Последний из украинцев. Пролог

    Автор не разделяет убеждений персонажей, осуждает и порицает всё плохое, что есть в произведении, никому не советует этим плохим заниматься и рекомендует каждому читателю жить по совести, делать своё дело, тогда и жизнь, глядишь, наладится...

ПОСЛЕДНИЙ ИЗ УКРАИНЦЕВ. Дмитрий Донской.
ПРОЛОГ.

     Дорогой читатель!
     Все события в произведении вымышлены, все совпадения случайны.

     19 июля 2025 года. Киев.

     Траурная процессия гусеницей ползла по проспекту Романа Шухевича. Тощая каурая кобылка тащила скрипучую телегу. За ней, ссутулившись под тяжестью ноши, шестеро мужичков несли гроб, завёрнутый в яркую жёлто-синюю ткань.
     На телеге сразу за возницей между громоздких аудиоколонок стоял чернявый, невысокий мужчина лет тридцати. Затянутый в выцветший на солнце камуфляж он сжимал в руках автоматическую винтовку М-16. Надрывисто и зло кричал в подключенный к колонкам микрофон:
     - На колени, суки! На колени, а то всех порешу нахрен!
     Колонки многократно усиливали голос мужчины, щедро разбавляя его тембр басом траурного колокола и заунывным гимном Украины:

     Душу й тіло ми положим за нашу свободу,
     І покажем, що ми, браття, козацького роду...

     "Душу и тело". Сколько уже тел положили украинцы за "свободу"? Сколько ещё тел готовы положить? Одно дело, если целый народ сотнями тысяч укладывает свои тела в жирный чернозём, чтобы душа была свободна! Совсем другое - ежели со школьной скамьи детишки поют гимн, в котором вместе с телом они клянутся всему миру расстаться с душой. Без души и без тела свобода никому не нужна. Но они всей страной тридцать лет зомбируют себя, своих детей, что обязаны положить в "кровавом бою" и душу, и тело. Что тут скажешь? Ни разу не соврали. Обещали положить? Кладут! Слово держат. На Том Свете им это зачтётся. А впрочем нет, не зачтётся, потому что вместе с телом, украинцы самозабвенно расстаются с душами. За свободу. Что может попасть на Тот Свет, ежели "душу положили" на Земле?
   
     - Суки гнойные! – продолжал орать парень. – Здесь, в этом гробу, лежит Андрей Михайлович Орешник! Майор ВСУ! Мой старший брат! Он положил душу и тело за вашу, суки, свободу! На колени, свободные украинцы! Почтите память моего брата, а то порешу всех нахрен!
     Словно в подтверждение своих слов младший брат покойного выпустил в синее киевское небо короткую очередь из автоматической винтовки. Отлитые где-то в Мичигане пули шершнями просвистели над склонёнными головами киевлян. Все прохожие, едва заслышав выстрелы, тотчас пали ниц, многие своими свободолюбивыми лбами упёрлись в мостовую, не боясь испачкать лица в грязи. «Лучше собачье дерьмо на лбу, чем собственные мозги на асфальте», - хором думали вольные киевляне.
     - И кто же этот крикливый поц, кум? – спросил чубатый мужик своего плешивого соседа.
     - Ванька Орешник – «людолов» из ТЦК Оболонского района, - ответил сосед. – Наловил «мяса», чтобы как следует удобрить наш плодородный украинский чернозём. А по случаю заставил «ухилянтив» гроб с его братом, геройски погибшим, тащить на кладбище.
     - На какое ж кладбище его несут, кум?
     - На Новое Восьмое кладбище…
     - А… Далековато…
     В последние годы вокруг Киева открыли множество новых кладбищ. Свободолюбивых киевлян верные властям «людоловы» хватали всюду: на улицах, в магазинах, по пути на работу и волокли в армию.
     Оба разговорчивых кума стояли на коленях метрах в сорока от траурной процессии. У каждого была медицинская справка об ампутации обеих ног по самые бёдра, чтобы их не забрали на фронт. Справки кумовьям достались недёшево – пришлось расстаться с личными автомобилями, весьма дорогими. Но деньги у сиих славных киевлян имелись, так как один кум до двадцать второго года был нотариусом, а другой - стоматологом. Да и зачем сейчас киевлянину автомобиль, если в городе нет бензина и все заправки закрыты.
     - Ой, Микола, не за то Майдан стоял, - разочарованно протянул плешивый. – Куда князь Владимир Потужный смотрит?
     - Бояре лживые князю Потужному светлые очи закрывают, держат его в «тёплой сауне» лжи… скрывают, что европейским украинцам закрыли выезд в сытую Европу.
     - Ничего, ничего, кум! Вот только пан Залужный с польскими гусарами войдёт в столицу, так сразу порядок в стране настанет!
     - Дай то Бог, кум! Наш правильный Бог православный Киевского патриархата!
     Телега поравнялась с кумовьями, отчего они умолкли, уткнув лбы в асфальт тротуара. Но едва мимо прошагали несущие гроб «добровольцы», как кумовья подняли глаза и стали смотреть вслед процессии.
     - Смотри-ка, кум! Они негра мобилизовали!
     - Не может быть такого! – не поверил плешивый собеседник. – Это не негр, а шахтёр, оттого и чумазый весь! Разумеется, шахтёр из шахты, расположенной в "этнически правильной" Западной Украине!
     - Нет, кум! Если вон тот поц, который гроб справа тащит не негр, не жрать мне ни сала, ни мацы две недели!
     Плешивый киевлянин напряг близорукие очи, прищурился и с сожалением в голосе согласился:
     - А ведь и впрямь, кум. Негр! Живой натуральный негр! Чёрный, как донбасский антрацит. Небось, наша освободительная война приобретает статус международной! Я не побоюсь даже сказать - Мировой!
     - Не война, кум, а антитеррористическая операция! – поправил его чубатый.
     - Мировая антитеррористическая операция. МАТО! Почти, как НАТО. О, как, кум!
     Процессия между тем продолжала двигаться по проспекту в сторону Восьмого Нового кладбища.
     Ванька Орешник, стоя на телеге, всё ещё орал о том, сколько его брат «добра сделал» всему украинскому народу. Сколько перестрелял «клятых москалей», особенно тех, которые сначала искусно притворялись украинцами, но потом оказались по другую сторону фронта, предав борщ, сало и вареники, и «повальную содомию», то есть всю «европейскую украинскую» идентичность.
