Глава 16. Ранение. Негаданный отпуск

 
       8 мая Попасная была освобождена. Отпраздновали победу.
       После нескольких дней отдыха,  колонна  «музыкантов»  на грузовиках и бэтээрах с БМП, за которыми следовали «Грады» со ствольной артиллерией, выдвинулись в сторону Лисичанска.
       Завязались ожесточенные бои,  город к июню  был взят совместно с российскими частями, а  в Северодонецке Юрку тяжело ранило. Случилось это при штурме химического комбината «Азот». Осколок разорвавшейся мины, пробив  бронежилет, застрял в  грудной клетке
       Дед  с Конгом вытащили его из-под огня и  погрузили в  санитарную «мотолыгу»*, где уже находились  другие раненые. Как только захлопнулись дверцы сзади, транспортер,  взревев мотором,  покатил  к выезду из города.
       Парень с оторванной ногой рядом, мучительно стонал, кто-то звал маму. Юрка, сцепив зубы, молчал, а потом потерял сознание.
       В Луганском госпитале  ему сделали операцию, а через пару недель еще с пятью вагнеровцами отправили  на долечивание в  тыловую Брянку. Там, в больничном городке, их определили в палату для выздоравливающих.
       Рядом находились еще несколько, там располагались ополченцы. А в одной  четверо, изукрашенных наколками. Вели себя вызывающе и нагло. Как рассказали палатные  сестры, это были бывшие зэки из армейского подразделения.
       - Оскорбляют врачей и нас, нарушают  режим и требуют к себе  особого отношения. 
       - В комендатуру сообщали? - спросил  один из "вагнеров" с позывным Горыныч, до ранения командир взвода.
       - А что толку?  - сказала  одна. -  Оттуда приедут, постращают и все. Тем как о стенку горохом.
       На следующий вечер, после ужина,  соседи добыли где-то  водки, усугубили и  стали орать под гитару блатную песню.

       Таганка - все ночи полные огня
       Таганка, зачем сгубила ты меня?
       Таганка, я твой бессменный арестант
       Погибли юность и талант в твоих стенах! 

       - Заколебали,твари, - встал с койки бывший   взводный. - Давай осадим, - взглянул на Юрку.
       - Давай, - отложил в сторону книгу.
       - И  я с вами, поднявшись, сунул ноги в тапки еще один - с позывным  Лазарь.
       - Выйдя из своей, направились в соседнюю палату.
       - Хто такие? -  уставился на гостей  один из компании, с золотыми зубами, а гитарист прижал рукой струны.
       - Кончайте бузу, ребята - лениво сказал Горыныч. 
       - А хохо не хохо?  Подмигнув своим, встал со стула. И тут же получил кулаком в челюсть, обрушившись на пол.
       В тот же миг, шагнув вперед, Юрка вырвал   у гитариста инструмент. «Хрясь», обрушил на бритую башку.
       - Ухи мои! Ухи!  - взвыл тот, а еще один, схватив со стола бутылку, трахнул ею  по батарее и с «розочкой»   руке  бросился на  Горыныча.
       - Стоять! - рявкнул  Лазарь. В лоб уставился черный зрачок «ТТ».
       - Понял - понял, начальник,-  выпустив из ладони, поднял руки. 
       - Значит так, засранцы - обвел Горыныч взглядом бузотеров. - С этого момента чтоб  у вас было тихо.  А не-то  поотрываем головы. Усекли?
       Ответом было молчание.
       - Не слышу! - повысил голос.
       - Ясно, поняли, - ответили вразнобой.
       - За собой  все убрать, - кивнул на бутылочные осколки.
       Выйдя из палаты, увидели рядом перепуганных  дежурного врача с сестрой.
       - Они больше не будут, -  успокоил их Юрка. - Если что, скажите нам.
       - Где взял пистолет? - спросил бывший взводный  Лазаря, когда вернулись к себе.
       - Трофейный. Заныкал  на всякий случай. 
       - Понятно.
       Утром, перед  завтраком, в палату зашли золотозубый с гитаристом.
       - Вы того, ребята, извините. Мы не знали, что вы  "Вагнера".
