Сны Знаменского

В центре города Буруйска, на перекрёстке улицы Ленина и Карла Маркса, напротив центрального универмага, перед домом номер сорок восемь, стоял человек невысокого роста, в сером плаще, старомодной фетровой шляпе с широкими полями, в очках с толстыми линзами, с дорожной потрепанной сумкой через плечо и загадочным выражением на лице.

         У человека был усталый вид, выделялись мешки под глазами и впалые щеки. Пышные усы обвисли, как паруса в безветренную погоду, а его внимательный взгляд устремился на окно второго этажа, выходящее на проезжую часть улицы Ленина.

         В квартире этого дома мужчина когда-то родился, провёл в ней своё детство, юность, встретил первую любовь и испытал первое разочарование.
          Звали мужчину Андрей Петрович Знаменский. В Буруйске  он оказался проездом и решил встретится со своей юностью.

        «Интересно, кто сейчас живет в доме и в моей бывшей квартире? — подумал Андрей Петрович, — сколько лет прошло, а кажется ничего не изменилось, только деревья стали больше,  исчезла трамвайная колея посреди улицы и окна в доме заменили на пластиковые».

         Двоякое чувство посетило Знаменского. С одной стороны он находился в родном месте, где родился и вырос. С другой, люди, которых он встречал были ему   незнакомы, поэтому чужие и непонятные. Андрей Петрович отстранённо наблюдал, стараясь не принимать близко сердцу сложившуюся ситуацию. Хотя до этого в своём воображении он много раз представлял, как он окажется в родном городе.

        Знаменский вошёл во двор дома и сутулясь, вытягивая вперёд шею присел на лавочку расположенную возле песочницы. На месте песочницы когда-то стоял стол, вокруг которого собирались мужики, они забивали козла, играли в домино, часто выпивали по разному придуманному случаю. Среди мужиков был и его отец, Петр Петрович, — царство ему Небесное.

         Рядом со столом рос высокий, развесистый старый клён, теперь на его месте оказался молодой пень, на котором два нахохлившиеся воробья выясняли отношения.

        Из подъезда вышла пожилая женщина. Ее лицо покрыто морщинами,  правый уголок рта резко опустился,  что говорило о пережитом инсульте. На женщине была надета  легкая демисезонная куртка,  драповая юбка и шерстяной платок, повязанный на шее вместо шарфа. Когда она прихрамывая проходила мимо Знаменского, мужчина узнал подругу своей матери.

       — Тетя Клава! — окликнул он женщину. Поднявшись и подойдя, Андрей Петрович широко улыбнулся, развёл в обе стороны руки, раскрыв ладони и растопырив пальцы. Знаменский  замер в ожидании реакции женщины.
       Тётя Клава остановилась, недоверчиво посмотрела, а когда узнала Знаменского, воскликнула: «Андрей, ты!? Каким ветром тебя занесло? Мы тебя давно похоронили, прошёл слух, что тебя в зоне зарезали».

         Лицо Знаменского посерело,  губы плотно сжались, задвигались скулы и сжались кулаки. Он опустил руки и недружелюбно посмотрел на женщину.
              — Кто распускал эти слухи, тётя Клава, я кажется догадываюсь. Нет, я не сидел, мне пришлось уехать..., — и не вдаваясь в подробности Андрей Петрович добавил: «Далеко...».

         Знаменский тряхнул головой и открыто, с вызовом посмотрел в лицо тети Клавы, на котором отразилось искреннее удивление. Глаза женщины округлились, челюсть отвисла обнажив оставшиеся три передних зуба.
        — Да, тётя Клава, так сложилось, что меня не было целых семнадцать лет, много воды утекло, теперь похоже безвозвратно...

        Тетя Клава покачала головой, ее глаза налились слезами, она прикрыла рукой рот, отвернулась и молча вышла со двора.
          Знаменский снова сел на лавочку и задумался. Картины прошлого всплыли как подводная лодка из глубины. Семнадцать лет выпали как вырванные страницы из книги.

