Реванш

                «С ипанутых спросу нет»
                (Народная мудрость)       

Предисловие
     Снова – здорово, поехали.
     А что вы хотите? Добил в прошлом году мою лодку коварный Осётр? Утопил любимую «Барракуду», так, между прочим, за базар и ответить можно…
(Об этом рассказ «Поход в никуда» http://proza.ru/2023/07/08/1130 )

     Факт этот я осознал, едва вернувшись из похода. Однако оценив степень повреждений китайского ширпотреба, именуемого «каяк надувной», понял, что плавсредство придётся менять. Тырнет мне в помощь, и, погрузившись в дебри маркетинга, методом «амплитудного тыка» обнаружил искомое. Оказывается, теперь кроме сапбордов по технологии «drop-stich» производят также и милые моему сердцу лодки. Правда, ценник у них конский настолько, что при взгляде на понравившуюся мне модель ценой в 120 тысяч пресловутая жаба немедленно принялась меня давить, повизгивая от удовольствия. Взаимоотношения с этим пресноводным у нас сложные и борьба идёт с переменным успехом, но в данном случае, поскольку существо отнюдь не бесполезное, решил не доводить дело до летального исхода, тем более подвернулся подходящий вариант.
     Врать не буду, запрещённый приём всё-таки применил, обратившись с соответствующей просьбой к высшим силам, а поскольку между нами существуют определённые договорённости, то они создали ситуацию, когда некоему индивиду приспичило срочно уезжать, а последняя лодка в партии товара у него никак не желала продаваться. Тут-то я ему очень вовремя и подвернулся, чтобы купить неликвид со скидкой в 20 000. Конечно, оставшиеся 35 – это почти две моих пенсии, но, как говориться, «охота пуще неволи» и подарком на день рождения (если паспорт не врёт, то уже шестьдесят третий по счёту) себя любимого обеспечил.
     Итак, позвольте представить, D-S каяк модели «FreeSun», что, кстати, довольно символично, поскольку сам я Воляев и, будучи англичанином, носил бы фамилию Freeman, а творческий псевдоним у меня «Сандер`S», и это вполне созвучно второй части слова. Можно сказать, что лодка именная, но так далеко моя нескромность пока не распространяется, и принял решение, что для намеченной цели вполне подойдёт «Кракен». А почему бы и нет? Грозное, полумифическое существо. Ужас морей и океанов. Неужто река Осётр не испугается?
     Естественно, сразу в поход не рванул, хотя и очень хотелось, но испытать «Кракена», выбрав более-менее тёплый денёк на излёте сентября, удалось. Интересовал один очень актуальный вопрос – как эта чуда-юда будет себя вести, если снять с неё киль? «Барракуда» в этом случае превращалась в банальный надувной матрац, послушный любому внешнему воздействию, за исключением, собственно, вёсел. Поэтому в пороги приходилось нырять, не снимая киль, цепляющийся за любые препятствия, поэтому по завершении похода он выглядел так, словно по нему черти кувалдой молотили. Оказалось, что завод-изготовитель учёл этот фактор и два маленьких бортовых плавника обеспечивают вполне достаточную устойчивость на курсе. Успокоился.
     Успокоился? Как бы не так! Всю зиму, побуждаемый пресловутым шилом в сидячей части спины, продолжал работать над усовершенствованием лодки и даже сделал для неё парусное вооружение. Замечательную такую мачту из двух сломанных телескопических швабр и парус из найденной в закромах полусинтетической тряпки.
     В общем, понятно с каким нетерпением я ожидал того момента, когда упругое тело лодки коснётся мутных вод коварной реки.
     Но хватит предисловий. Переходим к главному.

Глава 1. День первый.
     В принципе, всё как обычно. Конец июня. Жара. Пик сезона. Клиенты рвут как Тузик грелку, но мне же невтерпёж же! И о каких кондиционерах может идти речь, если впереди ждут приключения? А то, что ждут, даже не сомневаюсь. Есть такое свойство моего организма притягивать всё, что даёт всплеск адреналина в крови. И организм этому даже рад. Тонизирует, стимулирует и вообще поднимает самооценку мужчины в возрасте, который в нашем гуманном обществе именуют «дожитием».
     Уже традиционно, в последний день выкладываюсь на работе допоздна, а окончательную подготовку к походу оставляю на ночь. Впрочем, большая часть необходимого давно собрана и упакована, так что много времени процесс не занимает. Тем более минимализм в этом вопросе доминирует: хорошо заточенная сапёрная лопатка на все случаи жизни, спальный мешок, пенка и большой кусок целлофана. С продуктами, припоминая прошлогоднюю пятидневную голодовку, внёс некоторые изменения, отдав предпочтение тому, что и на жаре не сразу испортится, и воды не боится – сырокопчёному и сыровяленому мясу. Подумал и закинул в рюкзак ещё один лёгкий свитер. Так, на всякий случай.
     Состав экспедиции прежний: я и штурман Крыс. Это тот самый игрушечный крысёнок, что в прошлом году попытался сбежать на старте, но был своевременно пойман. Видимо, памятуя о пережитых приключениях, в этом году трусливая зверушка решила дезертировать заранее, и пришлось потратить с полчаса на его поиски. Хорошо спрятался. Между кроватью и стеной забился, прикинулся ветошью и не отсвечивает. Спасибо, Домовой помог найти подлеца-беглеца.
     Остаётся время даже поспать часок-другой, но тело уже на боевом взводе, напряжённое и готовое к действию, поэтому на Павелецкий приезжаю, так и не отведав объятий Морфея.
     Станция Узуново. Пересадка на местную электричку до платформы Дудино – и вот я на месте. Иду строго по графику, практически минута в минуту с прошлым годом, и, как и тогда, посещаю местный продмаг. К вящему удивлению, продавщица меня узнаёт и даже интересуется причиной повторного визита. Ответ вызывает с её стороны взгляд, полный изумления такой настойчивостью, с лёгкой примесью опасения по поводу моего психического здоровья.
     Берег реки с прошлого года заметно изменился. Какой-то старалец выстроил из досок целый пирс, где сейчас покачивается на волнах его надувная моторка, поэтому, пользуясь отсутствием её владельца, так же, как и вывешенного на видном месте прейскуранта с ценами за использование этого портового сооружения, готовлю лодку к походу в комфортных условиях. При этом не забыв привязать хвост штурмана к пуговице, чтобы опять не попытался сбежать. А Крыс и не пытается, видимо, смирившись с уготованной ему участью героя, а лишь испуганно таращит глазёнки, наблюдая за моими действиями из нагрудного кармана штормовки.
     Появляется хозяин пирса. Уже в возрасте, сед и благодушен. Явно на рыбалку собрался, если судить по снастям, которые он тараканит с собой, среди которых замечаю и запрещённый к применению перемёт. Но я на рыбнадзор работать не нанимался, и потому на браконьерское средство не обращаю ни малейшего внимания. К тому же, мой отчим, страстный рыбак, в своё время говорил, что сокращение рыбного поголовья одновременно ведёт к увеличению воспроизводства мальков, и природу не обманешь. Она равновесие держит.
     Я к рыбалке равнодушен, хотя кое-чего в этом понимаю, поскольку в младые года батя пытался пристрастить меня к этому делу чуть ли не силой. Но мне как-то неинтересно цеплять на крючок маленькую (да и большую тоже) рыбёшку, обманув её кусочком теста с валерьянкой или аппетитным червячком. Так же и с охотой. Ну, разве честно с карабином на зайца идти? Вот если бы и у него была хотя бы двустволка, тогда да…
   – Далече собрался? – интересуется хозяин пристани.
   – В Коломну.
   – Ничо себе… Так там за Серебряными Прудами дамба. Как обходить будешь?
   – Как обычно. По берегу.
   – А дальше…
   – Ещё две. Я в курсе.
   – Там ещё и пороги будут.
   – Прорвёмся, – небрежным тоном бывалого путешественника успокаиваю его и отчаливаю, сопровождаемый таким же удивлённо-настороженным взглядом, как у продавщицы. Возможно, он и пальцем у виска покрутил, но этого я уже не видел.
     Кстати, на старте традиционно решаю отметить время начала путешествия и обнаруживаю остановившиеся наручные часы, хотя батарейку в них менял буквально пару месяцев назад. Сверяюсь с телефоном. Точно. Стоят родимые, и мозг тут же выдаёт безумную мысль о том, что, попадая в сказочное царство, буду находиться вне времени, и оно надо мной теперь не властно. По крайней мере до окончания похода.
     Да… Если интересно, во сколько остановились часы, то не буду скрывать, что стрелки замерли в тринадцать часов ноль-ноль минут. Вполне ожидаемо для такой авантюры.
     Первый километр пути иду не торопясь, разогревая мышцы и наслаждаясь видами окружающей природы. Естественно, перед походом прогноз погоды изучил, и, по мнению метеорологов, на сегодня назначены двадцать три – двадцать пять, солнечно и слабый ветер с юго-востока, то есть практически попутный. Не использовать такой шанс грешно, тем более в перспективе усиление ветра и переход его на северный (встречный). По этому поводу пытаюсь использовать парус, но река петляет самым извращённым способом, сводя мои попытки к нулю. Остаются старые добрые вёсла, которыми и машу, постепенно увеличивая интенсивность, а значит, и скорость движения.
     Где-то километра через полтора обнаруживается парящий в небе коршун – предки встречают. Птица, нарезая надо мной круги, опускается всё ниже, настолько, что уже чётко видны перья на могучих крыльях, и в этот момент… Даже не знаю, как объяснить, но по какому-то наитию бросаю весло и, встав на колени, раскидываю руки, имитируя размах крыльев: «Здравствуй, родич». А дальше просто шок. Птица прекращает полёт и замирает в небе прямо напротив меня в той же позе. Так продолжается не меньше минуты, а затем мой визави круто разворачивается и скользит по небосводу в ту сторону, куда направлен путь «Кракена».
     И что это было, спрашивается? Нет, ещё в прошлом году стало понятно, что мистика в этих краях прёт изо всех щелей, подобно стихам у графомана, да и чувствую себя в землях как в своей тарелке, но такого единения с окружающим миром я ещё не испытывал. Посмотрим, что дальше будет.