       - Проехали, - жужжа бритвой,  сказал  Горыныч. - Свободны.
       Пару раз в неделю выздоравливающих отпускали в город и в первое же посещение купив там смартфон, Юрка  позвонил  Оле, а потом маме, сообщив, что жив-здоров и находится  в тылу. А еще перевел им на карточки по четыреста тысяч, из своей зарплаты, составившей за  истекшие месяцы  миллион двести.  Небольшую сумму  обналичил  себе на покупки.
       В августе   прошел врачебную комиссию, признавшей его годным для прохождения дальнейшей службы, а еще получил двухнедельный отпуск. Распрощавшись с друзьями по палате и купив медперсоналу  торт, доехал на маршрутке к стоянке такси в центре.
       Было одиннадцать утра, в небе не жарко светило солнце,  на деревьях чирикали воробьи.
       Для начала, зайдя в магазин с вывеской «Шахтерский»  рядом, купил там две бутылки водки, качалку колбасы, несколько банок шпрот, головку сыра и кирпич ржаного хлеба. Сложив все в рюкзак, повесил на плечо и вышел  наружу.
       - В Ирмино, отец, - остановился у одного из автомобилей с пожилым водителем.
       - Садись солдат, - кивнул тот. - Отвезу.
       Через двадцать минут  «пятерка», миновав Стаханов,  свернула с трассы.  Въехав в город, остановилась на одной из улиц у дома, где жил брат отца. Расплатившись, Юрка вышел из кабины  и направился к калитке в воротах. Открыв, вошел во двор «хозяин!».
       Из огорода позади дома появился  дядя, подслеповато щурясь, зашаркал калошами  к вошедшему. Не доходя пару метров, остановился, -  Племяш, никак ты?
       - Я, дядь Ром, - шагнул навстречу. Обнялись.
       - Людмила!  - радостно оглянулся. - Иди скорей сюда! Гляди, кто приехал!
       За дядей появилась жена, - Юра! Наконец-то объявился (расцеловала в щеки).
       - Так, жена, давай накрывай на стол. Коня баснями не кормят, - потрепал хозяин по плечу гостя. - Ну и вымахал, ты, - одобрительно крякнул. - Чувствуется наша порода.
       Спустя короткое время, все сидели на залитой солнцем  веранде за столом.
       В большой сковороде, золотясь, исходила паром  жареная картошка,  в блюде рядом,  посыпанный укропом, стоял салат из  помидоров и огурцов. На тарелках  колбасная с сырной нарезки, шпроты, хлеб. В центре бутылка водки.
       - Первую за встречу! - сковырнув  пробку, налил в рюмки  хозяин. Подняв, чокнувшись, выпили, стали закусывать.
       - Давно такой картошки не ел, - очистил тарелку Юрка. 
       Хозяйка  подложила еще, - кушай на здоровье.  Дядя снова наполнил  рюмки. В этот раз, не чокаясь,  помянули  его брата - Юркиного отца.
       - Так ты значит все, воюешь?  - утер усы Роман Степанович.
       -  Воюю, - кивнул племянник.-  В ДНР.  Сейчас в краткосрочном отпуске. 
       -  А где Валентина с дочкой?  Когда  за ними заезжали твои приятели, адреса не назвали.
       - В Донецке. Им там выделили квартиру. Мама работает в детсаде, Оксанка ходит в школу. А я решил навестить вас, затем съездить  в Нижнее,  узнать как там дед с бабушкой.
       - Хорошее дело, - одобрили  хозяева.  -  А мы так и не выбрались к ним. Передавай привет. Если какая нужда поможем. А на чем думаешь добираться?  Туда транспорт вряд ли ходит.
       - До Первомайска возьму такси, а там видно будет.
       - Сделаем проще, - чуть подумал дядя. - Давай со мной.
       Встав из-за стола,  спустились с крыльца, направились к гаражу в конце двора. Распахнул створки, внутри стоял зеленый «Днепр» с коляской.
       - Можешь взять, - похлопал по рулю. - Я  бы свозил сам, да глаза сильно сдали.  Вижу все как в тумане.