     Как бы это парадоксально не звучало, но украинец превращался в «законную цель» для ВСУ, едва он оказывался с другой стороны линии фронта. Превращение происходило в одно мгновение, стоило бойцам ВСУ в очередной раз отступить из какого-то богом забытого городка или хутора. Пока солдаты удерживали сей хутор, местные жители считались гражданами Украины, людьми, заслуживающими сочувствия и поддержки. Но только хутор переходил под контроль ВС РФ, как бойцы ВСУ начинали поливать хутор огнём из артиллерии и миномётов, убивая в нём всех живых. Те, кого они вроде бы как должны были защищать, из сограждан превращались в «нелюдей», заслуживающих смерти. В лучшем случае к оставшимся мирным жителям бойцы ВСУ относились с безразличием. Но это никакой не нацизм! А откуда взяться нацизму в вольной Украине, если у них президентом когда-то избрали еврея?
     Киевляне к подобным метаморфозам относились с пониманием. А чего вы хотите? Вооружённый конфликт же идёт. Всякое бывает, когда идёт дождь из пуль, а из земли растут капканы.
     Гроб в правом ряду действительно нёс невысокий, но жилистый афроамериканец Сэм Харрингтон. И был этот Сэм самым настоящим майором ЦРУ.
     Так уж получилось, что в Киев майор Харрингтон прибыл всего лишь несколько часов назад со сверхсекретным заданием. Ему настрого запретили сообщать украинцам своё звание и цель визита в Киев. И успел бы Сэм вовремя исполнить свою миссию, если бы не прочитал в Интернете, что в здании по соседству с его отелем находится бордель. Как и все бордели Киева этот «крышевал» лично мэр города. Но в отличие от большинства подобных заведений, здесь работали не румяные украинки, а покалеченные в ТЦК украинцы. «Людоловы» за скромную (по меркам жителя сытой Америки) плату разрешали искушённым иностранцам «поразвлечься» с особо строптивыми «добровольцами». В последнее время граждан, подлежавших мобилизации, но отказывавшихся добровольно умирать за интересы князя Потужного, становилось всё больше. Вот и придумали предприимчивые сотрудники ТЦК эдакий «бизнес» - себе на достойную пенсию заработать можно, ну и «приструнить» строптивого уклониста, скажем так, чужими руками.
     В общем, оказавшись в Киеве, майор Харрингтон не удержался от соблазна сходить в ближайший публичный дом, чтобы "сбросить напряжение в чреслах". Вопреки ожиданиям майора поход за «плотскими радостями» завершился полным фиаско, поскольку едва он позвонил в нужную дверь, как его скрутили работники Оболонского ТЦК и куда-то поволокли. Раскрывать своё звание и статус майор не имел права, а потому просто молчал и ждал, что будет дальше. В самом крайнем случае Сэм решился представиться начальнику ТЦК. Майор весьма удивился, когда его привезли на телеге не в центр комплектования, а на автостанцию. Вместе с другими мобилизованными майор два часа вытаскивал из грузовиков ящики с телами украинцев. Майора и ещё пятерых «мобилизованных» построили в две шеренги по трое и приказали поднять на плечи гроб с телом какого-то бойца и нести его за телегой по широкому проспекту.    
     Командир подразделения ТЦК, которое мобилизовало майора, стоял на телеге, что чудовищно скрипела прямо перед гробом и, угрожая киевлянам автоматом, что-то кричал на непонятном майору языке. Украинец периодически стрелял в воздух. Однажды рикошетом зацепило какую-то старуху. Ранение оказалось не смертельным, старуха постаралась громко не кричать от боли, чтобы «добрый хлопчик её не добил из жалости». Процессия просто продолжила движение, не заметив раненую.
     Самым странным было то, что этого украинца на телеге майор определённо где-то уже видел. Но вот только где? Сэм Харрингтон напрягал память до смещения извилин, но вспомнить никак не мог. Пока не мог…
     Недоумение майора вызывала и стройная блондинка лет двадцати, которая шла сразу за гробом, не отставая ни на шаг, скрестив пальцы на руках прямо перед собой словно в молитве. Девушка шла так всю дорогу от автостанции. Майор Харрингтон, поразмыслив, решил, что блондинка родственница покойного…

     За три часа до описываемых событий Анфиса Андреевна Ершова спешила в Киевскую городскую психоневрологическую больницу номер два. В руках девушка сжимала справку, полученную в Офисе Князя Киевского Владимира Потужного. Она добыла эту справку невероятной ценой, пойдя на такой «подвиг», о котором многие киевлянки даже подумать не могут, не покраснев. Для Анфисы справка эта была важней всего на свете, так как от неё зависела судьба её брата.
Анфиса подобно белоснежному вихрю влетела в приёмный покой больницы.
     - Я к моему брату Артёму Ершову из шестой палаты! – закричала девушка в окошко «Справочное». – У меня имеется справка, что Артём полностью здоров. Передайте доктору Стасюку, чтоб срочно выписывал Тёму.
     Равнодушная тётка в толстенных очках с издёвкой спросила посетительницу:
     - И кто же из докторов тебе эту справку подписал, шалава малолетняя?
     - Кто надо, тот и подписал!
     Девушка сунула медсестре в физиономию свой документ. Та прищурилась, затем разглядела печать Офиса Князя Киевского, подпись, вздрогнула и схватилась за трубку телефона.
     - Степан Степаныч! Это Оксана из «справочного»! Тут пришла сестра Артёма Ершова… Он с вами? Где? В «Процедурной»? Вы ещё не успели ему сделать лоботомию?
     - Что?! – вне себя от ужаса заорала Анфиса, открывая рывком дверь и врываясь в недра психбольницы.
     - Третий этаж! Кабинет тридцать пять! – прокричала в след блондинке медсестра и принялась объяснять доктору, что же она прочла в предъявленном документе.
     Доктор Степан Степанович Стасюк к пятьдесят пятому году жизни, казалось, навидался всякого. Пациент Ершов поначалу не вызвал в старом профессионале психиатрии затруднений. Ну, прогрессивная параноидная форма шизофрении! С кем не бывает? Парень в современной Украине верил в то, что социалистический строй более гуманный, чем капиталистический. С четырнадцатого года доктор Стасюк пытался вылечить Артёма, но безуспешно. Любые методы лечения разбивались о гранит веры молодого коммуниста в догматы Маркса и Энгельса. Украинская медицина оказалась бессильна. И вот именно сегодня доктор Стасюк решил провести Ершову фронтальную лоботомию, дабы пациент освободил свою буйную голову от неправильных мыслей, чтобы затем мог счастливо жить в сытой европейской Украине.
     Санитары Кувалда и Булава привели и пристегнули своими волосатыми руками высокого широкоплечего блондина к креслу. Стасюк уже поджидал Артёма в «Процедурной».
     - Вы что такое удумали, товарищ доктор? – лучезарно улыбаясь, поинтересовался Артём Ершов. – Опять электросудорожная терапия? Так не берёт она меня, товарищ доктор! Не-бе-рёт!
