Соседи

Я прямо видел это судно - брюхатое, скуластое и над палубой три мачты с тяжёлыми беременными парусами. Как говорится, они реют. И я чуял, как мой корабль будет раздвигать морские воды, плюхаться с волны на волну.

Запах – я не мог достичь запах судоверфи семнадцатого века без конопли и дегтя.  Мне 14 лет. Моему судну – 300. Я должен куда-то плыть, кого-то спасать. И слушать ветер в тугих парусах. Не в трусах, а в парусах!

- Ты поосторожней: там где баба там беда, - говорит женщина за стеной.
- Ты сама баба.
- Я законная баба, а та приблудная. Прошмандовка.
Потом примирительные звуки: скрип кровати, стоны. Именно за эти ощущения он стал рабом? Не дёшево ли?

Она его постоянно поучает, на что-то натаскивает.
- Ты должен быть амбициозным.
- Я ничего никому не должен.
- Это позиция тряпки. Если ты где-то идёшь, иди первым.

По какому праву она его учит? Случись у неё проблема, она к нему бежит за помощью, забыв, что она самая умная. А ведь он и впрямь тряпка. Дал бы ей в глаз и хлопнул дверью, равноправие позволяет. Женщины за то и боролись. Как много я всего узнал из-за высокой звукопроводности помещений.

Родного дома у меня никогда не было, ну то есть и родителей. Они меня куда-то постоянно перевозили, определяли… Изворотливая и въедливая мать (особая порода женщин, которая испортила жизнь всему человечеству) постоянно учила умного и робкого отца уму-разуму; я заранее знал все эти наставительные и требовательные интонации. Бедные мужчины! Как сердце ныло ради помощи отцу, но способов и полномочий у меня не было. Неужели они всё это сносят ради отверстия? Перебор. Лучше бы встречное тепло было у женщины в душе, но это пожелание слишком детское. Я решил делать корабли.

Есть несколько видов макетного клея (сейчас их десятки), и я придумал тогда свой: клей из расплавленной расчёски. Надёжный, крепкий, но вонючий; даже соседи ругаются. А такелаж! На маленький макет вам потребуются нитки, верёвочки, тряпочки, бухточки (катушки), якорь. Возникает масса вопросов по материаловедению. Чем окна заклеить? - и чтобы некий был отблеск и чтобы эффект, разумеется, прозрачности. Чем состарить материал? Йод, марганцовка. Из чего сделать якорную мощную цепь? Никто не знает, кроме тех, кто в это погрузился. (Сейчас в это искусство погрузились женщины и работают мастерски – уважаю, но в те дни дать мне подсказку никто не мог.)

А эти дятлы-мозгоклюи за стеной всё ругаются, трахаются – совершенно людям заняться нечем! И вдруг стихло за стеной. Я тоже в своём черепе и в груди присмирел. Он её убил? Да, похоже на то. Предел терпения есть у всякого человека, даже у дурака. А может, она его?  Ну нет, она конечно вредная тётка, но одно дело художественно пилить мужа, другое дело – убить. Впрочем, никто никого не убил, они там притихли, минута молчания. (А я уж размечтался.)

Из-за стены:
- Эй, подруга, вчера ты сняла у меня со счёта двадцать рублей. Зачем?
- Что значит зачем? Чтобы их потратить.
Я начал с детства понимать женскую логику, и во мне вскипало возмущение.

Мужчина за стеной:
- Потратить, ладно, хорошо, но ведь своровать деньги – неважно у кого: у брата или мужа – это крысятничать. Может, я пойму, если какая-то жгучая мечта тебя подъедала… зависть к сапожкам подруги… ну не просто же так совершать подлости!

- Просто так, представь себе! – она топнула ногой.

Судя по звуку, он ударил её в ответ. Я понимал его негодование, но она так завизжала, что я постучал кулаком в стену. Мужчина был прав, но судьба – не слова. Он был неправ изначально, когда женился на ней: тогда он открыл для неё ворота в свою жизнь - шлюз для её лукавства и для своего несчастья.

Мне постучали в ответ и обматерили сквозь кирпич.
Бедный мой кораблик, я отвлёк от него свою душу, а это и есть измена, и задумался я о человеческих и бесчеловечных отношениях. Поздновато в четырнадцать лет.

За стеной царила скука, замешанная, как тесто, на половой сладковатой слюне. Женщина старалась быть  вкусной для всех видов мужского восприятия: для глаз, для обоняния, для половых нервных окончаний. Лак, тени, духи, укладка… она сама – кораблик на выставку, но мужа ничто из её прелестей до глубины не пробирало, не оценил он её хлопот в должной мере – вот почему не было согласия в той семье. (Почему-то согласие в семье - это согласие именно с желаниями жены.)

Она порой ныла о любви, с мечтательным укором требуя большей любви. Я всё запоминал на всю жизнь. Он однажды не выдержал:
- Да подотрись ты своей любовью!
 
По суждению женщин, мужчина – для семейного удобства - должен быть в некую меру придурковат и доверчив, но я не был таким. Я родился пронзительный. Хотя то моё свойство, что я видел прохожих чуть не насквозь, не прибавляло мне умственного благополучия. Напротив, прибавляло смущения и тревоги. Входя в столовую, лучше не знать состав пельменей.   

Я часто стоял у окна и смотрел наружу. Идёт человек по переулку - а я слышу запах его жилья. Я видел людей как историческую проекцию, как участников загадочной постановки. Было интересно, но ведь сердце хочет участвовать, а не просто смотреть. А для участия нужны всякие умения.

Дело с макетом корабля тихо продвигалось под перебранку соседей, под нежное воркование голубей. Всюду жизнь. И всё же возникла у меня остановка. Нужна была носовая фигура. Нимфы, нептуны, русалки чего-то меня не привлекали. А кто? Я проснулся ночью в большом волнении, потому что увидел искомую фигуру под бугшпритом. Может ли страшное и прекрасное слиться воедино? Может. Босх и Дюрер тому свидетели. Но в ту пору я о них ничего не знал, и прорубал наугад собственную тонкую тропу. Итак, это был демон смерти Вспоминай.

Работа над куском дерева закипела - я с непривычки глубоко порезал пальцы, но, пока я качался и ныл от боли, пришёл участковый и сообщил нам, что наш дом сносят и жильцов расселяют. И ничего, мол, удивительного, исполком обещал его снести ещё десять лет назад.
- Я вас поздравляю, граждане. Собирайте пожитки.

Всё вмиг изменилось, люди забегали муравьями по муравейнику; часто и нервно ездили смотреть новые адреса, вымеривать квадратные метры. Все перессорились и принялись взаимозавидовать. Мой корабль покрывался на столе пылью. Образ парусника погас в душе: обидно оказаться игрушкой в руках чёрствой судьбы. Вдохновение требует уважения. А мне вместо творческих мук и радостей предстояло сменить комнату, школу, двор и оплакать родные старые переулки. Кораблик уплыл, порез на большом пальце виден до сих пор, но кораблик не был напрасным. В нём жила мечта; по крайней мере, попыталась жить.