Дорожные истории. Ленинградские каникулы

Ух ты! Оказывается  скоро исполнится пятьдесят лет с моей первой самостоятельной поездки на поезде, «без взрослых».

Мне  было пятнадцать.

А началось всё с того, что моя подружка и соседка по парте Лена предложила:
- А давай сгоняем на зимних каникулах в Ленинград? У меня там бабушка, дядя.

О-о, конечно! Ленинград! Его площади, мосты, музеи, дворцы (их залы помнят балы, прелестных дам и гордых кавалеров, по их ступеням взбегал сам Пушкин!). И, конечно, красавец Невский проспект…

Странно, видимо перспектива поездки и сама поездка настолько меня впечатлили, что я совсем не помню, как уговаривала родителей разрешить мне её.  Стёрто из памяти напрочь. И вообще, нет цельной картины того путешествия. Какие-то фрагменты, кадры, вспышки. Как картина с утраченными фрагментами. Но те, что сохранились - уже не теряются.

Воспоминания начинаются не  с перрона и проводов (наверняка же нас провожались родители?), а уже с поезда. Помню почти пустой плацкартный вагон: не заполнены даже купе, не то, что «боковушки».  Нас  трое: две девушки и мальчик-младшеклассник, брат Лены. Четвёртым с нами в поездке - холод. Такой, что при воспоминании о нём по спине галопом пробегает озноб. Однако ехать нам предстоит не очень долго: вечером сядем в поезд, поспим, а утром, часов в одиннадцать уже будем на месте.

Легко сказать «поспим»! Несмотря на усилия шустрого парня-проводника, древний  дребезжащий вагон никак не хочет прогреваться. Морозная ночь,  метель за окнами. От стекла тянет леденящим холодом. Нас ничуть не спасают от него ни коричневая дерматиновая ночная шторка, ни пальто, наброшенные сверху синих казённых одеял. Пронизывающая стылость не даёт уснуть. Бррр!… Чувствую себя как в морозилке.

Глаза закрыты. Настойчиво командую  себе: «Спа-ть!».
«Тадам-тадам. Тадам -тадам…» - поют колёса.
«Динь-динь, дилинь!» - подпевают ложки в пустых стаканах.
Обычно эти звуки, ход поезда, успокаивают, убаюкивают. Но не сейчас. «Тадам-тадам». Не сейчас. «Тадам-тадам». Не сейчас. «Тадам-тадам». Не сей… «динь»…

Ночь всё же берёт своё, усыпляет. Сквозь холод и стук колёс в мой сон прорываются  яркие картинки. Вагон-ресторан почему-то в виде большой бальной залы, наполненной сияющим светом канделябров и мерцающим блеском дамских украшений. Оголённые плечи, платья с кринолинами, игривые полувзгляды-полуулыбки. Звучит музыка. Кто-то из барышень  кружится в вальсе, а кто-то замер в предвкушении судьбоносной встречи, стыдливо спрятав лицо в трепетании веера.

- Сударыня, позвольте представиться?! Александр Пушкин
- Натали.
Ветерок по лицу от вихря танца, приносящего обрывки фраз: «Почту-с за честь… Сударыня, не соблаговолите ли… Отчего-с?…. Ах, оставьте, поручик!…. Маменька не велит… Дамы и госспода!… Мазурррка!!!!»

Утро приходит с ощущением обнимающего тепла и непонятной тяжести на теле. Чудо сна с сиянием канделябров улетучивается мгновенно: открыв глаза вижу, что тяжесть эта исходит от … ватного матраса, лежащего на мне. Рядом, через проход посапывает Лена, накрытая таким же матрасом. Добродушный парень-проводник, в очередной раз пробегая мимо и увидев моё удивлённое лицо, поясняет:
- Так жалко вас стало. Как креветки скрючились от холода. Я и прикрыл, что б не простыли. Вы уж простите, если что не так. Вагон старый, топишь-топишь, а толку нет. Угля не напасёшься - всё тепло улетучивается. Чаю хотите?
Скоро Ленинград.