7

     В больнице физическое состояние Марины пришло в норму. Она стала поправляться. Чтобы исключить угрозу выкидыша на врачебном консилиуме было решено в дальнейшем перевести девушку из реанимации в родильное отделение на сохранение плода до родов.

     Персонал в новом отделении оказался приветливым и спокойным. Да и женщины в палате не ссорились, а все больше общались и обсуждали женские проблемы и, самое главное, будущее событие - роды. Вот только Марина, как только оклемалась и почувствовала себя физически лучше, душевные испытывала неустройства. Она с ужасом обнаружила свои прежние недуги раздражения и гнева, но к ним ещё прибавился такой постыдный и неудобный грех похоти и блуда. Она сдерживала себя сколько могла, но блудные мысли не покидали её. После обхода и посещения наблюдающего за ней доктора Василия Дмитриевича Одинцова, девушка поймалась на мысли, что испытывает к нему невообразимую тягу. И как будто любит его. Хотя в редкие минуты, когда с глаз спадала пелена иллюзий и грёз, она чётко осознавала: единственной её любовью был и остаётся Роберт. Но подобное состояние возвращалась к ней все реже и реже.

     Женщины по палате сторонились Марины с тех пор, как она стала острить и насмехаться над ними, хотя была в таком же положении что и они, и даже хуже. Угроза выкидыша оставалась реальной. Но поведением своим девушка необоснованно тщеславилась и возносилась над другими, а когда её пытались осаживать, раздражалась, злобно ругалась, угрожала опустить лихие беды и несчастья на головы беременных пациенток. В конце концов, Марину перестали замечать и прекратили с ней разговаривать. А с недавнего времени, когда она стала заигрывать и строить глазки лечащему доктору, многие вокруг посчитали ее сумасшедшей и начали презирать.

     Как-то раз в ночное дежурство Василия Дмитриевича, девушка умудрилась проскользнуть, мимо клюющей носом на посту медсестры, в кабинет доктора. Было три часа ночи. Доктор в то время пересматривал карты беременных женщин и заполнял журналы. И решился немного прилечь на диван, который был у него в кабинете. Тут к нему влетела Марина и без лишних слов, обхватив руками шею впилась губами в губы Василия Дмитриевича. Тот ошарашенно выждал несколько секунд, взял себя в руки и спокойно, но ловко выбрался из объятий Марины, усадил её на стул и провел душеспасительную лекцию о вреде нарушений субординации между врачом и пациентом, и о вреде, вообще, вот таких контактов и связей между людьми. У Марины наступило просветление, она устыдилась и заплакала. Начала оправдываться, мол, не понимает, что с ней происходит. Это не она, это кто-то другой. Доктор и здесь не растерялся и повёл себя, как профессионал. Дал успокоительное микстуру, пояснил: при беременности психика может подвергаться изменениям, быть более подвижной, независимо от воли и желания женщины. Пообещал распорядиться, чтобы Марине внутривенно вливали успокаивающий раствор до конца нахождения в лечебном учреждении.

    На этом инцидент был исчерпан. Но мучения Марины не исчезли. Она пыталась сдерживаться и не бросаться на доктора, но продолжала страдать. В редкий миг трезвости плакала и просила у всех кого обидела прощения. Если показать происходящее с духовной точки зрения, то виновата девушка была наполовину. Только лишь тем, что соглашалась с блудными мыслями, которые ей прививал демон-разрушитель, посланный для её погибли, и сопрягалась, получается, с бесом духовно. Физически ему не удалось убить Марину. Помешала любовь матери и пришедший на помощь ангел Синержин. Теперь бес добивался духовного уничтожения своей жертвы. Демон оказался намного сильнее и могущественнее, чем предполагали светлые силы. Один Сакралион не справился бы с ним. Падший ангел оказался искусным воителем и заклинателем. Кроме того, ему помогал целый легион других бесов по каналу связи, который никак нельзя было обрубать. Этим каналом, как ни странно, служил будущий ребёнок Марины, которого они с Робертом зачали во грехе, вне законного брака. Этим и воспользовались темные силы. Моменты протрезвления девушки объяснялись противодействием Синержина демону-разрушителю, его прямым с ним столкновением, дуэлью, фехтованием на горящих мечах. У одного ангела меч горел от Гнева Божия и жертвенной Милости к врагу, у другого - от сатанинской злобы и лжи, стремящейся погубить все живое вокруг и даже, если понадобится, владельца этого оружия. Немало Синержину помогал и ангел-хранитель Марины, но он был слабеньким и не опытным, главным образом по причине лени и нежелания самой девушки возрастать духовно, хотя рубился с демоном по-взрослому, старался изо всех сил.

     В какой-то миг Синержин уже настиг демона и собирался разрубить того напополам. Но разрушитель вдруг исчез, убежал с поля битвы насовсем, по своей воле и больше не возвращался. Ангел оставался в недоумении, пока  не узнал через своих: бесы нашли Роберта. Парень дал о себе знать через возобновившийся блудный грех. Поэтому на совете падших ангелов решили заняться вплотную им, а не бесполезным боданием с Синержином, равным по силе демону. Роберта же, лишившегося на неопределённое время ангела-хранителя, одолеть духовно, а потом и физически представлялось им более лёгким делом.

     В одно прекрасное утро Марина проснулась и поняла: страсть неожиданно оставила её. Она почувствовала необычайно облегчение. Захотела исповедоваться и причаститься. Просьбу девушки с удовольствием удовлетворил Василий Дмитриевич. Хотя он был скептиком и атеистом, но считал, все, что не делается, делается к лучшему. И если какие-либо религиозные обряды пойдут на пользу выздоравливающей девушке, то, значит, этому следует всячески поспособствовать. После прихода батюшки, молитв и богослужения, необходимых для  исповеди и причастия, к Марине вернулось былое душевное спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Она обновилась Дарами Христа, к ней вернулось благодушие и Дух Святый пребывал с ней прямо сейчас до и после рождения ребёнка.