, вздохи, звон металла. А накануне большого лютеранского праздника "Дня покояния и молитвы" здесь никто не оставался ночевать. Слышались пение и возгласы. Мебель сама передвигалась, шевелились дверные ручки и.т.д.

  Перечитав все это, Клавдия откинулась на спинку стула у компьютера...Звали Изольдой, была путаной. Девятнадцатый век. Рига. Немного подумав, она все это написала в командной строке компьютера и нажала кнопку "ввод". Появился документ: " Тысячный фонд. Маргиналки."Она щелкнула мышкой на названии документа. Открывшийся документ представлял из себя список имен каких-то женщин, про каждую из которых было немного написано.

  Слепая Ривва. Родилась в 1832 году. Из-за слепоты не смогла посещать школу. Приехала жить в Ригу. По причине горькой нужды стала заниматься проституцией. Освобождена из-под надзора, потому что родственники обязались ее содержать. Уехала в деревню.

  Белла.Родилась в 1816 году. Закончила основную школу в деревне. Приехала в Ригу, где поступила в домработницы к господину М***. Через два месяца после этого стала заниматься проституцией и поступила в публичный дом госпожи Шульц. Вместо паспорта получила желтый билет. Два раза болела сифилисом. Вышла замуж за подданного Швейцарии и уехала, по причине чего исключена из под надзора полиции.

  Берта. Родилась в 1820 году. В школу не ходила, но получила домашнее образование. До того как зарегистрироваться проституткой работала швеей. У Берты были родители а также братья и сестры. В списке проституток числится семь лет. Билетная. Болела только один раз гонореей. Вышла замуж  за работника стекольной мастерской. Поэтому исключена из регистра проституток. Это была Берта. А еще были Генриетта, Антония,Катрина, и так далее. Но ни одной Изольды там не было. Поэтому Клавдия решила поискать информацию об Изольде через архив.


                А Р Х И В.


   В Архив полиции города Риги Клавдия пошла на следующий день. Бежевое здание архитектуры минувших дней, распологалось в центре столицы возле парка, но из его окон можно было видеть только тротуар и ноги, проходивших мимо людей. Стеллажи  с документами помещались только в подвале здания.

  Клавдия вошла в здание и  сразу же направившись туда, где сидел архивариус, предварительно прихватив с собой  полицейское удостоверение. Так она и попала в архив. Железные решетки на дверях. Стеллажи с документами в больших темно - серых папках. Письменный стол.
  Похожий на ворона архивариус открыл перед ней железную решетку - дверь, а за ней дверь из стекла.
  - Проходите, устраивайтесь! - вежливо сказал он. Было в его облике что-то от большой черной птицы. Серый пиджак, больше походивший на старинный сюртук, и чернфые брюки, которые были ему слегка коротки, наводившие на сравнение со старинными панталонами.
 

  -  Мне нужны документы из тысячного фонда.
  - Это вон тот стеллаж, проговорил человек - птица, указав на левую сторону комнаты.- Я пойду, не буду Вам мешать. Когда будете уходить, захлопните дверь. И исчез. Во всяком случае, когда Клавдия обернулась, его уже не было. Вынув из стелажа большую папку, Клавдия уселась на казенный стул. Она чихнула, так как папка была покрыта толстым слоем пыли, как будто никто ею не интересовался уже больше столетия. Клавдия открыла папку...

  Когда Клавдия открыла папку, первое что она увидела, была  фотография женщины - путаны девятнадцатого века. Эта фотография очень сильно ее удивила. Лицо у женщины было суровое. Одета она была скромно. Косметики на ее лице не было. Она была похожа скорее на сектантку, чем на проститутку. На обратной стороне фотографии было написано:

   Жу-Жу. Приехала в Ригу из села "Дундури"(оводы"). Поймана на месте занятия проституцией с мужчиной. При ней была найдена книга:
    Резиновые изделия настоящие парижские.
  Предохранители без швов, самой тончайшей выделки для мужчин:
           белые дюжина 80 коп
           красные      80 коп
          "Экстра" с резервуарами  1р20 коп
          "Микадо"      2.50
           "Микадо" с резервуарами 3р, и.т.д.
 
  Парижские и американские изделия, приготовленные из чистой, весьма тонкой резины, благодаря чему не рвутся и не лопаются. Парижские и американские предохранители из рыбьего пузыря для мужчин:
           "Секунда"2руб50 коп.
           "Перфект"4руб.
           "Риваль" 5 руб.
           "Эфь - Эфь"7 руб.
  Предохранители из рыбьего пузыря это отборный сорт пузырей из семги и других благородных рыб...и.т.д.

  Клавдия про себя немного посмеялась над словосочетанием "благородные рыбы". Она то думала, что благородными бывают только графы и герцоги, а потом стала читать дальше. А дальше было:

                П Р О Т О К О Л.

  1826. г. июнь.29. надзиратель Викторов Рижской префектуры составил этот протокол о следующем:
  В помещение префектуры явилась гражданка В*** Руфь и рассказала следующее:
Я родилась в 1807году, по национальности еврейка, иудейского вероисповедания, путана, подданная Лифляндии, была судима за несоблюдение посещения медицинского контроля, проживаю на улице Д***.

  Мне известно, что гражданка Рива Крамер, проживающая на улице Кузнечной №63, занимается тайной проституцией, принимает мужчин в своей квартире, о чем я дала знать в полицию, чтобы ее поставили под контроль. Больше мне нечего сказать, протокол прочитала и согласна.

  -Ну до чего ж бдительная путана!- подумала Клавдия и стала читать дальше. А дальше было:Берта К.
  Родилась 1810 году в Рижском округе Ледургского пагаста в семье с пятью детьми. Принадлежала к Лютеранской вере. Берта К. пять лет посещала немецкую школу. На момент регистрации ей было 45 лет. Предыдущая профессия - артистка. В пятьдесят два года была освободена из-под контроля, потому что поступила в услуженире к богатой госпоже.
                Протокол.
  1845 года 15 октября, рижской полиции третьего округа дежурный надзиратель, составил этот протокол о следующем:" сегодня во время моего дежурства ко мне привели мужчину и женщину, которые по документам оказались Вальдемаром К., сыном Матиса, проживающим на улице Марии и женщина Дзинтра дочь Яниса К., живущей на улице Медной № 1-7. Мужчина сообщил: Вышеупомянутая женщина привязалась ко мне на углу Мясницкой и Мельничной, пригласив меня следовать за ней и за визит просила два рубля. Пойдя в ее квартиру на улице Медной один, в коридоре я ей заплатил два рубля, и вошел в ее квартиру. Так как квартира ее оставила у меня неприятное впечатление, то я перед соитием попросил у нее контрольную книжку, на что она ответила, что ее книжки не существует и она здорова. Я в это не поверил и вывел ее на улицу, отведя ее к стражу порядка.
  К слову скажу, что по дороге, идя по улице Медной, она мне предлагала кокаин. Больше ничего не могу добавить, протокол мною прочитан".

  Ольга Г. родилась в 1790 году в Вентспилсе. По национальности русская. Получила образование - начальную школу, работала сиделкой в больнице, а также на других случайных приработках. В регистре проституток города Риги оказалась в сорок шесть лет. Женщина была уличена в тайной проституции, утверждая, что связи у нее были только с друзьями. В 1836 г. она была внесена в список проституток, проживая вместе с другой проституткой Ольгой Е., родившейся в 1800 г. в Риге и закончившей среднюю школу. В дальнейшем она работала конторщицей и на момент регистрации ей было тридцать шесть лет. Разведена. Семь раз болела сифилисом. Ольга Е. от контроля освобождена и из списка проституток вычеркнута, потому что покончила с собой.
                Протокол
  1836 г.5сентября я.Рижской префектуры надзиратель Шенберг, составил этот протокол о следующем :Сегодня 1836 г. 4 июня по улице Старгородской №30 явилась Анна, дочь Яниса В. проживающая в Риге, пояснила следующее: "Я родилась 15 ноября 1814 г. С*** волости, незамужняя, работаю горничной, не судима. В Риге, на улице Беню №10 живут Ольга Г. и Ольга Е. Обе женщины занимаются тайной продажей водки в своей квартире, и разрешают ее потреблять тут же на месте. За пол литра водки берут два рубля. И так же обе они занимаются тайной проституцией и для этих целей приглашают в свою квартиру мужчин. То, что они продают водку я видела персонально и то, что они пригласили к себе моего жениха, которого я , впоследствии там застала спящего раздетым с одной из женщин. О сказанном знают также жильцы дома и управляющий домом, которые это могут подтвердить. Прошу виноватых призвать к ответственности. С протоколом согласна.

  За столом, читая протоколы и прочие документы Клавдия просидела пять часов. Сколько перед ее мысленным взором прошло судеб! Иногда проституткам везло, и они выходили замуж. НО, чаще всего жизнь их была недолгой. Здоровье - плохим. В наше время есть такие "философы" среди мужчин, которые пишут, что проституция в публичном доме это сплошной праздник, и женщины сами охотно идут на эту "работу". По их мнению там сплошное веселье, там вино там музыка. Ну это парадный фасад проституции, доступный только клиентам. А за фасадом, в жизни женщины это отчаяние, это неустроенность. И не важно по какой причине женщина идет на панель. Это всегда трагедия. Сколько же во всем этом подлости, всякой мерзости. А эти доносы?

