Первые дни сентября

(Продолжение рассказа «Последние дни августа»)


Первого сентября, когда я провожал Галю на железнодорожном вокзале, новенький венгерский «Ikarus» отвёз отобранных Профкомом института спортсменов в курортный посёлок Рязанской области. Посёлок назывался магическим северно-русским топонимом Солотча.

Разумеется, я числился в этом спортивном списке, но к назначенному времени на посадку не явился, так как провожал Галину.
Приехал на следующий день, в среду на такси. Водитель довёз меня по шоссе до главной площади посёлка у женского монастыря. Ехать в сторону по просёлочной дороге отказался. От монастыря до Лысой горы, где располагалась наша «база», километра полтора по усыпанным хвоей тропинкам. К спортивному лагерю быстрым шагом и направился. Опаздывать было не в моих правилах, но уж если опоздал, то нечего кота за хвост тянуть. Спортивная сумка с переменами одежды была не тяжёлой. Решил пробежаться, как увидел впереди фигуру Людмилы. Такие неожиданные встречи случаются только в сентиментальных романах и в сказках. Во-первых, Люде здесь делать нечего. Уж она-то к спорту не имела никакого отношения. (Если не считать того интимного факта, что спала с волейболистом). Людмила должна была со своим четвёртым курсом ехать на картошку. Во-вторых, куда её одну понесло через лес?

Меня Люда заметила, но из-за своей близорукости вряд ли сразу узнала. Очки постоянно носила с собой, а надевала неохотно. «Я в них кажусь слишком умной». Меня узнала метров за двадцать, не дальше, и остановилась. Я подошёл к ней.

- Ты как здесь оказалась? – спросил, забыв поздороваться и не скрывая удивления. Через секунду дошло, что надо было бы изобразить радость, а не таращить глаза, словно год её не видел.
- Привет! Я подумала, если мы не встречались каких-то пять дней, и ты успел безумно влюбиться в другую, то что может случиться, если меня пошлют на целый месяц в колхоз к чёрту на кулички? Вернусь, а ты уже на ком-нибудь женился.
- Жениться я не собираюсь, - пробормотал я вряд ли к месту, но догадался обнять её и поцеловать в щёчку.
- Я шла на почту. Африканыч сказал: «Позвони и узнай, что случилось с твоим обалдуем?» Теперь можно туда и не идти.

Я оценил деликатность Людмилы и бесцеремонность Африканова. Впрочем, объяснения с ними мне ещё предстоят.

Для кого Солотча санаторий, пансионат, пионерский лагерь, а также домики аборигенов, комнаты в которых можно снять на всё лето. А для кого - спортивное «подразделение» медицинского института.
Хвойный лес, обрывистый, но не каменистый берег, старое русло Оки – Старица. В начале сентября многие ещё решались в ней купаться, не боясь простудиться. В общем – лепота.
Наш спортивный лагерь заметно отличался от расположенного неподалёку пионерского не только отсутствием забора и въездных ворот, но и гораздо меньшим количеством строений. Впрочем, их было всего пять: административный домик, два обустроенных под общежития более обширных одноэтажных дома, кухня с закрытой сверху пристройкой для «принятия пищи» и возвышающийся даже над верхушками соснового бора трамплин. Летом он представлял вид довольно унылый, но зимой лыжники с повышенным содержанием адреналина в крови с него прыгали. Приземлялись на ледяной склон оврага, скользили по льду речки до противоположного берега, где и тормозили, вонзаясь в сугробы. Летальных случаев не припомню.
Сюда вместо сельскохозяйственной помощи колхозам области с радостью приезжали наиболее преуспевающие в институте спортсмены: штангисты, легкоатлеты и лыжники. Последние отрывались здесь с особенным удовольствием в зимние каникулы. Из волейболистов я был один. Никаких специальных спортивных сооружений не имелось. Построить их входило в нашу задачу. В прошлом году смастерили помост для штангистов, замостили кирпичами несколько дорожек и пристроили навес к одной из стен кухни с длинным столом и скамьями. Волейбольная площадка, которая могла одновременно служить и баскетбольной, была весьма условной, но любителей устраивала: два столба с сеткой в центральной части, а в дальних отделах – стойки с баскетбольными кольцами. Она была засыпана толстым слоем песка, посему за весну и лето площадка не зарастала густой травой. Сам волейбол больше походил на пляжный. Как в этом песке играли любителя баскетбола - меня интересовало меньше. Мне подпрыгивать на песчаном грунте было гораздо тяжелее, ради чего сюда и приезжал. Тяжело в учении, легко в бою.