Глава 2. С бобрами лучше дружить
     Первое препятствие – плотина в Серебряных Прудах. Пустяки. Полсотни метров тащить на себе всё снаряжение по ровной, а местами даже покрытой бетоном земле. Это не у шлюза «Софьино» три с половиной километра по перепаханной земле, да под жарким солнышком. Справился за двадцать минут и даже не вспотел. Скучно.
     Зато потом сразу повеселело. Где-то с километр после дамбы первый на моём пути порог. Я его ещё по прошлому году помню. Неказистый такой, но в этом году кто-то ухитрился перекрыть русло старыми бетонными трубами, и вода вместо того, чтобы весело скакать по камушкам, с рёвом пролетает сквозь них и над ними, образуя своеобразную плотину. И всё бы ничего, но бетон – это арматура, и если где-то зацепить её днищем, то «Кракен» повторит печальную судьбу «Барракуды», так и не исполнив возложенных на него надежд. К тому же, зная, что до Левадийской ГЭС – это единственный порог, я поленился отстегнуть киль, а значит, чтобы миновать преграду, мне нужна глубина сантиметров двадцать. Хотел опечалиться, но тут включился мозг и доложил, что трубы вообще-то большого диаметра и лежат вплотную друг к другу, а поскольку они ещё и круглые, то в тех местах, где их бока соприкасаются, чуть глубже, и не исключена возможность проскочить. Согласился с его доводами, но про себя отметил, что для этого придётся идти как по ниточке, строго над местом соприкосновения пресловутых труб, хотя это уже вторично, поскольку опыт судовождения (причём не лодки, а морских сухогрузов) у меня имеется, и ллойдовский «Able sailor certificate» до сих пор пылится где-то среди ненужных дипломов.
     Ожидаемо проскочил. Не без внутреннего трепета по поводу торчащих под водой арматурин, но зато без последствий, и, уже оглянувшись, подумал, что здесь можно было бы и по берегу обойти, вот только эта мысль почему-то даже не пришла в голову.
     Подхожу к тому месту, где была первая ночёвка в прошлом году, и по спине дружной толпой начинают топтаться мурашки. Ещё бы! Этот отель «В чистом поле» с рейтингом в минус пять звёзд позабыть невозможно. Как всю ночь мокрый насквозь плясал у костерка на пронизывающем ледяном ветру, мечтая, чтобы скорее наступил рассвет. Бррр… Даже сейчас вспоминать жутко, и чисто инстинктивно поднимаю взгляд в небо. Нет, всё чисто. Ветер гонит барашки редких облаков, среди которых кружит сопровождающая меня птица, и никакого намёка на грядущее ненастье. Значит, будем считать, что на сегодня повезло. Согласно прогнозу метеорологов, на ближайшие десять дней всего три не отмечены дождливостью, так что вымокнуть ещё успею. И кстати, с завтрашнего дня ветер всё время будет встречным, с постепенным усилением до двадцати двух метров, а значит, поработать веслом придётся от души. Зато на сквознячке и просохну быстрее.
     Дальше Бобровое Царство. Милые зверушки, размером со среднюю собаку с трёхсантиметровыми клыками, отжали у двуногих прямоходящих кусок территории и учинили на ней свои порядки. Так что «чужие здесь не ходят», но я-то им не совсем чужой. В прошлом году встречались. Вот и сейчас пристроились вдоль берега и с интересом наблюдают, как я штурмую их баррикады. Одну, другую, третью… Хорошо построили. Надёжно. Пока лазейку найдёшь, да в неё между торчащими во все стороны острыми сучьями протиснешься, семь потов сойдёт. Но вроде справился. Сколько их было? Шесть или семь? Уже и со счёта сбился, но на чистую воду вышел. Один – ноль в мою пользу.
     И тут, похоже, самый отвязный из грызунов, вероятно, до соплей расстроенный таким счётом, решает переплыть реку прямо под носом «Кракена», демонстрируя всем своим поведением, что хозяева здесь всё-таки они. Так я разве спорю? Даже притормозил слегка, чтобы с ним не столкнуться. А он себе плывёт поперёк курса и улыбается, устрашая  трёхсантиметровыми клыками, которые моему каяку, как торпеды для эсминца. Можно было бы ему в ответку показать мою заточенную не хуже ножа сапёрную лопатку, но решил не нарываться, и разошлись мирно.
     Гребу дальше. Хорошо гребу, активно. А почему бы и нет, если «Кракен» быстроходнее «Барракуды». Не скутер, конечно, но чувствуется. Второй порог, тот, что притаился в повороте русла, пролетаю мимоходом с выражением морды лица типа «я здесь все мели знаю». Дальше преград не будет примерно на десяток километров, и в голове возникает мысль, что неплохо бы к ночёвке дотянуть до того самого Железного ключа с живой водой. А что? За день отмахал полторы дневных нормы, погода хорошая, и солнышко ещё только коснулось горизонта. Если поднапрячься, то вполне. Сказано – сделано, и механизм для вращения вёслами, то есть я, врубается на полную мощность.
     Здесь река сужается и течение намного быстрее, поэтому лечу как на крыльях, соревнуясь с заходящим солнцем. Впрягаюсь не по деЦки, не отвлекаясь даже на то, чтобы посмотреть своё местоположение на карте, но всё равно проигрываю светилу. Мелькнув ярко-рыжим хвостом, оно ныряет за горизонт и сразу становится прохладнее в рухнувших на мир сумерках. Но я продолжаю эту безумную гонку, успокаивая воющие от напряжения суставы тем, что завтра можно будет задержаться у ручья на денёк и восстановить силы. Организм, внимая этим уверениям, хотя и со вздохом, но продолжает покорно втыкать весло в воду, прекрасно понимая, что даже если он взбунтуется, пощады ему не будет.
     Темнеет быстро, и приходится сбросить скорость, чтобы не пропустить нужное мне место. Гребу, вглядываясь в проплывающие мимо берега, но ничего знакомого не нахожу. Тут даже карта не в помощь, поскольку в темноте вообще никаких ориентиров не вижу. Можно бы включить навигатор на телефоне, но для меня это уже извращение. Если решил идти без посторонней помощи, то будь любезен соответствовать.
     Река раздваивается, и я направляю лодку левее, в то русло, что шире, но уже через триста метров понимаю, что заехал не туда. Очень своевременно в небо выползает луна и в её свете наконец-то понимаю, куда меня занесло. Помню ещё по прошлому году, что незадолго до низенького мостика слева была старица, старое русло реки, образовавшее этакий глухой аппендикс, медленно зарастающий ряской и оккупированный лягушками под ПМЖ, о чём они и сообщили громогласным хором, отмечая моё вторжение в их царство. Ну, да ладно. Лягухи-то, чай, не бобры, не укусят. Разве какая Царевна-лягушка объявится с матримониальными целями, ну так я не за этим сюда явился. Да и лук с собой не прихватил.
     Сквозь заросли камыша продираюсь на твёрдую землю. Костёр, ужин, обустройство ночлега. Хотя, что его обустраивать? Я же в лодке сплю. Иногда, если дождь, целлофаном накрываюсь. Помнится, когда каяк покупал, шокировал продавца тем, что первым делом залез внутрь и примерил её в качестве спального места.
     Утолив голод, расслабившись с сигаретой и крепким чаем, решаю всё-таки посмотреть по карте, куда меня занесло и далеко ли до Железного ключа. Полученная информация не радует. Оказывается, в темноте отмахал лишних три километра и завтра придётся возвращаться, а это значит выгребать против течения. Ну что же, как говорится, «сам дурак».
      Впрочем, я этого и не отрицаю.


Глава 3. Хляби небесные
     Просыпаюсь под всё то же громогласное исполнение лягушачьего гимна и интересуюсь, а они хотя бы иногда замолкают? Или у них работа посменная и круглосуточная? Хотя в этом есть некоторый плюс. Комаров не было вообще. Их в последнее время и так немного, а здесь, видимо, местная зелёная гвардия их дополнительно проредила.
     Завтрак, зарядка… Это обязательное условие для нормальной жизнедеятельности. Без зарядки я никакой. Правда, облегчённая, согласно походным условиям. Действительно, не тащить же с собой ещё и гантели, нагрузок и без того хватит. Заодно в процессе телодвижений оцениваю состояние организма и последствия вчерашней гонки. Остаюсь вполне удовлетворён. Организм ведёт себя достойно. Ноют кисти рук, болит правое плечо и ломит поясницу, что для болезни Бехтерева, квартирующей в моём теле, вполне допустимо даже без сумасшедшей гребли в течении нескольких часов.
     Вообще-то, у меня с этой неизлечимой болячкой сложились добрые, почти родственные отношения. Она меня за счёт повышенного иммунитета от всех хворей защищает, я же её за это таблетками не глушу. А для полного паритета в наших отношениях придумал комплекс лечебной физкультуры и каждый день часа по два занимаюсь, показывая, до каких пределов она имеет право терроризировать моё тело, а куда лучше не лезть. Так что инвалидность я себе не покупал, она вполне реальная и даже доктора категорически запретили поднимать более килограмма на одну руку. Я их, естественно, послушался и, когда начал заниматься по своей программе, гантельки взял самые маленькие. Но лет за десять память у меня ослабела, а сам я – наоборот, и вес потихоньку стал расти до трёх, пяти, восьми килограмм. Сейчас у меня двенадцать, а под некоторые упражнения беру восемнадцать. Тяжеловато всё это тягать, превозмогая боль, зато лекарства на постоянной основе не употребляю уже лет пять, и лишь во время осложнений приходится иногда допустить пару таблеток ибупрофена.
     Но это всё лирика, а горькая проза жизни заключается в необходимости энергичной гребли против течения в сторону Железного ключа. Чем и начинаю активно заниматься.
     Я уже упоминал, что движение по течению и против – это две большие разницы, как говорят в Одессе. Видимо, понимают, о чём рЭчь. Понимаю и я, впрягаясь в полную силу. Приходится, если учесть, что в этом месте русло сужается, и вода норовит перемещаться с повышенной скоростью. Порогов на пути нет, но парочка перекатов имеет место быть, и отличаются они лишь отсутствием булыжников, а вот скорость течения аналогична, и на пару взмахов весла передвигаюсь не больше, чем на метр. Поэтому отвлекаться на карту нет возможности, а значит, опять могу проскочить мимо.
     Час гребу, другой… Рубаха на спине практически не успевает высыхать и остаётся только, воспользовавшись мистикой, присущей здешним местам, попросить помощи предков. И шо бы ви себе думали? Метрах в двухстах по курсу замечаю наклонившееся над водой сухое дерево, а на его ветвях дежурного коршуна. Подхожу с шальной мыслью, что это такая подсказка. И ведь точно! Птица срывается с ветвей и уходит в небо, а сразу за деревом обнаруживается вожделенный Железный ручей.
     Не могу сказать, что в этот раз, как в прошлом году, добрался до живой воды полностью обессиленный, но эффект волшебной влаги никуда не исчез и ощущение выросших за спиной крыльев проявилось в полной мере. А если есть желание летать, то о какой остановке может идти речь? Поэтому, вдоволь нахлебавшись живой воды, приняв омовение и наполнив несколько пятилитровых баклаг волшебной жидкостью, отправляюсь в путь.
     На сегодня метеорологи обещали грозу и, похоже, не обманывают. С каждой минутой небо становится всё темнее и сумрачней.
     Протискиваюсь под тем самым низким мостиком, возле которого ночевал. Действительно протискиваюсь, поскольку расстояние от настила до воды вынуждает меня лечь на дно лодки и даже иногда поворачивать морду в сторону, чтобы не зацепиться носом за доски, но в результате проползаю на свободную воду. Небо уже приобрело почти вечерний окрас, но продолжаю грести тем не менее, лелея вполне трезвую мысль о том, что неплохо бы найти местечко, где можно, натянув целлофан, укрыться под ним и переждать непогоду. К тому же коршун, кружащий в небе, явно что-то чувствует и даже кричит мне что-то. Я не понимаю, о чём он, но по тревожному тону догадываюсь, что предупреждает. Как назло, ни одного приличного куска берега для швартовки не встречается. Везде бурелом и валежник, вполне способный пропороть борт «Кракена», поэтому единственный вариант действий – это увеличить скорость в надежде найти такое место до начала дождя.
     Надежда умирает последней, вот и моя отошла в мир иной вместе со стеной небесной влаги, рухнувшей с высот на мою бестолковую голову. Наплевав на торчащие во все стороны сучья, прячусь под густую крону прибрежной ивы, но её сопротивления дождевому потоку хватает минут на пятнадцать. Укрываюсь парусом. Это даёт мне ещё минут десять, а затем достаю целлофан. Впрочем, такой финт тоже не особо помогает, поскольку мокрый насквозь, но хотя бы защищает от порывов ледяного ветра.
     Остаётся только стиснуть зубы и терпеть, попутно вычерпывая из лодки заливающую её воду. Час терплю, другой, третий… Вода продолжает низвергаться на мою голову непрекращающимся водопадом, и такое ощущение, что где-то там наверху прорвало магистральную трубу водопровода (это хорошо ещё, что не канализацию), и бригада небесных сантехников в поте лица пытается ликвидировать аварию. Или может вовсе не пытается, а покуривая «Беломор», ждёт, когда всё вытечет до донышка и проблема устранится сама собой. Примерно как у земных человеков.
     Я, конечно, парень терпеливый, но три часа под проливным дождём кого хочешь доведут до ненормативной лексики. Поэтому текст моего обращения к «дядьке Перуну» приводить не буду, дабы не вводить в смущение читателя, однако замечу, что пять лет работы боцманом и имеющиеся литературные навыки сделали монолог, который я орал в серое небо, достаточно образным, выразительным и проникновенным. Видимо, там, наверху, всё это услышали и прониклись, поскольку ливень почти сразу плавно переходит в обычный дождь.
     Тоже не сахар, но хотя бы не надо постоянно вычёрпывать из лодки воду и можно немного погреться. Как? Как обычно – активной работой весла. Чай не впервой.
     Долго греться не получилось. Через пару километров дорогу преграждает ещё один низкий мост. Их таких всего два на Осетре, но этот показался мне самым низким. Видимо, ливень воды в реке прибавил и теперь деревянный настил почти касается поверхности. Тут не то что носом за брёвна можно зацепиться, тут вообще непонятно как «Кракена» в такую узкую щель без вазелина впихнуть. Приходится, лёжа на дне лодки, упираться руками в настил и, слегка притапливая плавсредство, по десять–пятнадцать сантиметров протискиваться вперёд. Больше всего опасаюсь, что течение развернёт каяк и мы с «Кракеном» окажемся в ловушке. Но, ничего. Как-то справились.
     Уже на чистой воде оборачиваюсь и ловлю себя на том, что можно было бы и по берегу обойти, но эта мысль почему-то в мозг даже не клюнула. Снова из двух вариантов выбрал самый сложный. А может так и надо?