          «Интересно, почему она думает, что я вышел из зоны? Так кто ее надоумил?» — эта мысль мелькнула в голове Знаменского. Андрей Петрович сжал до посинения губы, ударил правым кулаком в открытую ладонь левой и мысленно матерно выругался.
        В голове за последние три месяца созрел  план мести. Для его реализации не хватало одной детали, а именно встречи с его врагом.

         «Сначала я должен насладится самой охотой,  обложить добычу, загнать ее в угол и заставить умолять меня оставить его в живых, что мол он ни при чем, его самого подставили и все в таком духе. Бла—бла—бла... я это уже слышал, — размышлял Знаменский, — я убью его безжалостно, как таракана, как тварь, мешающую людям жить как существо настолько мерзкое, что даже думать о нем как о человеке, не стоит».

          Андрей Петрович нетерпеливо заерзал на лавочке, затем вскочил, оглянулся и быстрым шагом вышел со двора, направившись в сторону гостиницы.

           Вечером в номере гостиницы, лёжа на постели Знаменский вспоминал , что же с ним происходило за эти семнадцать лет. Обрывки памяти рисовали безрадостную картину. Он видел себя прикованным к огромному металлическому столбу, вершиной уходящем в небо и теряющемся в облаках. Затем картинка менялась и он видел себя в сыром подвале рядом с огромной крысой. Крыса разговаривала на непонятном языке и несколько раз приносила ему еду, состоящую из необработанных зёрен каких-то бобовых, похожих на фасоль, только с запахом чеснока.

           После посещения родного дома Андрей Петрович впервые увидел новые картины из прошлого. Перед ним возник необыкновенный  ландшафт бескрайнего розового поля и три солнца в небе. На горизонте плыли красные облака, справа от него на сопке находился дом, похожий на початок кукурузы,  от которого внезапно  отдалилась фигура непонятного существа и направилась в его сторону.

         Знаменских без страха смотрел, ни о чем не думая. Через минуту существо остановилось возле него и только тогда он сумел в деталях разглядеть кто перед ним оказался.

          С виду существо напоминало кенгуру, стоящее на четвереньках. Передние ноги были маленькие и поэтому часто семенили. Задние в два раза больше, а вот рядом с передними ногами у существа росли ещё две конечности. Знаменских подумал, что это руки и оказался прав. Большая голова, похожая на шар вертелась на тонкой шее, сверху на ножках поднималось два глаза, а под ними  Андрей Петрович увидел удлиненную трубочку, конец которой менял своё положение, как хобот у слона.

          «Что происходит? Куда я попал?», — задавал себе вопрос Знаменский и не находил ответа.
          «Может мне это снится? Странный сон. — Андрей Петрович понимал, что он в гостинице, в родном городе, а все эти видения не более чем плод его воображения».
         «А вдруг это обрывки воспоминания, — подумал Знаменский, — семнадцать лет я находился в коме, практически в полной темноте, что со мной происходило, почему я не умер?».

        Андрей Петрович поднялся и подошёл к окну. За окном вечерело. Солнце село за горизонт и серая мгла начала заполнять двор перед окном. Только полоса небе оставалась светло-голубой. Но не надолго. Через минуту ее цвет изменился. Темное облако накрыло город, подмяв под себя улицы и дома. Ужасная серость отозвалась отголоском в его памяти. Знаменский снова начал вспоминать. Рваные отрывки возникали как мишени на стрельбище. Какие-то он видел раньше, а какие-то появились впервые.

          Андрей Петрович поежился, неведомый страх мурашками пробежал по телу, набрал силу и начал хватать за туловище и плечи костлявыми рукам, притягивая к себе. Пытаясь оттолкнуть наваждение Знаменский схватился обеими руками за подоконник, широко открыл глаза и уткнулся лбом в холодное оконное стекло.
          «Что это было? Неужели опять? — подумал Знаменский, развернулся, подошёл к столику и налил полстакана коньяка.
           Выпив коньяк стало легче.

