Женщина в любви. Вера Инбер

Вера Инбер – советская писательница, поэтесса, автор произведений для взрослых и детей. Лауреат Сталинской премии и трех орденов Трудового Красного знамени.
Сто лет назад поэзия Инбер пользовалась популярностью. Песни на её стихи исполнял Александр Вертинский и другие знаменитости. В 1930-х и 1940-х её поэзию знали, в 1950-х печатали. Но с годами имя затеряло во времени и стёрлось в событиях страны.
Однако, начнем с рождения Веры Инбер (урождённой Шпенцер).
Вера Михайловна родилась 28 июня 1890 года в городе Одесса в еврейской семье.
В повести «Как я была маленькая» Инбер пишет: «…Нашей главной радостью было море. И хотя наше море называется Черное, но чернеет оно только осенью и зимой, в бурные, ветреные дни. А весной и летом Черное море – синее, голубое, зеленое, а иногда, на закате, золотое».

Лучи полудня тяжко пламенеют...

Лучи полудня тяжко пламенеют.
Вступаю в море, и в морской волне
Мои колена смугло розовеют,
Как яблоки в траве.
Дышу и растворяюсь в водном лоне,
Лежу на дне, как солнечный клубок,
И раковины алые ладоней
Врастают в неподатливый песок.
Дрожа и тая, проплывают чёлны.
Как сладостно морское бытие!
Как твердые и медленные волны
Качают тело легкое мое!
Так протекает дивный час купанья,
И ставшему холодным, как луна,
Плечу приятны теплые касанья
Нагретого полуднем полотна.

Глава семьи, Моисей Липович Шпенцер, был умным и талантливым человеком. Приняв православие он стал купцом второй гильдии, владельцем крупной типографии и председателем научного издательства  "Матезис"». Инбер в повести «Как я была маленькая» писала, что отец правил гранки, сам иногда писал брошюры, одну из них посвятил комете Галлея.
Мать - Фанни Соломоновна Шпенцер, была заведующей казённым еврейским девичьим училищем и там же преподавала русский язык.
Вера Инбер о матери: «Я росла одна, без братьев и сестёр. «Мама не может. Она занята» — эта фраза прошла сквозь всё моё детство. Мама не могла со мной гулять, не могла быть со мной, когда я хворала, не могла читать мне вслух: она была занята. И она, правда, была занята. Она заведовала школой. Пятьсот девочек в возрасте от десяти до пятнадцати лет находились под её началом. Я была пятьсот первая. Моя мать была строга, её больше боялись, чем любили».
Дом Шпенцеров был хлебосольным и всегда открыт для нуждающихся родственников: и когда жили бедно, и когда разбогатели. Например, двоюродный брат Шпенцера - Лев Бронште;йн с девяти до пятнадцати лет жил и воспитывался в их семье. Лев Бронштейн – это будущий пламенный революционер Лев Дави;дович Троцкий, один из организаторов Октябрьской революции 1917 года. И другие родственники находили в доме Шпенцеров приют и поддержку.
В семье всегда велись разговоры о книгах. Вера знала всех литераторов и понимала типографские термины. В повести «Как я была маленькая» она пишет: «Большой шкаф в папиной комнате был полон книг. На полках, плотно прижавшись друг к другу, стояли книги, изданные в том издательстве, где работал мой папа. Этих книг становилось всё больше и больше… Некоторые из папиных книг были с рисунками».
Моисей Шпенцер хотел для дочери надежного земного счастья, а ее влекла романтика.