 Глава 4. «Мокрая» ночёвка
     Ещё пара километров активной гребли дают понять, что под постоянно льющейся с неба водой отогреться толком не получится, а надвигающиеся сумерки гарантируют скорое наступление ночи, поэтому ровную площадку на берегу воспринимаю как намёк на организацию ночлега.
     Вытащив каяк на берег, переворачиваю его днищем кверху, чтобы освободить от остатков воды, прячу под него свои мокрые пожитки и, прихватив сапёрную лопатку, в данном случае принявшую на себя функции топора, иду на поиск валежника. Тут ведь главное огонь добыть, а иначе можно и дуба дать. В прошлом-то году именно благодаря костру спасался.
     Сухостоя вокруг навалом, но он зарос девственной травой по пояс, которую раздвигаю лопаткой, собирая самые подходящие, на мой взгляд, сучья. Наплевать, что они мокрые, а дождь продолжает идти. Я же знаю, что внутри древесина сухая и вполне способна гореть, возвращая тепло в мой изрядно замёрзший организм.
     Откуда она взялась, не понял, но, видимо, я вторгся в чужие владения, за что и был наказан. Какая-то тёмная лента метнулось из зарослей травы в мою сторону, и мгновенно острая боль пронзила правую ногу. Змея. Очень хорошо, что в этот момент рука с лопатой были на отлёте, и удалось моментально отбросить агрессора в сторону. Не убил, конечно, да и не ставил себе такой цели, но укусить по-серьёзному не дал.
     Продолжаю сбор валежника, не обращая внимания на этот мелкий инцидент, поскольку основное – это не замёрзнуть, а со змеиным ядом будем разбираться после, уже в тепле. Хотя параллельно из самых дальних уголков мозга достаётся информация об имеющихся в средней полосе России змеях и степени их опасности для человека. Припомнил только троих: гадюка, полоз и уж. Полоз и уж не опасны, поскольку не ядовиты, хотя укусить могут, особенно если им на хвост наступить. Но уж носит жёлтый воротничок, которого на атакующем гаде не заметил, а значит, его вычёркиваем из списка подозреваемых. Окраска полоза немного светлее, чем у гадюки, но разобрать насколько, в полумраке вечерних сумерек не представляется возможным, и остаётся лишь рассчитывать на везение.
     С этой надеждой вываливаю кучу валежника у своего импровизированного лагеря, но тут возникает новая проблема, отодвигающая мысли о змеях в сторону. Оказывается, разжечь костёр нечем. Вообще-то, не хвастаясь, скажу, что развести костёр могу в любой ситуации и мне достаточно хотя бы искры, но её-то как раз и нет. Все три зажигалки не работают. Мокрые. И ведь специально беру с собой только пьезо, запечатывая их в целлофановые пакеты, хранящиеся в разных местах, но, видимо, когда заливало лодку, вода добралась и до них.
     Ситуация становится похожей на критическую и вижу только два направления своих дальнейших действий. Первое – спустить лодку на воду и, взявшись за весло, грести до посинения, согреваясь движением, заодно лелея надежду на то, что когда-нибудь влага в небесном резервуаре закончится, поскольку второй Всемирный потоп пока не заказывали. Но, если честно, то я вовсе не двужильный и сегодняшние приключения забрали достаточно сил, чтобы склониться ко второму варианту – переждать ночь здесь.
     Отжимаю всю одежду, какая есть, и, натянув её на себя, ложусь в лодку, для верности укрывшись сверху листом целлофана. Свернувшись в комок, напрягаю и расслабляю мышцы, создавая внутри себя кокон тепла. Вроде получается и удаётся даже заснуть. Но ненадолго. Минут через пятнадцать просыпаюсь от клацанья собственных зубов. Снова минут десять создаю этот кокон, и вновь удаётся уснуть, но опять ненадолго.
     Повторяю согревающий цикл снова и снова, пока до меня не доходит, что есть ещё одна проблема, требующая решения. Меня же змеюка цапнула, а озноб уже более похож на болезненный, чем от холода, и, извернувшись в своём укрытии, приступаю к осмотру повреждений. Закатывав штанину, при свете зажатого в зубах фонарика обнаруживаю, что всё довольно серьёзно. Вокруг двух точек, обозначающих место укуса, расползается тёмное пятно, болезненное на ощупь и даже немного припухшее. Значит, всё-таки гадюка…
     Пытаюсь припомнить, насколько опасен её яд, но в голову почему-то приходят совершенно не оптимистические строки Пушкина о Вещем Олеге, а повторять судьбу князя нет никакого желания. Поэтому дальнейшие действия продиктованы исключительно экстремальностью ситуации. Достаю нож и при свете того же фонарика делаю надрез на ноге. Можно, конечно, и лопатой, но этот инструмент скорее для ампутации. Нож у меня острый, как бритва, и получается довольно глубоко, но именно это и нужно. Обильно течёт кровь, пачкая подложенное под ногу полотенце, а я самым изуверским способом продолжаю выдавливать из раны как можно больше. Из лекарств со мной только ибупрофен (на случай бунта суставов) и перекись водорода. Использую оба средства. Поскольку таблетки в первую очередь противовоспалительные, то заглатываю двойную норму, а рану заливаю перекисью, использовав почти половину флакона. Обматываю ногу всё тем же окровавленным полотенцем и с облегчением возвращаюсь к циклу борьбы с холодом. В данных условиях я сделал всё, что мог, а там уже как иммунитет справится. Вся надежда на него.
     Не буду в подробностях расписывать всю ночь, но один фрагмент всё-таки освещу. В какой-то момент, находясь посередине между явью и сном, почувствовал чьё-то присутствие. Вылезать из своего укрытия и смотреть, кого там принесло по мою душу, не стал, тем более что присутствие явно доброжелательное и ощутилось так, словно кто-то укрыл меня сверху лисьим одеялом, причём совершенно сухим и тёплым. Почему лисьим, не знаю, но подсознание решило именно так, а я ему верю.
     Потом я закрываю глаза, и всего-то на минуточку, а когда открываю, обнаруживаю, что край неба у самого горизонта стал чуть светлее. По моим расчётам должно быть часа два ночи, максимум полтретьего, а тут явно к рассвету дело идёт. То ли уснул, то ли время перескочило на пару оборотов стрелки, не знаю. Хотя в этих местах уже ничему не удивляюсь.
     Узенькая световая полоска становится всё шире и, словно сдвигаемые силой восходящего солнца, отползают облака, выливая на землю последние, уже редкие капли небесных запасов. Я, не отрываясь, слежу за происходящим, чувствуя себя необычайно счастливым от того, что эта ночь миновала и впереди новый день полный приключений.
     Надеюсь, чуть менее экстремальных.