       - Спасибо, дядь Ром, - благодарно сказал Юрка. - Это все здорово упрощает. Еще чуть посижу и отправлюсь.
       - Э, нет, племяш.  Сегодня  отдохнешь у нас,  а поутру  двинешь.
       Вернулись за стол, разговор продолжился.
       Из него Юрка узнал, что самообороны в поселке теперь нет, за порядком следит Стахановская комендатура, а на западной окраине стоит танковая часть. В магазинах появились продукты, власти республики начали платить пенсии в российских рублях. Мизерные, но хоть что-то.
       Как только взошло солнце, дядя открыл скрипучие ворота.
       Юрка, включив скорость, выехал со двора, и мотоцикл зарокотал к центру  города. Там, в продовольственном магазине, он прикупил старикам гостинцев: колбасы, тушенки   и сыра,  чай, кофе, рафинад.
       К ним добавил бутылку «Немирова» с перцем и  еще теплый  кирпич хлеба, поместив их в целлофановый   пакет. В киоске «Союзпечати» рядом  приобрел насколько свежих, пахнущих типографской краской, газет. Уложив все в багажник люльки, захлопнул.
       На выезде из поселка, на автозаправке  залил в бак бензина, выехал на трассу и прибавил газу. В лицо упруго ударил ветер.
       Минут через десять на обочине, впереди, показались бетонные буквы вертикалью - «Первомайск». За ними вниз опускался  автомобильный мост через Лугань. Справа, открылась старая часть города,  утопающая  в зелени. Левее,  в степи, рыжел террикон старой шахты.
       Сердце у Юрки дрогнуло. Прошло восемь лет, как  расстался с родными местами.
       По сторонам замелькали отбойники, далеко внизу туманилась река, с поросшими плакучими вербами берегами.  На одном стояли два пацана, забросив в воду удочки.
       Миновав мост, мотоцикл поднялся на возвышенность, еще через километр  свернул с изрядно побитой трассы. Впереди, за цехом бурового оборудования, открылись первые  городские многоэтажки.
       Одни были целыми, другие частично разрушенными и закопченными, с пустыми глазницами окон. Автостанция справа была цела, универмаг напротив тоже. А вот от городского рынка «Сказка» мало что осталось. Ржавые покореженные павильоны, кучи кирпичей со щебнем, да остатки выгоревшей ограды.
       Проехав перекресток рядом, стал спускаться вниз. С левой стороны дороги чернела коробка сожженного здания ПТУ, справа развалины автобазы. Свернув в переулок  за ним, объезжая воронки, въехал на свою улицу.
       От нее  остались остовы домов и несколько посеченных осколками каштанов. Заглушил мотор у того, где когда-то жил. Слез с мотоцикла, окинув взглядом. В глазах защипало.
       - Твари, - утер ладонью, проскрипел берцами  по мешанине кирпичей, стекла и   штукатурки на усадьбу. Все было тлен  и прах, чувствовался старый запах гари. Постояв  немного, вернулся назад, завел мотоцикл  и уселся за руль.  Развернувшись, выехал на уходящую вверх трассу.
       Когда подъем закончился, переключил скорость. По сторонам потянулись лесопосадки и степь, над которой кругами парил ястреб.  «Днепр» порокотал дальше. Трасса была пустынной, за все время навстречу прошли пыльный бэтээр и грузовик с солдатами.
       У окраины Тошковки подвернув к знакомой кринице, слез с мотоцикла и напился ломившей зубы воды.  Похлопал по стволу матерого клена  рядом, - молодец, старик, живой. И отправился дальше.
       Спустя десять минут  по  дороге  с остатками асфальта, стал спускаться к  селу в низине, за которым  блестела лента Северского Донца, окаймленная в первых красках осени, лесами.В разных местах села темнели спаленные хаты, через поросший бурьяном проулок, свернул к дедовской усадьбе.
       На облупившемся доме провалилась крыша, ограды не было, окна зияли провалами. От хозяйственных строений ничего не осталось,  кругом  царило запустение.
       Въехав на затравенелый двор, Юрка, заглушив машину,  ступил наземь. Обойдя дом, вышел  к одичавшему саду, усевшись на  трухлявое бревно, закурил. Где-то за Донцом тоскливо загукала горлинка, потом смолкла.