По окончании гимназии Вера пошла на Высшие женские курсы изучать историю и филологию. Девушка была заводилой и организатором в группе, писала сценарии капустников и студенческих мероприятий. В тот период жизни Вера начала сочинять собственные произведения. Первый рассказ «Севильские дамы» опубликовали в одесском издании.
Первой любовью Веры стал Натан Инбер, литератор и журналист газеты «Одесские новости». Они познакомились в Париже в 1910 году. Вера покорила его своей непосредственностью и романтичностью.
Инбер был талантливым журналистом и неплохо писал. В своём эссе «Просто о Париже» он написал: «Одна маленькая женщина, у которой были свежие, немного припухлые губы (от них пахло майской малиной) и настоящий поэтический талант, очень часто и очень мило удивлялась:
– Скажите, почему никогда, никогда не надоедает слышать: «Я люблю вас?»… «– Скажите, скажите, почему никогда не надоедает говорить: «Мой милый, мой самый, самый милый?..».
В конце эссе Натан пишет:
«Я в следующий раз расскажу вам об остальном. Обо всех этих знакомых прелестных вещах, о которых никогда не надоедает слушать, – как о поцелуях маленькой женщины, у которой губы пахнут малиной, грехом и Парижем…»
Согласитесь, это трогательно и возвышено!
В том же году они поженились. Ей было двадцать лет, а ему двадцать три года. Натан Инбер высоко ценил стихи Веры и во всем поддерживал её. Это было время, когда их любовь была абсолютной.
Стихотворение Веры, посвященное мужу Натану Инберу:
Мне не нужны румяна и котурны
В твоём присутствии, судья мой нежный.
Ты никогда не скажешь: «Это дурно», -
Но не кольнёшь и похвалой небрежной.
Молчишь, когда я медленно и внятно
Тебе читаю то, что написала.
Роняет солнце золотые пятна
На щёк твоих холодные овалы.
Уняв самолюбивые боренья,
Я вижу, как мой стих кичлив и зыбок.
Но и несовершенные творенья
Светлеют от твоих скупых улыбок.
В 1912 году у Инберов родилась дочь Жанна. Вера начала писать детские стихи, на которых потом выросло не одно поколение.
Одно из них «Разговор с дочерью», написанное, когда Жанне был 6 лет:
День окончен. Делать нечего.
Вечер снежно-голубой.
Хорошо уютным вечером
Нам беседовать с тобой.
Чиж долбит сердито жёрдочку,
Точно клетка коротка;
Кошка высунула мордочку
Из-под тёплого платка.

- Завтра, значит, будет праздница?
- Праздник, Жанна, говорят.
- Все равно, какая разница!
Лишь бы дали шоколад!

Будет все, мой мальчик маленький,
Будет даже детский бал,
Знаешь, повар в старом валенке
Утром мышку увидал.

Мама, ты всегда проказница,
Я не мальчик, я же дочь!
Все равно, какая разница,
Спи, мой милый, скоро ночь.

Она стала автором ряда шутливых стихотворений, положенных на музыку. Особо полюбилась песенка «Ушки у подушки».
Вера была общительной и в Париже посещала эмигрантский литературный кружок, где завела знакомство с русскими писателями и поэтами, что очень позитивно сказалось на мировоззрении начинающей поэтессы.
Было написано много стихов, и муж вдохновил Веру на издание первого сборника. Она издала книгу «Печальное вино» за собственный счет. Этот сборник стихов получил высокую оценку поэта Александра Блока и литератора Ильи Эринбурга, который написал положительную рецензию на её первую книгу.
Стихотворение «Моя душа давно была маркизой»
Моя душа давно была маркизой.
Она любила тонкие духи,
Улыбки, полонезы, менуэты,
Ей доверяли тайны и секреты.
В нее влюблялись принцы и поэты,
Король и паж, философ и игрок.
Она носила бледные атласы,
И в локонах большие жемчуга.
Она любила тайну-словно сказку.
И часто надевала плащ и маску
И в алой туфельке была ее нога.
Она жила в жеманном пышном веке,
Когда был нежно- тонок сам порок.
С нее писали круглые портреты,
В нее влюблялись принцы и поэты,
Король и паж, философ и игрок.
Вот потому теперь, через столетья,
Родившись средь других уже людей.
Я думаю, что я совсем иная,
И суждена мне жизнь совсем другая.
И все стихи я посвящаю ей!
Вот почему люблю я грех и счастье,
Плыву в любви, как в лунной полосе.
Я грезами одета, точно ризой,
Моя душа, давно, была маркизой,
Вот почему я не живу, как все.