Глава 5. В салочки с дождём
     Дождь окончательно закончился, и поднимающееся всё выше светило, согревает меня своим теплом, возвращая к жизни. Высохшие зажигалки позволяют развести костёр, и крепчайший чай вносит свою лепту в дело восстановления сил.
     Произвожу ревизию потерь, нанесённых моему имуществу непогодой. Одежда вся мокрая, но это не беда, и она уже сохнет на палках, воткнутых вокруг костра. Сигареты размокли, а вот провизия, на удивление, цела. Видимо, сказался прошлогодний опыт и упаковал её более тщательно. Зато картам, по которым мне идти дальше, пришёл каюк. Хотя и зашил листы в файлы, но пока они плескались в воде, распечатанное на принтере превратилось в цветные разводы непонятного содержания. Сохранились только мои пометки карандашом и шариковой ручкой. Значит, я теперь не только вне времени, но и вне пространства. Ну что же, до Зарайска путь мне и так известен, а потом буду ориентироваться по своим записям. До Оки-реки как-нибудь не заблужусь, а там опять пойдут знакомые места. Телефон и документы, запечатанные в икеевские конверты с двойной застёжкой, не пострадали, и это тоже радует.
     Что ещё? Ах, да… Нога. Боли нет, но она какая-то деревянная, словно не моя. Закатанная штанина открывает взору опухшую до колена конечность с тёмным пятном вокруг раны, в которую я превратил укус. Осматриваюсь вокруг, но этой гадины не вижу. Наверное, уползла и сдохла. Отравилась, скорей всего. И поделом ей, ибо нефиг сатириков кусать. Хотя и жалко животинку, всё-таки в «Красную книгу» занесена.
     Позавтракав и вволю нахлебавшись «живой воды» из Железного ключа, решаю продолжать маршрут. Я в курсе, что вне источника вода теряет свою силу, но определённую долю энтузиазма всё же придаёт. А нога? Будем смотреть по обстоятельствам. Впереди пойдут более населённые места, да и до Зарайска день-полтора пути, так что, если прихватит, то место сойти с дистанции найдётся.
     Сойти с дистанции? Ага. Щас! Чтобы в следующем году опять штурмовать Осётр? Нет уж, лучше сейчас.
     Стартую, предварительно сняв с лодки киль. На этот день у  меня в планах семь или восемь порогов, причём два из них сдвоенных, поэтому готовлюсь заранее, заодно обклеивая форштевень «Кракена» армированной лентой на случай прямого столкновения с какими-нибудь не на месте стоящими камнями.
     Метеорологи обещают день с переменной облачностью и кратковременные дожди. Кстати, вот и первая туча прёт с намерением аннулировать мою попытку высушить одежду, превратив её снова из влажной в мокрую. Прикидываю, что если дальше буду двигаться с той же скоростью, то как раз под неё и попаду. Аксиома судовождения и, в частности, расхождения судов в море – если пеленг на объект не меняется, то столкновение гарантировано. Избежать можно либо прибавив скорость с целью проскочить перед носом этого судна, либо наоборот притормозить и пропустить торопыгу. Аналогично поступаю и с тучей, бросив весло и устроив большой перекур.
     Кстати, по поводу перекура. Выражение чисто образное, поскольку сигареты размокли и теперь их можно только жевать, а это совсем неаппетитно. Хотя табачок на всякий случай и попытался просушить. Вдруг самокрутку удастся свернуть. Видимо, в перспективе нужно будет переходить на трубку. Предложение читателя бросить курить отвергаю сразу. Пятьдесят лет непрерывного стажа курильщика – это вам не шутка.
     Начинаются пороги, но порожат они как-то без энтузиазма. Ливень поднял уровень воды, скрывающей большую часть камней. Зато ускорилось течение, позволяющее организму свою долю адреналина всё-таки получить.
     С дождевыми облаками продолжаю играть в салки, причём не всегда уступая им дорогу. Иногда приходится играть на опережение, включая «полный вперёд». Пока получается.
     В этих местах уже более людно. По крайней мере, встречаются не только цапли и утки, а иногда даже рыбаки на лодках вперемежку с путешествующими на сапах энтузиастами, парочку из которых обогнал, когда пытался проскочить под носом у надвигающейся тучи.
     Звуки над водой разносятся далеко, поэтому их переговоры я услышал ещё до того, как поравнялся с ними. Конечно, как это теперь принято у современной молодёжи, разговор вёлся на русском народном языке, то есть матом, но имеющиеся лингвистические запасы позволили понять, что парень на переднем сапе советует своей девушке, идущей за ним в кильватер, более активно шевелить веслом, а она на том же наречии отвечает, что устала и просит его сбавить скорость. В общем-то, не моё дело, но когда молодой человек заявил, что если она не воспользуется его пожеланием, то он уйдёт вперёд и пусть дама сама выбирается как хочет, я не выдержал. Интересно, в каком только Кембридже его учили такому поведению?
   – Девушка, если хотите, то могу взять вас на буксир, – предлагаю максимально громко, чтобы донеслось до «джентльмена». Он, конечно, слышит и моментально останавливается.
   – У неё есть кому на буксир взять, – с некоторой угрозой в голосе заявляет ревнивец и, покопавшись в вещмешке, достаёт верёвку, видимо, предполагая использовать её для буксировки уставшей подруги, а я проплываю мимо, старательно пряча улыбку. Своей цели достиг и неважно каким способом.
     Нога практически не беспокоит. Ну, опухла себе ниже колена, ну, деревянная, словно не моя. Так ведь лежит себе спокойно, еды не просит и в салочки с облаками играть не мешает. Поэтому выигрываю в сухую. В том смысле, что к обеду успеваю слегка обсохнуть, и если бы не пороги, где каяк иногда захлёстывает, то и высох бы окончательно. Кстати, заметил интересную тенденцию. Каждый следующий порог оказывается сложнее, чем предыдущий. Вот и посмотрим, чем эта река ещё удивит.
     По моим расчётам ночевка запланирована там же, где и в прошлом году – напротив деревни Алферьево, это где «…Полдеревни мне родня по бабке, Остальные мне родня по деду» и где с полсотни лет назад пацаном купался. Но наполнивший реку ливень сыграл со мной злую шутку. Видимо, скорость течения выросла настолько, что родные палестины проскочил, не заметив, и очухался лишь, когда по правому берегу показались рубленые башни кремля Евпатия Коловрата. А это уже далеко за тем местом, где собирался ночевать.
     Конечно, достойное дело почтить память народного героя строительством такого монументального сооружения, но энтузиасты явно не рассчитали свои силы, и никаких новых строений по сравнению с прошлым годом не обнаруживаю. Видимо, финансирование закончилось. Зато нахожу неплохое местечко совсем недалеко от этой псевдо-старорусской крепости и устраиваю бивуак по всем правилом. В почти сухой одежде и лодке, с натянутым поверх в качестве тента куском целлофана.

Глава 6. Реванш
     Утро солнечное и без дождя. Но ничего, он ещё будет. Обещали. А пока только усилившийся ветер, причём, как и положено, встречный. Где-то в этих местах в прошлом году «Барракуда» окончательно сдохла и дальше передвигался на сохранивших плавучесть воздушном мешке и сиденье гребца, а остальное – это плывущая вокруг меня дешёвая китайская клеёнка. Впрочем, до Зарайска оставалось совсем немного, и я смог дотянуть, хотя от этого места на всё ушло часов десять. Полагаю, что теперь справлюсь часа за два-три, тем более что осмотр «Кракена» показал, что он в прекрасной форме. Моя оклейка форштевня армированной лентой оказалась достаточно эффективной, и пусть сама лента изорвана в клочья, но главное, что лодка при этом не пострадала, а лента ещё в запасе есть.
     За два часа не уложился. Получилось три. Всё-таки ветер встречный, и на каяк, практически не имеющий осадки, влияет довольно сильно. Тут в фаворе гребцы на сапах с их досками, фактически не имеющими парусности, но идти на столь утлом плавсредстве в дальний поход дело неблагодарное. Хотя именно такая парочка мне и попалась по дороге. Тихонько крадутся вдоль бережка, едва справляясь с ветром. Всё потому, что у них рюкзаки с вещами, палатками и прочим походным имуществом, а это доводит парусность до уровня «Кракена». К тому же у каяка весло байдарочное, с двумя лопастями и, соответственно, вдвое эффективнее, чем их однолопастное. Но гребут, не останавливаются. Наверное, такие же упёртые, как я.
   – Откуда путь держите? – интересуюсь у мужчины, вполне интеллигентного вида на головном сапе.
   – Из Лошатово, – отвечает он, а я прикидываю, что это совсем рядом с Железным ключом и, значит, километраж на вёсла они намотали уже не слабый.
   – А куда?
   – В Голутвин.
     Мне остаётся только присвистнуть в нарушение морских традиций не свистеть под ветер. Что Старо-Голутвинский монастырь находится в устье Москвы-реки, я даже без карты помню, а значит, маршрут семейная парочка выбрала глобальный, не меньше ста километров, и это внушает уважение. А заодно и успокаивает на тему того, что не один я тут такой чокнутый.
   – Ну, тогда лёгкого вам пути. На всякий случай скажу, что из Зарайска на Москву автобус ходит.
   – Нет, мы уж как-нибудь до Голутвина, – вступает в разговор женщина, демонстрируя упёртость, достойную лучшего применения.
   – Тогда на Оке, примерно в километре ниже устья Осетра, у правого берега есть замечательный остров с песчаными пляжами. Хорошее место для стоянки и до Москвы-реки где-то километров пятнадцать останется, –– делюсь с ними ценной информацией.
  – Учтём. Спасибо.
     Некоторое время мы идём рядом, но я могу двигаться и быстрее, поэтому покидаю героическую парочку, решив напоследок убедиться в уровне их отмороженности.
   – А пороги вы как проходите?
   – По берегу, конечно. В обход.
Вздыхаю с облегчением. Нет, всё же самый чокнутый в этом лягушатнике – я, но наличие соратников по диагнозу не может не радовать.
     Зарайск встречает прекрасной солнечной погодой и кучей всевозможных плавсредств, снующих туда-сюда с отдыхающей публикой на борту. Я сам себе кажусь на их фоне усталым осликом, целенаправленно бредущим сквозь праздничную толпу по своим делам. Но у пляжа с загорающим народом притормаживаю. Здесь есть ларёк и надо запастись куревом, а то вчера вечером долго плевался, попробовав курить трубчатый стебель какой-то травы, набив его табаком из размокших сигарет. Такая гадость!
     Швартуюсь в том же месте, где и в прошлом году, но в этот раз река никаких сувениров в виде замурованного в камень нательного креста не дарит. Видимо, решила, что и так подарок достаточно ценный. Когда начал копаться, пытаясь определить возраст найденного артефакта, то был в шоке, выяснив, что он не моложе 1634 года, а вот старше, возможно, аж до самого крещения Руси. Но для меня важнее то, что найден он на месте бывшего брода, где обычно встречали врага, идущего к Зарайскому кремлю, поэтому с большой долей вероятности принадлежал ратнику, сложившему голову в бою. Предки мои по отцу из детей боярских и боевых холопов по матери, а значит, когда-то он мог принадлежать одному из них. Конечно, это всё фантазии, но мне почему-то хочется думать именно так.
     Теперь на том месте, где был брод, стоит плотина и её нужно преодолеть. Как? Можно традиционным способом обойти, протащив на себе лодку и снаряжение где-то сто метров, а можно попробовать и напрямую. Конструктивно здесь сброс воды происходит не вертикально сверху вниз, а по наклонному пандусу широким потоком. Правда, внизу чтобы дно не размывало, устроен своеобразный порог из бетонных блоков, образующий некое подобие трамплина. Догрызая прикупленное по случаю посещения цивилизации мороженое, прикидываю, что на «Барракуде» с её гибким корпусом такой финт может быть и проскочил, а вот «Кракен» рассчитан на высокое давление и поэтому намного жёстче, что может привести к излому корпуса и его разрыву в том месте, где вода, ударившись о бетонные блоки, делает скачок вверх. Впрочем, если идти (считай лететь) на блоки не прямо в лоб, а под некоторым углом, то длинна корпуса, пожалуй, впишется в заданную траекторию, но при этом весьма вероятно опрокидывание лодки на самом трамплине…
     Подобный ход мысли прервал проходящий мимо полицейский патруль. Ведь ясное дело, что за такой трюк можно и в «обезьянник» попасть, как за злостное хулиганство. Поэтому, тяжело вздохнув, гружу на себя каяк и прочее барахло, временно превращаясь в ломовую лошадь.
     В нижнем бьефе тишь и благодать. Река после плотины узкая, а берега украшены прогулочными дорожками, лавочками и фланирующим туда-сюда народом, иногда машущим мне руками в качестве приветствия. Зато течение намного сильней, а порогов не предвидится, и я позволяю себе расслабиться, бросив весло и даже позвонив одному хорошему человеку из этого города. Таксист Алексей в прошлом году принял самое деятельное участие в моей судьбе, подобрав обессиленного путешественника, отвезя его в гостиницу и даже отправив на следующий день в Москву на собственном авто в сопровождении жены и дочери. Отчего бы не поблагодарить человека, напомнив о его благородном поступке. Спасибо, Алексей. В этот раз помощь не требуется.
     Задерживает только любопытство окружающих по поводу «Кракена». Модель новая и пока ещё редкая, поэтому народ, который в теме, интересуется очень активно, а некоторые даже норовят потрогать. Отвечаю на вопросы, рассказываю, объясняю, а сам прикидываю, как бы за такую рекламную акцию с фирмы-производителя какой-нибудь бонус поиметь. Например, карбоновое весло. Я бы не отказался.
     Река петляет ещё с десяток километров, настраивая роскошными пейзажами на лирический лад, и, приметив подходящую площадку, высаживаюсь на ночлег, с некоторой долей гордости осознавая, что реванш, ради которого, собственно, и шёл, свершился. Правда, впереди ещё несколько порогов, разрушенная дамба и Дощатый Спас, где в своё время погибла флотилия Ивана Грозного, но эти мелочи можно оставить и на завтра. А сейчас спа-а-ать.