         «Выходит все семнадцать лет я пребывал на чужой планете, но как тогда обьяснить, что мое тело все это время находилось в деревне, моя тетка ухаживала за мной, а когда ее не стало, три года за мной ухаживала племянница. Добрая Анечка, она с теткой спасла меня. Я сколько раз пытался вспомнить, что со мной произошло, но всякий раз возникает дымовая завеса, невидимый блок цепляется  за мою память», — думал Андрей Петрович, — может обратиться к экстрасенсу или гипнотизёру, вдруг ему удастся убрать этот злосчастный блок.

         Смутно, глубоко в душе, в самой ее преисподней, Знаменский понимал, что он уже не тот человек, который жил в этом городе семнадцать лет назад.

         «Наверное последние три месяца я только об этом и думаю, с ума можно сойти, какого черта! Так можно вырастить жалость к себе до невероятных размеров. Сколько не говори: «Я самый умный!», умнее от этого не станешь, а спотыкаться о парадоксы сознания, каждый раз когда тебе захочется сделать себе приятное, — невольно поверишь в сверхъестественные силы».

          Знаменский вспомнил, что когда-то давно в городе жил старичок, о котором ходили легенды. Однажды в молодости он с друзьями оказался на окраине города и один из одноклассников показал на дом целителя.
        — Видишь Андрюха вон тот дом, там живет настоящий колдун, он ещё мою бабку от смерти спас, — сказал Витька Смирнов, посмотрел на дом и втянул голову в плечи.
          Несколько дней думал об этом старике Знаменский, убеждая  себя найти старика, конечно если он ещё жив. На следующее утро он вызвал такси и поехал искать дом.

          Дом находился на окраине города у самой кромки леса. Возле забора склонились несколько старых берёз, а дальше начинали стоять вековые сосны, прямые как мачты парусных кораблей. Дом сложенный из огромных стволов кедра был срублен «в лапу», нижние венца уложены из лиственницы и за давностью времени вросли в землю. Окна дома закрыты ставнями и только одно, крайнее было открыто. В окне маячила фигура человека. А когда Знаменский подошёл ближе он увидел косматого старика с белой бородой и насупленными бровями.

         «Неужели он жив? — подумал Андрей Петрович, — сколько же ему лет?
          Калитка оказалась открыта, Знаменский вошел во двор и постучал во входную дверь.

          — Входи, не заперто! — услышал он скрипучий голос.
           — Проходи, я как раз собирался чай пить, — сказал дед и правой рукой указал гостю на место за столом.
           Знаменский сел и осмотрелся.

Ничего примечательного Андрей Петрович не увидел, две деревянные лавки вдоль стен, огромный дубовый стол посредине зала, старинный комод и кованный сундук в углу. Полки на которых стояли стеклянные банки с травами и кореньями. И ещё внимание Знаменского привлекла одна  вещица, похожая на старый спутниковый, сотовый телефон. Телефон стоял на полке в дальнем углу комнаты, покрылся пылью и было видео, что им давно не пользовались.

      «Икон нет, значит дед неверующий, — подумал Знаменский, присев к столу и положив обе руки на столешницу.  На второй, от себя, дубовой доске он увидел надпись, выцарапанную  ножом или другим острым предметом.

      Близоруко прищурившись он попытался прочесть, надпись содержала незнакомые слова и какие-то цифры. Старик заметил интерес гостя к надписи, промолчал или сделал вид, что не заметил.
        — И так, что привело тебя ко мне, думаю ты не на экскурсию сюда приехал, — дед внимательно и оценивающе рассматривал Знаменского, как будто сканировал его мощным сканером.

        — Меня зовут Андрей, дедушка, а как вас называть?
     Дед продолжал внимательно разглядывать незнакомца, на вопрос Знаменского старик ответил степенно, расправив плечи, затем косо посмотрев в сторону.
         — Зови меня Тихон и давай уже рассказывай, что привело тебя ко мне.