                Б Л А Н К О В Ы Е  И  Б И Л Е Т Н Ы Е.



  В девятнадцатом веке в Латвии, было два типа женщин, которые занимались проституцией:" бланковые и билетные". Бланковые это те, которые трудились сами по себе. Сами искали клиентов, сами одевались у известных модисток, сами обеспечивали апартаменты и охрану. Стоили они очень дорого.
 
  А были и те, что подешевле - билетные. Эти жили в публичных домах "на всем готовом", и стоили в разы меньше. И, говоря об этих женщинах, стоит сказать об истории проституции вообще. Не будем говорить о средневековье. Сведений об этом очень мало. Разговор пойдет о девятнадцатом веке. Вы, наверно, сильно удивитесь, узнав, кого  в те времена считали проститутками.

  В 1800 году власти приказывают ссылать проституток из столиц в Иркутск и носить им желтые платья. 1843-1844 впервые приняты меры, регулирующие проституцию, в связи с ограничением распространения сифилиса. Появляются специальные "правила для содержания домов терпимости" и "правила для публичных женщин". Проституток старше шестнадцати лет ставят на учет, отбирвют у них паспорта, а взамен выдают особые свидетельства - желтые билеты. Обязуют проходить медосмотр.

  Бордели обязуют содержать только женщинам, они обязаны обеспечивать чистоту и порядок, и не допускать к проституткам несовершеннолетних клиентов.
  1857 год. Открыт первый дом милосердия для несовершеннолетних. Он обустроен для падших девочек младше шестнадцати лет. Им преподавали курс двухкласного городского училища и обучали ремеслам.

  Между путанами в те времена была жесткая конкуренция. Были дорогие содержанки - иностранки. Были проститутки, часто выходцы из деревень - прислуга, девушки из кондитерских, женщины с театральных подмостков - хористки, танцовщицы кафешантанов, а также девушки, пытавшиеся найти клиентов в местах общественных увеселений. Также слово "хористка" обозначало профессию и репутацию. Судьбы хористок заканчивались печально.

                1808 год.

  Она родилась в многодетной семье сельского старосты, который не смотря на крепостное право для крестьян считался человеком свободным. Было это в селе Н*** М***ской волости. Ее отец рано умер, и мать осталась вдовой с пятью детьми, самой маленькой из которых была Изольда, так назвали девочку. Через несколько лет Мария Крастиня - так звали мать Изольды, сошлась с неким Куртом М., из семьи помещика той волости.

  Так бывает, что одинокая женщина с одним ребенком не может выйти замуж, а женщина с пятью детьми почему - то находит себе пару. Так было и с Марией. Кончились голодные времена для ее семьи. Правда местный священник что-то толковал о том, что ей нужно покаяться и прийти к праведной жизни, но она никого не слушала.

  У нее не было выхода. Надо было кормить детей. Вот и приходилось терпеть то, что многие соседи не хотели ее знать, сторонились ее семьи. За что же она так понравилась своему помещику, эта женщина с пятью детьми? Не иначе как за зрелую красоту и "огонь чресел".

Между тем, Изольда росла и становилась все более красивой. Черные блестящие волосы, карие глаза, даже цвет кожи более темный, чем у обычных латышских девочек. Ну, вылитая циганка! Изольда рано пошла в школу и прекрасно разбиралась, прежде всего, в математике и немецком языке. Учеба давалась ей легко и учиться было интересно.

  - Какая красивая девочка - говорили про нее мужчины, вырастет станет такой же шлюхой как мать - добавляли женщины. Красивую и невинную девушку первым заметил ее отчим. Он было любил, даже в присутствии ее матери то приобнять девочку, то погладить по руке. Этакий "отцовский" жест. В свои  тринадцать лет Изольда была стройна. У нее были красивые руки, тонкая талия, большие глаза и длинные ресницы.

  По прошествии какого-то времени, отчим предложил Изольде работу служанки у себя в доме. Тогда-то впервые мать и глянула на нее волком. Но все-же она отправила Изольду к отчиму в дом. Там ее встретили другие служанки, и провели ее в комнату-кухню для прислуги, где ей выдали накрахмаленный белый чепец и белый фартук. В руки ей дали поднос с кофейником и сливочником и велели ей следовать за еще одной девушкой в аппартаменты господина. В комнату отчима она вошла одна, неся в руках поднос с посудой, сливками и кофе.

  Комната, в которую ее позвали, оказалась спальней. Курт валялся на большой кровати в белой рубашке и серых штанах.
  - О, фройлен Эльза! - воскликнул он. Девочка поставила поднос на стол и сделала реверанс, пытаясь не показывать вида, что она испугалась. В те времена деревенская девочка - подросток считалась уже взрослой. И Изольда знала откуда берутся дети. У себя в деревне она иногда видела совокупляющихся животных. Но сейчас она очень испугалась.

  Я не стану описывать, что произошло между Изольдой и ее отчимом, потому что это противно и мерзко, когда взрослый мужчина насилует ребенка. Когда все закончилось Изольда расплакалась
  - Могу я помочь твоему горю, - спросил ее Курт. Чего бы ты хотела? Изольда тут же перестала плакать. Только в этот момент она поняла, какие жизненные преимущества ей суждены, если она согласиться на связь с богатым покровителем.

  - Я хочу учиться.- Всхлипнув, сказала она.-Хочу закончить полный курс школы и поступить в университет.
  - Университет стоит больших денег, - сказал Курт. сегодня я тобой доволен, но согласна ли ты и впредь быть ласковой со мной?
  - Я согласна, все еще всхлипывая произнесла Изольда.
 
  Месяц отчим продержал Изольду возле себя, а потом отправил девочку обратно к матери, сказав той, что оплатит ее образование. Мать побила Изольду. В отношениях отчима и падчерицы она усмотрела только вину своей дочери.
  Курт сожительствовал и с матерью и с дочерью. Он велел Марии освободить для Изольды комнату, чтоб она жила отдельно от своих братьев и сестер. А сам время от времени наведывался в дом Марии, где запирался с Изольдой. Он называл ее на немецкий манер - Эльзой.

  В школе Изольду не любили, и она мечтала только об одном - скорее ее закончить и перебраться в Ригу, потому что в селе все знали как она живет. У Изольды не было ни красивых платьев, ни дорогих украшений. Но ее украшали здоровье и ум. Однако она не ходила в церковь, как другие девушки, что по тем временам было просто шокирующим фактом. У нее не было подруг, и у нее не было жениха. Изольда все - равно верила, что все это у нее в будущем. Она ждала своей удачи.


                У Н И В Е Р С И Т Е Т 

  Изольда хотела учиться в Рижском университете. Какого же было ее удивление, когда  она узнала, что в Риге нет университета. В те времена учиться ездили за границу. Курт нашел ей университет в Германии. Изольда сказала ему, что хочет изучать медицину. А то, что в университете в те времена нельзя было учится женщинам, оба считали делом поправимым. Надо только одеть сюртук с подплечниками и приклеить усы к женственному лицу. Голос у Изольды не был слишком тонким или писклявым. Такой голос вполне мог бы принадлежать юноше.

  Отчим достал ей документы на имя Гюнтера Краузе, и повез ее в Германию на дорогом экипаже, как знатную госпожу. А путь их лежал до города Мюнстер. Мюнстерский университет считался одним из лучших в Германии. Мюнстер был основан в 793 году Карлом Великим, который приказал построить недалеко от своей резиденции монастырь. Названием город был обязан монастырю "Monasterium". В 805 году Мюнстеру был дарован статус города.

  В начале 19 века университет ждали тяжкие испытания. После отказа в 1818 году принять прусскую реформу системы образования, насаждавшуюся правительством в Берлине, университет надолго лишился своего статуса.

  Своей популярностью университет не в последнюю очередь обязан городу, в котором он расположен. Розовые аллеи, ухожанные зеленые лужайки и средневековая архитектура. Так сказать неповторимая атмосфера Мюнстера, сочетающего в себе средневековый шарм и энергетику современного Изольде города.

  Курт снял квартиру для Изольды в каком-то древнем доме, который вот-вот развалится. И, оставив ей деньги на содержание, скрылся с глаз долой, чем сильно порадовал свою падчерицу. Матери она сказала, что едет в Германию на заработки. А та была рада избавится от соперницы и, как она ее называла - дармоедки. А ведь Изольда выполняла сельские работы так же, как любая другая деревенская девушка.

  Экзамены Изольда сдала с первого раза, и по оценке одного преподавателя: "Совершенно блестяще". Так она стала студентом университета. У нее был математический ум и крепкие нервы хирурга. Она никогда не падала в обморок в мертвецкой и ее не трясло от отвращениям к покойникам. В ее жизни было много такого, что вызывало более сильное отвращение.