Глава 7. Только вперёд!
     Утро бодрит. Не холодно, явно больше двадцати, но резкий ветер сводит на нет все попытки солнца обогреть мою усталую тушку. Видимо, накопилось, и организм пока ещё ненавязчиво просит устроить обещанный отдых. Но кто бы его слушал! Вот выгребу сегодня к вечеру из Осетра в Оку и устрою себе днёвку на том самом острове с пляжами, который рекламировал семейной паре на сапах.
     Всё как обычно – завтрак, зарядка, и уже перед стартом обнаруживаю буквально в двух десятках метров от своей стоянки родник, аккуратно забранный в дощатый лоток. Наверно, это тот самый Провидческий ключ, что помечен карандашом на размокших картах. Не исключено. Но похлебав из него водицы, не заметил за собой никаких свойств пророка. Возможно, что и ошибся.
     Ветер становится всё сильнее и порой приходится уходить к подветренному берегу, чтобы облегчить работу вёслам. Видимо, рановато я настроился на лёгкую прогулку. Да и пороги тоже впечатляют, и если раньше проходил их едва осмотревшись, то теперь приходится задержаться, чтобы выбрать траекторию движения там, где буруны меньше, а значит, меньше и камней под водой скрывается.
     Коршун, а может, и коршуны – я их в лицо не различаю – по-прежнему периодически кружат надо мной, словно по заранее согласованной схеме. Несколько кругов над лодкой, а затем резкий уход вперёд по курсу. Поддерживают предки. Или контролируют, насколько успешно справляюсь с трудностями и достоин ли…
     «Кракен» держится молодцом и на удивление неплохо ведёт себя укушенная нога. Опухоль практически спала, и хотя одеревенелость ещё сохраняется, но уже намного меньше. По крайней мере, сгибать и разгибать её я могу, а вот ходить пока только с опорой на палку.
     После двух перекатов подхожу к месту, отмеченному на карте как «разрушенная дамба обход справа по берегу». И что я себе вижу? Да, дамба. Да, разрушенная, и вода хлещет через неё небольшим водопадом. А вот с обходом по берегу есть сложности, поскольку он зарос кустарником до состояния тропических джунглей и «обходить» по нему можно лишь прорубая себе дорогу в зарослях. Прорубать мне лень, да и непонятно как на это отреагирует нога, поэтому уже традиционно выбираю более сложный путь. К тому же невозможность из-за полицейского наряда скатиться с дамбы в Зарайске откорректировала направление мыслей.
     Высота, с которой падает вода, переливающаяся через преграду, примерно метр и, собравшись с духом, разогнавшись, прыгаю вместе с речным потоком вниз. Упс, и я уже в нижнем бьефе. Конечно, мокрый насквозь и воды в лодке до половины, но зато очень довольный собой и тем, что сэкономил кучу времени, а заодно и предков порадовал своей безбашенностью.
     Как оказалось, мои действия не остались незамеченными группой молодёжи на байдарках и несколькими индивидуумами на сапах, с заинтересованно раскрытыми ртами наблюдавших это проявление «безумства храбрых», которое в принципе сродни психозу.
     Пока вычёрпывал воду и отжимал одежду, группа на сапах ушла вниз по течению, а я, проплывая мимо байдарочников, в отличие от меня экипированных в спасательные жилеты, приостановился, чтобы выяснить некоторые интересующие моменты.
   – А что, ребятки, дальше такие же безобразия есть или как? – задаю вопрос, созвучно коронному партизанскому «а что, дед, немцы в деревне есть… ?»
   – Нет. Дамб больше нет, но где-то через пару километров порог будет, – успокаивает меня одна из байдарочниц.
   – Аааа, порог – это мелочи по сравнению с мировой революцией, – небрежно бросаю я, понтуясь перед хорошенькой особью.
   – Мелочи или нет, но мы на нём три лодки порвали.
     Впечатлённый её словами к порогу подхожу с некоторой настороженностью. И действительно. На таком лодку порвать проще простого. Протяжённостью где-то в пятьдесят-шестьдесят метров и с перепадом уровней метра в полтора. Вода по булыжникам так и скачет, словно бешеная. А тут ещё и компания на сапах, что мой прыжок с дамбы видела. И не то чтобы меня встречают, а просто стоят и смотрят, что дальше делать буду. Ну, не разочаровывать же людей, поэтому, немного поплавав в верхнем бьефе и выбрав себе маршрут движения, бросаю лодку в бурлящий поток. Прохожу чисто на рефлексах, когда руки и тело совершают необходимые движения ещё до того, как ты успеваешь об этом подумать.
     Но всё же прохожу. Как обычно мокрым насквозь и с половиной лодки воды. Сапы, обойдя шиверу по берегу, уходят дальше вниз по течению, а я, вычерпав воду и отжав одежду, позволяю себе небольшой привал. Адреналин в крови бурлит и плещет, а вот мозг довольно спокойно озадачивает себя вопросом о том, что впереди ещё один, последний порог, но в отличие от всех остальных, безымянных, его именуют Ильясовским. Почему так? За какие такие заслуги?
     Подойдя к последнему порогу, понимаю, что он вполне достоин личного имени. Нет, протяжённостью те же семьдесят метров, но с перепадом уровня реки в два с половиной, если не три метра, и вода на камнях беснуется, как сумасшедшая. Ну что же, мы с ней друг друга стоим и обходить шиверу по берегу я не намерен.
     Тем более на глазах у зрителей. Видимо, над водой не только звуки далеко разносятся, но и слух о том, что по реке идёт какой-то псих, не останавливающийся ни перед чем, распространился с повышенной скоростью. Потому что кроме уже знакомой мне группы на сапах, по берегам расположилось с десяток других людей, явно оживившихся при моём появлении. Прямо как в театре – амфитеатр, бельэтаж, а в качестве балкона пешеходный мост за порогом, где проходящий по своим делам народ, обнаружив собирающегося преодолеть порог придурка, останавливается, не желая пропустить такое шоу.
      Публика – это святое, и оставить их без впечатлений, да ещё на виду у кружащего над головой предка, выше моих сил. Но к вопросу подхожу осторожно, минут пять дрейфуя в верхнем бьефе и наблюдая за тем, как распределяются между камнями потоки воды. Прикидываю так и этак, как лодка будет взаимодействовать со стихией, составляю маршрут и выкладываю его на «рабочий стол» мозга. Всё это лучше делать заранее, ибо после, когда включатся рефлексы, думать будет некогда. Всё. Собран, мотивирован и полон азарта. Страха нет, а это главное, поскольку он не только снижает реакцию, но и сковывает мышцы, а им сейчас придётся поработать. Хотя нет. Вру. Страх есть, но другими эмоциями загнан в самый дальний угол сознания, что его практически не ощущаю.
     Готов. Выхожу на линию, где спокойно текущая вода превращается в головокружительный поток, и обнаруживаю справа от себя пристроившуюся у воды девушку. Этакая Алёнушка на камушке, лет шестнадцати. Подмигиваю ей и, бросив: «Ну, девушка, держите за меня палец, я пошёл», – срываюсь в порог. А мне вслед: «Левее, левее держитесь! Справа капкан!»
     Что за капкан, а главное, откуда он здесь взялся, не понимаю, но местных лучше слушаться, и, проскочив первый бурун, ухожу влево, хотя изначально планировал пройти именно вдоль правого берега, там где бурлит поменьше. Слева же сплошные камни и ощущение такое, словно скачешь по стиральной доске. Зато где-то на середине маршрута, посмотрев вправо, понял, о каком капкане шла речь. Вода нанесла кучу валежника и его острые сучья, отшлифованные водой, торчат во все стороны. Здесь не только лодку пропороть легче лёгкого, но и при достаточном невезении можно запросто свои кишки оставить. Спасибо тебе, «Алёнушка». Спасла.
     А потом всё-таки зацепился. Видимо, короткий взгляд, брошенный на пресловутый «капкан», отвлёк, и «Кракен» попадает килём в щель между камнями. Большой плавник, я естественно снял, но для этого зацепа хватило и маленького, что по правому борту. В такой ситуации выручает прыжок с кормы на нос. Корма приподнимается и киль выскальзывает на свободу. Но не в этот раз. А поток воды мощный, лодка уже начинает крениться и вот-вот опрокинется. И что делают в таком случае больные на всю голову? Это я о себе, если кто не понял. Выскакиваю за борт посреди бурлящих вод и, сорвав лодку с зацепа, на ходу запрыгиваю обратно. Бинго! Акробаты в цирке на Цветном нервно курят в сторонке.
     Но если честно, то просто повезло. Что, оказавшись за бортом, не попал ногой в расщелину между камнями, что каяк с зацепа сорвал одним движением, что нога не скользнула и не промахнулся, когда обратно прыгал. Везунчик, одним словом.
     Вылетаю из порога на спокойную воду и от избытка чувств победным жестом вскидываю над головой весло.
   – Вау!!! Я это сделал! – ору на уровне стаи мартовских котов, а с берегов аплодисменты… А с моста ещё и «браво» кричат… А я в шоке. Обидно же, что когда на сцену выхожу, «браво» не всегда кричат, хотя и случается, а тут… Оборачиваюсь и, оценивая пройденный путь, понимаю, что, наверно, свою минуту славы всё-таки заслужил честно, хотя теперь в Ильясовский порог, согласен, лезть только под камеру. Иначе никто не поверит.
     По инерции проплываю под мостом и ухожу дальше вниз по течению, даже не остановившись, чтобы вычерпать воду. Почему-то мне некомфортно от такого повышенного внимания, которое мне кажется незаслуженным. Наверное, я устроен как-то не так, и то, что другие назовут смелостью, упорством и силой воли, для меня просто преодоление возникающих трудностей. Хотя сам процесс мне очень интересен, а особенно его завершение, когда ты чувствуешь, что смог доказать окружающим, и в первую очередь себе, что ещё чего-то можешь. Впрочем, от аплодисментов тоже не отказываюсь. Но это если недолго.
      Останавливаюсь где-то через километр. Надо же обсушиться и перевести дух. Поэтому позволяю себе по-быстрому сварганить горячего чая, отдохнуть и расслабиться. А вот как раз расслабиться и не получается. Адреналин продолжает бушевать в крови так, что аж пальцы подрагивают. Видимо, передоз, и ни в какие пороги уже не тянет. Хочется вмазать с полстакана чего-то крепкого, лечь на спину и таращиться в голубое небо, провожая взглядом плывущие в вышине облака и считая круги, которые выписывает надо мной коршун. Нет, два коршуна. Присматриваюсь и замечаю, что одна птица немного меньшего размера. Они опускаются ниже, и до меня доходит, что это он привёл познакомить со мной свою подругу. Улыбаюсь, глядя на них. Как-то у нас всё по-семейному, по-родственному и, хотя все эти домыслы явно бред воспалённого мозга, такие отношения мне приятны.
     Последние три километра до впадения в Оку кажутся особенно скучными. Спокойное течение, отсутствие порогов и даже ветер, запутавшийся в густых кронах прибрежных деревьев и не мешающий движению, вызывают зевоту. Вот доберусь до заветного острова и спать лягу. А завтра ещё себе днёвку устрою. Пусть организм порадуется.

Глава 8. Необитаемый остров
     Река Ока не глубока, но довольно широка. А на просторе есть где разгуляться ветру, чем он и пользуется. В узостях извилистого Осетра с высокими берегами, заросшими лесом, сила ветра была как-то незаметна, зато на Оке он берёт своё и грести приходится во всю силу. Прикидываю, что сегодня по прогнозу двенадцать метров в секунду, завтра четырнадцать, а вот послезавтра целых двадцать два и это меня изрядно беспокоит. Как раз именно послезавтра предстоит преодолеть последние восемнадцать километров по Москве-реке, текущей в этом месте с севера на юг, что совпадает с направлением ветра. При небольшой его скорости против течения я этот участок уже проходил и даже помню, что к концу дня руки были способны держать только весло, причём вцепившись в него мёртвой хваткой. Похоже, послезавтра меня ждёт что-то аналогичное, но я готов.
     К вожделенному острову подхожу, когда солнце ещё на пару пальцев не дотянуло до горизонта. А что? У меня теперь такие часы. Можно, конечно, и на телефоне посмотреть, но дело принципа соответствовать тому времени, в которое попал. Хотя, в общем-то, и так понятно, что до заката часа два, но тем не менее начинаю искать место для лагеря.
     Остров довольно длинный, метров пятьсот, и шириной где-то пятьдесят, но на километровом просторе разлившейся от души Оки кажется пирожком, прижавшимся к её правому берегу. Первое потенциальное место для лагеря, на верхней оконечности отвергаю напрочь, поскольку сразу за пляжем начинаются дебри непролазные. Вхожу в протоку между островом и берегом, но и там ничего хорошего. Сплошной бурелом, заросли камыша и никакой эстетики. Абсолютно необитаемо. Более того, деревья, которыми он зарос, видимо, никогда не прорежали, предоставив право свободно расти и умирать в буйной девственности. Поэтому даже на пять метров вглубь без топора не прорваться, и могу предположить, какие слова в мой адрес будут произнесены семейной парой, когда они сюда доберутся.
     На нижней по течению оконечности ещё один пляж. Тоже не Капакабана, но это лучше, чем ничего. Здесь люди свои следы в виде обрывков пакетов, поломанной пластиковой посуды и пустых бутылок всё-таки оставили, но зато обнаруживается пара брошенных мангалов, в одном из которых развожу огонь и принимаюсь за уборку. Всё, что горит – в костёр, негорючее в – специально вырытую под это дело яму. За полчаса справился, и стало даже уютно. Интересно, а что, эти «властелины природы» сами за собой убрать не могли? Ведь недолго же…
     Ветер и не думает стихать, поэтому затаскиваю каяк в заросли акации, чтобы хоть как-то укрыться от его порывов. Заодно и тент натягиваю над своим лежбищем, поскольку кратковременные дожди никто не отменял. Получается довольно комфортно и даже тепло, невзирая на слегка влажную одежду. Особенно если свитер под штормовку надеть.
     Ужинаю неторопливо и с чувством, а поскольку солнце пока не село, а значит, спать ещё рано, заваливаюсь с кружкой чая в каяк. Лежу себе почти в нирване, таращусь в небо и вспоминаю, какие неподвластные психически здоровому человеку глупости в последние дни вытворял. Получается довольно много и разнообразно. Аккурат на историю болезни для Кащенко.
     Воспоминания прерывает тарахтение лодочного мотора и на берег вылезают трое мужиков. Я их за кустами не вижу, но разговор, в котором они обсуждают перспективы завтрашней рыбалки, слышу отчётливо. Полагая, что как гостеприимный хозяин (пусть и временно) этого берега, должен поздороваться с гостями и начинаю вылезать из кустов, а они почему-то с дикими криками бросаются прочь.
   – Эй, мужики, вы чего? – интересуюсь удивлённо.
   – Уффф… А мы думали кабан, – объясняет самый смелый, судорожно сжимая в руках весло.
   – И где же вы такого тощего кабана видели? – смеюсь в ответ.
   – Нет, правда. Это же Кабаний остров. Их здесь навалом. Сюда даже если кто и приезжает, то ненадолго. Рыбки половить или шашлычка пожарить, а чтобы с ночёвкой, так ни-ни, – вступает в разговор ещё один.
   – Что-то я никого не видел, – удивляюсь такой информации, попутно оглядывая окрестности в поисках наваленных кучами диких свиней.
   – Реально. Мой зять от них еле сбежал, – добавляет третий.
   – Ладно, будем посмотреть, – чешу в затылке, стимулируя работу мозговых извилин по поводу того, что же со всем этим делать дальше.
     Мужики благополучно сваливают, а я для себя решаю, что кабаны мне не опасны, поскольку ни разу не хищники, а если даже надумают меня сожрать, то, скорей всего, костями подавятся, потому как комплектация телосложения у меня рассчитана никак не под жаркое, а скорее на холодец. Нападает кабан, только если чувствует опасность, особенно свиноматка с полосатиками, ну а с меня какая опасность? Разве что злобную эпиграмму напишу. Значит, можно не волноваться и спать спокойно, хотя появление этих животных вполне реально, поскольку протока, отделяющая остров от берега, шириной метров тридцать и переплыть её для зверя пару раз фыркнуть. Или хрюкнуть. Поэтому забираюсь в лодку и мирно засыпаю, прижав к боку свою хорошо заточенную сапёрную лопатку. Так, на всякий случай.
     Проснувшись поутру, первым делом ощупываю себя. Всё ли цело? А то спал как убитый и вполне мог прошляпить какую-нибудь часть тела. Всё на своих местах. Причём даже покусанная нога, опухоль на которой практически исчезла, а одеревенелость конечности хотя и сохранилась, но уже позволяет на неё опираться. Похоже, что ночных гостей не было и даже продукты, неосмотрительно оставленные у мангала, никто не стащил. Видимо, сил у муравьёв не хватило, и поэтому, проникнув в упаковку с сырокопчёностями, устроили пир прямо на месте. Но я не жадный и готов поделиться, хотя бы в благодарность за то, что не мешали спать, поскольку лодку я не менее опрометчиво расположил буквально в трёх шагах от их дома. Впрочем, вполне возможно, что не покусали меня, исключительно побрезговав телом, не ведавшим гигиенических процедур уже несколько дней. Но завтракаем вместе, всей дружной компанией, часть которой приходится отплёвывать, чтобы не перебивали вкус пищи.
     Потоптавшись часа полтора, принимаю решение в очередной раз обмануть организм и продолжить движение. Вроде бы не холодно, но сильный ветер выдувает из-под штормовки накопленное телом тепло и получается не очень комфортно. К тому же делать особо нечего, а лепить куличики из песка совсем не мой профиль. Лучше отыграть у ветра с десяток-другой километров маршрута. Ну, хотя бы до устья Москвы-реки.
     Спускаю каяк на воду и замираю, глядя в небо. Мой крылатый визави сегодня снова появился не один, но в этот раз его спутник меньше почти вдвое. Некоторое время слежу за их полётом, и наконец-то до меня доходит, что это демонстрация процесса обучения птенца премудростям аэродинамики. Совершает коршун какой-то манёвр, а детёныш повторяет. Делает кульбит, а малой вслед за ним. Красиво!
     У ветра сегодня четырнадцать метров в секунду и фора в виде отсутствия препятствий над ровной поверхностью широкой реки. Вот ветерок и старается. Изо всех своих дурацких сил разгоняет волны с белыми барашками на гребнях. А «Кракен» волну не любит. Он ведь лёгкий и по соотношению весовых масс лодки и бьющей в неё волны, безусловно, выигрывает вода, нивелируя импульс движения, задаваемый вёслами… Эк завернул-то, что сам едва понял! Короче, машу вёслами, но вперёд продвигаюсь медленно. А тут ещё один нюанс вылез. Оказывается, ветер со встречных румбов этой надувной каракатице, как серпом по… ну, в общем, совсем не в тему.
     Объясняю на пальцах. Тот ветер, что в лоб дует, в штурманской среде называется «левентик», а у матросов «в-морду-винд», и вполне способен прекратить всякое движение вперёд. «Галфвинд», бьющий в бочину, норовит раскачать лодку, заливая водой, и даже попытаться перевернуть, а «в-скулу-винд», по-научному «бейдвинд», что с правого, что с левого галса, движению вперёд мешает не так сильно, но всё время норовит развернуть  каяк бортом к волне и приходится на гребок одним веслом делать два другим, чтобы вернуться на нужный курс. Поэтому движение происходит зигзагом, что, кстати, имеет официальный термин «лавировать». Получается довольно муторная гребля с пляской, причём буквы «г» и «р», для точности можно из слова спокойно аннулировать. В помощь были бы кормовые «бакштаг» и «фордевинд», но где ж их взять-то? А самое досадное, что парусную оснастку, над которой работал всю зиму, так и не удаётся применить.
     Так что гребу, матерясь и потея, не обращая внимания на изредка моросящий дождь, потихоньку приближаясь к устью Москвы-реки. Самооценку поднимает лишь то, что тренирующиеся у берега спортсмены на байдарках самостоятельно двигаются, лишь когда ветер в спину, а вот в обратную сторону только на буксире катера. Я же справляюсь без посторонней помощи.
     Всё когда-нибудь кончается, вот и «Кракен» втыкается поцарапанным носом в песчаный берег у Старо-Голутвинского монастыря. Москва-река. Здесь с ветром ничуть не лучше, но хотя бы волну не так сильно разгоняет. И, между прочим, от Голутвина ходит электричка, но эту пораженческую мысль отметаю сразу.
     Изначально здесь я и собирался заночевать, но прикинув, что солнце ещё не село, а завтрашние двадцать два и встречное течение несравнимы с сегодняшними четырнадцатью, решаю продолжить движение вверх по Москве-реке. Сколько? На сколько сил хватит. Главное, чтобы на завтра поменьше осталось.
     Иду курсом «пьяного боцмана», зигзагообразно, лавируя от одного берега к другому в надежде укрыться от ветра за кронами прибрежных деревьев. Это, безусловно, удлиняет маршрут, зато экономит время. То есть за три часа преодолел четыре километра, а по факту все восемь. Я бы и дальше шёл, но надвигающаяся с севера грозовая туча побуждает искать место для стоянки. Как-то не очень хочется опять под ливнем мокнуть.