         — Дедушка, я пытаюсь вспомнить, что со мной происходило на протяжении семнадцати лет, пока я был в коме. Сейчас я вижу обрывки картинок, но связать их в одно целое у меня не получается. Сколько я не силился, не получается, кажется вот-вот и картина откроется, я узнаю правду, но всякий раз пелена накрывает словно песчаная буря обволакивает голову, до рези в глазах и скрипу песка на зубах. Словно чья-то рука хватает за горло, сжимает меня делая тело бессильным, выключая волю и стремление узнать правду.

            Старик, сидевший за столом напротив, продолжал внимательно смотреть на Знаменского. Его правая рука поглаживала седую бороду, а левая спокойно лежала на столе. Невозможно было понять о чем он думает. Взгляд старика сверлил дырку в голове гостя.

        «Сколько же ему лет? — подумал Андрей Петрович, — выглядит на шестьдесят или семьдесят, мощная фигура, руки как у молотобойца и главное на лице почти нет морщин».

          Знаменский испугался: «Может зря я сюда приехал, это раньше старик был целителем, а сейчас дряхлая развалина. Но выглядит он совсем не дряхлым, — думал Знаменский, — может он знает какой-то секрет, как японцы например».
          Старик молча тяжело поднялся, подошёл к буфету и взял оттуда бутылку с каким-то темным напитком, перед тем как поставить на стол, налил до краев в гранённый стакан, придвинув ближе к гостю.

        «Ничего себе, дед мне самогон налил, хочет чтобы я совсем с катушек съехал», — подумал Андрей Петрович и с опаской посмотрел на стакан, затем перевёл взгляд на старика.

         — Пей, не бойся, это не самогон, выпей и ложись на лавку, немного поспишь, — сказал старик и положил подушку на край лавки.
       Мутное красно-коричневое пойло по вкусу напомнило  молочный коктейль с добавлением корицы и шоколада.

       «Нельзя сказать, что вкусно, но пить можно», — отметил про себя Андрей Петрович. Как только он подошёл к лавке и сел, сознание затуманилось, он начал проваливаться куда-то, успев лечь на спину, раскинув руки и закрыв глаза. Через минуту Знаменский уже ничего не чувствовал.

            Старик поднёс старый телефон, отрыл крышку и достал оттуда круглую, чёрную, металлическую шайбу,  похожую на хоккейную. Шайбу дед положил на лоб посетителя.
После этого Тихон  выпил полстакана коктейля, достал из корпуса телефона ещё одну шайбу. Шайба была с резинкой и старик прикрепил ее себе на голову, разместив устройство посреди лба. Подставив рядом с лавкой табуретку, старик грузно присел и произнёс: «Лагос семь, к работе».

          Устройство зажглось зелёным светом и часто замигало. Ноги Знаменского судорожно дернулись, пальцы на руке сжались в кулак и снова размякли. Внутриутробным, гнусавым, похожим на поток в водосточной трубе, голосом, Андрей Петрович произнёс: «Ты кто? Какой у тебя уровень доступа?».

         — Я Д-седьмой, уровень доступа зелёный, назови себя, — на этот раз утробным, спокойным голосом произнёс старик. Он сидел на табуретке выпрямив спину, слегка покачиваясь, положив ладони на колени, закрыв глаза. Вся его фигура и выражение лица говорили о важности момента.

          — Я В-двадцатый, уровень доступа желтый, — чужим голосом произнёс Знаменский, со стороны можно было подумать, что Андрей Петрович чревовещатель. Отчасти так и было. Лицо Знаменского побледнело и окаменело, словно застывшая маска из папье-маше.
          — Что произошло? Почему носитель семнадцать лет провёл в коме. Нельзя было найти ему замену? — удивленно спросил старик.

