Диспетчерские будни - 1 Отказ управления самолетом

ДИСПЕТЧЕРСКИЕ БУДНИ.  ОТКАЗ УПРАВЛЕНИЯ САМОЛЕТОМ.


Не бывает одинаковых полетов у летчиков! Это знают все. Каждый рейс разный.
Города, направления, погода.
Даже самолеты одного типа и то летают по-разному.
А у диспетчера таких рейсов и самолетов за смену бывает сотня, а то и больше.
 
В тот день были запланированы парашютные прыжки.
Событие долгожданное. Прыжки были, но с арендованного самолета, поскольку своего еще не было и вот, наконец, пару дней назад, его перегнали с авиазавода.

Новенький Ан-2 еще пах краской. Его облетали , подготовили к своему основному предназначению – десантированию парашютистов, поставили в план.

 То августовское утро обещало хорошую погоду и на аэродроме собралось довольно много пилотов.
 Желающих полетать и еще больше спортсменов-парашютистов и просто любителей, кому приятен звук и вид летающих самолетов, куполов парашютов и симпатичных, веселых летчиков.
 Как и положено, на время десантирования парашютистов, самолетов, кроме Ан-2 в воздухе не было и вот пилот, назовем его Анатолий, докладывает:
 - Гусар, 40384, 600 метров занял, бросать будем над полосой, выхожу на «боевой».
Голос его слегка торжественен, но я слышу, что он собран и готов к самой ответственной части своего задания.
Пилот мне давно знаком - он опытный летчик и дело свое знает.
 - 384, выход на «боевой» разрешаю! – произношу я в эфир и увеличиваю громкость приемника, чтобы через открытые окна моей будки Руководителя полетов, на крыше основного здания авиаклуба, всем находящимся рядом и внизу было понятно, что происходит.
Самолет хорошо видно. Он идет над взлетно-посадочной полосой открытой дверью в мою сторону и кажется, что я даже вижу, как топорщатся усы у выпускающего инструктора от набегающего воздушного потока.
- Пошел! - Раздается в эфире.
Все оборачиваются в мою сторону, а я показываю пальцем туда, где начинают покачиваться на куполах первые трое парашютистов.
Подтверждаю для экипажа, что всех наблюдаю, норма и самолет выполняет короткий круг, сохраняя высоту.
В это время, обычно, мы обмениваемся с экипажем информацией о правильности места выброски, порывах или отсутствии ветра, иногда шутим о весе молодых спортсменов, которых сносит в сторону.
 И вдруг, когда уже пришло время выхода следующих парашютистов, в эфире прозвучало строгое, возбужденно-официальное:

 Гусар, 40384! Задание прекратил! Отказ продольного управления самолетом!
 Рука с микрофоном к губам и в тишине, в которой показалось, что слышу свое сердце, следя глазами за самолетом, отвечаю:
 -384, понял. Ничего подозрительного не наблюдаю.
 -Не пойму, что с самолетом. Бьет по педалям. Рыскание. По крену управляем, двигатель работает устойчиво, отвечает командир.

 Представляю, что там в кабине. Наш осторожный и бывавший во всяких ситуациях, командир, прежде всего подумал о людях на борту, о безопасном завершении полета.

 Борт сохраняет высоту, уже и я, хорошо наблюдая его перед собой,  вижу, что он слегка виляет.
Десяток разных мыслей промелькнули у меня в голове. Чем я могу помочь экипажу?
Пытаюсь разглядеть хоть что-то и вдруг обращаю внимание, что выпускающий инструктор, наполовину высунувшись в открытую дверь, пытается что-то затянуть обратно в самолет!
  Нет! Не человека, конечно!
 Похоже на ту систему фалов, которая обеспечивает принудительное вытягивание парашюта из ранца, при прыжке парашютиста из самолета.
Подозреваю, что ребята что-то не отрегулировали и не зацепившиеся-ли за рули эти стропы мешают управлять самолетом?
  Хоть и с сомнением в голосе, но информирую об этом экипаж.
 Молчание.
Через мгновение, которое мне показалось вечностью, экипаж докладывает:
 - Я все понял. Управление самолетом восстановил, но все равно захожу на посадку. Надо разобраться.
 В его голосе сквозило и раздражение, и смущение и уже позже, после полетов, он сказал, что нашли тот болтик, за который зацепилась эта вытяжная система. Все отрегулировали еще раз, болтик завальцевали.

- Ведь получилось то что – мы с выпускающим перетягивали друг друга, а оставшиеся две тройки парашютистов загородили мне вид. Ни второй пилот, ни я не видим, что там у двери. Ветер ревет, двигатель работает – ничего не слышу.
Если бы ты не подсказал, долго бы мы боролись друг с другом.

Анатолий смеется, а мне еще раз пришлось убедиться, насколько разными бывают полеты и как это все интересно. Для меня, по крайней мере.

Аэродром «Первушино».  Когда-то давно.