Глава 9. Идеальный шторм
     К сожалению, метеорологи не обманули, и с утра задуло так, что аж в ушах свистит. Сорванный порывом тент удаётся поймать лишь метрах в двадцати от стоянки. Трезвую мысль переждать непогоду и продолжить движение на следующий день на корню убивает не менее трезвый расчет, что завтра ветер стихнет до восемнадцати, но зато будут проливные дожди. А хрен редьки не слаще.
     Снова мечусь между берегами, разменивая два гребка веслом на метр движения вперёд. Мышцы и суставы слаженным дуэтом скулят о чрезмерности возложенной на них нагрузки, но лишь когда их жалоба перерастает в истошный вой, решаю дать им передышку. Тем более слева обнаруживается весьма симпатичный песчаный бережок, где эту мысль можно воплотить в реальность.
     На пляже я не один. Двое парней возятся со своей надувной моторной лодкой, поздоровавшись и более не отвлекаясь на такие мелочи, как сумасшедший путешественник остервенело прущий вперёд вопреки ветру и течению. Перекусываю, перекуриваю, перевожу дух.
     Сверху по течению идёт «Ока–12». Самоходная баржа-площадка настолько древняя, что я не выдерживаю.
   – Смотри-ка, когда мальчишкой на флот попал, она уже старой считалась, а до сих пор ходит, – выражаю вслух своё удивление.
   – А мы на ней ещё в прошлом году работали, – отвлекается от своих дел один из парней.
  – Речники, значит. Коллеги,– констатирую этот факт.
   – Бывшие. Уволились мы.
  – Что, платят плохо?
  – Ага. А вы где работали? – интересуется второй.
  – Московский Южный порт. В семьдесят седьмом начал матросом на «Речном–83», а через шесть лет ушёл на загранплавание, уже с капитанской должности. И опять матросом. Потом уже до штурмана дорос.
  – Нет больше «83–го». Я его самолично прошлой зимой на гвозди резал,– вздыхает первый, понимая, что такая новость для меня не радостна.
     На некоторое время разговор смолкает, словно бы поминая минутой молчания отживший своё буксир, с которым у меня связано очень многое.
  – Батя, а чего за идея такая против ветра на вёслах надрываться? – проявляет интерес один из парней.
  – Дурацкая идея, если честно, но для повышения самооценки полезная. Осётр с порогами прошёл, Оку и теперь совсем немного осталось. На пенсии я, вот и развлекаюсь.
  – А финиш где? – задают вопрос, отсмеявшись и пообещав взять на вооружение такую, пусть и дурацкую, но интересную идею.
  – Конев Бор.
  – Ага, я знаю. Это за шлюзом «Северка».
  – Да. В трёх километрах выше.
  – Так давай мы тебя на буксире дотащим. Тут осталось всего шесть километров до шлюза, а мы туда как раз рыбу ловить идём.
  – Неее… Спасибо, я уж как-нибудь сам. Дело принципа.
  – Будь проще и к тебе душой потянутся люди,– улыбается один из парней и, схватив сложенный на носу «Кракена» швартовый трос, привязывает его к корме своей лодки.
  – Только мы не быстро пойдём. У нас мотор на обкатке,– словно извиняется другой, запуская движок моторки.
     Каюсь, что проявил слабость, согласившись на такой поворот событий, но я же не железный, да и родича, наблюдающего за мной с небес, не видно. Он вообще от самого устья не появляется. Похоже, здесь не его земли. Другие летают, но ведут себя совсем иначе – надо мной не кружат и путь не указывают. Можно попробовать и сачкануть.
     Утробно тарахтит двигатель и, рассекая мутные воды Москвы-реки, моторка движется вперёд. А за ней, задрав нос, словно глиссер, болтается на буксире «Кракен» с возлежащим в непринуждённой позе мной. Вот так бы всегда путешествовать.
     К сожалению, где-то через километр парень, следящий за мотором, сбрасывает обороты и поворачивается ко мне.
  – Извини, батя, мотор греется. Тяжеловато для него,– извиняется он.
  – Ничего, я и на вёслах могу. Они не греются,– успокаиваю его, принимая отвязанный буксир и внутренне посмеиваясь, что выносливости у меня, пожалуй, поболее, чем у японской «Ямахи».
     По-прежнему беснуется ветер, но где-то часа за три доползаю до шлюза. Он справа, но мне туда нельзя по причине маломерности. Слева русло реки, в паре километров выше по течению перегороженное плотиной, которую и следует обойти. Русло широкое, метров сто, и на этом просторе, ограниченном по берегам деревьями, ветер разгоняется, как в аэродинамической трубе в полную силу. К тому же падающая с плотины вода увеличивает скорость течения. И с обоими стихиями надо побороться. Получается двое на одного, но сдаваться я не намерен.
     Волны, которые разгоняет ветер, высотой сантиметров пятьдесят, а у меня высота борта тридцать, так что ни о каком бейдвинде лучше даже не заикаться. Моментально зальёт лодку, а то и опрокинет. Приходится тупо переть вперёд, врезаясь в волну. Тоже заливает, но не так сильно. Тем не менее гребу, хотя на каждые полметра приходится четыре гребка веслом. А порой мне кажется, что вообще стою на месте, а вёслами машу так, чисто из спортивного интереса.
     Мои попутчики болтаются где-то на половине пути до плотины. Крутятся, как вошь на гребешке, пытаясь удержать лодку на одном месте. Мотор здесь не в помощь, а вёсла коротенькие, вот и не справляются.
  – Как рыбалка? – интересуюсь, стараясь перекричать ветер.
  – Пи-пи-пи… Никак. Пи-пи-пи…– отвечает один.
  – Якорь потеряли, мать его… Пи-пи… Видать, придётся возвращаться,– поясняет другой.
  – Так вон же камней на берегу навалом. Сделайте новый,– советую я.
  – Мы его вместе с якорным тросом потеряли… Пииииии…
  – Понятно,– чувствую, что парней надо выручать, а то без рыбы останутся, и, отвязав свой швартовый тросик, который уже послужил буксиром, бросаю им.
  – Держите!
  – Спасибо! Классная верёвка! – дружно радуются они.
  – Ручная работа. Сам плёл,– не упускаю возможности похвастать, продолжая активно работать веслом.
  – Сам!!!? – парни удивлены настолько, что забывают о шторме, и их лодку захлёстывает очередной волной.
  – Конечно сам. Держите в подарок, ей износа не будет.
     Это на речном флоте нет такой необходимости, а в море любой уважающий себя боцман или опытный матрос такую верёвку за полдня сплетёт и мозоли не натрёт. Поэтому их удивление вполне закономерно.
     Парни уходят к берегу искать подходящий булыжник, а я продолжаю борьбу с водой и ветром, буквально силой вырывая каждый метр расстояния, отделяющего меня от плотины.
     И тут в наше противостояние вступает третья сила. Практически одновременно с блеском молнии и громом небеса разверзаются ливнем. Просто столпотворение, как осенью в Северном море. Но там-то подо мной было судно на пять тысяч тонн, а здесь утлая лодчонка, и вопрос, зальёт меня по фальшборт дождём и волнами или успею дотянуть до берега, стоит очень остро.
     А для окончательного понимания ситуации должен заметить, что по шкале Бофорта двадцать два метра в секунду – это среднее между «шторм» и «сильный шторм».
     Врубаю «самый полный вперёд», причем не просто так, а «самый-пресамый, очень-очень…». Остаётся каких-то пара сотен метров и сдаваться сейчас уже просто неэтично. Наверно, кто-то слышал фразу «гребёт так, что вёсла гнутся»? Слышал и я, принимая за художественную форму. Так вот, они действительно гнутся, если так грести. Хорошо, что не сломались, и нос «Кракена» воткнулся в берег немного левее плотины. Три года назад тут была россыпь битых бутылок, но мне уже пофиг. Главное – на берег вылезти.
      Обход дамбы здесь довольно простой. Метров сто-сто пятьдесят. Сначала в горку, а потом под горку, и отдышавшись, начинаю тащить свои пожитки по этому маршруту. Поднимаюсь в горку и замираю в недоумении. Гроза внезапно прекращается, ветер, запутавшись в кронах деревьев, теряет свою злобную силу, а о каком-то течении на твёрдой земле даже говорить не приходится. Стою, согреваемый ласковым солнышком, и недоумеваю – извиняюсь, а вот там, сто метров назад, что это такое было? Словно, пройдя сквозь волшебный портал, оказался в другом мире.
     Поэтому последние три километра по воде стали наградой за перенесённые трудности. Течения, сдерживаемого плотиной, почти нет, а от ветра можно уйти ближе к берегу. Плыви себе, да радуйся. Так и дошёл до финиша без приключений.
     Хотя один фрагмент всё же хочется осветить. В одном месте остановился перекурить, традиционно зацепившись за свисающую до воды ветку ивы и вальяжно развалившись в лодке. Лежу, курю и вдруг замечаю, как в воде мимо меня проплывает какой-то пучок травы, причём вопреки всем правилам против течения. Присмотрелся. Ба, да это же ондатра! Тащит свой обед, совершенно не обращая внимания, что буквально в двух метрах расположился человек. Это я к тому, что экология постепенно приходит в норму. На моих глазах несколько лет назад из Москвы-реки выловили стерлядь. Совсем небольшую. Выловили и отпустили после фотосессии. Зайцев на водопое лично видел. Рысь ко мне на стоянку однажды заходила. Правда, некультурная какая-то. Даже не поздоровалась, схомячила мой завтрак и сбежала. Стаи уток и журавлей с цаплями повсеместно и людей не боятся. В общем, правильно движемся. Вот бы ещё научились не свинячить и за собой мусор убирать.
     На берег высаживаюсь уже традиционно в одном и том же месте. Напротив приметной берёзы. Причём не специально. С воды береговые заросли меняют вид из года в год, а саму берёзу с реки даже не видно, но выбирая место, каждый раз выхожу к ней.
     От берега до конюшни по прямой где-то восемьсот метров, но зато каких! Девственный травостой и поперёк пути заболоченный овраг, который надо каким-то образом форсировать.
     Трава мне по грудь и, чтобы в ней пробиться, приходится сначала прорубать тропу, а затем, перетащив лодку метров на тридцать-сорок, возвращаться за рюкзаком, а потом ещё за тележкой с двумя баклагами «живой воды». И всё это с больной ногой и фобией насчёт местных змей. При этом надо выйти к оврагу так, чтобы оказаться в самом узком месте болота,  и чтобы потом не пришлось снова продираться по горло в тине и водорослях, волоча за собой лодку с пожитками. В общем, процесс не быстрый и довольно тяжёлый. В этот раз только чтобы дойти до оврага, ушло почти два часа. Подойдя к препятствию поближе, понимаю, что передо мной довольно широкий участок болота, и, бросив лодку, налегке произвожу разведку, в итоге всё-таки обнаружив подходящее место. Возвращаюсь к рюкзаку и тележке, ориентируясь на торчащее из травы весло, выполняющее роль маяка, и перетаскиваю барахло к месту переправы. Остаётся только найти лодку и – вперёд.
     А лодки-то и нет. Я же её в траву бросил, надеясь, что такая здоровенная бандура не потеряется, и ошибся. Хожу кругами в поисках пропажи, а трава такой высоты, что в двух шагах не видно, что там лежит. Чуть ли не час ходил, уже почти отчаялся, решив утром вернуться сюда верхом и с высоты седла посмотреть, где «Кракен» прячется, но повезло. Нашёлся-таки.
     Переправился, получив свои шесть шагов по пояс в болотной жиже, но это не страшно. Я с Наташей, которая всему этому хозяйству владычица, заранее договорился, что гостевой домик для меня приготовят, причём обязательно с душем.
     Дальше уже намного легче. Трава становится всё ниже и жиже, а перед конюшней вообще сходит на нет, истоптанная конскими копытами. Но зато с громким лаем появляется собачья свора. Я с ними прекрасно знаком, но каждый раз увидев воняющее костром и болотом чудовище, принимают меня за лешего или водяного, а потому норовят съесть. Потом, конечно, узнают и будут смущённо вилять хвостами, но сначала обязательно съесть.
     На шум и лай выходит Маруф, конюх, смотрящий за всем этим хозяйством, и Алексей. У него здесь лошадка проживает, поскольку в Москве такое животное держать не с руки, а он в свободное время приезжает её навещать. Наташи и Саши, хозяев Конева Бора, нет. Видимо, опять где-то на съёмках или в походе. Но инструкции относительно меня оставлены чёткие, и ребята помогают мне заселиться в гостевой домик.
     Это очень приятный момент, когда после успешного завершения похода можно постоять под горячим душем, выпить крепкого чая и завалиться в чистую постель, но на огонёк заглядывает Алексей с предложением попить чай вместе. Соглашаюсь, но предлагаю параллельно отметить пересечение финишной ленточки авторским напитком под названием «Мёд Одина». Это коньяк с мёдом и лимоном по собственному рецепту. Есть ещё некоторые ингредиенты, но они из разряда секретных и делиться ими не буду.
     Услышав о таком напитке, Алексей лукаво щурит глаз и, выйдя на пару минут, возвращается с фляжкой.
  – Алаверды, так сказать,– улыбается он, поясняя, что у него точно такое же хобби, и мы имеем возможность произвести сравнительную дегустацию.
     Кто победил в этом соревновании, сказать сложно. Оба напитка густые, крепкие и ароматные, именно такие, как мне нравится. К тому же пьются легко и ненавязчиво, особенно под разговор, в котором выяснилось, что у нас много общих интересов. Поговорили о лошадях и длинно-клинковом оружии, а поскольку Алексей числится гусаром среди ролевиков Бородинского поля, а моя коллекция мечей вполне достойна маленького музея, то попутно осмотрели его саблю. Обсудили процесс приготовления авторского алкоголя и даже обменялись рецептами… В общем, прекрасно провели время.