     Артём весело рассмеялся. Из двадцати девяти лет жизни, парень почти треть провёл в «психушке». Он был высок, здоров и крепок. Но исключительно телом. Вера в социализм, в коммунизм, в светлое будущее, в то, что человечество сможет добиться успеха, лишь объединившись, здорово портили общую картину. Именно эта вера в запрещённый в стране коммунизм стала той причиной, по которой Артёма до сих пор не мобилизовали. Начитавшись трудов Маркса и Энгельса, Артём мог легко объяснить солдатам ВСУ, что наций много, а класса всего два; что враг – это не такие же бедолаги-солдаты с другой стороны фронта, а алчные капиталисты, наживающиеся на производстве и продаже оружия. Разумеется, солдаты ВСУ, наслушавшись Артёма, просто развернули бы штыки на Киев, и война бы закончилась. А князю Потужному этого допустить никак было нельзя. Вот и держали Артёма в психбольнице, пытаясь сделать «нормальным».
     Едва доктор Стасюк всё приготовил для фронтальной лоботомии, как вдруг раздался этот тревожный звонок из «Справочного»…
     - Кто подписал ей эту справку? – уточнил Стасюк. – Сам князь Владимир Потужный? Не может быть!
     - Может, Степан Степанович! Я сама видела!
     - Твою же мать! – выругался доктор и приказал санитарам отвязать Артёма от кресла.
     Не успели Кувалда и Булава выполнить поручение врача, как дверь распахнулась и в «Процедурную» влетела белокурая симпатичная девушка.
     - Артёмка! – она кинулась в братские объятья.
     - Анфиска! – белобрысый гигант ничего не понимал.
     - Вот! Вот же она! Справка! – закричала девушка, размахивая перед носом доктора помятой бумагой, на которой виднелась княжеская печать.
     - Разрешите-ка, - Стасюк схватил справку и принялся читать.
     «Я Князь Киевский Владимир Потужный приказываю признать пациента Киевской городской психоневрологической больницы номер два Артёма Андреевича Ершова полностью психически здоровым и разрешить ему выезд в Польшу для прохождения реабилитации в сопровождении сестры. Каждый, кто ослушается приказа, будет немедленно мобилизован и отправлен на фронт». Подпись. Печать. Дата. Всё, как полагается.
     - Вы свободны, Артём Андреевич, - доктор кисло улыбнулся, возвращая справку Анфисе. – Коли что не так было – не держите зла…
     - Что не так было? – громко возмутилась блондинка. – Ты десять лет моего брата мариновал в этой «психушке»! Я этого не забуду!!! Не прощу!!!
     - Не надо, Анфиса! – Артём притянул к себе девушку. – Товарищ доктор действовал в соответствии с нынешней формацией, по обстоятельствам. Пойти против системы в этой стране сейчас неспособен никто. Если бы таковые люди нашлись, никакой бы войны не было…
     - Не войны, молодой человек, а АТО, - уточнил доктор Стасюк. – Вы теперь самим князем Владимиром Потужным признаны душевно здоровым. Послушайте моего совета – не ляпните где-нибудь, что Украина находится в состоянии войны с кем-либо. Иначе Украину в НАТО не примут, в ЕС не возьмут, а вас вообще арестуют.
     - Благодарю вас, товарищ доктор, за предупреждение! Где я могу получить мою одежду?
     - Сейчас попрошу Оксану принести.
     Доктор взял трубку и позвонил на пост.
     - Степан Степаныч, к вам ещё гости! – голос медсестры был встревожен.
     - Кто на этот раз?
     - ТЦК!
     Через три часа мобилизованный Артём Ершов и доктор Стасюк несли жёлто-синий гроб по проспекту Шухевича точно перед чернокожим майором ЦРУ Сэмом Харрингтоном. Анфиса понуро брела следом, не сдерживая слёз, вспоминая, как «людолов» Ванька Орешник, ворвавшийся в «Процедурную», выхватил у девушки из рук справку о том, что её брат полностью здоров, и тут же мобилизовал Артёма, а заодно и доктора Стасюка, и санитаров Булаву и Кувалду. Оба санитары, к слову, находились здесь же - тащили гроб слева. И у них это получалось лучше остальных. Что тут скажешь – опыт!
     А третьим в левом ряду «гробоносцев» был тщедушный на вид мужичок, которого все звали просто по отчеству - Митрич. В мятом пиджачке, надетом явно не по июльской жаре, Митрич пропотел насквозь – хоть выжимай воду и продавай бедуинам. Люди Орешника взяли Митрича раньше остальных. Но в отличие от товарищей по несчастью он нисколько не волновался.
     Сегодня в шесть утра Митрич проводил собрание в одном из штабов «Сопротивления».
     Вокруг Митрича стояли проверенные парни, уже однажды пойманные «людоловами». Все они прошли кое-какое обучение военному искусству. Кого-то подучили западные инструкторы в Европе. Большинство бойцов прошли сокращённый недельный курс молодого бойца, прежде чем их отправили на фронт.
     Объединяло этих бывших солдат одно – все они однажды дезертировали. Почти все дезертиры вернулись домой с оружием и патронами, затаились. Пока депутаты Верховной Рады не предпринимали попыток ужесточить ответственность за самовольное оставление воинской части, дезертиры сидели по домам смирно, ели вареники, пили горилку и в ус не дули. Но вот новая инициатива пришла от недавно коронованного на великое киевское княжение Владимира Потужного – расстреливать на месте дезертиров, если те добровольно не вернутся в свои бригады.
     Истину говорят, что всякое действие рождает противодействие. Вот и дезертиры в Киеве, услышав о новом указе Потужного, быстро скооперировались, самостоятельно организовались. Своё объединение они нарекли «Сопротивление».
     - Воевать дальше бессмысленно! – говорили повстанцы на тайных собраниях. – Если фронт дойдёт до западных границ Украины, от нашей страны, от нашего народа ничего не останется. Кто потом будет возрождать Украину? Цыгане и арабы? С другой стороны, если даже ВСУ и захватят Москву, ибо только так Потужный и его генералы смогут одержать победу, долг Украины перед Западом настолько огромен, что сто лет придётся украинцам быть рабами, чтобы этот долг отработать и вернуть. Но если мы подпишем сепаратный мир, мы хотя бы сохраним наши города целыми, мы спасём жизни наших детей и жён! А если мы договоримся войти в состав России, то сможем не возвращать кредит американцам и европейцам! Значит, и наши кредиты и ипотеки будут списаны и прощены. Разве такие благие и гуманные идеи не стоят того, чтобы ради них свергнуть тирана Потужного?
     За две недели в «Сопротивление» вступили свыше двухсот тысяч дезертиров и сочувствующих. Это были люди с оружием, со связями, твёрдо решившие закончить войну, о которой было запрещено даже думать, не то, что говорить вслух.
