Изменитель жизни. Гл. 17

       Итак, жизнь продолжается, а я продолжаю копаться в себе.
       Вот что написали обо мне лет пять назад штатные психологи после модных нынче псевдонаучных тестов:
       «Чувственный, меланхоличный, склонный к перфекционизму. Очень эмоциональный, заботливый и целеустремлённый. Полагает, что в жизни есть нечто большее, чем можно увидеть и доверяет своим чувствам. Умеет сострадать, упорно отстаивать свою позицию и защищать свои убеждения. При склонности впадать в меланхолию имеет способность сочувствовать другим, при этом обладает душевной добротой. Обладает феноменальной памятью, острым глазом и наблюдательностью. Благодаря аналитическому мышлению способен найти выход из любой ситуации. Налицо признаки творческой личности. Благодаря типу интеллекта легко создает и взаимодействует с изображениями. Имеет талант творения чего-то из ничего»
        На самом деле я неудачник, горемыка, пасынок судьбы, лузер. Не велика, между нами говоря, истина (так говорит себе в тот или иной момент жизни добрая половина мужиков), но когда она приходит к тебе через перевалы твоих дней, а не чужим откровением, лучше не упиваться ею, а обратить окуляры внутреннего зрения в сторону почвы, из которой она произросла. А почва эта либо сладкая, либо кислая. Другими словами, упомянутая истина питается двумя предположениями: либо ты уже всего достиг, либо ничего не достиг и уже не достигнешь. Если усталость можно считать достижением, то на сей момент моей жизни я уже достаточно устал от подневольного положения, от всеобщего кособокого хода событий, от ничтожества бытовых устремлений, от погони за авантажным статусом, когда люди, заработавшие немного лишнего, решают, что теперь свободны от недостатков и предрассудков. Нет больше сил смотреть передачи, где торгуют духом, как телом и где врут, как дышат, где камлают некрасивые, неумные, истеричные, похожие на пациентов дурдома персонажи бесчисленных шоу. Сыт я также по горло нынешними нравами, когда от отсутствия изоляции-культуры оголенная ненависть вызывает повсеместное короткое замыкание личностей. Иногда хочется взлететь выше облаков, чтобы выть там вместе с ветром и грохотать вместе с громом. Обратись я к доктору, и он скажет, что усталость моя, скорее, душевного происхождения, чем телесного и посоветует как следует отдохнуть. Но тут в мои мысли вмешался сам господь Бог и поведал, что в моем случае достаточно лишь полюбить всех людей.
        - Как же их всех полюбишь-то? - удивился я, и Бог сказал:
        - Тогда для начала кого-нибудь одного.
        - Но одного я уже, вроде, люблю, - робко напомнил я.
        - Это не любовь, это вина.
        - Вина, жаждущая любви!
        - Я в лице сына моего говорил любите врагов ваших, но я не говорил любите предавших вас.
        - А как же христианское прощение до седмижды семидесяти раз? Ведь если я застряну в прошлой жизни, грешный и непрощенный, как я стану лучше?
        - Человека невозможно заставить простить врага, если он этого не хочет.
        - Я ей не враг! Враг прощения не просит, а я прошу!
        - Какого прощения ты жаждешь? Разве не сказал мой сын: "Человек, если ты ведаешь, что творишь, ты блажен, если не ведаешь, то проклят и нарушитель закона ты"? Вот и выбирай себе парадигму по душе!
        - Моя парадигма – прощение в ответ на искреннее и исчерпывающее раскаяние!
        - Что тебе до того, что услышишь «Я тебя прощаю» от человека, который на твое зло ответил злом? Это лишь слова, за которыми не будет дела.
       - Но почему не будет, почему?!
       - Потому что между словом и делом иногда целая жизнь. Тут нужны особые силы. Тебе, нехристю, с этим не справиться. Но ты можешь помочь себе, если начнешь делать добро тем, кого обидел. Если не будет мира в твоей душе, его не будет и в душе обиженных тобой.
       - И тогда меня простят?
       - Тебя могут простить, но новых дел с тобой иметь не обязаны. 
       - Значит, нет смысла ее любить?
       - Есть, но на твоем месте я бы не стал надеяться на ответную любовь.
       - И все же я буду надеяться! Надежда умирает последней!
       - Последней умирает не надежда, а реклама.   
       - А свободные отношения у нас могут быть?
       - Я в свое время одному любителю свободных отношений кое на что неосторожно намекнул, так он из этого такую теорию сверстал – настоящий абсурд! Например, интимные горести он наравне с неизлечимой болезнью оценил как допустимые мотивы самоубийства. Надеюсь, ты так не думаешь?
       - Для этого я должен убедиться, что мое дело безнадежно.
       - Но если убедишься, ты обязательно спросишь себя, жить ли дальше или это бессмысленно. Сгоряча ты можешь выбрать последнее, и тогда осознание бессмысленности жизни родит в тебе чувство абсурда, которое ты можешь истолковать себе во вред. Так вот знай, что не абсурд ведет к смерти, а смерть к абсурду. Личность рождается в борьбе, борись и ты. Только сначала спроси себя, за что ты борешься. Есть закон, гласящий: все имеет свою противоположность, без которой не может существовать. Может статься, что ты ее вернешь, а потом поймешь, что она вовсе не твоя противоположность.
        - Но я точно не смогу без нее!
        - Твое отношение к ней субъективно и основано на иллюзии гармонии.
       - Но если любовь иллюзия, то что тогда не иллюзия?
       - Смерть.
       - И что же мне делать?
       - Вернув ее, готовиться к разочарованию.
       - Не слушай его! – влез в мой сон сатана. – Лучше спроси себя, кем бы он был, если бы не его пиар-апостолы!
       - Но, но, я бы попросил! – повел рукой Бог, и сатана исчез. - Вечно этот баламут под ногами путается… - пробурчал Бог. - На чем мы остановились?
       - На разочаровании.
       - Ну да... Видишь ли, разочарование – не моя епархия. Это дело светское. Вот если бы ты разуверился в непогрешимости твоей избранницы…
       - Пока разуверилась только она во мне.
       - Ну, значит, когда сам разуверишься в себе, тогда и обращайся!
        Бог исчез, появился сатана.
       - Не верь старикану, что бы он тебе тут ни наплел! Считай, что религия – форма виртуальной реальности, а он – фантом!
       - Тут я с вами, пожалуй, не соглашусь, - осмелился возразить я. - Скажите человеку, что у него нет и не было отца, и он спросит: а откуда же я взялся? Так что бог для человека не просто субъект веры, а непреложное условие личного бытия. А еще он ему нужен чтобы в минуты роковые не оставаться одному.   
       - Тогда нас двое, и главный в этом деле я! Он внушает людям любовь, а я добавляю в нее перцу! Без меня его любовь была бы пресна! Он сказал: возлюби ближнего своего, как самого себя, и мне пришлось придумать мастурбацию! И так всегда: он говорит, я уточняю, он вещает, я изобретаю! А тебе скажу: брось ее и греши на всю катушку! Зря что ли ты новую кровать купил!
       За сатаной возник Макрон и с французской непогрешимостью заявил:
       - Я – француз и принципами не торгую. Я всегда советую людям то, что никогда не делаю сам. Например, не ухожу в отставку. Я им говорю: сами идите туда, откуда пришли. Вам же скажу как мужчина мужчине: верность одной женщине – конфликт умозрительной нормы со здравым смыслом, оковы свободы совести и действий, словом, абсурд. Отказывая себе в здравом смысле, вы умственным фокусничаньем загоняете себя в ловушку. Жажда жизни – вот путеводная звезда осознавшего свою бренность человека!
        Его сменила Меркель:
        - Только аншлюс и Gemeinschaftkuche (общая кухня)! Сергей унд Анхен – один Teufel (черт)!
        За ней нарисовался некий англосакс:
        - Наша демократия, наши ценности, наша приверженность правам сексменьшинств, наше то, наше се, бла-бла-бла, бля-бля-бля, короче, как говорит старая добрая английская пословица: баба с возу – кобыле легче. Но с полным уважением к ее гендерным правам!
        В Совбезе ООН за воссоединение высказались Россия и Китай, против – США, Франция и Великобритания. Непостоянные члены воздержались. По завершении голосования я проснулся и долго лежал в ночи, оглушенный изощренной фантазией сонных откровений. Когда Леннон в свои двадцать пять охлаждал оптимизм Маккартни словами «Life is very short, my friend…», это выглядело, как попытка старшего товарища добавить к своему авторитету еще с десяток лет, если бы эта самая life не добавила ему к этому десятку всего пять. А ведь собирался долго жить! Учил: «Love is all you need». Какая грустная доля - выносить приговор самому себе!