Ночной монолог

                АЛЕКСАНДР КАТЕРОВ


                НОЧНОЙ МОНОЛОГ
                (миниатюра)

- Интересно получается, - размышляла Прасковья Андреевна, лежа в постели. - Я все помню, неплохо соображаю, ноги передвигаются, а вот язык отказался говорить. Ну, с глазами понятно, - продолжала она, - они много чего повидали, да и слез выплакали целое море. Слава Богу, что в очках что-то вижу. Вон солнышко сегодня какое! 
Прасковья Андриановна улыбнулась и осмотрела комнату.
Заметив солнечного зайчика на портрете сына, она продолжила:
- Вот и Коленька мой проснулся?
Она стала рассматривать фотографии и глаза ее заблестели. На стене в рамках последовательно проходила ее жизнь. Начиная с угла, где находился небольшой иконостас, в два ряда располагалась целая галерея фотографий; вот она совсем маленькая с родителями, а это она с мужем Иваном, здесь он уже танкист, а она медсестра санитарного поезда. Каждый снимок для Прасковьи Андреевны был дорог, и она, комментируя запечатленные события, переходила к следующему.
У портрета сына она читала молитву и от себя добавляла:
- Никто не забыт и ничто не забыто!..

Так начинался день Прасковьи Андреевны.
Перекрестившись, она вставала с постели, и направлялась к парализованной соседке. Здесь две пожилые женщины пили чай и слушали последние новости. Обсуждение программы проходило своеобразно; немая подкрепляла предложения жестами, а глухая перебивала ее непонятными звуками. Со стороны это выглядело смешно, но, когда на экране появлялись кадры фронтовой хроники, обе, будто по команде, обращались к Богу, и молитва матерей не нуждалась в объяснениях.

Ночью Прасковья Андреевна вернулась к рассуждению о своем недуге. Она хотела понять, как получилось, что она потеряла речь?
Она пошевелила языком во рту и ухмыльнулась:
- Странно, все на месте, а звука нет. А может дело не в языке?
Она стала вспомнить свое обучение в медицинском училище и, не находя объяснения данному заболеванию, вышла из положения.
- Я медицинская сестра, а не врач. Здесь нужен специалист.
Похоже, что такое разрешение вопроса устроило Прасковью Андреевну и она, удобно расположившись в постели, продолжила:
- В конце концов, я не так много потеряла? На посиделки я не хожу, частушки не пою, а Матрена Ивановна меня и так понимает.
Она вспомнила о больной соседке и посочувствовала:
- Вот ей после инсульта не повезло. Она хотя и говорит, только ничего не понять. Она не сумасшедшая, но с головой не все в порядке.
Прасковья Андреевна снова пожалела подругу и заявила:
- Мне-то грех жаловаться. Подумаешь речь потеряла, это же не зуб болит. Слышу я неплохо, в очках читаю, а главное я все помню…
Она обратилась к Богу и прочитала молитву.
Огонек в лампадке дернулся, а ее вдруг осенило:
- Я же себя слышу, значит и Господь меня понимает.

Прасковья Андреевна опять пошевелила языком и заключила:
- Значит язык здесь не причем. Общаться можно и без него.
В полумраке она разглядела портрет мужа и вдруг запела:
«Вот кто-то с горочки спустился, наверно, милый мой идет.
На нем защитна гимнастерка, она с ума меня сведет».
Прасковья Андреевна закончила куплет и ухмыльнулась:
- А говоришь, что у тебя с головкой все нормально…

Не знаю, как прозвучала ее песня, но для себя Прасковья Андреевна решила, что завтра эту песню они споют вместе с подругой.