     Скоро всё было готово к восстанию. Оставалось только назначить дату и время госпереворота.
     - Мы готовы, господа! – заявил Митрич сегодня на утреннем собрании. – Начинаем в…
     И он озвучил заговорщикам время и дату восстания, которые прежде узнал из Центра.
     - Худой мир лучше всякой войны! – закончил Митрич своё выступление.
     - Да будет мир! – покричали собравшиеся повстанцы девиз движения.
     Едва собрание закончилось, и все стали расходиться по одному, как Митрича прямо на улице задержала бригада «людоловов» Ваньки Орешника.
     - Стой, ухилянт! – крикнул Митричу Ванька. – Ты обязан отдать жизнь, чтобы князь Потужный мог жить достойно! Ты сам избрал этого клоуна, долбоклюй! И теперь должен умереть за него, гнида!
     - Вы из ТЦК, молодые люди? – устало улыбнулся Митрич. – Ну, так я доброволец. Я как раз к вам шёл. Где я могу подписать контракт с ВСУ?
     - Контракт подписать успеешь, «доброволец», - заржал Ванька. – Сначала ты должен мне помочь моего брата похоронить.
     - Надо помочь – помогу! – охотно кивнул Митрич.
     И помог. Такой уж человек Митрич. Если дал слово – держит.
     Гроб опустили в свежевырытую могилу под трубы духового оркестра. Ванька в какой-то момент прыгнул на гроб и заревел. Брата он не видел очень давно. Хотел найти, поговорить, но не успел. И вот Ванька хоронит своего брата, который ушёл следом за старшей сестрой Варварой и родителями…
     После похорон Ванька хмуро смотрел, как «людоловы» из соседнего Подольского ТЦК быстренько мобилизуют музыкантов из духового оркестра. Прямо на кладбище. Ванька с сожалением подумал, почему же такая хорошая мысль не пришла ему в голову. Семь музыкантов, считай, недельная квота по «мясу» закроется. А так ещё надрывайся - лови где-то новых «захисников».
     «Оболонские» направились в свой штаб. Ванька и четверо его бойцов сидели в телеге. Пятый – возница правил кобылкой. «Добровольцы» плелись следом, радуясь, что не надо больше тащить гроб. На всякий случай «мясо» сковали наручниками. Анфиса ни на шаг не отставала от своего брата, чем привлекла внимание Ваньки.
     - Послушай, дивчина, садись к нам в телегу, - предложил Орешник. – А то ножки сотрёшь. Нам всё равно в одну сторону, как я понимаю.
     - Садись, сестрёнка, - кивнул Артём, жалея младшую сестру.
     Анфиса уселась рядом с Ванькой, с опаской наблюдая, чтобы тот не распускал рук.
     Так они добрались до ТЦК. После того, как старое здание Центра разбомбили русские, «людоловы» выбрали себе новый штаб в здании восьмой городской больницы. Медицинский персонал, который, было, запротестовал против заселения «людоловов», немедленно мобилизовали и отправили отвоёвывать Кубань – землю, которую князь Потужный, переборщив с запрещёнными психоделиками, назвал «исконно украинской территорией».
     Майор Харрингтон, как и товарищи по несчастью, брёл следом за телегой, читал названия улиц, смотрел на номера домов, понимая, что они идут как раз туда, куда ему нужно, чтобы исполнить секретный приказ. Удачное совпадение! Может, он вполне успеет выполнить  вою миссию. Сэм внимательно смотрел на командира «людоловов», который о чём-то весело беседовал с блондинкой, оказавшейся сестрой не покойного, а одного из мобилизованных. И вдруг майор вспомнил, где раньше видел этого Орешника. И тут же побледнел настолько, насколько это доступно любому чернокожему.
     Телега «людоловов» миновала ворота восьмой больницы и, скрипнув в последний раз, замерла у здания ТЦК.
     Вокруг уже суетились «людоловы», стояли понурые «добровольцы», готовые к отправке в армию. Какого-то беднягу «ухилянта» трое мощных ТЦК-шников били ногами прямо у входа в здание. Всё это было настолько обыденно, что никто, кроме майора Харрингтона, внимания не обратил. Сэм же, увидев такое отношение белых к белым, только порадовался.
     «Белые избивают белых! Вот бы так у нас в Штатах было!» - подумал с чёрной завистью Сэм.
     Между тем долгий июльский день мутировал в душный вечер. В полночь ждали грозу.
     Из здания вышел поджарый альбинос в форме капитана ВСУ. Через всё лицо альбиноса от правой брови к левой нижней челюсти тянулся глубокий багровый шрам, выдавая в офицере ветерана боевых действий. За капитаном следовали два лейтенанта.
     - Смирно, падаль! – скомандовал Ванька, требуя от подчинённых вытянуться в «струнку» перед командиром.
     «Людоловы» без приказа Орешника стояли по стойке «смирно», видимо, побаивались свирепого альбиноса.
     - Вольно, - махнул рукой офицер. – Как похороны брата, Звездочёт?
     - Достойно похоронили, капитан! – Ванька еле заметно всхлипнул.
     - Принимай соболезнования, Вань.
     Капитан немного помолчал, затем обратился к мобилизованным:
     - Я сейчас исполняю обязанности начальника Оболонского ТЦК. Мой позывной – «Белый Тигр». С этого момента и до передачи вас в армию ваши сраные жизни принадлежат мне. Я могу делать с вами всё, что захочу.
     - По какому такому праву? – полюбопытствовал доктор Стасюк, поправляя очки на переносице.
     Белый Тигр повернулся лишённым эмоций лицом к психиатру. Он отчеканил три шага, застыл на мгновенье скалой над лысеньким невысоким Стасюком и резким движением ударил доктора прямо в солнечное сплетение.
     - По праву сильного, - ответил капитан упавшему ему в ноги психиатру. – Вы все завтра утром поступите в расположение ВСУ. Там вы пройдёте ускоренный курс молодого бойца. Затем вас ждёт штурмовая пехота и почётные похороны на новом киевском кладбище. Если верить статистике, половину из вас похоронят уже через две недели…
     От этих слов Анфиса заплакала, чем привлекла внимание капитана.
     - Миледи, вы также желаете заключить контракт с ВСУ? – спросил Белый Тигр, приближаясь к девушке.
     - Капитан, Анфиса Андреевна просто провожает своего брата Артёма в ТЦК, - вставил Ванька, указывая стволом винтовки на высокого блондина.
     - Мой сержант прав, Анфиса? – Белый Тигр наклонился к девушке.
     Артём сжал пудовые кулаки. Девушка еле заметно кивнула.
     - Вы можете отпустить моего брата, пан капитан? – тихо спросила Анфиса. – Он же болен! Он десять лет в психбольнице…
     Капитан, склонившись над девушкой, бесцеремонно пялился в её декольте. Он видел линию загара, грудь, которая быстро вздымалась и опускалась.