Стихи Инбер нравились слушателям и читателям. Стихотворение «Джони», с легкой подачи Александра Вертинского, стало знаменитым фокстротом.
28 июля 1914 года началась Первая мировая война и власти воюющих государств интернировали иностранных граждан со своей территории. Инберы вернулись на родину. В Одессе Вера Михайловна хваталась за любую работу, пытаясь заработать: читала лекции про парижскую моду, выступала на поэтических вечерах, печаталась в газетах, писала для театра и даже играла в спектаклях.
Актриса Рина Зеленая, которая оказалась тогда в Одессе, вспоминала «Вера Михайловна Инбер написала для меня и для себя маленький диалог кукол. Она была французская кукла Мариетта из Прованса, а я – русская Матрешка... В финале В. Инбер пела: “Я Мариетта, родом из Прованса, / Люблю поэта Анатоля Франса”. А Матрешка, впервые заговорившая со сцены, отвечала: “А у нас есть свой поэт московский – Владимир Владимирович Маяковский”.
В октябре 1917 года разразилась революция, разрушившая весь привычный уклад жизни, под угрозой была и сама жизнь.
Власть большевиков Натан Инбер категорически не принял и в 1919 году вместе со своими родителями перебрался в Константинополь, а затем в Париж. Веру Инбер перемены тоже пугали, но как поэт она почувствовала новое дыхание времени, а может быть просто не мыслила себя вне Родины, хотя страдала. Она отпускала от себя любимого вместе с кожей:
Надо мной любовь нависла тучей... Надо мной любовь нависла тучей,
Помрачила дни,
Нежностью своей меня не мучай,
Лаской не томи.

Уходи, пускай слеза мешает
Поглядеть вослед.
Уходи, пускай душа не знает,
Был ты или нет.

Расставаясь, поцелую, плача,
Ясные глаза.
Пыль столбом завьется, не иначе
Как гроза.

Грянет гром. Зашепчет, как живая,
В поле рожь.
Где слеза, где капля дождевая —
Не поймешь.

Через час на вёдро золотое
Выглянет сосед
И затопчет грубою стопою
Милый след.
1919

А вот еще одно стихотворение 1919 года, посвященное расставанию с мужем.
Забыла все: глаза, походку, голос... Забыла все: глаза, походку, голос,
Улыбку перед сном;
Но все еще полна любовью, точно колос
Зерном.
Но все еще клонюсь.
Идущий мимо,
Пройди, уйди, не возвращайся вновь:
Еще сильна во мне, еще неодолима
Любовь.