       Сзади раздалось негромкое покашливание. Оглянулся. Рядом с мотоциклом стоял  дед в  кепке, выцветшей рубахе  и заправленных в кирзовые сапоги штанах.
       - Извиняюсь. Вы  хто будете? - с подозрением оглядел.
       - Внук  Грачевых, - встал с бревна. - А вы вроде   сосед?
       - Он самый.  Высочин Марк Лукич. Так ты значит Юрка? Припоминаю.
       -   Заехал навестить, а тут такое, - кивнул    на дом гость. - Что случилось?
       - Нету больше твоих деда с бабкой, хлопец - вздохнул дед. - Бандеры убили.
       - Когда это случилось? - побледнел лицом. 
       - Да  почитай годков пять назад.  Приехали из Тошковки  пограбить, они там стояли. Начали шастать по дворам. У кого телевизор забрали, у кого холодильник или что другое. У твоего деда приглянулся трактор. Не отдал.
       За это его с бабкой расстреляли прямо во дворе. Когда   нелюди уехали, мы их схоронили  на сельском кладбище. Такие вот, сынок, дела.
       Пока дед рассказывал, Юрка молчал, играя на скулах  желваками.
       - Где могила покажешь? - хрипло спросил, когда закончил. 
       - Отчего же не показать, покажу. Там рядом и моя  старуха  лежит. Год как представилась.
       Через пять минут «Днепр» с Юркой за рулем и  Высочиным в люльке  катил по сельской улице. На ней встречались сгоревшие и брошенные дома, казалось, что село покинуто. Выехав на  невысокий, поросший деревьями   взгорок за ним, остановились  на краю кладбища, поросшего деревьями и кустами. 
       Дед, выбравшись из люльки, пригласил Юрку следовать за собой, пошли    едва приметной тропкой. По сторонам поднимались травы, в них стрекотали кузнечики.
       Пахло полынью и чабрецом Метров через двадцать, свернув  в сторону   и пройдя еще немного, остановились  у двух   могил рядом. Обе  обложены дерном, в головах деревянные кресты.
       - Присматриваю за ними, -  первым стащил с головы кепку дед. - На гробки* навещал, убрал, как сумел.
       - Спасибо тебе Марк Лукич, - снял свою Юрка.
       Несколько минут стояли молча,  потом   отошел к мотоциклу  и вернулся с пакетом, - давайте помянем.
       Вскоре оба сидели на траве рядом. На расстеленной  газете стояла  перцовка, были нарезаны сыр, колбаса и хлеб. Нашелся и граненый стакан, спрятанный запасливым дедом в кустах.
       - Ну, земля им пухом, - первым поднял его Лукич, вытянув до дна.
       То же сказал и гость, выпив  вслед за ним. Закусили.
       - А  не знаешь, из какого нацбата были  бандеры, что убили  моих деда с бабушкой? - достав из кармана сигареты, закурил Юрка.
       -  Как же, знаю, - взглянул на него старик. - Из «Айдара». На одной из их  машин было написано. А балакали в основном на русском. Так что, не западенцы. И представляешь, как история? В селе нашелся  иуда.  Помнишь Федьку Щура?
       - Как же, помню. Не раз ходил с ним рыбачить на Донец, когда приезжали к деду.
       - Ну, так вот, он выдал бандерам    Миколу  Осипенко. Тот  был   активистом, когда в    районе проходил референдум о присоединении Донбасса к России. Миколу те увезли с собой на расправу. А Щур вступил в их ряды.
       - Гад,-  дернул щекой  Юра. - Дай бог еще встретимся.
       - Ты я смотрю, тоже военный? - кивнул дед на его камуфляж.   
       -  Вроде того.
       -  Давно воюешь?
       -  С самого начала.
       -  А  как родители? Живые?
       -  Мама с сестренкой да. Отец погиб  в бою  под Дебальцево.
       -  Вона оно как, - вздохнул старик. - Незадача.
       Помянули и отца.