     - Звездочёт! – капитан, не отрывая глаз от Анфисы, подозвал Ваньку. – Где вы мобилизовали брата этой красавицы?
     - Во второй «дурке», капитан, - пожал плечами Орешник.
     - Так он реально псих? – Белый Тигр резко обернулся.
     - Никак нет, капитан! У него справка есть, что здоров. И справка подписана рукой Его Величества Князя Потужного!
     - Вот как? – голос капитана не предвещал ничего хорошего. – Мобилизованных - в барак, Анфису проводите в мой офис, чтобы мы могли с девушкой обсудить судьбу её брата. Все остальные - свободны.
     Белый Тигр направился, было, к входу в здание, но замер, когда этот странный чернокожий «ухилянт» вдруг произнёс по-английски:
     - Господин Белов, вы знаете меня. Мы встречались в Королевских казармах Вулвича. Я – майор Сэм Харрингтон. Вы должны отпустить меня. У меня секретное задание!
     Никто из присутствующих ничего не понял, за исключением Ваньки Орешника и Белого Тигра. Ванька после того, как из Авдеевки уехал учиться в Оксфорд, десять лет прожил в Лондоне. Полгода назад Орешника арестовали за неуплату налогов, предложив на выбор пятнадцать лет тюрьмы или контракт с ВСУ. Ванька выбрал контракт, а в результате оказался в Королевских казармах Вулвича. Капитан же до войны преподавал физику в университете, часто ездил на различные симпозиумы и потому английским владел на разговорном уровне. Орешник вдруг пригляделся к отловленному им чернокожему «ухилянту» и заорал:
     - Антон Палыч! Это же тот пидор, которого я в казармах Вулвича отметелил!
     Ванька покачал головой, разминая шею. Отстегнул с пояса резиновую дубинку и шагнул к негру, пробубнив на английском:
     - Вот мы и встретились, свинья!
     - Отставить, Звездочёт! – крикнул капитан на языке «страны-агрессора».
     - Слушайтесь своего командира, сержант! – по-английски добавил заметно приободрившийся Сэм. – Снимите с меня наручники!
     Ванька замер и недовольно уставился на капитана, ожидая приказа.
     - Сколько мы должны сдать «мяса», чтобы закрыть недельную квоту? – сухо спросил Белый Тигр у одного из своих помощников, которые стояли рядом.
     - Шесть душ, капитан, - ответил лейтенант. – Этих если приведём, полковник Матвейчук нам квоту закроет. И всё будет хорошо…
     - А если приведём пятерых? – сухо спросил альбинос, не отрывая глаз от негра.
     - В «штурмы» заберут одного из наших, - ответил помощник.
     - А тебе, Тарас, не хочется в «штурмы»? – капитан посмотрел в глаза лейтенанту.
     - Никак нет, пан капитан! – Тарас побелел от ужаса.
     - Мне тоже не хочется, - устало произнёс Белый Тигр, проводя пальцами по шраму на лице.
     Требовалось срочно принимать решение. Освободить американского майора и отдать на «мясо» своего человека? Но ведь можно сделать вид, что майору не поверили, документов, мол, у него нет. А потом пускай армейские сами разбираются. Квоту всё равно закроют. С другой стороны, если американца не отпустить, потом проблемы будут. Но ведь эти проблемы ничто по сравнению с жизнью побратима. «Людоловы» должны помогать друг другу, иначе вся система рухнет. А ведь ещё на телеге сидела симпатичная блондинка, с которой можно было неплохо провести часик наедине. За пустые обещания отпустить её братца на свободу девчушка – капитан видел это по глазам – готова на многое, если не на всё. Антон Павлович Белов столкнулся с непростой задачкой. Поколебавшись секунды три, он решил последовать украинской народной мудрости «утро вечера мудренее».
     - Разберёмся, пан майор, - по-английски произнёс Белов, затем повторил на мове: - Всех мобилизованных - в барак, дивчину – в мой офис. Живо!
     - Но как же так, господин Белов? – крикнул Сэм, но Белый Тигр уже ушёл.
     Харрингтон посмотрел на Ваньку и вздрогнул от страха. Орешник скорчил злую гримасу, проведя большим пальцем правой руки по горлу.
     Когда шестерых мобилизованных завели в огромную грязную палату на первом этаже и приказали занимать койки, к Сэму подошёл высокий плечистый блондин.
     - Прошу прощения, камрад, - произнёс Артём на английском. – Вы знакомы с капитаном и с…
     - О! Вы неплохо знаете английский… Мистер?
     - Ершов. Артём Ершов, - улыбнулся блондин. – Выучил за десять лет нахождения в психиатрической больнице… Но вы не пугайтесь! У меня справка есть, что я полностью здоров!
     Сэм покачал головой. Положение майора выглядело хреновым. Он должен был успеть исполнить приказ до конца этого дня. По какой-то причине знакомый ему капитан Белов отказался его освободить. И за этот проступок – ослушаться приказа американца - украинского капитана вполне могут расстрелять. И майор позаботится о том, чтобы Белова непременно расстреляли, как и этого сержанта Орешника. Тот ещё ублюдок! Сломал Харрингтону челюсть. И хорошо, что здесь, в этом бараке оказался украинец, который знает английский. Переводчик майору, не понимающему украинский, необходим.
     - Майор Харрингтон, можно просто - Сэм, - представился негр, присаживаясь на край койки.
     Артём присел рядом.
     - Полгода назад я занимался «инициацией» будущих украинских пилотов F-16 в Королевских казармах Вулвича, - начал Сэм свой рассказ. – И там этот Орешник проходил обучение. Никаким сержантом он не был, а был кадетом. Подлежал «инициации». Как я понимаю, Орешник много лет жил в Лондоне. Его местные власти арестовали, по-моему, за то, что он, притворяясь астрологом, выманивал у англичан немалые деньги, а налоги с этого Королевству не платил. Предложили ему заключить контракт, чтобы вместо тюряги попасть на войну пилотом F-16. После «инициации» и шести месяцев обучения, разумеется. Орешник согласился, не до конца понимая, что такое «инициация». Но вместо того, чтобы подобно прочим курсантам послушно пройти обряд, курсант Орешник ударил меня по голове огнетушителем, сломал челюсть и попал в карцер.
     - Однако! – присвистнул Артём. – А что вы подразумеваете под словом «инициация»?
     Ершов прекрасно понимал, что ему рассказывает негр. Вот только значение слова «инициация» Артёму никак не удавалось понять.
     - Как что? – удивился майор. – Обращение украинца в «единственно правильную» половую ориентацию…
     - В гомосексуалисты? – Артём едва не потерял дар речи. – Вы их, что ли насиловали там?
     - Не насиловали! А «инициировали», - поправил Харрингтон, назидательно поднимая указательный палец. – Не может продвинутый во всех отношениях представитель западного мира изнасиловать отсталого украинца. Этот процесс схож с изнасилованием по внешним признакам, но существенно отличается по смысловому наполнению. «Инициация»! Парламент Великобритании никогда не допустит, чтобы самолётами F-16 управляли украинские пилоты, не прошедшие обряд «инициации». Никогда! Вот я и старался, как мог!
     - Что за винегрет у вас в головах! – воскликнул Артём, отпрыгивая от негра на безопасное расстояние. – Ну, допустим… Вы только ко мне близко не подходите. Орешник не захотел, чтобы вы его изнас… «инициировали». Врезал вам огнетушителем. Так? Что было дальше?
     - Я попал в госпиталь, - продолжал жаловаться Сэм. – Орешника же бросили в карцер. Я хотел, было, с ним разобраться… Не люблю оставлять долги. Но когда я вышел из госпиталя, оказалось, что капитан Белов забрал курсанта Орешника из карцера и увёз сюда, в Киев. Я решил, что Орешника отправят на «мясо», где с ним за меня посчитаются русские. Но сегодня в Киеве именно Орешник меня схватил, мобилизовал и заставил таскать гроб с телом его братца. Я не сразу вспомнил, где я мог его видеть. Но теперь я точно всё вспомнил. И капитан Белов меня знает, хотя мы виделись в Вулвиче не больше двух раз, но я какого-то чёрта сижу здесь, хотя у меня срочное задание…
     - А что это за задание, Сэм?
     - Не имею права разглашать, Артём! – покачал головой майор. – Вы должны помочь мне выбраться отсюда!
     - Чего хочет этот интурист? – спросил у Артёма подошедший к ним Митрич.
     - А? – Ершов посмотрел на седого мужчину в поношенном пиджаке. – Сэм хочет покинуть наше скучное общество, дабы выполнить какое-то секретное задание…
     - Вот как? – ухмыльнулся Митрич. – Секреты, мать их! Америкосы чёртовы! Не лезли бы со своими секретами всюду, не было бы никакой войны в нашей стране. Удавить бы тебя, гадина черножопая!
     Непонимающий языка майор отлично понял эмоции Митрича и судорожно сглотнул.
     - Артём, чего ему надо?
     - Справедливости, - коротко бросил Ершов, отворачиваясь от Сэма.
     В палате их шестеро: два санитара, психиатр Стасюк, негр, мужик в пиджаке и он – Артём. И где-то в этом здании его сестра – Анфиса в компании этого контуженного отморозка Белого Тигра. Что он мог с этим поделать? Ничего!
     Артём подошёл к выкрашенной в жёлтый цвет стене и со всей силы ударил её кулаком. Чёрт! Боль прожгла кисть. Вниз посыпались куски краски и штукатурки. Костяшки покраснели.
     - Артём Андреевич, успокойтесь! – воскликнул доктор Стасюк. – Всё будет хорошо!
     - Не верю! – вскричал Артём, не замечая, как санитары Кувалда и Булава готовятся его вязать, привычно для себя считая Ершова буйным психопатом.
     - И, тем не менее, это правда, - сказал вдруг молчавший в сторонке Митрич. – Подождите совсем немного, и – верьте мне – мир измениться кардинально. Который уже час?
     У них отобрали мобильные телефоны. В палате не было никаких часов. Все принялись мотать головами и пожимать плечами.
     - Солнце село, значит, где-то половина десятого, - сам ответил на свой вопрос Митрич. – Осталось подождать совсем немного…
     - Чего ждать? – усмехнулся Стасюк. – Что Трамп заставит Москву и Киев заключить мир?
     - Не выйдет у него ничего!! – спророчествовали хором санитары.
     - Да не об этом я вам толкую!
     - А о чём же? – не понял доктор.
     И вдруг за закрытым решёткой окном послышались выстрелы. Крики. Что-то взорвалось.
     - Началось! – улыбнулся Митрич.
     - Что? Очередной обстрел?
     - Это стрелковое оружие, - безошибочно определил майор.
     Артём перевёл слова негра сокамерникам.
     - Русские в городе? – предположил Стасюк.
     - Нет, мужики, - весело сказал Митрич. – Это госпереворот, мужики. Революция! Князя Потужного повесят, если удрать не успеет, а с русскими подпишут мир. Война закончится. И не будет больше никаких «бусификаций»! Это свобода!!
     Заскрежетал дверной замок.
     - А как поступят с работниками ТЦК, «Вангелия Мессинговна Нострадамус»? – едко спросил, входя в палату Белый Тигр.
     В руке он держал табельный пистолет. За плечами капитана стояли Ванька Орешник с винтовкой М-16, бледная Анфиса и ещё трое «людоловов».
     - Не знаю, - пожал плечами Митрич. – Думаю, что вас всех повесят. Впрочем, как и этого «янки».
     - Что он сказал? – спросил Сэм, поняв, что последнее замечание мужика в пиджаке относится к нему.
     Артём перевёл, объяснив американцу, что в городе началось восстание.
     - Проклятье, капитан! Я должен немедленно выполнить приказ ЦРУ! – вскричал Сэм, подскакивая к Белому Тигру. – Капитан Белов! Мне срочно нужно попасть в соседнее здание!
     - В здание, которое в этом же больничном парке? В бывший диагностический центр что ли? – спросил на английском Ванька. – Какой в этом смысл, пидор? Центр заброшен и не работает!
     Белый Тигр обратился к Сэму:
     - Майор, говорите начистоту! Сегодня мир меняется! Наша с вами жизнь уже этой ночью не будет стоить ломаного гроша. Скажите мне всю правду. Вам приказано проникнуть в лабораторию, которая в соседнем здании?
     Майор еле заметно кивнул.
     - Откуда вы знаете о лаборатории, капитан? – спросил негр Белова.
     - Я учёный, доктор физико-математических наук, - признался альбинос. – До начала вторжения в этой лаборатории я вместе с профессором Штольцем работал в проекте XPT-1427. Потом профессор уехал в Штаты, а я… Думал пересидеть в Киеве… Думал, что всё закончится быстро, но… После Бучи я поверил в то, что у нас показывали по зомбоящику, ну и… контракт, фронт, ранение, потом Англия, Вулвич, где мы с вами и познакомились. Как же давно это было! Затем я занимался набором работников ТЦК. Я вернулся в Киев полгода назад с Ванькой и с этими ребятами. Конечно, я не забыл о своих разработках. Многократно я пытался вернуться в лабораторию. Да и как я мог отказаться от труда всей своей жизни? Мы там такие вещи делали, майор, в которые вы никогда не поверите! Но вход в лабораторию закрыт кодовым замком. Пароль я не знаю. Я выгнал из этой больницы врачей и занял здание под ТЦК, чтобы охранять лабораторию. Да, ту самую лабораторию, которая до вторжения под прикрытием функционировала в подвалах диагностического центра.
     - Я нихрена не понимаю! – пожаловался Булаве Кувалда, так как Белый Тигр говорил на английском.
     - Взаимно! – кивнул Митрич. – Вы можете говорить по-русски?
     Артём, было, решил перевести остальным слова капитана, но не успел. Прогремел выстрел, Анфиса вскрикнула! Митрич упал на пол. Из пулевого отверстия во лбу киевлянина потекла тонкая струйка крови.
     - Он собирался нас всех повесить, - сухо произнёс капитан на мове, опуская пистолет. – Не за то твой брат, Ванька, жизнь на фронте отдал, чтобы в Киеве разговаривали на языке «страны-агрессора».
     Анфиса подбежала к Артёму, уткнулась в плечо и зарыдала. Доктор подошёл к телу Митрича, наклонился, проверил пульс.
     - Труп. Вы метко стреляете, капитан.
     За окном снова послышались выстрелы.
     - Доктор, мне почему-то кажется, что вас с санитарами мятежники тоже повесят, - криво улыбнулся капитан.
     - Нас-то за шо? – удивился Стасюк.
     - За то, что гнобили пациентов при старом режиме. Небось, и лоботомией не брезговали?
     - Не брезговал! – выкрикнула злобно Анфиса и снова принялась рыдать.
     Майор Харрингтон повернул голову к Белому Тигру:
     - Я знаю код, который откроет дверь в лабораторию, капитан. Только мне приказано её взорвать…
     - Это можно устроить, майор. Но у меня есть ещё одна идея, которая не помешает вам исполнить приказ, но поможет всем нам спасти жизнь. Идём за мной!
     И они пошли.
     «Людоловы» центра комплектования успели занять оборону по периметру больничного парка и вели беглый огонь по наступающим «сопротивленцам». Повстанцы активно стреляли в сторону ТЦК. Белый Тигр приказал тройке своих людей занять оборону периметра ближе к бывшему диагностическому центру. Капитан пообещал своим людям, что вернётся за ними и поможет. Он знал, что врёт им в лицо, но выбора у него не было. Приходилось кем-то жертвовать, чтобы сохранить жизнь остальным.
     Капитан нуждался в этом чернокожем майоре, чтобы тот открыл дверь в лабораторию. Доктор Стасюк был нужен на случай ранения самого Белова. Да, мозгоправ, но медицинское образование имеет, пулю вытащит, рану забинтует. Анфиса так и не успела исполнить все сексуальные фантазии капитана в его офисе, когда началась стрельба. Им пришлось срочно прерваться. Блондинку Белый Тигр взял с собой, чтобы (как это говориться у мозгоправов?) закрыть гештальт. Без брата девчонка бы впала в ступор и никуда бы не пошла, поэтому недолеченный псих тоже шёл с ними. Ну а вернее бойца, чем Ванька Орешник, в мире просто не существовала. Именно Ваньке капитан доверил свой самый тайный приказ.   
     Здание бывшего диагностического центра год назад повредила упавшая на крышу отклонившаяся ракета ПВО. Пострадали и верхние этажи. Мародёр давно вынесли из центра ценное оборудование. Только в подвал так никто и не проник – кодовый замок и толстая железная дверь стали надёжной защитой от непрошеных гостей.
     Санитары Кувалда и Булава поймали по пуле от «сопротивленцев», едва выйдя из здания бывшей больницы. Доктор Стасюк закрыл веки сначала одному убитому коллеге, затем другому.
     - Один Бог знает, сколько мы лоботомий фронтальных вместе сделали! – с горечью в голосе прошептал психиатр, еле сдерживая слёзы.
     Артёму совсем не хотелось куда-то идти с этими империалистами. Но увидев, как легко капитан застрелил мужичка в пиджаке, только заподозрив его в симпатии к мятежникам, Ершов всерьёз испугался за жизнь Анфисы. Сестрёнка вытащила его из такой «задницы», что теперь он обязан был спасти Анфису.
     Артём осуждал капитализм в целом, считая, что в капиталистическом обществе торгаши вынуждены будут постоянно конкурировать, а крайняя форма конкуренции – это война. То есть при капитализме война неизбежна. Поскольку война сама по себе – ужасное преступление, то и опыты в лаборатории капиталистов могли быть только кровавыми, жестокими и чудовищными, направленными на обогащение кучки толстосумов. Лезть в подобное место Ершову совсем не хотелось. С другой стороны Артём понимал, что и Анфиса, и он вполне могут не дожить до рассвета. И вот не воспользоваться возможностью пересидеть горячую стадию восстания в надёжном подземном убежище, если подобная возможность сама пришла в руки, было бы крайне глупо. А Артём Ершов не считал себя глупцом.
     Надо просто держать «ушки на макушке», ждать удачного момента и действовать по обстоятельствам. И тогда всё у Артёма и Анфисы будет хорошо.
     Спустившись в подвал, Артём, как и все остальные, пошёл следом за Белым Тигром. Альбинос вёл их уверенным шагом, сворачивая в нужных местах, освещая себе путь в кромешной тьме электрически фонариком.
     Дверь с кодовым замком они нашли немного подтопленной.
     - Последствия очередного удара по Киевской плотины, - коротко пояснил капитан. – Но я уверен, что внутри сухо.
     - Надеюсь, - ответил майор и принялся набирать код.
     С первой же попытки дверь, словно бы глубоко вздохнув, отъехала в сторону, пропуская людей в недра лаборатории.
     Белый Тигр вошёл туда первым и потыкал какие-то кнопки на стене. Тотчас где-то что-то загудело, замигал красный свет, а пять секунд спустя включилось основное освещение.
     - Чего встали? Заходите же! – позвал альбинос.
     Майор, Ванька, доктор и брат с сестрой прошли в дверной проём. После чего дверь за ними плавно закрылась.
     Светло-серый коридор тянулся куда-то вдаль. Справа и слева виднелись двери с номерами.
     - Проходите, располагайтесь, - тарабанил Белый Тигр. – Если я правильно помню, то в седьмой комнате есть консервы, вода, сухари… Поешьте. А я пройду, пожалуй, в свою лабораторию.
     - Остановитесь, капитан! – воскликнул майор. – Вы понимаете, что у меня приказ всё это взорвать!
     - Так я вам и не препятствую, майор. Взрывчатки-то у вас всё равно нет!
     - Но я знаю код самоликвидации лаборатории, - лицо негра не выражало никаких эмоций. – Мне сказали, что в четырнадцатой комнате есть основной пульт. Всё верно?