Послесловие, но не совсем.
     Утром обнаруживаю, что нога как-то не очень. Ну, та самая, укушенная. Видимо, вчерашняя нагрузка с марш-броском по полю не пошла ей на пользу, чего и следовало ожидать. Хромаю. Поэтому возникает мысль нанять какого-нибудь местного таксиста, чтобы отвёз домой.
     Звоню Наташе и получаю телефон нужной мне особи, но в ответ на моё предложение сей субъект заявляет, что «завтра сколько угодно, а сегодня никак». Обидно, конечно, но расписание движения пригородных поездов никто не отменял и можно этим обстоятельством воспользоваться.
     Электричка на платформе «Конев Бор» появляется раз в три часа и стоит две минуты, а поэтому желательно не опаздывать. Подходящая для меня будет в шестнадцать ноль-ноль и, прикинув, что за час по лесной тропинке я этот километр даже хромой одолею, без десяти три покидаю гостеприимный дом.
     Ха, не тут-то было! Едва выхожу за ворота, как начинается ливень, тот, что обещали ещё вчера и который видимо специально ждал, когда я тронусь в путь. Подготовленная предыдущими дождливыми днями тропа моментально превращается в непролазную грязищу, засасывающую мои ноги почти по щиколотку. К тому же, компактно упаковав свои вещи, получаю тележку с загруженной в неё лодкой, «живой водой» и прочим барахлом весом примерно в пятьдесят килограмм и рюкзак в пятнадцать, а может даже в двадцать кило. И все эти килограммы старательно цепляются за ветки, корни деревьев, а иногда вязнут в липкой грязи, старательно мешая продвигаться вперёд. Хлещущая с неба вода лишь иногда меняет свой статус с «ливня» на «проливной дождь» и обратно, но прекращаться даже не думает.
     В итоге, подходя к платформе, слышу шум подъезжающей электрички и понимаю, что если не успею, то куковать мне здесь ближайшие три часа без всякой возможности высохнуть, но с большой вероятностью сдохнуть. Включаю резервные силы и каким-то чудом успеваю к платформе на полминуты раньше поезда. Но силы уже на исходе, и я хриплю мужику, сидящему в машине с надеждой кого-то подвезти что-то нечленораздельное.
  – До платформы… Помоги…– повторяю сорванным голосом в ответ на его недоумевающий взгляд.
  – Так вот же платформа, в десяти шагах,– удивляется он.
  – Сил нет…
     Скорее всего, мой внешний вид сказал ему больше, чем слова, потому что, выскочив из машины прямо в шлёпанцах и схватив мою тележку, вскидывает её на платформу.
  – Блин, как же ты эту тяжесть тащил-то? – удивляется он, потирая поясницу.
  – Волоком…– продолжаю хрипеть я, уже улыбаясь. Мы возле первой двери, и машинист, наблюдая наши мытарства, даже на полминуты задерживает отправление, чтобы я успел сесть в вагон.
  – Мужик, спасибо. От души,– успеваю крикнуть в закрывающиеся двери, и поезд плавно трогается с места.
     Народа немного, человек двадцать, но все с интересом реагируют на обтекающее водой чучело, появившееся в их обществе. А я… Я, не обращая внимания на окружающих, прямо посреди вагона начинаю стягивать с себя мокрую одежду. Всю. До трусов. Я бы и трусы снял, поскольку тоже мокрые, но не решаюсь смущать присутствующих дам окончательно. Затем из рюкзака достаю пакет с сухими вещами, одеваюсь и, присев у окна, извлекаю из того же рюкзака термос с горячим чаем. Вот теперь всё. Поехали.
     Пересаживаясь с электрички в метро на станции «Выхино», понимаю, что и моей спине этот лесной переход вышел боком, но урюк-таксист хочет слишком много и приходится ехать на метро.
     На лестницах без эскалатора и на переходе молодые мужики пару раз пытаются помочь, но, не выдержав веса, отпускают тележку, одаривая меня изумлённым взглядом. Вот и пойми теперь, то ли народ пошёл дохлый, то ли я железобетонный.
     От «Профсоюзной» к дому нужно в горку подниматься, поэтому еду до «Новых Черёмушек», где дорога почти ровная. Но на «Черёмушках» опять казус – льёт как из ведра. А вот теперь-то уж фигушки. До дома всего пятьсот метров, поэтому я согласен ждать и час, и два.
     Дождь уложился в полчаса, и по свежевымытому асфальту под ярким солнышком неторопливо иду в сторону дома, предвкушая те блага цивилизации, которые меня там ждут, а проходя мимо итальянского ресторана «Лимончино», решаю эти блага усугубить.
  – У вас пиццу заказать можно? – интересуюсь у паренька за стойкой.
  – Конечно.
  – А так, чтобы её через полчаса вон в тот дом доставили?
  – Можно.
  – Отлично! А что из сырных пицц есть?
  – «Моцарелла».
  – А «Квадро формачи» есть?
На лице паренька отражается усиленная работа мысли, но итог несколько своеобразен.
  – Нет, квадратные пиццы мы не делаем,– неуверенно выдаёт он.
  – «Четыре сыра» есть? – едва сдерживая смех, перевожу ему на русский.
  – «Пять сыров» есть,– радостно информирует он.
  – Годится. Пиши адрес.
     Дома до звонка разносчика успеваю принять душ и переодеться в уютную домашнюю одежду. Под пиццу из холодильника извлекается пара банок пива, хранящиеся там ещё с прошлого года. Я по пиву не любитель, но под пиццу это свято. Сижу, наслаждаясь комфортом, и, вынужден откровенно признаться, что вообще-то мой организм любит мягкие подушки, тёплое одеяло и вкусную пищу. Но кого ж интересуют пристрастия этого гурмана и сибарита. В следующем году наверняка опять загоню его за Можай и все соки выжму.
    Кстати, а куда отправиться в следующем году? Может, кто подскажет?


P.S. В «Гемотесте», куда заглянул по поводу укуса, экспресс-анализ сделали буквально за двадцать минут.
  – Да, укус был. Токсины в крови присутствуют, но почему вы к нам так долго добирались? – поинтересовалась врач, рассматривая бланк с результатами.
  – В смысле долго? – не понимаю я.
  – Ну, судя по показателям, укусили вас месяц-полтора назад.
  – Доктор, не поверите, пять дней как тяпнула.
  – Тогда могу вас поздравить. Организм сам справился.
  – А может, ширнём чего-нибудь для успокоения совести? – предлагаю я.
  – Зачем? У вас всё в порядке. Иммунная система мощная. С недельку похромаете, а потом вообще забудете про это.

     С недельку? Хм, да я уже не хромаю!