       -  Ну ладно, Лукич, - встал Юрка  на ноги. Поговорили бы еще, да времени мало. Пора возвращаться.
       Довезя  соседа  до дома, попрощался,  оставив ему пакет с гостинцами, а в нем пятитысячную купюру, и мотоцикл порулил   к выезду из села. На душе было тяжело. Еще одна потеря. 
       Приехав в Ирмино, сообщил родне скорбную весть, а  на закате солнца рейсовым автобусом  выехал из Стаханова в Донецк. Туда добрались  около десяти вечера.
       В супермаркете рядом с автовокзалом купил торт, фруктов, коробку  конфет и бутылку шампанского. Через полчаса звонил в   квартиру матери. Встреча была радостной. Валентина Петровна лучилась счастьем, а повзрослевшая Оксанка не отходила ни на шаг.
       Юрка рассказал, что навестил родню в Теплогорске и о кончине деда с бабушкой  в Нижнем. Мать всплакнула, - земля им пухом.
       Утром позвонили  Луговым, те вскоре приехали.  Отметили  встречу.
       На следующее утро все проводили гостя на автовокзал, вручив целую сумку гостинцев:  сало с вареньем, орехи и  душистую «боровинку»* со своей дачи.
       В дороге Юрка набрал номер Оли, сообщив, что ему дали  отпуск и на следующее утро он будет в Москве.
       - Ура! - донесся ликующий голос. - Я так соскучилась и тебя встречу!  Какой автовокзал и время прибытия?
       -  Да я и сам доберусь, - рассмеялся.
       -  Возражения не принимаются. 
       -  Ну, хорошо, любимая. Новоясеневская.  Время  пять   тридцать.
       В сотне километрах от столицы    заморосил дождь, а на подъезде к Битцевскому лесу небо прояснилось. На востоке заалела заря. К месту прибыли точно в назначенное время.  На выходе из автобуса на шею бросилась Оля, расцеловав в губы.
       Прихватив сумку и держась за руки, пошли к желтому такси с шашечками,   стоявшему неподалеку. Шофер, выйдя  наружу,  открыл багажник, поместив  внутрь. Уселись в салон, машина развернулась и  покатила по еще безлюдным улицам.
       Через двадцать минут, свернув с Чертановской  на Сумской проезд,  въехали в зеленый  двор панельной высотки. Расплатившись, прихватили вещи, вошли в крайний подъезд. Поднялись лифтом на шестой этаж.
       - Вот здесь я теперь живу, - улыбнулась Оля, открыв  дверь ключом.
Разувшись, прошли коротким коридором в одну из  жилых комнат.  Там ждал накрытый стол.
       - Не слабо, - поставил в углу сумку Юрка, определив рядом рюкзак.
       На белой скатерти  стояла бутылка  крымского шампанского, в окружении нарезок  из красной рыбы, сыра  и копченой колбасы; ваза с розовыми кистями «кардинала» и покрытый салфеткой, тонко  нарезанный  батон.
       - Так, снимай свою шапочку с курткой и иди в ванную, мой руки. Будем отмечать встречу, - ласково погладила Оля мужа по щеке.
       - А что не видно твоей хозяйки? - определил их на вешалку.
       - Маргарита Семеновна  гостит у сына в Подмосковье. Вернется  в начале сентября.
       Потом был хлопок шампанского, застолье вдвоем  и  ночь, полная любви.
       Когда в  окно комнаты заглянуло  утро, Оля проснулась первой. Приподнявшись на  локте, стала смотреть на мужа.
       Он ровно дышал рядом, на широкой груди справа, багровел затянувшийся рубец.   Наклонившись, поцеловала, затем, осторожно встав, набросила на плечи пеньюар и ушла в ванную.
       За завтраком, подливая в чашку  мужа кофе, спросила, - откуда у тебя новый шрам?
       - Так, ерунда, - беззаботно рассмеялся. - Немного поцарапало.
       - Ой, совсем забыла,  -  подвинула  тарелку с бутербродами. -  Тут  как-то звонил твой приятель - Левашов.  Интересовался как у тебя дела.  Я сказала, что ты освободился и теперь  воюешь в зоне СВО. Очень обрадовался и оставил свой номер телефона.