Мы с Людмилой нашли Льва Александровича Африканова (за глаза – «Африканыч») в административном здании. Внимательно посмотрел на меня, убедился в полной сохранности и проворчал:

- Явился - не запылился? Пошли, надо разобраться, где тебя поселить. У ребят одной кровати не хватает. Куда делась за лето? Будешь теперь на полу спать.

Втроём, Люда словно боялась оставить меня одного, направились к женскому общежитию. В нём оказалась одна девушка, Альбина, которая училась на одном курсе с Людой. Увидев нас, воскликнула:

- Ах, какие люди и без охраны!
- Нам охрана, девонька, не нужна, сами вас охраняем, - веско произнёс Африканыч. – Подскажи-ка нам лучше, какая у вас кровать свободная?
- Вон та. Около двери. Но сегодня вроде должна приехать девушка, которая опаздывает. А вам зачем наши кровати?
- Молодого человека уложить некуда. Проблема, однако.
- Это даже не проблемка, Лев Александрович. «Царевич» может ложиться на любую койку. Уверена, что никто из хозяек возражать не станет.
- Вот так и оставь тебя одного, - недовольно прошептала мне Люда. - Ну и девки пошли наглые…
- Поняли тебя, красавица, - продолжал разговор Африканыч. – А где ваша Тамара Георгиевна?
- На берег с сыном пошла.
- Ясненько. Значится эта кровать у вас пока пустует… Хорошо… Будем иметь в виду. Пошли, молодёжь, на берег…

Беседа с экс-чемпионом страны по эстафетному бегу, а в настоящее время доцентом кафедры физвоспитания Тамарой Буяновой была краткой:

- Кровать пока не забирайте. Если до ночи моя девица не появится, утром можете перетаскивать в свою берлогу.
- А сегодня где парню ночевать? Он же не будет ложиться с вашими девчатами в одном помещении.
- Лев Александрович, - вмешалась в разговор Людмила, - давайте я сегодня сама там переночую. А Царёв в моём медпункте перекантуется. Разместится там как-нибудь.

Когда вышли из общежития Африканыч подвёл итог:

- Из-за тебя, Сергей, куча ненужных хлопот. Значится так. Сделаем, как советует Печёрская. Но если та девчонка до вечера приедет, тогда ночуйте оба в медпункте. Думаю, вам к этому не привыкать. Но без шума. Опять же, если она приедет, то завтра нужно ехать в город и покупать тебе, обалдую, раскладушку. Вернее, сам и съездишь за ней. Небось думал, что здесь тебя с оркестром встречать будут. Вон как жизнь иной раз поворачивается… Обедать можешь вместе со всеми, ты у нас в списках. Сумку он пусть пока у тебя оставит, чтобы с ней не носился как курица с яйцом. Ты не против?
- Конечно, нет. Сейчас туда его отведу. Спасибо за помощь, Лев Александрович.
- Это тебе спасибо за опеку. Иначе наш будущий мастер спорта ночевал бы на лавке в столовой.

Медицинский пункт представлял собой две маленькие комнатушки. В одной: стол, стул, громоздкие весы и кушетка. На столе настольная лампа, банка с термометрами, прибор для измерения давления и журнал посещений. В стеклянном шкафу виднелись несколько разных размеров биксы. И упаковки каких-то наиболее простых, но необходимых в полевых условиях лекарственных средств. Из «современной аппаратуры» присутствовал кран с раковиной.
В другой комнатушке: узкая кровать, столик, табуретка, узкий шкафчик. На стене зеркальце.
Люда села на кровать, я с трудом уместился на табурете.

- Ты всё знаешь? – спросил я
- Нет. И не горю желанием узнать. Мне в пятницу утром позвонила Любовь Максимовна и попросила, чтобы я тебе не звонила и не приходила до второго сентября. Без объяснения причин, о которых я, хотя и не сразу, но сообразила. Намекнула не очень понятно, что у тебя бунинский «солнечный ожог». Я решила, что ты в любом случае приедешь сюда и рванулась сразу в Профком. У них была уже договорённость с медицинской сестрой, но я убедила Кузьмина, если лагерь институтское учреждение, то и сотрудники должны быть не со стороны, а свои. Намекнула, что мне и платить можно меньше, так как практического стажа нет. Этот факт стал решающим. Я с субботы уже нахожусь здесь. Имущество оказалось целым и на месте. Лекарства и биксы со шприцами и стерильным материалом привезли вчера. Всё готово для оказания первой доврачебной помощи травмированным спортсменам.
- На моей памяти не помню, чтобы кто-то за ней обращался. Было несколько раз, но по мелочам.
- Я тоже очень на это надеюсь. Но главный надо мной Галахов. Приедет завтра для предварительного осмотра поступившего контингента. А мои основные функции: соблюдение в лагере гигиены и санитарии. Да, ещё и кухня в отношении санитарных норм на мне.
- Галахов здесь будет жить?
- Нет, конечно, что ему здесь делать? Так, для порядка. Будет приезжать по необходимости. Он на своей машине. В случае какого ЧП я бегу на почту и вызываю его сюда…

Люда спокойно рассказывала мне о прошедших днях, о том, как устраивалась здесь. И ни одного ехидного слова в адрес Галины, ни одного вопроса о ней. Словно я переболел пять дней каким-нибудь гриппом и мне теперь только нужно «прийти в себя».
Я слушал её, понимая, что она спасает меня от неприятного объяснения. Потом не выдержал и перебил:

- Дала бы по физиономии пару раз, мне бы легче стало.
- Ты что, Сержик? Помнишь строку из твоего любимого Высоцкого: «Бить человека по лицу я с детства не могу». И – зачем? Никому из нас легче не станет. Истерику закатить могла бы, но не хочу. Последний раз это было в десятом классе. Из-за какой-то мелочи поругались с мамой. Помню, что рыдала, как на похоронах, потом страшно болела голова, всю ночь не могла заснуть, а утром – вспомнить не могла из-за чего весь сыр-бор разгорелся. Давай пропустим этот эпизод. Если очень хочешь поговорить о нём, я готова тебя выслушать.
- Нет. Ничего рассказывать не хочется. Я виноват и прошу у тебя прощения. Как в детстве хочется добавить: «Больше не буду». Оказывается, себя знаешь хуже, чем другого человека. Вот со своим альтер эго я и познакомился. Толстокожесть моя вряд ли уменьшится, но в моей любви и верности можешь больше не сомневаться.
- Я сразу прочитала рассказ Бунина «Солнечный ожог» и даже позавидовала тебе. У меня такая вспышка страсти вряд ли возможна. Но признаюсь, мне было обидно и тоже как-то по-детски. Может быть, помнишь это ощущение: ни в чём не виноват, сидишь на полу, играешь в свои машинки или куклы. Вдруг подбегает мать, ругает тебя, тащит за руку в угол. А ты понять не можешь: за что?.. Сержик, давай оставим этот эпизод без обсуждения. Во всяком случае сейчас.
- Согласен.
- Тогда пошли обедать. Мне там пробу надо снимать. И у нас намечается с тобой ещё один серьёзный разговор.
- О чём же?
- Уже о другом и не менее важном предмете. О твоей будущей аспирантуре.
- А ты здесь причём?
- Долгая история. Опоздаю на кухню.

Когда пошли в сторону кухни, Люда неожиданно спросила:

- А ты помнишь, как мы познакомились?
- Конечно помню. В бассейне.
- Да. Из всех видов твоего спорта я любила смотреть только фигурное катание. только плаванье.  А сама любила плавать. Плывёшь, ни на кого не смотришь. От одного бортика – к другому и обратно. И кажется, что ты одна во всём мире. Я часто даже уши затыкаю ваткой, чтобы не слышать посторонние голоса. А потом тот случай с мячом. Я пришла раньше обычного, а вы, как ненормальные, кричали во всё горло и перекидывали друг другу мяч. Может, кто и нарочно кинул его в меня. Я его подняла и помнишь, что сделала?
- Да. Подошла к краю бортика. В одном купальнике. Наш мяч держала вытянутыми вперёд руками и объявила: «Сможете достать его, беситесь дальше. А не сможете, освобождайте бассейн. Через пять минут ваше время всё равно заканчивается».
- Один парень пытался подпрыгнуть, но не дотянулся до моих рук. Потом даже хотел схватить меня за ногу. Я крикнула: «Так не честно!» и ещё выше подняла руки с мячом. Тогда подплыл ты, но не стал прыгать, а стал смотреть на меня. Я знала, что у меня хорошая фигура, мне нравилась, когда на меня оборачивались на пляже мальчики. Но ты смотрел как-то по-другому. Смотрел так, словно представлял меня без купальника. Я не выдержала и крикнула тебе: «Чего уставился? Тоже не можешь до меня допрыгнуть?» Вместо «мяча», я невольно сказала «меня». И ты вдруг так высоко взлетел из воды, что я растерялась. Помню, что мячик ты не вышиб из рук, а аккуратно выхватил и погрузился снова в воду. Затем громко крикнул всем: «Мужики, вылезаем. Наше время истекло». Через час, когда я уже шла из бассейна домой, подошёл ко мне и молча зашагал рядом. Я не знала, что тебе сказать. Вроде не пристаёшь. И находилась ещё под впечатлением твоего прыжка. И тела. Я тебя за секунду всего до пояса рассмотрела. Торс у тебя красивый.
- А я тебя за три секунды тоже рассмотрел. Только от пояса и ниже.
- Но ты первый заговорил. Сказал, как тебя зовут и что видел меня как-то в главном корпусе у декана. Я наш разговор запомнила. Спросил: «Ты тоже на лечебном?» А я ответить сразу не смогла. Почему-то в горле пересохло, а хрипеть не хотела, чтобы тебя не напугать. Потом откашлялась и представилась, дурёха, словно на приёме у ректора: «Учусь на лечебном факультете. Четвёртый курс. Меня зовут Людмила Печёрская».
- С этого момента наша любовь и началась.
- Да... Прекращаем разговор. Посиди здесь. Сейчас народ начнёт собираться. А мне надо в кухню зайти.

*

Ещё в прошлом году отвечающий за строительство прораб, горячо поспорив с традиционно сопровождающими нас сотрудниками кафедры физического воспитания, добился того, чтобы до обеда работала у него одна половина «спортивных студентов», а после обеда – другая. Работа простая, но тяжёлая и, как мы говорили, «не для белых людей». По три часа в день каждая группа должна была подносить на носилках песок, мешки с цементом и воду в бачках. А затем в три лопаты с разных сторон все по очереди смешивали из этих ингредиентов раствор.
Вместо ямы фундамента прямоугольником тянулась бесконечная канава глубиной в полметра. Ещё на столько же по обе её стороны тянулась вверх опалубка. Эту бездонную пропасть мы и должны были заполнять откуда-то заранее привезёнными камнями и металлическим ломом, а потом заливать нашим раствором. На самодельном «железобетонном» основании планировалось построить уже профессиональными строителями ещё один домик пока неизвестного назначения.

Тренировки обычно носили факультативный характер, но кто хотел, занимался ими на совесть. Таким прощалось даже эпизодическое манкирование строительством. Большинство же предпочитали в полной мере использовать свежий сосновый воздух и в тренировочное время совершали групповые пробежки по мягкой хвойной земле.

*

После обеда Людмила предложила посидеть на скамейке.

- В середине дня в пункте душно и уходить от него мне далеко не полагается. А здесь и тенёк, и тишина, и скамейка со спинкой. Удобно. Разговор, Сержик, серьёзный. Я не во всём уверена из того, что сообщу тебе, и что-то беспокойно на душе. Один раз не почувствовала тебя на расстоянии. Боюсь, как бы такое не повторилось... Ну это в сторону. Мои сведения имеют отношение к твоему распределению.
- О нём ещё рано говорить.
- Получается, что не рано. Я узнала вот что. Аспирантура на кафедре терапии тебе не светит. Там есть блатные претенденты, да ещё с «папами и мамами», которые преподают в институте. А вот аспирантура на кафедре физического воспитания будущему мастеру спорта с научной работой по их тематике светит яркими огнями. У тебя научная работа о патологии миокарда при повышенных нагрузках. Так она называется?
- Рабочее название такое.
- Так что ближайший год тебе надо продолжать тренироваться, чтобы попасть на соревнования в Горький.
- Попасть туда – полдела. Необходимо выиграть. И чтобы я не просидел все игры на скамье запасных. Только в этом случае смогу получить звание мастера.
- Это уже как сложится, Сержик. Здесь я ничем тебе не помогу. Но ты должен продолжать свою научную работу, как бы ты не ревновал меня к Галахову. И, разумеется, постараться обходиться без троек на экзаменах.
- Сведения, как я понял, от него.
- Разумеется. Отношения у меня с ним близкие, но не в том смысле, какой ты всегда подозреваешь. Он не только доцент на своей кафедре, но и член научного совета, член партийного комитета и постоянный член приёмной комиссии. К нему стекается много информации. А мы, вернее наши родители, дружим дачами. Я тебе сто раз об этом говорила.
- Он один, но большой член.
- Один большой – это у тебя, милый. А у него много маленьких, но очень полезных для нас с тобой. Так что правильнее назвать его многочленом, если прибегнуть к твоей терминологии. Многие институтские секреты я узнаю от него. И поверь мне: за просто так. Он намекнул, что если я четвёртый курс закончу тоже на отлично, то меня выдвинут на Ленинскую стипендию. Во как! А для утоления его похоти я познакомила с ним Светку. Оба довольны.
- Она же собиралась замуж за Бабкина из психиатрии!
- Да. Потому я и говорю: «Ну и девки пошли наглые…»

Вечером я сидел один в медицинском пункте. Гадал: приехала опаздывающая спортсменка или нет? Разумеется, в такую поздноту ни одна нормальная девчонка уже не поедет в Солотчу, так что постель там свободная. Скоро одиннадцать вечера. Для всех отбой. Наступила темнота и тишина. Лампочки, горящие перед входом в каждый домик, освещали лишь ступеньки и входную дверь.
Людмила сегодня будет ночевать в женском отделении. Жаль…
Но я ошибся. Люда за прошедшие несколько дней сильно изменилась и внесла существенные коррективы в свои отношения со мной. Когда в женском общежитии потушили свет, она подошла к своей подруге Альбине и пошепталась с ней о чём-то. Затем взяла со «своей» кровати подушку, свернула скаткой одеяло и на цыпочках вышла в коридор. Затем - на улицу. Затем в - Медицинский пункт, несильно постучав в уже закрытую дверь.

- К вам можно, Сергей Евгеньевич?
- Это ты? – Радостно встретил я Люду. – Та девчонка приехала?
- Она же не дура в такую темень ездить.
- Умница, что там не осталась.
- Ты сам чего бы больше хотел? Чтобы я ночевала там?
- Конечно нет!
- Тогда не задавай глупых вопросов и перенеси кушетку из кабинета в другую комнату.

Я принёс кушетку и приставил её к койке.

- Она сантиметров на десять ниже кровати, - разочарованно констатировал я.
- А ты положи это одеяло, будет тебе вместо матраса. И подушку держи. Укрыться можно и моим одеялом, оно у меня широкое. А то, что уровни разные, может, к лучшему. Для разнообразия.
- Посмотрим. Это даже интересно, - согласился я, любуясь на раздевающуюся Люду.
- Ты всё-таки у меня молодец.
- Сержик, мы сегодня так долго и много говорили с тобой, что может быть дальше обойдёмся без лишних слов? Перед тобой одна задача: научить меня тому, чему ты научился у своей подружки. А там решим, что нам подходит, а что нет. Сердце мне подсказывает, что ты узнал много нового из сексуальной жизни мужчин и женщин. А я всегда считалась прилежной ученицей… Но сначала начнём без экспериментов. Так, как раньше было у нас.
- Сегодня у тебя безопасные день?
- Никаких опасных дней у нас с тобой больше не будет. Кроме двух-трёх в месяц по уважительной причине. Я теперь рассчитываю только на твою осторожность, Сержик. Имей это в виду. Хорошо бы ещё побольше презиков достать. Сможешь?… Ты что-то не торопишься меня поцеловать… Наконец-то…

Отдыхая, мы невольно снова разговорились. Словно не встречались десять дней назад.

- Мы с тобой вместе, не считая одного месяца, ровно год. Я так привыкла к тебе, что никого на твоём месте даже не представляю. Противно… Ты, конечно, толстокожий и не всегда понимаешь, что я чувствую, но я и к этому уже приноровилась. И стала думать, а почему мы ни разу не сказали друг другу «Я тебя люблю»? Я не говорила, так как ждала, что ты скажешь первым. А тебе это и в голову не приходило. Что на волейбольной площадке прыгать, что со мной на постели. Иногда даже боялась, что я для тебя что-то вроде своеобразной тренировки.
- Глупости говоришь. Я думал, что настоящая любовь не нуждается в ежедневных заверениях. Неужели не видно было, что я тебя люблю?
- Видно было. Но не слышно. Всякими ласковыми словами ты меня называл. Чаще из класса фауны, не пренебрегал и космическими объектами. Даже, начитавшись Гомера, мифологическими именами. Впрочем, одно мне нравится: «Прекраснобёдрая Афродита».
- Каюсь. Грешен. Готов загладить свою вину.
- Хорошо. Заглаживай. Только теперь давай уже как-нибудь по-другому...

*

Четвёртого сентября, в пятницу, в наш лагерь приехал на мотоцикле курьер из ректората института. Крикнул:

- Ребята, где найти Африканова?

Ему показали, куда ехать. Через двадцать минут всех шестикурсников собрали на небольшой лужайке перед домиком администрации.
Африканыч встал на ступеньку крыльца.

- Значится так, молодёжь! Как говорится, не всё коту масленица.
- Конкретнее можно? – раздались голоса студиозусов.
- Можно, но будет хуже. С седьмого числа, с понедельника, весь шестой курс начинает своё обучение по программе. Вас-то отсюда сбагрить – два раза плюнуть. Кто хочет – завтра, кто хочет – в воскресенье, все своим ходом добираетесь до города. Расписание своих занятий увидите в Административном корпусе на Маяковского. А уж как соберут тех, кого в колхозы сослали, не знаю. Но приказ есть приказ. Поздновато, мать его ети, издали, но лучше поздно, чем никогда.
- Никогда было бы лучше.
- Разговорчики в строю! Всем всё ясно? Копия приказа – вот она. Издан Министерством высшего и среднего специального образования СССР. Вопросы есть?

Вопросов у шестерых студентов, перешедших на шестой курс, не было. Все стали расходиться. Людмила стояла рядом со мной, сильно сжимая мою ладонь. Прошептала:

- Как сердцем чувствовала, что-нибудь да случится. Снова тебя у меня забирают. Стоило устраиваться на работу в этот чёртов лагерь! Надо же – так влипнуть!
- Успокойся, Милка. Пошли на твою лавочку. Обсудим ситуацию.

На лавке Люда взяла мою руку, прижала к груди, а сама смотрела куда-то вдаль, в сторону речки.

- Послушай меня, - как можно более убедительным голосом заговорил я. - Это лучший вариант. Мы будем в часе езды друг от друга. В противном случае, ты оказалась бы в каком-нибудь Ухоловском районе километрах в десяти от ближайшей железной дороги. А сюда я смогу приезжать к тебе с субботы на воскресенье.
- Лучше я буду к тебе приезжать на выходные. Хоть под горячим душем дома помоюсь.
- У тебя ничего не выйдет. По выходным великая стройка века замирает, прораб уматывает домой. Африканыч в субботу утром раздаёт указания и тоже уезжает в город до понедельника. Остаётся одна Тамара с сынком. Но она тебе ни за что не разрешит отлучаться. Остаться одной и отвечать за тридцать безбашенных и разнополых спортсменов? Это гремучая смесь, когда нет рядом ни прораба, ни Африканыча. А ты какое никакое, но административное лицо. Не беспокойся. На выходные я буду приезжать сюда в любом случае. Только не забудь мне заранее говорить, что тебе привезти из дома. Матери напиши письмецо, что сама приезжать не сможешь до конца месяца. Пусть мне выдаёт то, что тебе потребуется из одежды или еды. Два дня и одну ночь из недели я тебе гарантирую неземные наслаждения.
- Почему только одну ночь? В ночь на понедельник мог бы задержаться. С площади автобусы в город уходят очень рано. Я уже присматривалась к этому расписанию. Успеешь к восьми на лекцию.
- Если сможешь меня разбудить в такую рань…
- А я тебе не дам заснуть до утра. Вот посмотришь! Заодно и на автобус не опоздаешь.
- Садистка! У меня же в понедельник тренировка. Если я не высплюсь…
- Ладно. Уговорил. Оставлю тебе несколько часиков для сна… Сержик, милый, я тебя пять дней в неделю не буду видеть.
- Не беда. Мне будет не до девушек, уверяю тебя. Помимо лекций и занятий начнутся ежедневные тренировки. И клиническое исследование с Галаховым придётся продолжать.
- Я верю, что ты не будешь заигрывать с девушками. Вся беда в том, что они будут заигрывать с тобой.
- Перестань, Людмила. Если ты постоянно так будешь думать, то с ума сойдёшь.
- Ты прав. Что-то я слишком сильно влюбилась в тебя за эти дни. Видимо, поняла, что могу потерять. И сама этого испугалась… Ты когда уедешь?
- В воскресенье до обеда. Надо успеть в административный корпус, чтобы узнать расписание.
- А когда точно приедешь?
- Милочка, любимая моя, солнышко моё прекраснобёдрое, я ещё не видел расписания занятий, не знаю расписания тренировок. Зачем буду обещать того, что не смогу выполнить? Но в следующую субботу до обеда или к вечеру я приеду абсолютно точно. По воскресеньям тренировки у нас всегда облегчённые. Я скажу, что мне удобнее побегать и попрыгать в сосновом лесу, чем на стадионе или в зале.
- Я буду ждать тебя.
- Ты говоришь так, словно я через десять минут уезжаю. У нас впереди целых две ночи. И, кстати, есть более жизненные и трепещущие проблемы.
- Какие?
- Ты подушку и одеяло вернула в общежитие. И где мне прикажешь спать? На голом топчане?
- Ой, я совсем забыла об этом. Сейчас решу этот вопрос с Африканычем. Он-то думает, что ты будешь ночевать в общежитии с ребятами. Кровать для тебя уже перенесли. Пошли вместе. Кровать пусть там и стоит, а матрас и всё бельё перенесём ко мне. Пусть только попробует возразить! Уеду вместе с тобой и ноги моей больше здесь не будет. Пусть хоть из института увольняют!
- С ума сошла! А Ленинская стипендия? Двести десять рублей вместо тридцати!
- Ты мне дороже всех стипендий.

***
Октябрь, 2024