  Курт наведывался хоть и не часто, но все же два раза в год он приезжал, и Изольде приходилось расплачиваться за то, что ей дают возможность учится. Неприятности заключались не только в визитах отчима, но еще и в том, что Изольда должна была для всех ее новых знакомых оставаться мужчиной, начиная  от ее квартирной хозяйки и завершая своими однокурсниками - студентами. От усов она решила отказаться и стала просто женоподобным юношей, благо возраст ей это позволял. Влюблялась она и влюблялись в нее, но с личной жизнью ничего не получалось из-за ее лжи. Нельзя было никому доверяться: тут дай боже никому не проговориться самой, а что уж говорить о других людях.

  Тогда она стала говорить,что он помолвен и у него в Латвии есть невеста, которой он сохраняет верность. Изольда не участвовала в студенческих пирушках, чтобы не обнаружили ее пол. Своего одиночества Изольда не чувствовала. Она всецело посвятила себя учебе и работе в больнице. Она радовалась, когда гнойные раны заживали, а больные выздоравливали.

  И вот настал день ее торжества. Она получила степень бакалавра медицины. Столько трудов, столько надежд, столько горького стыда вытерпела она за этот триумф. Но день настал!

  Ей в то время было всего двадцать лет. Весь мир был у ее ног. Вся жизнь впереди. Теперь она может послать к черту своего отчима - он больше ей не нужен. Шел 1828 год. Подработав в Мюнстерской больнице, она скопила хорошую сумму денег, благодаря которой она смогла вернуться в Латвию и снять небольшое помещение на улице Альберта 10, в квартире № 13. А что же,-спросите Вы, она разместилась в квартире с таким номером, ведь тринадцатое - несчастливое число. Только не у Изольды. Изольде тринадцатого числа всегда везло. Ей вообще всегда везло с чем бы не сталкивала ее жизнь.
 
  Она поселилась под своим именем и стала подыскивать себе место врача, а квартирной хозяйке сказала, что она вдова, и снимает эту квартиру для себя и своего брата-близнеца Гюнтера Краузе.
  - Моя девичья фамилия Краузе, - сказала она квартирной хозяйке. Больше та ни о чем не спрашивала, а если честно, то ее это и не интересовало.

  На следующий день много народа шло на Ратушную площадь. Там собирались повесить разбойника за несколько убийств. Изольда ни на что такое смотреть не хотела - она больше любила когда люди выздоравливали, чем когда они умирали. Но народ валил валом. Женщины и мужчины толкались, чтобы протиснуться ближе к эшафоту. В дверь постучались, когда Изольда уже была одета как мужчина. Она повернула замок и открыла дверь.


                Н Е З В А Н Н Ы Й  Г О С Т Ь.


  Какого же было ее удивление, когда на пороге нового своего жилища она увидела своего отчима.
  - Фройлен Эльза, почему ты прячешься от нас? спросил он.
  - А какие причины мне Вас разыскивать? Насколько я знаю, вам с моей матерью хорошо и без меня.
  - Разве так встречают друзей, с которыми в свое время чудно поладили?. - он распахнул объятия а Изольда отшатнулась от него. Поедем со мной, фройлен Эльза, в нашей волости как раз не хватает врача.
  - Так пошлите за врачом в Ригу, только не за мной.
  - Фройлен Эльза ты слишком многим мне обязана, я тратил деньги на твою учебу в Университете, я всем расскажу что ты женщина а не мужчина, незаконно учившаяся в университете.
  - Откуда взялись у меня фальшивые документы ты расскажешь тоже? И почему я что-то тебе должна, ведь ты все уже от меня получил!
  - Нет, ты не поступишь со мной так! - завопил Курт и бросился к Изольде, а та сразмаху ударила его ногой в пах, - он захрипел и согнулся.- Ты мне еще за все ответишь! - прохрипел он и выполз из квартиры. Дверь за ним захлопнулась.

                Краткая биография.

  Изольда К. родилась в 1808 году в семье, где было пятеро детей. Закончила полный курс немецкой школы. Ее мать - вдова, которая живет вместе с Куртом М. До поступления в регистр проституток, работала служанкой в деревне у своего отчима, а потом в возрасте шестнадцати лет уехала на заработки в Германию. В регистре проституток была до 1829 года. За это время она один раз лечилась от сифилиса. Спустя пять месяцев пропала без вести.

                Протокол.

  1828.г.25 мая. Рижский  девятый округ полиции, дежурный надзиратель Рейман выслушил Марию К., которая пояснила:
  Моя дочь Изольда К. ведет непристойный образ жизни, и я не могу ею руководить, так как она меня не слушает. Сама я занята на сельских работах. Прошу поместить мою дочь в какое - то исправительное учереждение.
  - Какая гадость, - подумала Клавдия. Работала у отчима - отчим склонил к сожительству, а мать успешно ихбавилась от соперницы. Куда же было деваться этой девушке?

  Клавдия хотела захлопнуть папку и отнести ее обратно на стелаж. Но из папки на пол выпал небольшой акварельный портрет. На обратной стороне портрета было мелкими буквами чернилами написано:" Изольда 1828."
 - Так вот ты какая, Изольда, - подумала Клавдия.- На портрете была изображена молодая девушка в расцвете красоты. Черные локоны падали на плечи. Карие глаза смеялись, губы чуть тронула нежная улыбка. Смуглое лицо было чисто и свежо. Клавдия опять  распахнула папку, чтобы положить портрет обратно на нужную страницу. И последнее, что бросилось им в глаза была надпись: "Подвергнута медицинскому осмотру, выдан желтый билет". Паспорт, как поняла Клавдия, отобрали.

                Д Р У Г А Я  Ж И З Н Ь.

  - Ты не девственница! - завопила на Изольду визгливая акушерка.
  - Не девственница, - согласилась Изольда.
- А еще говоришь, что проституцией не занимаешься.
  - Не занимаюсь.- Опять согласилась та. 
  - Ты мне еще поговори, много вас тут таких по улицам шатается, но теперь ты - билетная, тебя отведут в бордель, чтоб под присмотром полиции была.
  - И в какой бордель? -поинтересовалась Изольда.
  - Да, пока что в самый лучший, раз ты новенькая. Только долго ты там не останешься. Будешь переходить из рук в руки быстро на черта похожа станешь и тогда покатишься вниз. Так что ты, девонька, одумайся, ищи себе работу по сердцу.

  А если что, то сразу к нам попадешь.(Она имела виду заболевание венерическими недугами). - Вон на рынке капустой торговать место есть, или в служанки пойти к госпоже хорошей. Ты хоть школу то окончила какую?
  - Немецкую, полный курс.
  - Ах, Господи! Женщина такая образованная, а куда скатилася. Ты ж, небось, и счетоводом стать можешь, или писарем каким. Ах, до чего же люди дошли! Да ты, поди, бесприданница?
  - Бесприданница.- сказала Изольда. Она задумалась. Так я уж и стану похожей.., ну нет к вам я не попаду, уж слишком хорошо я изучила медицину, чтоб вот так вот попасться. В бордель так в бордель. А что, говорят там весело и платят неплохо. Почему бы не погулять, да еще и за деньги. - подумала Изольда.

  Ты, девонька, вот что, ты напиши в полицию бумагу, что ты хочешь впредь жить честно: найдешь работу и проституцией заниматься больше не будешь.
  - А вдруг буду?
  - Дело твое, мы тебя предупредили. - Акушерка и медсестра переглянулись: " До чего же  люди бессовестными бывают. Ведь всего двадцать лет".


         П У Б Л И Ч Н Ы Е  Д О М А  В  Л И В О Н И И  19  В Е К А


  Публичный дом, в который отправили Изольду, находился на улице, соответствующей современной Авоту, и внешне ничем такое заведение не напоминал. Новый каменный дом без каких - либо вывесок и названий. Заведение это должно было находится достаточно далеко от церквей , школ и училищ. Внутри разрешалось иметь пианино. Нельзя было играть в шахматы, украшать дом портретами царственных особ. Публичные дома облагались налогом.
Заработок делили так: "Три четверти денег хозяйке - одна четвертая девушке. Билетным предписывалось посещать баню, не уклоняться от медосмотра и не в коем случае не пользоваться косметикой.

  Класс борделя зависел от уровня сервиса: число " дам в соку"(от восемнадцати до двадцати двух лет),наличие экзотики - грузинских княжен, маркиз времен людовика четырнадцатого, турчанок и.т.п, а также сексуальными изысками. Отличались и мебель и наряды, вина и закуски:

  В борделях первой категории комнаты были обиты шелком вместо обоев, а на работницах сверкали золотые кольца и браслеты. В публичных домах третьего разряда на кроватях был только соломенный матрас, жесткая подушка и застиранное одеяло. Самые дешевые женщины здесь стоили тридцать - пятьдесят копеек. Проститутки третьего разряда не вылезали из долгов. Применять средства для истребления беременности у публичных женщин, лечить знахарками, употреблять лекарства по простонародным преданиям закон запрещал. Но вернемся к Изольде.

  Публичные девушки в этом доме были очень красивы. Все - таки первая категория, но Изольда выделялась среди них хорошим здоровьем и умным взглядом. Любой наряд шел к ее идеальной фигуре. То ее одевали турчанкою, то циганкою. Сходство было так совершенно, что его принимали за истину. Кроме основной "работы", с клиентами надо было пить, гулять, говорить. Вино в этом доме было отменным и очень дорогим. Работницы были одеты в наряды из дорогих тканей. Все это им не принадлежало. Об этом заботилась "Мадам". Мадам обязательно должна была быть немкой.