Вера продолжила писать стихи, сценарии для театральных постановок и различных мероприятий. В это же время она переписывала заново свою женскую судьбу, исходя из тех реалий, в которых оказалась.
Всему под звездами готов
Его черед.
И время таянья снегов
Придет.
И тучи мая на гранит
Прольет печаль.
И лунный луч осеребрит
Миндаль.
И запах обретет вода
И плеск иной,
И я уеду, как всегда,
Весной.
И мы расстанемся, мой свет,
Моя любовь,
И встретимся с тобой иль нет
Вновь?
1919
Скажу сразу, они больше не встретились. Известно, что какое-то время Натан Инбер он жил в Париже, а потом следы его затерялись.
Боль расставания с любимым отступала, об этом можно судить из оптимистичного стихотворения, написанного Инбер весной 1920 года.
Хорош воскресный день в порту весной;
Возня лебёдок не терзает слуха,
На тёплом камне греется, как муха,
Рабочий, оглушённый тишиной.
Я радуюсь тому, что я одна,
Что я не влюблена и не любима,
Что не боюсь я солнцем быть палима
И стать смуглей кофейного зерна.
Что я могу присесть легко на тюк,
Вдыхать неуловимый запах чая,
Ни на один вопрос не отвечая,
Ничьих не пожимая нежно рук.
Что перед сном смогу я тихо петь,
Что сны не участят моё дыханье,
И поутру простые одеянья
Никто не помешает мне надеть.
В 1920 году Вера Инбер вышла замуж за Фрумкина Александра Наумовича - профессора Одесского института народного образования, который преподавал химию в еврейском секторе факультета социального воспитания этого института.
Мне ничего не известно о совместной жизни этой пары, они не выставляли личную жизнь напоказ. Но… В сборнике стихов «Бренные слова» Веры Инбер, изданном в 1922 году в Одессе, есть стихотворение в котором, пусть смутно, но проглядывается нелюбовь.
Ты прост и нежен. Я смутна,
Исполнена томленьем праздным.
Но всё же благодать дана
Одна и та же душам разным.
Воздушный ток струится в грудь
И непорочным и лукавым.
Роса тяжёлая, как ртуть,
Равно для всех лежит по травам.
В 1922 году Александра Наумовича пригласили в Физико-химический институт имени Карпова Л. Я. в  Москве, куда вся семья переехала. Вера Михайловна сотрудничала со многими московскими журналами, публиковалась в «Огоньке», «Красной ниве». В 1924 году в качестве корреспондента Вера Михайловна работала за границей: в Париже, Брюсселе, Берлине. В 1926 году вернулась в Москву и в качестве корреспондента ездила по молодежным стройкам, писала статьи, делясь своими впечатлениями с читателями.
В феврале 1929 года двоюродный дядя Веры Михайловны – Лев Троцкий был выслан из Советского Союза, и началась кампания против троцкизма. Троцкистов сажали и расстреливали, но Вере Инбер это родство ни разу не припомнили и репрессии её не коснулись.
В начале 1930 годов Вера Михайловна развелась с Фрумкиным и перед самой войной вышла замуж за профессора Илью Давыдовича Страшуна.Когда в 1941 году началась война Вера Михайловна отправила дочь и новорожденного внука в эвакуацию сама последовала за мужем в Ленинград. Илью Давидовича назначили начальником госпиталя и всю блокаду они были вместе. В феврале 1942 года Инбер пережила страшное горе - дочь сообщила, что умер ребенок.
Находясь в блокадном Ленинграде, в самом центре страшных событий, Инбер вела подробный дневник и работала над тремя поэмами, За поэму «Пулковский меридиан» она была удостоена Сталинской премии. После войны Вера Михайловна вошла в правление Союзе писателей СССР, стала председателем поэтической секции.
В 1949 году муж Веры Инбер - Страшун Илья Давидович - советский историк медицины, гигиенист, организатор здравоохранения, доктор медицинских наук, профессор, возглавлявший госпиталь всю войну, был уволен в ходе кампании  по борьбе с космополитизмом, обвинён в «эстетствующем космополитизме», «буржуазном объективизме». Он был заключен в психиатрическую больницу. Что-то после этого сломалось в Вере Михайловне. Из её сердца ушла любовь, и дальнейшая жизнь стала неприглядной. Сменилось поколение писателей и поэтов, забылись обиды.
Однажды Владимир Высоцкий обратил внимание и спел «Девушку из Нагасаки», которую первым исполнил Вертинский А., за ним Вадим Козин. А в 2000-х – Малинин А, группа «Калинов мост», Григорий Лепс и другие.
Соприкоснувшись с жизнью Веры Инбер, хочу отделить творчество поэтессы от её повседневной жизни и закончить эссе о Вере Инбер её давним стихотворением, которое было написанные чистым сердцем:
Мне не дано быть розой без шипов.
В густом снопе я лишь смиренный колос,
И растворяется мой слабый голос
Среди ему подобных голосов.
Но всё же я пою по мере сил,
Без гнева, не ища сокрытой цели,
Чтоб после смерти ангел не спросил:
– Где ты была, когда все пели?