       - Вот как? - оживился. -  И где служит?
       - Насколько  поняла, здесь в Москве. Более точно не знаю.
       После завтрака, убрав и вымыв посуду, съездили  к Оле на работу, где она взяла десять дней  отпуска за свой счет.  Затем отправились в магазин «Сударь», купив Юрке модный костюм, туфли и прочие атрибуты гражданской жизни.
       А вернувшись домой, решили отпраздновать встречу по высшему разряду, для чего заказали  на вечер столик в одном из лучших столичных ресторанов «Dr. Живаго». Он находился на первом этаже  гостиницы  «Националь», приехали туда на такси  к оговоренному времени.
       Заведение впечатляло: на стенах картины  Малевича, Петрова-Водкина и Дейнеки, потолок в цветной мозаике, в разных местах расставлены мраморные статуи. Столик, который заказали, оказался у зеркального окна с видом на Кремль и Александровский сад.
       Кухня в ресторане была русской. Для начала заказали холодные закуски:  салат из свежих овощей с фундуком и укропом, печень трески с яйцом, черную икру и бутылку охлажденного шампанского. За ними последовали  говядина по строгановски, муксун на гриле и   жульены.
       Под них Юрка заказал себе  двести грамм водки «Белуга». Атмосфера в зале была спокойная и умиротворяющая, тихо звучали песни  Бернеса, Зыкиной и Шульженко*.
       Когда же в сумерках вернулись домой, Юрка предложил жене  отправиться в круиз по Москве-реке.
       Позволить себе  такое путешествие   могли. У него на карте оставалось изрядно денег, Оля, закончив институт, получила в компании повышение, ее зарплата увеличилась почти вдвое. Предложение мужа она встретила «на  ура». 
       Запустив компьютер, подобрали  ближайший тур, сделав предоплату. 
       На следующее   утро   с  Северного речного вокзала  отплыли на теплоходе  "Григорий Пирогов". Длительность тура составляла пять дней   по маршруту  Москва - Углич - Ярославль - Рыбинск - Дубна - Москва.
       Утро выдалось погожим, настроение было отличным. Из судовых  динамиков задорно лилась песня

       На теплоходе музыка играет,
       А я одна стою на берегу.
       Машу рукой, а сердце замирает,
       И ничего поделать не могу…

       Круиз, удался: погода баловала, у пары  имелась двухместная  люксовая каюта, обстановка была веселой и непринужденной. Питались в ресторане, с верхней палубы любовались  уже осенними  пейзажами среднерусской полосы.
       Когда делались остановки на маршруте, знакомились с достопримечательностями городов, лакомились местными деликатесами, покупали на память сувениры.
       После возвращения Юрка позвонил Левашову.
       -  Здорово, Вить. Это Грачев.
       -  Юрка, черт! Здорово! Ты где?
       -  У жены в столице. Приехал в отпуск.
       -  Давай увидимся?
       -  Нет вопросов. Когда и где?
       -  Завтра устроит?  В ресторане «Щит и Меч» на Лубянке. В девятнадцать вечера.
       -  Хорошо. Непременно  буду. 
       Встреча, как говорится, прошла в теплой дружеской обстановке.
       После того, как выпили за нее, приятель рассказал, что служит в Московском управлении ФСБ, опером. Курирует столичное  ГУВД  и по - прежнему холостяк.
       - Ну а ты как?  Оля сообщила, что на свободе и участвуешь в СВО.
       - Пошел добровольцем, почему и на свободе, - улыбнулся Юрка. - Служу в частной военной компании «Вагнер».
       - Слышал про такую. Лихие ребята, -  налил Виктор еще по рюмке. - Давай, брат, за победу. Чокнувшись, выпили, закусили. 
       На прощание Левашов просил не теряться и звонить, если нужна будет помощь.    
       Но как говорят «все хорошее когда-нибудь кончается». Закончился и Юркин отпуск. В предпоследний, день,  вечером, Оля проводила мужа на  автовокзал.
       Поцеловав ее на прощание, он сел в автобус,  тот выехал со стоянки  и исчез в голубых сумерках...