  В первой половине девятнадцатого века немцы играли в прибалтике большую роль. Всевозможных графов и баронов было предостаточно. Также были и русские. Они селились на Москачке или Московском фордштадте. После своего прибывания в публичном доме, Изольда собиралась переехать в Московский фортштадт, потому что там никому нет дела кто ты такой и чем занимаешься, а ее квартирная хозяйка заподозрила что-то неладное. Что-то господин доктор долго отсутсвует, хотя и исправно платит за квартиру.
 
  Через месяц своего обитания в публичном доме, решившая пожить для себя Изольда обнаружила, что больна сифилисом. Как это случилось она сама не могла понять. Она всегда предлогала клиентам использовать "предохранители", но не все соглашались. В этот публичный дом заходили только богатые господа, пекущиеся  и о своем здоровье и об общественном благе. Но факт оставался фактом, и она придумала, что ей делать. Она решила отомстить отчиму и матери. Она явилась в полицию,( благо терять было нечего) и написала бумагу о том, что больна сифилисом  и не имеет средств, чтобы лечится.

  Тогда в полицию вызвали ее мать и потребовали деньги на лечение дочери. Всего сто сорок один рубль, что по тем временам были большие деньги. Так Изольда попала в больницу на Александровских высотах.


     Б О Л Ь Н И Ц А  Н А  А Л Е К С А Н Д Р О В С К И Х  В Ы С О Т А Х

  Ее еще называли :"здравницей". Во времена Изольды там лечили не только венерические заболевания а еще и психические расстройства, а так же больница выполняла функции наркологического диспансера - сюда свозили на лечение пьяниц. До наших дней сохранились только две последние функции больницы: психбольница и наркология. Раньше на месте больницы находилась Рижская крепость( не путать с Рижским замком).Десятого мая тысячу восемьсот двадцатого года Видземская общественная защитная коллегия начала строительство "Богоугодных учереждений" в числе которых был и вендиспансер.

  Комплекс "Богоугодных учреждений", а также больницу для душевнобольных, открыли в 1824 году. В новую больницу из закрытой цитадели Рижской крепости были перенаправлены все пациенты с душевными и венерическими заболеваниями, а также пациэнты "дома для безумных". Психические заболевания считались заразными, поэтому в больнице работали каторжане. Второе отделение было для больных венерическими заболеваниями.

  Больных кормили только раз в день. В понедельник и среду больным давалась только каша с салом. Во вторник и пятницу каша с горохом. Четверг и воскресенье давали капусту с мясом и крупами.
 
  Причиной сумасшествия считались гордость, алчность, набожность и стремление влюбиться. Методами лечения - рвота, водные процедуры, ограничения, строгость, запугивания и педагогические приемы. Психозы тогда считались неизлечимыми.
  Падучую болезнь лечили ржавчиной, смешанной с сахаром. В случае бессонницы давали опий или камфору. Алкаголиков заставляли съедать кусок мыла величиной с орех, а также другие вещи, к которым у нее было отвращение.

  А как же лечили сифилис? Его лечили ртутными препаратами. Женщины проводили в больнице по четыре месяца. Лечение это приносило вред всему организму, но в те времена другого выхода не было. С холма больницы открывался вид на Красную Двину. В настоящее время, как и большинство рижских мелких речек Красная Двина обмелела, местами засыпана и превратилась в цепочку грязных и мутных канав и мелких озер. Почему же это место называется Красной Двиной?

  Первая ассоциация - конечно же кровь. Во время сражения рижан с Орденом, проходившего в этом месте двадцать второго марта 1484 года, комтур Рижского замка попытался поджечь корабли рижан, стоящие на Двине, но был убит. По его крови, пролитой на льду, протоку назвали Красной.

  Вторая версия тоже полна средневекового ужаса. Двину назвали "Красной" потому, что в ней топили рижских ведьм. Хотя утопление бескровный метод казни, но каким цветом это еще можно назвать?

  И третья версия - самая вероятная: Это место оказалось удобным для якорной стоянки судов. Поэтому протоку стали называть рейдовой Двиной. Reide Duna, А потом она стала называться Rote Duna - Красная Двина.

  Больница на берегу Красной Двины была перестроена из крепости на Красной Двине. Первое упоминание об этом мы находим в хрониках за 1710 год. Земляные валы насыпались до десяти - двенадцати метров и их остатки сохранились по сей день. Это так называемые Александровские высоты. Их насыпали для строительства крепости, и использовали "Для недопущения прорыва шведского флота". Когда война со шведами закончилась, в крепости стали содержать душевнобольных, в ужасных условиях. Одновременно возле крепости разбили парк. Это был общественный парк. Дубы, каштаны, фонтаны и пруды. Однако со временем парк начал потихоньку приходить в упадок. А дальше здесь были построены другие корпуса больницы.


                И З О Л Ь Д А  В  Б О Л Ь Н И Ц Е

  Вот в эту больницу и попала Изольда, которая предварительно (благо пришла она добровольно) успела поменять место жительства, вывезя все свои вещи со старой квартиры в хороший каменный дом на Москачке. Как за психическими больными так и за венерическими следили каторжане. Гуманистов, среди этих людей, скорее всего не было.

  Ее заболевание. Как же это могло произойти? Неужели Изольду покинуло ее везение? Один раз не повезло и все пошло не так. В комнате больных сифилисом держали вместе с больными гонореей. Удобства были общие и находились во дворе.
 Девушки и женщины в ее палате были разные. От шестнадцати до пятидесяти лет. На соседней от Изольды койке, лежала какая-то "бывалая" женщина.

  - Ух, ты барыня как одета! Расфуфыренная.
  - Я не барыня - ответила ей Изольда, я так женщина из народа.
  - Латышка чтоль?
  - Латышка... а ты кто?
  - Я то - полячка я. Феня я.
  - А я Изольда.

  -Ишь ты, Изольда. Да ты поди то в первый раз болеешь?
  - В первый, а как ты угадала?
  - Да уж больно ты красивая, на ангела похожая, только на темного как цыганка или еврейка.
  - А сколько раз ты болела?
  - Я - то четыре раза, вот сейчас пятый раз болею. Путана я, уличная. На Москачке работаю. На Москачке то у нас хорошо. Все то у нас купцы русские, да господа хорошие. Вот, значит работаю - бланковая я.
  - Бланковая, а это как?
  - Свои апартаменты имею. Знакомлюсь с господами на улице и к себе веду.-Изольда смерила ее взглядом: старая белая блузка (застиранная) и темная видавшая виды юбка. Какие апартаменты могут быть у этой женщины? На вид Фене было лет сорок сорок пять. Для свого возраста Феня была красивой женщиной, если бы не следы лишений.

  Бланковая? Это ведь можно цену устанавливать какую хочешь,-подумала Изольда.- Ну что ж, Феня, спасибо за идею! Между тем, Феня продолжала: Какой с кухни дух пошел! Сегодня капуста с мясом. Пойдем, товарка, пообедаем. Феня из лежачего положения перешла в сидячее, а потом и вовсе встала и пошла в столовую. Изольда пошла за ней.

  Пока Изольда лечилась, она подружилась с Феней. Феня была не злоблива и простила Изольде ее красоту и дорогое платье. Изольда никогда не чванилась перед ней и другими больными, однако не говорила ничего о своей учебе в университете и в немецкой школе. От других путан она научилась пользоваться косметикой, и теперь доктор Гюнтер Краузе не будет так похож на свою сестру Изольду.

  Между тем, после того как доктор Гюнтер Краузе снова появился у себя дома, он обзавелся богатой клиентурой, но принимал больных не на Москачке, а в центре Риги. Молодой и симпатичный доктор был приятен людям, и тем более он хорошо лечил. Распорядок дня доктора был примерно следующий: после четырех часов вечера прием больных до девяти. После этого доктор ехал на Москачку в экипаже, чтоб не смущать трудовой люд этого форштадта. Часам к одиннадцати из дома доктора появлялась женщина в широкой шляпе, под темной вуалью. За ней приезжал экипаж и она отправлялась в места всевозможных ночных увеселений, таких как рестораны, городские балы и прочее. Для поисков клиентов она посещала всевозможные городские праздники, ярмарки и концерты. И где - то в семь утра она ложилась спать и спала до двух дня. За ночь она зарабатывала пятьдесят рублей, а днем и того больше. Изольда складывала свои богатства в железный сейф на ее квартире. Банкам она не доверяла, и естественно налоги платила только с зарплаты доктора.

               
          Д В Е  Ж И З Н И  И З О Л Ь Д Ы

  У Изольды получалось как бы две жизни: ночная и дневная. Причем днем она  была уважаемым членам общества, а ночь она посвящала "любовным приключениям", которые иногда были очень опасными. Если же случался какой - то городской праздник, то доктор откладывал свои дневные дела, а Изольда спешила увидеть что-то красивое или интересное вместе с другими горожанами.
  Заметив понравившегося ей мужчину она начинала застенчиво (сначала) ему улыбаться, а увидев ответную улыбку, улыбалась смелее, как будто предлагая себя.
А нравились ей мужчины, которые были хорошо одеты, причем было не важно один мужчина или с семьей. Чем больше было на его жене золотых украшений а на детях нарядной одежды, тем больше интересовал ее этот мужчина. Она могла подойти, как бы проходя мимо, перемолвится парой слов и если чувствовала к себе интерес, то подбрасывала в карман мужчины записку о месте и времени встречи. А что касалось мужчин без спутницы, то тут все и так было просто. Наулыбавшись друг другу они начинали разговор, и дальше проводили время вместе.

  Всех своих клиентов Изольда отвозила на Москачку. Это было самым безопасным. Попадая в ее роскошно обставленную квартиру, они сначала думали, что приехали к важной даме, и только стоимость услуги возвращала их к действительности. Однако, многие ее клиенты пытались найти ее, но это было возможно только если она и бывший клиент сталкивались в городе нос к носу еще раз. И в этом случае ее не пытались отвести в полицию, потому что она никогда не воровала  у них. Невдалеке от дома Изольды была конюшня, где все время дремал какой-нибудь извозчик, которому Изольда доверяла довезти до дома или в город полупьяного визитера, приплатив извозчику за молчание.


                К О Р О Л Ь  М О С К А Ч К И



  Однажды ночью, когда она уже год жила на Москачке, Изольда ночью возвращалась домой одна, потому что клиент уперся:
  - Что хочешь говори, но на Москачку я ночью не поеду, хоть и с тобой вдвоем. Почем я знаю, что ты не наводчица? - И сколько бы Изольда его не убеждала, что с ней ему ничего не грозит, а также что она девушка честная, и ничего от него кроме пятидесяти рублей за ночь не возьмет, он все же отказался. И Изольда ехала одна. Вдруг, уже не так далеко от ее дома, экипаж остановился и  извозчик крикнул:

  - Вылазь, дальше пешком пойдешь! И какие бы золотые горы она ему не сулила, он дальше ее не повез.
  - Вылазь, говорят! - снова прикрикнул он.

  Она вышла на улицу. Ночная Москачка подмигнула ей своим единственным фонарем. Экипаж покатился вперед, постепенно исчезая из вида, Изольду охватила паника. Рядом с ней находился заброшенный то ли дом, то ли сарай. Из него появились какие - то темные фигуры: калеки, бедно одетые женщины, мужчины в лохмотьях. Они схватили Изольду и повлекли в это темное здание. Из сарая  вниз вел подземный ход. Изольда думала, что подземные ходы бывают только в Старом городе, оказывается здесь тоже был тоннель. Вошедшие несли с собой какой - то предмет - палки, обмотанную тряпками и издававшие вонь горелого масла. Они что - то говорили. Наконец, ее втолкнули в какую-то комнату, что-то вроде большого погреба, где стульями служили пивные бочки.
 

  На продавленном кресле, находившемся верхом на бочке, сидел какой -то человек. Одна нога у него была ампутирована до колена, а вторая гнила. Голова у него была перевязана грязной тряпкой, лицо измазано сажей. В погребе, как ни странно, горел камин, а в руках пришедших горели факелы. Изольду вытолкнули на середину погреба..
  - Знаешь кто я?- спросил человек.
  - Нет, - ответила Изольда.
  - Я здесь всем заправляю. Здесь, на Москачке.
  - Ага.
  - Ты скажи, что это ты живешь на моей территории, а налоги мне не платишь?
  - Я не жадная, - сказала Изольда, - сколько ты хочешь?

  Красивая ты...у нас поживешь, такая же как мы будешь. Ладно...тридцать процентов с тебя.
  - Тридцать процентов это конечно же реально. Но ведь я могу тебе вылечит ногу. Может, скостишь немного?
  - Значит, доктор, который живет в твоей квартире , тоже ты? Ловко. А ты вообще кто - баба или мужик? Изольда молчала.
  - Отвечай! - заорал король нищих.
  - Баба она, баба! - на середину погреба выскочила женщина, в которой Изольда узнала Феню. - Да, своя она!
  - Ну вот. Как же я смогу так хорошо зарабатывать, если ты раскрыл все мои тайны?
  - Все что сказано здесь, сказано как в могиле, - сказал король нищих и рассмеялся неприятным смехом. - Ничего с твоими тайнами не случится, и уже мягче добавил:
  - А ногу мою лечить не надо, мне за нее хорошо подают. А в дом к тебе вон Фенька ходить будет, ей деньги и отдашь.

  Как Изольда выбралась из подвала, она помнила с трудом. От пережитого страха на следующий день, она пол дня провалялась с холодным компрессом на лбу. Она решила не ходить на работу, послав человека в город сказать, что врачебного приема сегодня не будет.

  Раздался звонок в дверь. Это появилась Феня.
  - Здорово, товарка! Ишь как устроилась - красиво у тебя тут и богато! У Изольды на Москачке действительно было красиво: высокие потолки, светлые комнаты, резная антикварная мебель, много цветов в горшках или кадках, ковры, хрустальные люстры, стены на которых художник изобразил фрески, большие зеркала в золоченых рамах.

  Зарабатываю я, Феня, хорошо. Вот и богато у меня. Ты проходи, присаживайся, сейчас чай будем пить, вон самовар греется.- она указала рукой в сторону кухни, там весело пыхтел самовар, а в баночке ждало своего часа клубничное варенье.

  Появившаяся после вчерашнего происшествия Феня была не похожа на ту женщину, которую она знала в больнице. Сейчас Феню можно было назвать даже привлекательной, и одежда ее была хоть и не богатой, но лучшей чем в больнице, вполне пригодной для носки.

  С тебя велено получить четыреста шестьдеся пять рублей, - сказала Феня. Изольда отсчитала купюры и отдала Фене. Феня приняла деньги, пересчитала, и хотела было уходить, да Изольда удержала ее.
  - Ты, Феня, не побрезгуй моим угощением. Ты присядь да расскажи как у тебя дела-то? Феня присела за стол, и Изольда отметила про себя, что ей это приглашение было приятно.
  - Да дела - то мои самые обыкновенные. Сестра вон из Латгалии пишет, что рожь у ней на наделе выросла большущая - время серпом жать, и уж больно клубника у нее в этом году хороша была.
  - А дети у тебя есть? - Лицо Фени приняло горестное выражение, так что Изольда пожалела, что спросила,- детей у меня двое было. Один еще маленьким умер - восемь лет ему было, а второй вырос. Здесь он на Москачке живет, грузчиком на рынке работает. Не такой я доли своим детям хотела бы. Вот бывают же люди графья там всякие, герцоги, все им с детства положено, а твой ребенок хлеба с водой поест, и спать с голоду не может. Так - то оно бывает.

  Изольда подумала уже:," уж не дать ли Фене рублей двадцать", но потом подумала:" что тогда за финансовым вспоможением выстроиться вся Москачка"  - бедных и обездоленных здесь было очень много.

  Когда Феня ушла, Изольда в домашнем халате присела за стол, чтобы почитать газету "Latvijas arsts", где рассказывалось о последних достижениях медицины в Ливонии. Газета уже в те годы издавалась на латышском языке.


             Л Ю Д И  М О С К А Ч К И  В  19 В Е К Е


  А люди на Москачке были разные. Лихие люди на Москачке то пошаливали, нищие милостыню просили, но ведь были и купцы русские, которые были люди почтенные. Далеко не вся Москачка была деревянной, были и дома каменные, трактиры известные, да всякие лавки, где торговали всяким добром.

  Хотя...Вот, например, лавка Марьи. Марья открывала свою лавку в девять часов утра, если не проспит. В деньгах она своих покупателей всегда обсчитывала и обманывала, в разговорах была резкая да обидчивая. И, давно бы она со своей работы выгнана бы была, да было у нее одно увлечение. На пыльной и голой Москачке, прямо у своей лавки высаживала она растенья всякие. Там лопухи, неброские цветочки, какие - то кустики и травку. И так она этим делом увлеклась, что высадила зеленые насаждения не только у своей лавки, но еще и у соседней.

  За все это она была почитаема владельцем соседней лавки, который тут же перестал ругать ее товары. Дело было в том, что в своей лавке  у нее почти не осталось покупателей - один только пьяницы, которым с дешевой водкой годятся и просроченные продукты. Другим словом, торговала она одними продуктами второго сорта. Но, люди молчали, потому что думали, что работает она на таких людей, с которыми лучше не связываться.

  Вот и сажала Марья свои лопухи, добровольно исполняя общественные работы. В тот год самым красивым цветком у нее на клумбе был нарисованный подсолнух, который был на ножке для втыкания в землю, но Марью это не смущало. Целый день она копалась на своих клумбах, выкладывая их границы с помощью брусчатых камней, и ограждая свои растения с помощью красивой плетенки по краям клумбы. Она отрывалась от своего занятия, только чтобы сбыть какой-нибудь товар очередному покупателю. А это бывало редко.

  Кроме Марьи, была на Москачке такая Христа ради юродивая Марфуша. Просила она милостыню. Всегда немытая, всегда в рубище. Проповедовала она Христа распятого. Не гнушалась она никакой грязной работы. Люди ей подавали, и за работу, бывает, платили. Спала она летом где прийдется, во внутренних дворах Москачки, где были скамейки или лодки. Спала на скамейках, спала под лодками. Зимой же ее пускали дворники в подвалы или на чердаки.

  Деньги, которые она получала как случайный заработок и милостыню, она часто отдавала другим людям, поэтому кто об этом знал, тот старался подавать едой или вещами. И была у этой Марфуши своя история. Как это бывает со многими девушками, она влюбилась. "Он" взял Мафушу в содержанки, прожил с ней год, да и укатил к себе в неметчину. А Марфуша вернулась на Москачку. Вернуться-то она вернулась, только умом немного тронулась. Заговариваться стала, а потом и вовсе опустилась.

  А был еще такой извозчик Трифон. Впрочем не всегда он был извозчиком. Сам то он был из Болгарии. Однажды, когда какой-то барин крикнул ему;
  - Эй, извозчик!-
   Он ответил так:
  - Я не извозчик. Я - руководитель кобылы!- И остановился вместе с подчиненной.
  На Москачке у него была жена и четверо детей, а в Болгарии многочисленные родственники. А женился то он поздно, в тридцать пять лет,  а до этого он любил пить - гулять в местных трактирах со своми приятелями и веселыми девушками. Особенно часто Трифон пил-гулял по пятницам, а в воскресение проспавшийся и посетивший баню Трифон ходил в Церковь. Церквей на Москачке было в те времена несколько:

  Храм Рижской Гребенщиковской старообрядческой общины. Община названа в честь торговца, предпринимателя и известного мецената Гребенщикова, который еще в шестидесятые годы восемьнадцатого века открыл богадельню. Старообрядческий приход  построил это здание в 1814 году. В комнатах общежития и библиотеке общины хранились редкие книги и рукописи от пятнадцатого до девятнадцатого веков.

  Церковь Благовещения Богородицы построена в 1816 году в форме ковчега, в
соответствии с каноном православного религиозного зодчества.

  Словом, это и были две церкви, которые посещал Трифон. Он ходил то в современную ему Православную, то в Старообрядческую, не видя в этом большой разницы. Ведь Бог один. В Латвии, еще во времена перехода католиков в Лютеранскую веру была объявлена свобода вероисповедания, и Трифон посещал  обе. Священники не торопили его с выбором.

  А с женитьбой у него вышло вот как: он догулялся до того, что его, однажды, жестоко избили. Тогда он понял, что он "нагулялся". Когда он вылечился, то написал своей семье в Болгарию, чтобы сосватали ему хорошую девушку или вдову. Нашлась такая вдовушка тридцати лет отроду. Женщина пышная да бездетная. То, что не надо растить чужое дитя было хорошо, но очень беспокоился Трифон: а что если и в браке с ним детей не будет? Однако, через четыре месяца после свадьбы что-то жене его сделалось дурно  в жаркий день. Тут все и выяснилось. Супруга Трифона оказалась "в положении".

  Детей они крестили в Православной церкви. Про трактиры Трифон и вовсе забыл. Детей то растить на что-то надо. А жена его готовить была мастерица - она занималась домом, детьми и хозяйством, а во внутреннем дворе дома посадила огород. У всех ее соседок во - время урожаев, были свежие овощи.

  Лошадь и коляску Трифон держал в общественной конюшне, находившейся рядом с домом Изольды, и иногда сама Изольда пользовалась его услугами извозчика. Она никогда ничего ему не рассказывала, а ему вот очень хотелось поговорить с такой красивой дамой, но Изольда всегда отнекивалась и отмалчивалась. Он и так и этак пытался завести разговор и не мог.
  - Пошто, барыня, Вы все время молчите? Я ведь не деревенщина какая, самого Кузнецова возил.
  - Да, не разговорчивая я,Трифон, - только и сказала Изольда. А кто же такой Кузнецов? - не выдержала она. Кузнецов то, Сидор Терентьевич? Он знаменитый заводчик - фарфоровую посуду да фигурки делает. Меценат. А еще он у нас на Московской хочет фарфорову фабрику открыть, работу людям дать.

  - Что ж, хорошо, - сказала Изольда, и совсем уж разговорившись спросила Трифона:
  - А не знаешь ли ты Трифон, почему это на Московской почти все дома деревянные?
  - А чтож не знаю! Да из - за военных соображений. Если враг на Ригу со стороны Москачки нападет, чтоб Москачку  сжечь и остановить неприятеля, как это было в 1812 (Нападение Наполеона).
  - Да уж видно нас и сжечь не жалко,- отозвалась Изольда.
  - Мы люди простые, - согласился Трифон. Дела Изольды шли блестяще. Она больше не заражалась венерическими заболеваниями. Больше того, она ничем никому не была обязана. Если клиент вызывал у нее какие - то подозрения, то она ему просто отказывала, а буйных да пьяных обманывала и уходила. А про случай с прошлой ее болезнью она и не вспоминала. Потом уж она догадалась, что был один человек, который вызывал у нее сомнения, но живя в публичном доме и завися от хозяйки, она не могла ему отказать.


                К У З Н Е Ц О В Ы

  Так кто же он был этот Кузнецов? Впоследствии он станет самым богатым и знаменитым на Московской.
  Первый Кузнецов проживал в деревне Гжель. Он основал "семейное дело". Был Яков Васильевич Кузнецов деревенский кузнец. Крестьяне приезжали к нему подковать коня, купить ось к телеге, косу, топор, грабли... Приезжие, порой, оставались на ночлег, за что соответственно платили ему деньги. Чего только не болтали злые языки, когда Яков Кузнецов начал ставить сруб на берегу реки Дорки, почти у самого края деревни Гжель: ограбил он, убил постояльца богатого купца...Кузнец он ведь с чертом водится. А потом Кузнецов в 1810 году открыл небольшой кустарный фарфоровый заводик. Два года спустя его возглавил сын Якова Терентий.

  Решив расширить отцовское производство, он построил новый завод в Дулево. В 1832 году производство с сортировочным цехом-складом - живописной мастерской было введено в действие.

  Сын Терентия Сидор, приняв от отца бразды правления в 1843 году, основал фарфорово-фаянсовый завод в Риге, на котором выпускал столовую и чайную посуду а также полуфаянсовые изделия. Опытные мастера приехали в Ригу из Гжели, На окраине Риге появилалось что-то вроде деревни. Его живописцы знали особый рецепт приготовления ярких керамических красок и фарфоровой массы, искусно росписывали изделия синим, розовым, желтым, малиновым кобальтом. Для отделки дорогой посуды использовали золото, гравировали агатом. Так и прославились Кузнецовы.

                П Р О Г У Л К А  П О  М О С К О В С К О Й

  Изольда никогда не "работала" на Москачке. Она предпочитала богатый центр Риги. Но в тот вечер Изольда решила прогуляться по тем местам, где она и жила, только подальше от своего дома. Она сначала побродила по улицам, одевшись на этот "выход в свет" попроще как работница мануфактуры, повязав вокруг головы платок. В таком виде (как думала Изольда) ее никто не узнает. Шла она шла, и добралась до трактира "Ока", который кроме своей кухни славился еще и отдельными кабинетами.

  Изольда вошла в заведение.- Кабак он и есть кабак,- подумала она. В другом конце зала гуляла пьяная компания. Мужики пели песни и ,естественно, пили, уже начиная выяснять кто кого из них уважает. Несколько женщин, сидящих в трактире за столиками, явно дожидались, когда им кто - нибудь нальет. Трое молодых парней за столиком напротив играли в карты. Компания поближе к ней бросала кости. Старик и старуха у окна нянчили младенца, явно дожидаясь кого-то. Младенец, если его переставали нянчить громко кричал, перекрикивая пьяную компанию, так что они не слышали: уважает ли их сосед по столу или не уважает.

  Изольда сняла платок. Черные, блестящие кудри рассыпались по плечам. Две ждущие клиентов женщины нахмурились, поняв что перед ними конкурентка. К Изольде двинулись двое парней из разных компаний - один картежник, а другой "метатель костей". Возле самого ее столика они начали спорить. Дело уже шло к драке, вдруг откуда-то (как из под земли), появился какой-то мужчина и легонько оттолкнул ретивых крикунов. Те сразу же вернулись по своим местам.

  - Странно,- подумала Изогльда, - чтож это они так резво убежали? - она смерила взглядом незнакомца. Он был чуть выше среднего роста, не особенно широк в плечах, строен, подвижзен. У него были темные волосы, голубые (как будто ледяные) глаза, прямой нос, волевой подбородок, тонкие губы. Вроде бы красивый мужчина, но вот выражение лица было неприятное. Рядом с ним любой человек  чувствовал себя не в своей тарелке. От него исходила какая - то угроза, жестокость, было в нем что-то от змеи.

  - Скучаешь, красавица?- улыбнулся он.
  -Да здесь не соскучишься, - она кивнула в сторону пьяной компании, приятели в которой выяснять отношения уже полезли под стол, а те что "вышли из игры" и храпели, сидя на стульях, верхней частью туловища лежали на столе. Один из них даже во сне умудрился обнимать бутылку.
 
  Мужчина, говоривший с Изольдой, не громко свистнул, и пьяниц потащили вон два высоких работника.
  - Ничего себе, - только и подумала Изольда, а вслух сказала:
  - Кто Вы?
  - Я - Сенька Хлыст, - ответил мужчина, меня здесь многие знают. - Почему ей кажется этот человек знакомым? Особенно голос.
  - Не желаете ли прогуляться, дама? - Сказал Сенька.
  - Конечно,желаю, - заулыбалась Изольда, и они вышли из трактира. Вечер был солнечный, теплый. Закат медленно сменялся мглою. В свете последних лучей заходящего солнца Москачка казалась очень старой, почти старинной окраиной сказочного города. Прохожих на улицах становилось все меньше, но криминальные типы попадались по дороге часто.

  Изольда и Хлыст брели, почему то , в сторону дома Изольды. Вдруг из подворотни прямо на них выскочили четверо вооруженных людей.
  - Ты! - заорал один из них.- Дай кошель! Но вдруг что-то произошло.
  - Братцы! - сказал один из них. Да это же Сенька Хлыст! Бандитов сдуло как ветром.- Покорнейше просим прощения...- донеслось до них.
  Господи, Боже! - подумала Изольда. - Я, похоже, крепко влипла, - подумала она. 
  - Да не бойся, не трону!- сказал Хлыст. Он словно угадал ее мысли.- А вот мы и пришли он указал на ее дом.
  - В гости то пригласишь?
  - Конечго, конечно,- сказала Изольда.- Добро пожаловать! - они поднялись на второй этаж. Изольда открыла квартиру.- Милости просим! - Хлыст вошел в квартиру и осмотрелся:
  - Хорошо у тебя тут.
  Да уж, я старалась.

  Он обошел вокруг стола и по-хозяйски уселся в кресло. Изольда уже хотела было пригласить его выпить и закусить, но он сказал:
  - Раздевайся, что - ли.
  - Я - публичная женщина, мне принято платить. И плата вперед!

  Да знаю я кто ты. Красивая ты, я давно на тебя гляжу, да все случая не было. Это ты мне должна платить: я - король Москачки.
  - Фу ты ну ты, Король! - сказала Изольда, - да королевство твое двумя улицами кончается, вот перееду от тебя в другой район...
  - Ты, конечно, можешь в другой район переехать, только ведь в другом районе другой король. И он с тебя не тридцать процентов будет брать а восемьдесят. К тому же дела твои темны, доктор Гюнтер Краузе. А Москачка хранит свои тайны. Или ты думаешь, почему твою квартиру не обчистили до сих пор? - и тут он нажал комбинацию цифр на сейфе Изольды. Сейф послушно открылся.- Если я здесь лишний, то я пошел. - Он сделал вид, что собирается уйти.
  - Стой,-сказала Изольда,-Ну чтож ты, Сеня, сразу не сказал.

 
                П У Т Ь  В  Д У М У


  Сенька пробыл у Изольды до утра. А наутро Изольда заснула. Когда проснулась Сеньки уже не было. Причем квартира была закрыта на замок.
  - Как нечистый дух, - подумала Изольда, - будто и не было никого. Прислугу она не держала, Изольда все делала сама. Изольда позавтракала, вымылась, привела себя в порядок и отправилась на работу.

  В тот день доктору Гюнтеру Краузе предстояло принять много больных. Доктор Краузе был видным мужчиной. Не только красивые длинные черные волосы, но и широкие плечи, но и грудь колесом. Он очень нравился дамам. А шли еще разговоры, что доктор - состоятельный человек и честный труженик. Дамы среднего возраста  часто намекали доктору, что у них есть дочь навыданье - красавица и "чистый ангел". На что доктор отвечал, что он "женат на своей работе".  Это тупое и бессмысленное объяснение все принимали за истинное остроумие.

  Так же как и дамам, доктор Краузе нравился и мужчинам - гомосексуалистам . Его женственность привлекала их очень сильно, и ему не раз давали понять, что все их состояние будет у его ног, если  он  объединит их судьбы. И этим мужчинам доктор Краузе вежливо отказывал.

  Всех этих людей не удивляло, что такой достойный человек живет, почему-то в самом бандитском районе Риги. Благородные дамы и тонкие господа никогда ничего плохого об этом не думали - их жизнь была узаконена и полна роз и бриллиантов. Правда однажды на прием к доктору пришел  глава полиции города Риги. Он пришел лечить позвоночник. Вот тогда он удивленно спросил доктора - не нужна ли ему дополнительная охрана на Московской от воров? На что доктор ему ответил: " среди воров ему живется неплохо, потому что среди них тоже бывают больные".

  Доктор прописал этому пациенту упражнения и поездку на воды. Когда лечение было завершено, глава полиции позволил себе удивиться, почему такой достойный гражданин, немец по - происхождению, до сих пор не избран в думу?
  - В самом деле, почему? - подумала Изольда, и начала готовится к выборам.

  Что же касается управления Ригой, то 1787 году Магистрат (главный орган управления) был распущен. Органами самоуправления стали городская Дума и городская Управа. Участие в выборах получали все жители города, достигшие определенного возраста и отвечавшие требованиям имущественного ценза.

  - Ну что ж,- подумала Изольда, значит идем в Думу,- опять же у члена Думы было хорошее жалованье, и можно было бросить свое ночное ремесло, оставшись только доктором и депутатом. У нее лечились многие влиятельные богачи, так что она легко стала членом Думы. Ее появление в Думе многие приветствовали.

  Узнав, что депутат Краузе все еще бедствует на Москачке, ему от города выделили для служебного пользования квартиру в одном из самых богатых районов  Риги. На заседание Думы, она теперь ездила в карете за счет города. Свою квартиру на Москачке она выгодно продала и присоеденила ее стоимость к своим накоплениям.

 У нее осталась одна проблема - как избавиться от Сеньки Хлыста? Она переехала от него в другой район - но от этого ничего не изменилось, район то ведь был не за тридевять земель от Москачки. Когда Сенька Хлыст  в очередной раз приехал к ней, она неласково ему сказала: "Зачем приехал"? Если денег тебе надо говори сколько и уходи.

  - Фу ты ну ты,- сказал Сенька,- у меня, может чувства к тебе, а ты мне про деньги. Деньги то у меня и без тебя есть, а я вот может жениться на тебе хочу. Чай, не молоденькая уже, о семье подумать надо.
  - Мне про семью поздно думать! - твердо сказала Изольда.
  - Это еще почему? - удивился Хлыст, - ты баба красивая да работящая, вона какие деньжищи то скопила!- А не пойдешь за меня замуж, так со многим простишься.
  - Ты,Сеня, иди, поздно уже, мне на работу завтра, я теперь, Сеня, по понятиям живу. Не о чем нам больше с тобой говорить.

  Когда он ушел, Изольда опустилась прямо на пол, благо он был застелен персидским ковром. Сегодняшнее событие вывело ее из состояния равновесия. Он многое мог ей сделать. А как сделать так, чтобы он больше не пришел? Изольда подумала:"уж не найти ли мне убийцу". Но знала, что на Москачке Хлыста все бояться. К тому же надо сначала спрятать деньги. А уж потом решать дальше. Она везучая и ей ворожит сам дьявол.
 Вспомнила она свое неудачное проживание в публичном доме. Была там одна девушка, Клотильдой звали, рассказывала она всякие страшные истории, но тогда у Изольды страх был один - заразится венерическим заболеванием, а то что рассказывала эта девушка было совсем другое: Что в роду  у нее одни ведьмы да колдуньи, издавна так повелось. Что дом на Кузнечной улице сто пятнадцать проклятый, и что раньше был в этом доме первостатейный бордель. А теперь там раз в году, на кануне большого лютеранского праздника "Дня покояния и молитвы" в доме никто не остается ночевать. Потому, что нечистая сила празднует там свой праздник.

  Однако, если на эту ночь остаться в доме, то исполниться любое желание. А уж, если кто в эту ночь спрячет неправедное добро, то его, кроме хозяина никто никогда не найдет - бесы отведут глаза. Но при этом самому человеку можно пропасть. Опасно это. А еще есть у нее от этого дома ключик позолоченный, которым можно открыть дверь дома в ту самую ночь. Она хотела его кому - нибудь отдать. Брать его никто не хотел, потому что человек, владеющий этим ключом не может умереть своей смертью. Когда человеку некому отдать ключ, то умереть можно только от чужой руки.

  - Ключик то покажи,-попросила тогда Изольда Клотильду.
  - Вот он.- Ключик был на золотой цепочке, сам ключик был украшен вензелями, и казалось что это золотое кружево.
  - Я возьму, - сказала тогда Изольда и повесила ключик себе на шею. Правда ключик она через несколько дней сняла, нехорошо от него было, прям жуть какая-то на нее находила, и валятся бы этому ключу в ее вещах, если б не Сенька. Как и всякий человек, она боялась чертей и привидений, но "страшные" рассказы в те времена были в моде. Их многие рассказывали. У Изольды был математический, можно сказать научный склад ума, и крепкие нервы хирурга. А ключик ей понравился. Больше она эту девушку не видела. только запомнила ее фразу об этом доме "Ночь господня заставляет меня бдеть".


    В  Л О Г О В Е  З В Е Р Я


  Дом исполнял любое желание. Желала ли она смерти Хлысту? Единственное чего она желала, это что б он оставил ее в покое, забыл о ней. В ее устроенной и теперь законопослушной жизни он был лишним. А как же спросите Вы любовь? Неужели Изольда никогда не была влюблена? И не хотела выйти замуж? И влюблена была, и замуж хотела, но жизнь диктовала свои правила. Иногда она думала, что сможет уехать с любимым человеком. Уехать куда-нибудь туда, где не надо будет представлять из себя мужчину. Просто жить с любимым человеком и заниматься медициной. С ее приданным это было вполне возможно. Но на пути ее благих намерений встал король Москачки, и ради свободы стоило пойти ночью в дом с привидениями.

 Она дождалась кануна праздника покояния и молитвы. Золото и драгоценности  Изольда сложила в черный саквояж, и выйдя из дома, наняла извозчика. В пол двенадцатого она подъехала к дому. Извозчик погнал обратно, выкрикивая из экипажа:
  - Но, но! - Изольда подошла к дому, он выглядел нежилым. Она вставила ключь в замок. Потом два раза повернула ключик. Дверь открылась, и она вошла в прихожую.
Откуда - то из глубины дома лился неяркий свет. Изольда осмотрелась. Здесь было негде прятать клад и она спустилась в подвал, надеясь успеть до полуночи. Она нашла винтовую лестницу в доме и ,светя себе зазженной свечой спустилась вниз.

  В подвале было сыро. Неслучайно здесь было раньше ольховое болото. В одном из углов подвала валялся старый хлам. Изольда засунула саквояж под груду хлама, и посчитав половину миссии выполненной,  с облегчением поднялась обратно.

  В соседней комнате из окон лился лунный свет. Посередине комнаты стоял стол, а напротив, на стене висело зеркало. За столом, спиной к Изольде сидела одинокая фигура в белом. Зеркало отражало прекрасное женское лицо. У Изольды от ужаса волосы "встали дыбом". Существо спросило:
  - Ты ко мне?
  - Да, к тебе.
  - Чего хочешь?
  - Хочу, что б король Москачки, оставил меня в покое.
  - Будет все как ты хочешь. С этими словами существо повернуло голову, и Изольда увидела страшный лик зверя. Морда была белой, а на ней горели два угля - глаза. Ярко - алый рот был снабжен клыками. Изольда почувствовала сильную боль в груди, и повалилась навзничь. Ужас перешел в смерть.

                Н О Ч Ь  Г О С П О Д Н Я

  Клавдия просидела в архиве, пока не сгустились сумерки за окном. Уже собираясь уходить, она еще раз захотела взглянуть на портрет Изольды. В левом нижнем углу на оборотной стороне портрета, были какие - то совсем маленькие черточки. Клавдия надела очки и вооружилась увеличительным стеклом:
  - Ночь господня  заставляет меня бдеть! - гласила надпись. Клавдию осенило: золото, Эленброк, ночь господня! Все это звенья одной цепи, ниточка, ведущая к "неправедно нажитому богатству". Золото спрятано в проклятом доме. Только тут она почувствовала, как она устала. Она положила на место все документы и, захлопнув за собой двери, вышла из архива. Дома она первым делом нашла работающий фонарь. На всякий случай нашла и свечи и спички, и приняв душ, легла спать. Сон ее был тревожен и полон сновидений. То снился ей дом серого цвета, то молодая женщина в темной одежде с длинными черными локонами и с руками, унизанными перстнями. Снилась туманная набережная Старого города.

  На следующий день она была как на иголках - задумчивая, рассеянная. Все валилось из рук. Прежде чем что-то сделать она решила поближе к двенадцати часам ночи прогуляться возле дома на Калею, вдруг она увидит, что в этом доме кто-то живет или что-нибудь другое. И она прогулялась, предусмотрительно прихватив с собой фонарь свечи и спички.

  В тот вечер она подошла к дому и огляделась. В тусклом свете ночных фонарей дом, казался нежилым. Да так и было: и соседние дома и этот дом Рижская Дума подготовила к ремонту. Надпись на доме гласила: "ANNO 1763". Клавдия не отрываясь смотрела на надпись на доме: вдруг буквы как будто бы расплылись и соединились вновь по-другому:"Ночь господня заставляет меня бдеть". Сомнений больше быть не могло. Но как попать в дом? Не требовать же в полиции ордер на обыск? Вдруг раздался еле слышный скрип. Это сама собой тихо отворилась входная дверь, как будто бы от ветра.

  Клавдия вошла в дом, дверь со скрипом захлопнулась за ней. С улицы прониксал лунный свет, немного освящая мрак этого дома. Клавдия прошла в соседнюю комнату.
В соседней комнате стоял стол. Перед столом висело большое зеркало. За столом  на противоположной стене висело точно такое же. Она пододвинула к себе стул и села, оказавшись в зеркальном коридоре. Сначала в зеркале она увидела желтоватый свет, потом языки пламени. Прямо посреди огня появилась фигура женщины в длинном темном платье.

  - В аду, я в аду! - сказала женщина. Возьми мой саквояж, достань деньги, пожертвуй на церковь, подай бедным, дом себе построй - ты же хотела, выкупи меня, вытащи меня отсюда. Саквояж в подвале под рухлядью.
  - Сделаю, - сказала Клавдия и пошла в подвал. Когда она вошла с включенным фонарем, она увидела какую-то тень, возившуюся в том месте, где лежало старье. Существо что-то судорожно искало. Клавдия, посветив фонариком в это место, увидело что-то мохнатое, ростом с человека, которое от луча фонарика бросилось в сторону и исчезло. Она увидела на его месте черный чемодан. Она подошла и взяла его. Он был тяжелый. Она потащила его наверх, и толкнув скрипучую дверь вышла на улицу Калею. Фонари еще светили. Клавдия отправилась домой.


                П О С Л Е Д С Т В И Я


  Клавдия " в поте лица" дотащила чемодан до остановки. Пришлось полчаса ждать дежурного троллейбуса. Как это она раньше не думала купить машину? Ведь в полиции своих коллег всегда подвозили, и Клавдия в машине почти никогда не нуждалась.

  Ночью, в троллейбусе творилось полнейшее безобразие. Пьяные подростки пили, орали, братались, выясняли отношения. Не оставили без внимания и Клавдию. Увидев ее саквояж, они заржали.
  - Ты что, взяла чемодан своей прабабушки?
  - Точно! - ответила Клавдия.
  - А что ты везешь в таком чемодане?
  - Золото, брильянты.- Ответила Клавдия и они заржали еще громче.

  Дома она открыла чемодан. Это было настоящее сокровище. Россыпи изумрудов, оправленных в золото, алмазы, рубины, слитки золота. Женщина не зря живет на свете, если ей удалось такое увидеть хотя бы раз. Капитан Смирнова все же была женщиной, и она любовалась ювелирными украшениями.

  Сказав всем, что она получила наследство, Клавдия стала продавать украшения, а деньги жертвовала на монастыри и церкви, особенно на те, перед которыми собирались толпы голодных людей. Сама она тоже стала посещать церковь и молиться за упокой. Она молилась среди прочих людей и за Изольду. Из ее богатств, она построила себе дом на берегу озера, а из своих сбережений купила машину. Она жертвовала деньги на болаготворительные фонды, о деятельности которых свидетельствовало их "долгосуществование" и репутация. После всего этого, она ночью увидела сон, будто она и Изольда гуляют по чудесному саду и Изольда благодарит ее за помощь. Клавдия спросила ее:
  - Как же ты направила меня в такое страшное место, я ведь тогда и перекреститься не умела?
  - Ты чиста сердцем, таких и нечисть пугается.


                З А К Л Ю Ч Е Н И Е


  Вскоре, после этих происшествий, один из сослуживцев Клавдии предложил ей встречаться, и после нескольких встречь сказал: что она ему давно нравиться. Они встречались несколько месяцев, после этого  мужчина сделал ей предложение руки и сердца, подарив ей дорогое кольцо. Клавдия кинулась к частному детективу и узнала, что этот человек так же как и она имеет имущество. То есть расчета в его действиях она не увидела. Мужчина был высокий, приятной внешности. Разговаривал вежливо и вел себя культурно, к тому же по-работе он не уступал Клавдии в смелости. Клавдия была польщена и заинтригована, но она не любила его. Интересных мужчин вокруг нее было много, но она берегла свое сердце, зная как легко его разбить.

  Впрочем, какая же женщина не хочет замуж? Ее мужа звали Владимир. Они венчались в церкви, и вскоре, после свадьбы оказалось, что Клавдия беременна. И только тогда Клавдия поняла, что она любит своего мужа и ей не надо бояться, что этот человек развернется и уйдет к другой.

  Гоняться за преступниками с пистолетом в руках она перестала, а научилась вязать и готовить. Позже она родила девочку, и отсидев дома с ребенком декретный отпуск, вышла на работу. Она стала работать следователем. Конечно, ее личная жизнь была "тихой гаванью усталому кораблю", но по-работе она часто сталкивалась с болью, грязью и несправедливостью, но это уже было там, по другую сторону жизни.


                К О Н Е Ц.