Автобус. Кафедра. Квартира

(Продолжение рассказа «Дуют ветры в феврале…»

Глава 5

На работу я ездил всегда на одном и том же автобусе в одно и то же время. Автобус был единственным на этом маршруте, потому и ходил один раз каждый час. Полчаса – туда, полчаса – обратно. Опоздаю к нужной минуте, придётся ехать на троллейбусе с пересадкой, а под конец чуть ли не полчаса ещё идти пешком от Горрощи. Кстати, как раз от улицы Гоголя, на которой жила когда-то Галина…

Маршрут у автобуса знаменательный: «Рязань 1 – Психиатрическая больница». Приехал человек на вокзал, сошёл с поезда, сел на этот автобус, задремал и сидит, пока водитель его не выгонит. А санитары у двери уже ждут… Впрочем, это типичная у нас шутка, не имеющая ничего общего с реальностью.

Маршрут крайне удобен для меня. До остановки пять минут ходьбы от дома. Садился я почти в пустой салон автобуса на его первой остановке после вокзала. Места свободные. Быстро понял, что на них лучше не садиться, так как всё равно придётся уступать место пожилым. И потом стоять в проходе между креслами, обтираемый с обеих сторон входящим и выходящим людским потоком. Поэтому, купив билет, я сразу прижимался к поручню около заднего бокового окна, где и стоял до последней остановки.
Потому что работал уже третий год в Областной психиатрической больнице.
Остановок в лучшие времена было не больше одиннадцати. (Позже ввели какое-то демократическое извращение избалованного приближающимся коммунизмом пролетариатом: «Остановка по требованию»). Уже на второй остановке - «Первомайский проспект» автобус набивался пассажирами практически до отказа. В этот момент я своевременно поднимал портфель до уровня поручня, поворачивался спиной к входящим и прижимался грудью к своеобразной защитной «подушке». На третьей остановке «Первомайская гостиница» автобус набивался уже до беспредельного наполнения. Но вскоре следовала и четвёртая остановка - «Дом художника» на том же проспекте. Тут уж, как говорится, кто сильнее, тот и влез на свободную ступеньку. Но ехать с полузакрытой дверью оставалось недолго. Следующая остановка «Площадь Ленина» была разгрузочной. Выходило больше половины пассажиров, так как на центральной площади останавливались все имеющиеся в городе троллейбусы и автобусы. Отсюда уже можно было ехать в любом другом направлении. Однако новая порция пассажиров не заставляла себя долго ждать, подсаживаясь как на самой площади, так и по всей длине улицы Ленина.
Впрочем, все дальнейшие остановки нас не интересуют. Вернёмся ко второй, к «Первомайскому проспекту». Итак, в один прекрасный летний день я прижал портфель к поручню, но отворачиваться не стал. Увидел, что первой вошла, вернее – была втолкнута в салон Людмила. Она сразу устремилась ко мне, вовремя прижалась к моей груди, терпеливо снося в течение последующей минуты все толчки локтями и сумками, которые теперь уже приходились на неё. Я обнял Люду, стараясь по возможности защитить спину.

- Здравствуйте, девушка. Куда вас понесла нелёгкая в такую рань?

Она, продолжая прижимать лицо к моей груди, пробормотала:

- Какая тебе разница?
- Ответ понятен. Билет кто будет покупать?
- В такой толчее контролёры не ходят.
- На моей памяти было пару раз. На штраф нарываешься?
- Нет. Ты же мне отдашь свой билет, правда? А сам заплатишь штраф. Если, конечно, захочешь на этот раз уберечь меня от позора.
- Придётся снова ради тебя идти на жертвы. Мне не привыкать… Тебя можно поздравить? Почему на свадьбу не пригласила?
- Её отменили… И не хватало ещё приглашать на свою свадьбу тебя.
- Перенесли?
- Нет. Оказался очередной придурок. Я сама заявление из ЗАГСа забрала.
- Да, на придурков тебе везёт. Неужели ни одного порядочного мужчины тебе не попалось?
- Был один. Давно. Самый первый. Но случилась со мной гадость, он сразу и говорит, пусть тебя лучше сожгут, как Орлеанскую Деву, зато честь останется непорочной. А сам в кусты и в мячик играет. Ждёт, пока меня не унесёт ветром куда подальше.
- Между прочим я не в кустах сидел, а пятнадцать суток отсиживал, твою честь защищал. Но лучше промолчу.
- По части молчанки ты спец. Потому в психиатры и пошёл? Сидишь, молчишь и слушаешь очередной бред больного. Не работа, а мечта бывшего спортсмена. Тебя бы заставить хоть одни осложнённые роды принять, потом сразу взял бы неделю отпуска за свой счёт, чтобы психика на место вернулась.
- Да, в этом смысле с моими пациентами мне легче... Видимо, придётся всё-таки на тебе жениться. Иначе выскочишь опять за какого-нибудь придурка. Дожила! Уже бросаешься в автобусе на шею первому встречному. А если бы вместо меня стоял маньяк и убийца? Пора эту карусель с замужествами и разводами остановить раз и навсегда.
- А ты возьми и попробуй. Вдруг получится.

На площади Ленина садился Игорь. Мой коллега тоже ехал до последней остановки, но работал в другом корпусе больницы. Пользуясь секундной свободой на задней площадке, сразу становился рядом со мной и дальше мы ехали, обмениваясь последними новостями.
Увидев прижимавшуюся к моей груди Людмилу, изобразил мимикой выразительный вопросительный знак.

- Моя бывшая пациентка, - прошептал я. – Везу её по нашему адресу.
- Понятно. С твоими легко. Провёл пару сеансов, она и выздоровела.
- А через месяц прибежала и говорит: «Доктор, теперь мне по ночам мертвецы мерещатся. Помогите».
- Тоже верно. Это у них circulus vitiosus. Потому что лечить надо не гипнозом, а транквилизаторами. И постоянно, непрерывным курсом. Я тебе об этом сто раз говорил.
- Есть в твоих словах сермяжная правда, Игорь Иванович. На это раз придётся прибегнуть к рекомендации опытного коллеги. Сегодня же и начну.
- И нейролептиками не брезгуй. С ними вернее. Стелазин не пробовал?
- У него побочек много.
- Чем больше побочных действий, тем эффективнее препарат. Специально говорю, чтобы девушка услышала.

Людмила впервые за всё время подняла голову и посмотрела на меня. В глазах ещё стояли слёзы.

- Серёжа, мне не нужен стелазин.
- Я знаю. А ты знаешь, что тебе сейчас выходить? Проедешь свою остановку. Ты в какую смену?
- Ни в какую. Не хочу работать. Позвоню и скажу, что заболела. У тебя там есть телефон?
- В лаборантской на кафедре. Оттуда сможешь позвонить. Там посидишь и следующим рейсом через час сможешь вернуться.
- Сейчас каникулы. Кафедра закрыта?
- Разумеется. Но я от лаборантской сделал себе ключ для непредвиденных случаев.
- Нетрудно себе представить для каких. А если я там посижу подольше, можно?
- Без проблем. Но раньше двенадцати, я тебя оттуда выпустить не смогу. Мои пациенты идут по записи и обычно не пропускают сеансы.

Игорь наконец-то понял, что Людмила не моя пациентка, а кто-то из старых знакомых. Тактично отошёл в сторону, сел на свободное сидение. Автобус к своей последней остановке всегда подъезжал полупустым. На задней площадке мы остались с Людой вдвоём.

- В больнице столовую так и не устроили? – спросила Люда.
- Нет. Все едят то, что бог посылает. Разнообразят меню блюдами из отделенческих буфетов и тем, что принесут с собой.
- А ты где обедаешь?
- В гипнотарии нельзя. Появляется посторонний запах. Я его не ощущаю, а некоторые дамы с таким обострённым обонянием, что диву даюсь. Поэтому там у меня всегда пахнет лавандой или кофе. Потому ухожу в лаборантскую на кафедре. Чай или кофе с собой в термосе. Здесь не надо бояться, что кто-то войдёт в кабинет.
- У тебя самого сегодня какое меню?
- Чай и три бутерброда. Один могу, так и быть, пожертвовать тебе. Плюс стакан чая. Судя по твоему настроению, вряд ли тебе больше потребуется.
- А спиртику немного не найдётся?
- Он всегда найдётся, но тебе его не дам.
- А если я там повешусь, а? Мне бы чего-нибудь успокаивающего, Серёженька. Очень тоскливо.
- Я знал когда-то один способ, который тебя очень быстро успокаивал и даже поднимал настроение.
- Ты сам этого хочешь?
- На что не пойдёшь по старой дружбе. Но до двенадцати тебе придётся потерпеть.
- Я буду тебя ждать.
- У тебя сегодня, - я понизил голос до едва слышного шепота, - безопасный день?
- У меня сегодня самый нужный день для этого. Думаешь, я так просто с горем пополам и чуть не сломав ногу вломилась в твой дурацкий автобус? Я знала, что ты ездишь всегда на нём. Но не предполагала, как могла бы закончиться наша встреча. А теперь рада, что ты понял меня. Я хочу от тебя ребёнка, Сержик. Именно от тебя. Насмотрелась в своём роддоме, как мамаши радуются своим малышам. Самой завидно стало… Ты понял, о чём я говорю? Без всяких обязательств с твоей стороны. Мне скоро двадцать шесть лет. Ни мужа, ни детей, ни любовника, ни семьи. Я не хочу и не могу так жить дальше… Я прошу тебя об этом. Что скажешь?
- Нам пора выходить, Мила. Приехали.

До здания кафедры дошли молча.
Вошли в лаборантскую. Людмила оглядела более чем скромную обстановку и спросила:

- Чистая простынь у тебя здесь есть?
- Откуда? Я прихожу сюда только перекусить.
- А на чём же медсестричек своих ублажаешь? На этом замусоленном столетнем диване?
- О нравственности врача ты по себе судишь?
- Если ошиблась, прости… А в этом шкафу что? Наверняка там должны быть какие-то тряпки.
- Халаты, полотенца. Могут быть и простыни. Старый профессор любитель после чая полежать. Но шкафчик закрыт и ломать его дверца я не собираюсь.
- А как же мы с тобой…? На таком диване даже сидеть неприятно. А ложиться голой… Господи, что значит психиатры. Никакой стерильности!
- Извините, девушка, за столь скудный ассортимент. Вам шашечки нужны или ехать? Хочешь ты забеременеть или нет? Если «да», то интерьер вторичен. В двенадцать часов я подойду в любом случае. Ключ тебе оставлю. Спиртное не ищи, здесь его нет. Если надумаешь уйти, дверь обязательно закрой, а ключ оставь у сестры отделения. Позвонишь. Кто бы не открыл из персонала, скажешь: «Царёв попросил передать ключ вам». И свободна. Автобус от нашей остановки отходит сорок минут каждого часа. А мне пора на свою работу.

И пошёл в корпус, где находился мой гипнотарий.
Когда вернулся, Людмила встретила меня в синем рабочем халате, который носила лаборантка.

- У нас будут любовные игры?
- Сейчас не до них. Халат лаборантка перед отпуском постирала. Я понюхала. Чистый. Его я снимать не буду, хорошо? Под ним ничего лишнего нет.

Я развернул свёрток, который принёс из гипнотария.

- Здесь одна простынь и два полотенца. Чем богат...
- Какая ты умница, Сержик! Давай сюда. Простынь я постелю на спинку дивана, чтобы его не касаться. Халат снимать не буду. Я же прошу не кувыркаться со мной, а провести, прибегая к терминологии животноводов, аккуратное осеменение моего лона. Поза должна быть миссионерской. Understand me?
- Я надеялся на сексуальную утеху, а у нас получается гинекологическая процедура, - недовольно пробурчал я, снимая халат и расстёгивая рубашку...
- Ты своё удовольствие в любом случае получишь. А я в результате его получу миллионы твоих малюсеньких головастиков, которые рванутся в нужном мне направлении… Я надеюсь, что последние два-три дня ты не предавался разврату? Сперматозоиды должны быть зрелыми.
- Ну и требования у тебя! Я уже начинаю чувствовать себя импотентом.
- Успокойся, Сержик. Милый мой и давно любимый. Вспомни меня. – Люда легла на диван и распахнула халатик. – Вот так лучше?
- Так картинка вроде более привлекательная, - ответил я, снимая брюки.
- Сержик, милый, только нежно и не торопясь.
- Сейчас! У меня в двенадцать тридцать следующий пациент.
- Ну тогда нежно и быстро. Я знаю, что ты и так можешь. А я тебе немного помогу…

После окончания «процедуры» у меня оставалось каких-то восемь минут. На приём я опаздывать не любил. Психотерапевт должен быть безукоризнен перед пациентом.

- Ты успеешь чай попить и съешь хоть один бутерброд. Извини, но я минут двадцать полежу без движения.
- На эту подушку профессор голову кладёт, а ты её под свою попку подсунула.
- Так полагается, милый. Не ругайся. Когда-то моя попка тебя нравилась. Ты даже целовал её. Возьми хотя бы с собой бутерброд. По дороге съешь… Пуговицы неправильно застёгиваешь… Да не торопись ты. Куда твои больные денутся? Узел галстука поправь. Вот теперь всё нормально. Спасибо тебе, Сержик. Я дня два-три проведу в спокойном режиме, а потом созвонимся. Обещаю с лихвой отблагодарить тебя и выполнить уже любые твои самые замысловатые желания.
- Не забыла кому ключ передать?
- А ты когда освободишься?
- В три часа. В три сорок автобус. Я побежал, Милка, мне пора.
- А можно я тебя здесь подожду? И вместе уедем на автобусе.
- Опять за мой счёт хочешь прокатиться? Ладно. Зайду за тобой.
- Буду ждать тебя, Сержик.

В её взгляде было столько ласки и благодарности, что я…
А что я? Разве всё прошедшее забудешь?..

*

Мать лежала со вторым инфарктом в больнице. Нервы три года назад ей потрепали, не дай бог каждому. И, разумеется, из-за меня… Но и лечили, как номенклатурного работника в специальном отделении городской больницы
После её посещения я в шесть часов был уже дома.
В каком-то Уренгое, который находился у чёрта на куличках, открыли месторождение газа. И отец, разумеется, срочно вылетел в Сибирь, оставив мать на моё попечение. Второй инфаркт – чаще всего, предпоследний. Но пока состояние её улучшалось. Поэтому я с чистой совестью позвонил Людмиле.

- Привет! Я дома. Ты сейчас свободна?
- Здравствуй, Серёженька! Я взяла отпуск на неделю за свой счёт, чтобы решить наилучшим образом главную для меня на данный момент проблему. Ты интересуешься относительно моей благодарности тебе?
- Нет. Я подумал, что надо было бы закрепить результат. Бывает иногда, что с первого раза не получается. Да ещё второпях, в антисанитарных условиях, в греческом зале.
- Не возражаю. Кто у тебя дома?
- Никого.
- Когда придут?
- Мать буду забирать из больницы в субботу. Там выписка по утрам. А отец где-то в Сибири, ищет недра для государства.
- У Любови Максимовны что-то серьёзное?
- Да. Но я не хотел сейчас об этом говорить. Тем более по телефону.
- Мне что привезти?
- В смысле?
- В том смысле, что у тебя наверняка холодильник пустой.
- Вино есть.
- С ним опоздал. Раньше надо было предлагать. Теперь у меня трезвый образ жизни. Так что привезти? Впрочем, глупый вопрос. Что мать приготовила на ужин, то я сейчас и привезу. Буду через час. Нормально?
- Да.
- Коврик у тебя в спальне целый?
- Куда он денется?
- