Последний подвиг

Ульяна поправила одеяльце, прикрывающее спящих вповалку детей. Четверо их у неё. Было пятеро, но самого маленького - двух годочков мальчика - недавно схоронила. Плакала о нём, причитала. А потом так разошлась, что и не понять, о чём кричит в голос?

- Господи! Идёт война. Сил моих нет! Помоги! Не сберегла я Петечку, и этих не смогу сберечь: голод всех заберёт! И Митя, муж мой, не пишет. Как он там? Жив ли ли? Похоронки нет. Да мало ли без похоронок пропало...

Этой же зимой ещё один сыночек - Гриша- умер. Все берегли болезненного мальчика. Старшие его братья и сестра матери помогали, а ему наказывали:
- Гришук, дома сиди. Ты слабенький. Силёнок наберёшься и больше нас работать будешь, мамке помогать.

Не дожил Гриша до весны и его схоронили. Но трое - Виктор, Сергей и Машенька - росли. Мальчики даже в школу ходили. Больше из-за того, что в ней печка топилась и было теплей, чем в их ледяном доме.

Кончилась война! Победа! Радуются люди!  Пришёл с войны и Дмитрий, муж Ульяны. Стукнул в окошко под утро. Да не услышал никто - как мёртвая спит его усталая семья! Постучал посильнее, подождал, потоптался, и забарабанил, что мочи есть!
   - Витя! Сынок! Проснись: стучит кто-то! Иди спроси!- посылает мать сынишку.

Ульяна давно уже сама не выходит на стук. В селе остались из мужиков хромой да косорукий, но нет-нет и придут, стучат... охальники.
- Кто стучит? Чего надо? - придаёт Витя баску в голос.
- Я это! Папанька твой! Открывай. Я уж тут истомился!

Подхватилась Ульяна! Узнала родной голос! Закричала, птицей затрепыхалась на груди мужа. Но... поглядел он на неё и отвёл в сторону. Детишек обнимает, спрашивает, как они тут без него справлялись.
- Митя! Что же не писал-то? - спрашивает Ульяна,- я уже и не знала, что думать.
- Что думать? Схоронила меня что ли? За детьми лучше бы смотрела - двоих похоронила...

Перехватило дух у бедняжки, закрыла руками рот поплотнее чтоб рыдания сдержать и повалилась на кровать без сил.
- Улеглась... Нет бы мужа накормить. Поэтому и дети умирали... не кормила. Валяться любишь.
- Пап, ты почему маму обижаешь? Ты воевал, и мы тут не пряники жевали. Только малюсенькие не работали, а мы с мамой и Серёгой в колхозе со взрослыми.
Голодные... Холодные. Мама ночами плачет, уткнётся в подушку, чтоб не слышно было, а мы слышим. Молчим. - Это старший Виктор за маму вступился. Ему 11 лет уже. За мужика в семье правит, за хозяина.
- Ты, щенок, будешь мне указывать?! - взревел Дмитрий.
- Я тебе не щенок. Я тебе сын! - Виктор старался отвечать с достоинством, но струхнул порядком.

Дмитрий вышел из хатёнки, осмотрел её со всех сторон - покосилась. Лучше свалить её под горку и новую избу поставить. Это поправимо, а Ульяну... Её, как  эту хатку не свалишь, не восстановишь - старуха костлявая, зубов на самом видном месте нет.

Тяжко вздохнув, Дмитрий погасил цигарку, надолго задумался. Утром пошёл в райцентр. Решил устроиться там и всю свою жизнь, как эту хатку, стряхнуть под бугор.

Обрадовались ему в центре: здоровый, крепкий, грамотный.
- Принимай колхоз в соседнем с твоим селе! Лучше, если бы на житьё в колхоз перебрался - каждую минуту ты там нужен!
 
Принял Дмитрий предложение с радостью. Вот всё и разрешилось. Сначала там крутился день и ночь, дома не появлялся, а потом закружила головушку молодая-удалая вдовушка, и остался у неё насовсем.

И это пришлось Ульяне переносить. Старалась детям не говорить об отце плохо, да они и не донимали её расспросами - Витя запретил маму тревожить. Сам им сказал, что отец чужих всю войну защищал, а на своих ему наплевать.

И достала эту мученическую семью новая беда. Маня к ужину решила на загнетку (место перед входом в печь) поставить чугун, чтобы кукурузу распарить: вкусно и сытно. Ветер поднялся, вот и не стала во дворе костёр палить. Кипит в чугунке вода, варятся початки, а девочка на лавке рядом сидит, дровишки подкладывает. Долгая и скучная работа притомила маленькую, прилегла на лавку и заснула. И снится ей, что она с братьями на речке. Костёр запалили, жаркие угли золотом переливаются. Картошку пекут. Ой! Картошка подгорела, удушливая гарь распространяется по берегу... Тут кто-то стал её тормошить: Вставай! Вставай! Сгоришь!

Оказывается, "стрельнул" чурбачок, отскочил уголёк из-под чугун, загорелся пол, а на полу ветошка - и заполыхало! Соседский дед увидел пламя в тусклом оконце, вбежал в избушку, разбудил спящую и уже наглотавшуюся дыма девочку. Пожар гасить было некому - все мало-мальски сильные и способные на труд, были заняты на работе. Избушка сгорела дотла, а выносить из огня, как оказалось, нечего.  Вернувшиеся с работы мать и братья были в страшном смятении: что делать? Как жить? Где жить? Утром следующего дня Ульяна пошла к председателю.
- Слыхал-слыхал о вашей беде. Конечно, помогу. Можете три дня не выходить на работу, копайте землянку, обустраивайте. Сама знаешь: свободного жилья у меня нет. И в посадку можешь сходить, частоколу накатник на землянку нарубить.
- Да что же я одна за три дня сделаю? - еле выдавила из себя поражённая такой "душевностью" председателя Ульяна.
- Как одна? А сыновья на что? Да и к мужу своему обратись, он хоть и злой на тебя - детишек-то не уберегла, но оставшимся отец поможет.

Не лежала душа у Ульяны обращаться к Мите за помощью, но что было делать: лето скоро кончится, а жить негде.
- Витя, бегите с Серёжей к отцу, расскажите ему о нашей беде, просите помощи.

- Мам, не поможет он!- хмурясь сказал старший. - Сколько раз он мимо нас с Серёгой и по улице, и в поле по дороге проезжал - ни разу не остановился, не спросил, как мы живём.
- Идите, детки, не будем гордиться... нечем... На него одного надежда.

На рассвете побежали мальчишки. Бегут, прутьями лопухи при дороге рубят - лихими казаками себя воображают.
- Пап, изба наша сгорела, мама послала к тебе, твоя помощь нужна.
- А что ваш председатель сказал?
- Чтоб землянку рыли, накатник в посадке заготовили.
- Правильно сказал. А зачем землянку рыть? Погреб не сгорел (отец хохотнул) и сарайчик можно на слом пустить. Он маленький, конечно, но на накатник хватит.
- Папа, в нём же коза живёт! А в погребе зимой картошка!
Тут вышла новая жена отца:
- Митрий Василич! Ты не забыл, что я тебе наказала? В районе платки красивые выбросили... С кистями. Не забудь купить!
- Не забуду!- ей с улыбкой ответил, а на детей прикрикнул:
- А ну, гоните домой! Нечего тут скулить и меня от дела отрывать! Хорошо вас мать воспитала, в уважении к старшим. Марш отсюда!

Повернули мальчишки. Идут молча. Наконец, Сергей не выдержал:
- Вить, а разве такие отцы, как наш, бывают?
- Не знаю. Не видал.
- И как мама за него замуж пошла, она такая добрая и красивая...
- Какая она красивая? И старая уже.
- А сколько ей лет?
- Почти седая, зубов нет... Все тридцать годов будут! Видал его новую? И правда, как новая: белая, справная, на голове волосинка к волосинке... Эх, мама! Поменьше бы тебе работать и плакать.
- Ага, Вить! И ещё бы картошек побольше да хлеба... Хоть и старая, а как царевна была бы!

Так они шли, переговаривались. Вдруг Витька сказал:
- Пока жив буду, этому гаду моего прощения не будет!
Серёже даже страшно стало:
- Витя! Это ты про кого?
- Про падлу эту... Папаню нашего.
***

Ульяна с детьми обустроили для жизни погреб. Насколько позволяли силы. Помог дед, тот что Машу спас. Козу он взял в свой  сарайчик.  Корм заготовил на зиму - всё-таки детям молочка стаканчик. По гроб свой будет Ульяна за него Бога молить.

Не стоит время на месте.   Школу закрыли - старое трухлявое здание невозможно натопить. И, всё-таки, ребята окончили семилетку, с опозданием, конечно, на несколько военных зим. И на шофёров выучились, но машин в колхозе не было. Это было время, когда денег не платили за труд. Даже на еду не заработаешь. Маша в школу ходит - совсем ослабла. Стали они думу думать, как жить и решили в район перебраться всей семьёй. Там и работа, и жильё найдутся.

Пошла Ульяна к председателю. Он новый, слава Богу, у них. Прежнего "людоеда" забрали куда-то. Всё село облегчённо вздохнуло. Выслушал Павел Иванович Ульяну.
- Жаль расставаться с вашей работящей, безотказной семьёй. Зачем торопиться? Скоро ваши сыновья в армию пойдут, а вы с дочкой здесь их дождётесь.
- Павел Иванович, я и не знаю, возьмут их в армию? За столько лет жизни в погребе мы все больными стали. Им бы перед армией пожить, как люди живут, сил, здоровья набраться. А обо мне и говорить не хочется - так всё болит, что я и на месяц вперёд не заглядываю. Машенька маленькая, за неё переживаю - слабенькая совсем.

Председатель понимал, если им не помочь - погибнут.  Но как отпустить? Ведь половина колхозников тут же обратятся с такой же просьбой, а то и требованием отпустить. И как им отказать?
- Я отпущу вас. Помогу устроиться, может и какое-то жильё удастся выбить.

- Павел Иванович! Не знаю, как и благодарить вас! Буду молить
за вас Бога.
- За все годы вашего подвижнического труда, это меньшее, что
я могу сделать для вас. Хотя... мне предстоит разговор с коллегой-председателем из соседнего колхоза. При каждой встрече он наказывает мне не давать вам спуску, чем вы ему так насолили?

- Это мой бывший муж, отец всех моих детей...
Председатель был поражён! Чтобы скрыть охватившие его чувства, он сделал вид, что закашлялся и отвернулся.

Итак, осели Зазнобины своём районном центре. Выделили им на всех одну комнатку в бараке, выходившую дверью в общий коридор.  Дети и сама Ульяна не могли нарадоваться: светло и чисто! Воздух не пахнет сыростью, под ногами и на стенах нет противных мокриц и жуков всяких. И... окно! А через него видны солнце, деревья, вечером звёзды... И мимо ходят люди! Много людей! Разных! Одеты по-разному! Это такое счастье - окно! Это же целый мир!

Ульяна попросилась санитаркой в стационарную больницу. Главный врач посмотрел на неё - измождённая, руки, как плети, глаза потухшие. Но что-то ему подсказало - не подведёт! Работать будет за троих и слова не скажет!
- Работа связана с круглосуточным дежурством. Детей есть на кого
оставить?
- Они у меня самостоятельные. С этим трудностей не будет.

На следующий день пришла она на рабочее место. Старшая медсестра повела её по хирургическому отделению:
- Крови не боитесь Ульяна Григорьевна?
- Не боюсь,- чуть слышно отозвалась женщина, а саму её от одних слов этих чуть обморок не накрыл.
- Вот и хорошо. Чистота должна быть стерильная. Вот тут растворы, квачи... - И объясняет, показывает, как и с чем нужно работать.
-Можно я сутки с опытной санитаркой подежурю? Я буду за ней ходить, примечать, как и что нужно делать, помогать ей.
- Это замечательно! Оставайтесь, а через сутки заступайте в смену.

Как же счастлива была Ульяна! После каторжного труда в колхозе всё здесь ей казалось лёгким, не требующим больших усилий. И... кормили на работе! Три раза! Для Ульяны это было очень много. Она потихоньку прятала кусочки хлеба, булочку с маслом - бесценные гостинцы её детям.

Машенька пошла в школу, ребят взяли на автобазу. На машины их сразу не посадили, хотя нехватка водителей была огромная, но они слесарничали, помогали механикам и, главное, нарабатывали водительский опыт, выполняя несложные поручения по доставке грузов. И их труд вознаграждался зарплатами. Зажили по-царски! Телом все выровнялись, набрались сил. Весной Виктора и Сергея взяли в армию и служили они с честью военными автомобилистами.

Бегут годы. Ульяна Григорьевна дождалась своих орлов-сыновей. Стали они искать себе невест. Понравилась Виктору кудрявая Полина. Девчушка-дочка у неё, но и это Виктору в радость! Пожили у родителей Полины с год и стали строить свой дом. Сначала Сергей помогал брату, а потом женился и Виктор помогал Сергею строиться - сбылась их мечта о собственных домах! Маму Виктор от себя не отпустил - комнату ей и сестрёнке Маше выделил. Забрал из барака, как они ни упирались.

А тут и Машенька на учительницу начальных классов выучилась. Такая степенная, серьёзная - Мария Дмитриевна! Нашла она своё счастье. Вышла замуж за Петра. Детишки пошли.

Счастлива Ульяна Григорьевна - её потомство прирастает внуками, внучками. Любят они бабушку, а дети с ней почтительны. Вот она вышла на высокое крыльцо. На душе покой и умиротворение. Красота кругом. Благодать. Глядь, медленно идёт по улице пожилой человек, на палочку грузно опирается. "Кто же это? У нас тут такого не видела" - всматривается женщина. Подходит незнакомец:
- Здравствуйте! Виктор Дмитриевич Зазнобин не подскажете, где живёт?
- Что ж не подсказать? Здесь и живёт. Его этот дом-красавец. А зачем он вам, Виктор-то? - говорит Ульяна, а у самой сердце зашлось: да неужели эта развалина... ОН? 
- Гражданочка... Вынеси кружечку воды, что-то у меня горло пересохло.

Ульяна легко поднялась, пошла за водой. Он же стал взбираться по крутым ступенькам. С трудом одолев подъём, сел на лавочку, сопит, никак отдышаться не может. Дрожащими руками  взял протянутую чашку, стал тянуть воду беззубым ртом.
Смотрит Ульяна и уже нет сомнений - он.
- Спасибо тебе,- поблагодарил Дмитрий, протягивая пустую чашку.-
Хорошо тут как... Красиво. Ухожено. Виктор, значит, живёт в таком
доме?
- Да. Виктор. Со своей семьёй.
- А кто же ты ему будешь? Тёща? Такая молодая, интересная.
- Не молодая, конечно, и не всем интересная... Я его мать.
- Уля! Ты ли это? Не узнаю,  не верю! Когда с войны пришёл, та теперешней... не четаааа.
- Жизнь была тяжёлая. А я тебя узнала, хотя у тебя всё наоборот - орлом пришёл, а теперь...

- Не надо, не договаривай. Я сам всё о себе знаю. Дмитрий как-то даже испуганно прервал Ульяну и перевёл разговор: Виктор на работе?
- Да. Я жду его. Он радуется, когда я встречаю. Говорит, что маленьким себя чувствует.

Дмитрий тяжело вздохнул. Помолчали - нечего друг другу сказать.
На дороге показался большой чернявый мужчина. Широко шагает, на плече куртка кожаная.
- Мам! Привет! А ты сегодня не одна меня встречаешь. Кто это у нас - не признаю! - загремел Виктор своим голосищем.
- Ты сам с ним поговори, а я пойду Полине с ужином помогу,- видно было, что мать намеренно торопливо уходит.
- Так кто же ты, мил человек? - весело обратился Виктор к сидевшему старику, но, увидев поднявшееся к нему лицо, осёкся.
- Ты?! Что у тебя случилось?.. Изба сгорела? Землянка завалилась?
- Повидаться пришёл... В доме престарелых живу.
- А что так? Дети-то есть у тебя от твоей... булки? Мы, конечно, не в счёт, нас ты с самой войны вычеркнул из списков.
- Были два сына. Только не зря говорят: дай Бог детей, дай Бог счастья...
- Ага... - перебил Виктор,- и дай Бог хороших родителей. Всё правильно. Давай помогу спуститься по ступенькам. Иди потихоньку...
- А Сергей на этой улице живёт? - спросил упавшим голосом старик.
- На этой. 41-й номер. Прощай. - Робко протянутую Дмитрием руку, Виктор не видел - он уже спешил к выбежавшему из дома сынишке.

Дмитрий шёл по улице, вытирая бегущие слёзы. Он навестил Сергея, Машу... Они не грубили ему. Не упрекали. Не поняв, что этому чужому человеку от них надо, провожали, напоминая, что ему пора возвращаться к себе - вечереет.

Дмитрий оправдывал себя:
- Я воевал! Заслужил право на здоровую, красивую жену... красивую жизнь. Дети? - Молодой был - дети будут. А эти вырастут. Никуда они не денутся... И прав я - не делись!

Вернувшись в дом престарелых, Дмитрий с обидой думал: "Правильно я сделал, что ушёл тогда от них! Я им жизнь подарил, а они... неблагодарные"...

Но дочь его, Машенька, по-своему рассудила: не дело это, что отец, как приблудный живёт. Да, он такой, но мы не такие. И пошла она к отцу. 
- Внуки спрашивают о тебе. Пойдём, папа, у нас будешь жить.
- Это невозможно... Виноват я перед вами. Поздно. Нет у меня времени оправдать себя. Вину загладить.
- Ничего... ничего. Сначала всем будет трудно, а потом привыкнем. Не чужой ты нам. И мы тебе не чужие. Зять, собирая немудрёный багаж старика, удивился: его
пиджак был тяжёлым от боевых и трудовых орденов и медалей.

В машине ехали молча. Каждый о своём думал. Дмитрий глубоко вздыхал, понимая, что в его жизни нашлось место последнему, самому трудному подвигу: возвращение блудного отца...