     - Всё верно, майор.
     - Так проводите меня к нему, капитан! Быстро!
     Белый Тигр кивнул, еле заметно подмигнув Ваньке. Затем он предостерегающе поднял указательный палец.
     - Одну минутку. Вы смотрели «Звёздные войны», майор?
     - Смотрел все эпизоды, но причём здесь это?
     - Помните момент, когда клонам сообщают тайный приказ, по которому клоны направляют оружие на своих командующих – джедаев и убивают их?
     - Приказ шестьдесят шесть? – спросил Сэм.
     Не успел он договорить, как прогремели три выстрела, и майор упал на белый пол лаборатории. Кровь американца разливалась по полу.
     Ванька опустил винтовку.
     - Спасибо, кэп, что дали мне возможность прикончить этого пидора, - сказал Орешник, облегчённо вздохнув.
     Анфиса испуганно прижалась к Артёму. Девушка никак не могла привыкнуть к тому, что людей рядом с ней хладнокровно убивают одного за другим, а все окружающие к этому относятся равнодушно. Так, словно убийство стало обыденным делом. Рутиной украинской жизни…
     - Я надеюсь, капитан, что вы не станете убивать нас всех? – тихо спросил Стасюк.
     - Нет, док, не стану, - мрачно улыбнулся Белов.
     - Тогда зачем же вы убили американца?
     - Он хотел взорвать эту лабораторию. А для нас это единственная возможность выбраться живыми.
     - Но как вы это себе представляете? – спросил Артём. – Мы находимся под землёй. Наверху началось восстание. Я уверен, что ваши бойцы долго не продержаться, режим Князя Потужного падёт…
     - Вы правы, юноша, - согласился Белов, повернувшись к стене и нажимая какие-то кнопки. - Вся эта чертовщина слишком затянулась. Украинский народ обманули. Меня обманули. Тебя обманули. Вон даже Ваньку обманули. Сейчас это восстание, переворот. Это будет очень больно для страны. Есть же ещё и армия, которая вынужденно развернёт штыки на столицу. Американские РСЗО будут бить по украинским городам. Без этого эту войну никак не закончить. И наши шансы выжить, если мы поднимемся на поверхность, близки к нулю. Но здесь, в лаборатории, мы сможем остаться в живых!
     - Капитан, - сказал Ванька. – Если ты снова вытащишь меня, как вытащил из карцера в Вулвиче, клянусь, я выполню любой твой приказ. Что я должен сделать?
     - Звездочёт, я знаю, что ты предан мне. Мы давно знакомы. Но что думают наши гости?
     Белов посмотрел на доктора.
     - Если вы гарантируете сохранение жизни, пан капитан, я сделаю всё, что потребуется, - признался Степан Степанович.
     - Ради сестры я готов на всё, - подтвердил Артём.
     - Что же, дама и господа, тогда приступим!
     Белый Тигр хищно улыбнулся. Улыбка эта на белесом лице, искажённом чудовищным шрамом, показалась Анфисе поистине жуткой. Девушка вдруг осознала, что находится в закрытом помещении под землёй в компании вооружённого профессора, который только что убил американца, работающего на ЦРУ. Только ощущение плеча брата рядом поддерживало в Анфисе дух.
     - Пройдите в комнату номер семь, она по левую руку прямо по коридору. Там найдёте продукты питания. Поешьте, как следует. Ванька, как наешься, принесёшь мне консервы. Рыбные. Принесёшь в комнату номер четырнадцать. Все потом туда приходите. Там главный пульт лаборатории.
     С этими словами Белов ушёл по коридору прямо, а гости направились в комнату номер семь, оставив на белом полу тело негра в луже крови.
     В седьмой комнате действительно нашлись консервы, галеты, сухари, даже вода. Доктор Стасюк опасался, что вода может быть тухлой, но Ванька слепо верил Белому Тигру, а потому просто распечатал бутыль и принялся пить прямо из горла. Пожав плечами, доктор взял другую бутыль и также стал пить воду. Утолив жажду, они принялись есть.
     - Как думаете, что он задумал? – спросил, жуя, Стасюк.
     - Спасти наши жизни, идиот! – воскликнул Ванька, собирая консервы и галеты для Белова. – Эй, Белобрысый, возьмёшь бутылку воды для капитана! Идём!
     Они нашли Белого Тигра в комнате номер четырнадцать. Это оказался огромный зал, заполненный компьютерами, неизвестными Артёму приборами, мониторами. Сейчас все эти приборы мигали, мерцали, светились и гудели. Капитан сидел в кресле и смотрел в мониторы.
     - А это вы? Поели? Благодарю за еду и воду, Вань. Вот смотрите! Командующий действительно развернул на Киев три бригады. Пока резервные. С фронта войска не снимает. Надеется, что справится малыми силами…
     - Они будут бить по Киеву? – не поверил Стасюк.
     - Отец! Артём! Там же наверху наш папа! – закричала вдруг Анфиса. – Мы немедленно должны его спасти!
     - Боюсь, что это невозможно, красавица, - пожал плечами альбинос. - Любой, кто выйдет на поверхность, будет убит или повстанцами, или военными. Сейчас там хаос. Никто не разбирается, кто мирный, кто пацифист, кто чей папа, кто чей сын… Сейчас всех поделили на свой-чужой и с особым цинизмом убивают чужих.
     Девушка бросилась в кресло, закрыла лицо руками и зарыдала.
     - Что вы планируете делать? – спросил доктор.
     - Мне долго вам рассказывать в научных терминах, - ответил Белов. – Прошу просто мне довериться и всем вместе пройти в соседнюю комнату.
     - В тот зал за стеклом? – уточнил Артём, поднимая за плечи Анфису с кресла.
     - Так точно…
     Белый Тигр закончил нажимать кнопки на пульте, встал со стула и первым прошёл в небольшую комнату за стеклом. Остальные проследовали за ним. Комната оказалась круглой с красным крестом на полу в центре.
     - Что это такое, кэп? – спросил Ванька, усаживаясь по-турецки прямо на крестик.
     - Скоро всё узнаешь, Звездочёт, - альбинос вновь жутко улыбнулся и закрыл дверь.
     Затем он посмотрел на своих спутников. Ванька сидел на полу. Доктор, брат с сестрой стояли вокруг Орешника. Все они с удивлением смотрели на капитана.
Белый Тигр подошёл ближе к центру, достал из кармана какой-то необычный пульт.
     - Заряда аккумулятора хватит только на один пуск, - тихо произнёс он, глубоко вздохнул и сказал: - Поехали!
     Белов нажал какую-то кнопку на пульте. Свет в комнате погас.
     Ваньке почему-то показалось, что прогремел взрыв.


Продолжение читаем по этой ссылке: http://proza.ru/2024/08/27/1344