           — Во первых это на Земле прошло семнадцать лет, а у нас прошло всего полгода. Потом особенности мозга у подопытного оказались таковы, что это заинтересовало правителей КА-двенадцать, они решили его оставить. Тем более, что мой носитель является прямым потомком первых людей не Земле, смешавшихся с неодартальцами, они выделились в самостоятельную группу эшердальцев. У носителя по другому устроен мозг, его правое полушарие находится на месте левого, а левое наоборот, и набор генов другой, у него пятьдесят два, — Голос у Андрея Петровича дрогнул, он замолчал, глубоко вздохнул и продолжил:

           — Имей в виду Д-седьмой,  экспансия на Землю начнётся через двадцать лет, нам нужны умы которые справятся с поставленными задачами. В ядре мозга носителя кроются скрытые возможности, так утверждают правители КА- двенадцать, а ними никто не спорит.
          — Я уже старый и наверняка не доживу до экспансии и момента переноса сознания, — заметил старик, пожевав губами,  правой рукой привычно пригладив бороду.

          — Брось Д-седьмой, тебе всего сто тридцать лет, твои гены перепрограмированы на триста лет жизни, сейчас начнётся интенсивная подготовка, я должен на тебя расчитывать, пока у нас работает только одна антена-ретлянслятор, а нам надо на каждом континенте иметь не меньше двух десятков.

Тогда захват планеты пройдёт в кратчайшие сроки и без потерь. Экспансия сознания не должна буксовать. Пока у нас на нашей планете не все согласны с планом переселения и не все хотят менять привычную форму тела, но Ка— двенадцать работают над этой проблемой, поэтому и оттягиваются сроки.

         Я буду ждать сигнал, условный код, если понадоблюсь раньше, найдёшь меня и разбудишь. В-двадцатый замолчал. Старик снял шайбу со лба, выключил устройство и снял шайбу с головы Знаменского.
        Тихон положил ладонь на грудь Андрея Петровича и слегка растормошил его.
         — Вставай, хватит спать, день на дворе, — произнёс дед.

         — Что со мной было? — спросил Знаменский открыв глаза и поднимая голову.
         — Успокойся, ничего страшного, обычные  детские сны, ужастики всем снятся, ты не исключение, — произнёс старик, продолжая внимательно наблюдать.

           — Через полгода обязательно приезжай ко мне снова, проведём ещё один сеанс, тебе это необходимо. А сейчас езжай домой и ни о чем не беспокойся.
         Знаменский поднялся, ещё раз оглянул интерьер дома, задержав вглядывались на телефоне, который стоял на столе, рядом с ним лежали две шайбы. Андрей Петрович хотел спросить: «Что это?», но молча кивнул головой и вышел из дома.

       Пройдя метров пятьсот до автобусной остановки, Знаменский присел на лавочку, вытащил из кармана смартфон и включил запись диктофона. Услышанное поразило его. Вернувшись в гостиницу он ещё раз прослушал запись и глубоко задумался.

        «Значит я стану причиной захвата Земли инопланетянами, — горько размышлял Андрей Петрович, — в моей голове находится сознание чужого разума и в один момент оно проглотит и уничтожит меня. Я исчезну и больше никогда не буду существовать. Я должен убить его. Но как? Заодно я должен убить и старика. Постой, если дед седьмой, а инопланетянин во мне двадцатый, значит на Земле их пока двадцать и ещё есть ретранслятор и ещё есть код, по которому они оживут».

         Знаменский налил оставшиеся полстакана коньяка и залпом выпил.
         «Инстинкт выживания — основной инстинкт в нашем мире, — сказал себе Знаменский.  Но выживание человечества главное, а  моя жизнь по сравнению с этим ничего не стоит, — что же делать? Что делать? — лихорадочно соображал Знаменский».

          «Для начала я должен узнать где находится ретранслятор и мне понадобится оружие, прийдется обратиться к старым знакомым».
          Знаменский уверенно поднялся, подошёл к окну и упёрся лбом в холодное оконное стекло. За окном сумерки спускались на землю. Темнота, как туман, плотно окутывала двор. Прохожие начали превращаться в призрачные тени, пока совсем не растворились в темноте.

Валерий Олейник
Сентябрь 2024