12 Цыплят по осени считают. Осень пришла посчитали

      12 Цыплят по осени считают. Осень пришла - посчитали 

      Предыдущая глава:  http://proza.ru/2024/11/24/1040

        Иллюстрация из интернет

        К осени помещения для скотины и птицы были готовы. И тут началось самое непривычное и неприятное для крестьян дело – отводить свою скотинку, своих любимиц, на общественный двор. А ведь каждая скотинка для крестьянина является почти членом семьи. Сколько было пролито слёз (особенно женских и детских), сколько угрюмого переживания у мужиков! Отвели - куда денешься? Отвели всех лошадок с жеребятками, всех коровок-кормилиц с телятками, всех овечек, козочек и свинок с их приплодами. В хозяйстве осталась лишь небольшая часть пернатой живности. Не знаю – по какому принципу птичек обобществляли. Скорее всего - на семью оставляли по сколько-то голов курочек, уточек и гусей. А, может быть, и другой принцип был – исходя из численности семьи.

        Новоиспечённым колхозникам к родному дому с пустым хлевом  подходить было жутко. Зато был почти полностью реализован  коммунистический лозунг отказа от частной собственности. Можно было подумать, что крестьяне веками жили с надеждой на воплощение этого  лозунга в жизнь. Таким образом, в плане коллективизации живности задача, поставленная  новой, неизвестно откуда свалившейся властью в деревне Курьяново была выполнена. Вместо того, чтобы со скотиной возиться, теперь у колхозников будет время о светлом будущем подумать. Они и думали. Много о чём думали. Но плетью обуха, как говорится, не перешибёшь. Крепко Советская власть сельчан за горло взяла.

        Появилась работа и у женщин – дойка коров и уход за скотинкой. Отдельные бригады из женщин были созданы  – доярки и скотницы (хорошая профессия в колхозе появилась – «скотница»). Часть мужиков, освободившихся после стройки, в пастухи подалась. Конюхи появились.

        Мой дедушка по отцу - Иосиф Харитонович Ардашин, был дальновидным мужиком. Он сразу смекнул, откуда несёт сквозняком. Дедушка добровольно сдал во вновь организованный колхоз всю скотину. Он понимал, что скотину у него всё равно бы забрали, а, добровольно сдав её, он смог сохранить свою жизнь и жизнь детей.  К тому времени он с бабушкой Прасковьей имели уже шестерых детей, которых надо было кормить и растить. Остались «гол, как сокОл», но живыми и невредимыми, Иосиф определился работать в колхозе на  когда-то своей молотилке. Но уже не на своей, а на колхозной.

         Ещё одна новость вскоре ошарашила крестьян. Выше по тексту я уже писал, что до коллективизации к каждому крестьянскому хозяйству были приписаны земли под сад-огород, луга и пашни. Советская власть, как известно, стала собственником всей государственной земли, её недр и вод. Затем она на безвозмездной основе передала определённые участки земли организованным колхозам. Руководство колхоза каждой семье, проживающей в одном доме,  выделило по двадцать соток земли для ведения приусадебного хозяйства. Это совсем немного, по сравнению с тем, что у крестьян было до этого.

        Ещё ранней весной (до организации колхоза) все крестьянские земли были использованы по своему прямому назначению – огороды были засажены, поля – засеяны, луга косились для заготовки сена. После обобществления животины, заготовленное сено свезли на колхозные поля в общие стога.  Это действие было понятно колхозникам. Теперь кормить сеном им было некого.

        А вот засеянные зерновыми культурами пашни дружно взошли и набирали силу. Пашни к тому времени юридически стали уже колхозными. Но, при организации колхоза, начальство обещало дать возможность собрать урожаи с этих пашен. И вот время сбора урожая ржи и прочих зерновых культур, засеянных крестьянами ранней весной, подошло. Люди пошли на свои бывшие пашни. Но неожиданно  на лошадях налетели объездчики и запретили убирать урожай с государственной земли. Бабы по русскому обычаю – в вой. Дети за ними. Мужики настаивали на своей правоте. Объездчики (не местные, возможно – городские) стали хлестать крестьян-колхозников плетьми. Полоскали со всей прытью вдоль спины, невзирая на пол и возраст. Там была и моя бабушка Прасковья (мама отца). С тех пор рубцы на ее теле красовались всю  оставшуюся жизнь. Я их видел.
 
        Оказывается, по колхозам уже была разослана разнарядка с планами  сдачи зерна государству. В них были указаны конкретные цифры плана сдачи зерна по каждой культуре. В результате - всё зерно собрали и отвезли в общественные амбары. Там зерно просушили, провеяли и в количестве, соответствующим  цифрам плана,  отвезли в городские зернохранилища. Позже, уже в конце года, оставшееся в колхозе зерно было выдано колхозникам в соответствии с количеством выработанных ими трудодней. Это были крохи по сравнению с тем, на что могли рассчитывать крестьянские хозяйства до организации  колхоза.

        Продать в городе на ярмарке свою продукцию (как это было раньше)  колхозники уже не могли – нечего было продавать. С тех пор крестьяне нашей деревни не то что зажиточно, а просто сыто уже никогда и не жили. Привычным стало недоедание, а  некоторые годы оказывались просто голодными. Сгущать краски не буду – голодомора у нас не было. От голода никто не умер. Но порой приходилось питаться лебедой, щавелем и прочей зеленью. Приход каждой весны ждали с нетерпением. Особенно ребятишки, которые сбором этой зелени обычно и занимались. Там на полях они этой зеленью и подкармливались. 

        P.S.  Описанные в этой главе события происходили ещё до женитьбы моих родителей.  Их свадьба будет в Курьяново в 1938 году. Изложенные сведения я передаю со слов моих курьяновских родственников.

        Следующая глава:  http://proza.ru/2024/12/06/939