Шлюха

   1.   
   Однажды поздним осенним слякотным холодным вечером, возвращаясь домой с работы, я увидел на лавочке возле дома серый комочек - съежившеюся дрожащую девочку лет четырнадцати. Она поднялась мне навстречу: - Здравствуйте вам! - прошелестела она непослушными губами.
   Я узнал этого ребенка: Клеопатра Моисеевна Дулькина. Жила в соседнем подъезде. Ее семья (не самая благополучная) была известна тем, что часто устраивала пьянки-гулянки, от которых дрожал весь многоквартирный дом.
   - Здравствуй, красавица! - устало ответил я. - Ты почему не идешь домой? Что здесь делаешь? Ведь уже поздно да и холодно.
   - Мне некуда идти, - печально вздохнула замарашка. - Сегодня у родителей гости. Пьяные ночные посиделки. Я боюсь туда показываться. Там много нетрезвых мужиков. Они будут ко мне приставать.
   Я вздохнул еще безнадежнее. Пройти мимо, не обращая внимания на человеческие страдания? Сделать вид, что ничего не понимаю? Не заметить боль, надежду и ожидание в глазах подрастающего поколения?
   О хо-хо! И надо же такому случиться. Как же мне не повезло сегодня. Дилемма. И почему я не остался у знакомой, как и планировал-собирался? А теперь вот он - сюрприз. Право на выбор.
   - Пойдем, у меня пока побудешь, - подавленно сказал я, прекрасно понимая, чем обернется для меня мой порыв. Чем все может закончиться.
   - Правда?! - радостно подскочила Клеопатра, ухватив меня за руку, преданно заглядывая в глаза. Ну совсем как бездомная собачонка.
   - Правда. Тебе ведь где-то надо переночевать. А то замерзнешь здесь на этом собачьем холоде. Да и покормить тебя надо. Наверное, ты проголодалась?

   - Раздевайся. Вот тебе мыло, полотенце. Помой в ванной руки. Проходи на кухню. А я сейчас подогрею ужин. Ты кушать будешь?
   Подогрел в микроволновке суп, пельмени...
   - Садись за стол. Приятного аппетита.
   - Спасибочки, дяденька!
   Давно я не видел такой бешеной работы ложкой-вилкой. Еда во рту нежеланной гостьи исчезла в мгновение ока. Подогрел ужин повторно. Клеопатра ела и с благодарностью смотрела на меня.
   Не выдержал, подошел, протянул руку, чтобы погладить по голове ребенка. Клёна испуганно прикрыла лицо руками. Наверное, мою визитершу часто били по голове.
   - Кушай, не бойся! Тебя здесь никто не обидит.
   Девочка зарыдала, ухватила меня за руку, осыпая ее поцелуями, страстно прижала к груди. Моя ладонь, невольно сжавшись, наполнилась.
   Красавица страстно застонала: - Мама, мама!
   - Да, я мама. Ну и что?
   А сам подумал: девочка уже созрела.

   После обильного ужина Клёна совсем осоловела, стала сонно кивать головой, роняя ее на грудь.
   - Пойдем в ванную, я тебя помою, переодену. Тебе давно уже пора спать.
   2.
   Девочка уходить от меня не захотела. Прижилась. Постепенно отъелась, округлилась, разрумянилась... Из замухрышки превратилась в красавицу.
   Пришлось купить ей одежду, школьные принадлежности, отводить в школу и забирать из школы. Благо, что последняя была совсем рядом, за углом.
   Вот так мы и жили.
   Я уговаривал Клеопатру: - Возвращайся в семью, милый ребенок. Тебе со мной будет скучно. Ведь между нами огромная разница в возрасте - почти тридцать лет.
   - Не беспокойтесь, дяденька, - кокетливо играла улыбкой-глазами хитрюга, - я самодостаточная девочка. А с вами не соскучишься - вы такой смешной.
   Ну да, думал я, обхохочешься.
   - А ваши материальны расходы на меня я отработаю: буду убирать, стирать, гладить, готовить вкусную еду... Вы не пожалеете. А потом, когда мне исполнится семнадцать лет, мы распишемся. Я рожу вам ребеночка. Буду заботиться о вас, когда вы станете стареньким, больным и немощным. Провожу в последний путь.
   Какие мрачные перспективы ты рисуешь, подумал я. Не лучше ли повеситься-застрелиться прямо сейчас?
   3.
   Удивительно, но ее родители не заметили пропажи ребенка. А возможно, им так было даже выгоднее-удобнее: не надо было поить, кормить, одевать девочку. А ведь я (чего греха таить) рассчитывал на то, что ее близкие спохватятся, начнут искать дочурку. Но нет, не спохватились, искать не начали. Словно и забыли о ней.
   4.
   Но ни одно доброе дело не может оставаться безнаказанным. Соседи просекли наше совместное проживание и обратились в полицию. А там дело и до суда дошло. Статья мне светила серьезная: 134 части 1 и 2 Уголовного Кодекса Российской Федерации. От трех до десяти лет тюрьмы с конфискацией имущества и без права переписки.

   Удивительно, но Клеопатра Моисеевна повела себя на суде более чем достойно. Ее пламенную речь я запомнил навсегда.
   - Вы, - кричала она женщинам, которые состряпали на меня донос, - смотрели сквозь пальцы на похоть своих мужей, когда они лезли мне под юбку. Ни одна из вас не протянула мне руку помощи, не защитила, не накормила, не обогрела... Только шипели в спину: шлюха! И вот теперь у вас хватает совести обливать грязью человека, который спас меня от голодной смерти. Который позаботился обо мне, рискуя за свою доброту угодить за решетку, что сейчас и происходит. Ваша честь, - театрально протягивала она руки к женщине-судье, - это их надо судить за равнодушие к человеческому горю. Эти бездушные твари должны сидеть на скамье подсудимых, - рыдала Дулькина. - Я заклинаю вас, Ваша честь, проявить христианскую справедливость, а не руководствоваться только буквой Закона. Иначе я перестану верить в людей и совершу суицид!
   Женщина-судья молча уронила лицо на мокрые ладони.
   Вердикт: оправдан!
   Я с удивлением смотрел на девочку, совсем еще ребенка.
   - Пойдемте, Юрий Андреевич! Нам здесь не место.
   Клеопатра взяла меня за руку и повела из зала суда на такую вожделенную-долгожданную свободу.
   - Ты где училась ораторскому искусству, милая? - робко заглядывая спасительнице в глаза, спросил я.
   - Нигде. От сердца шло.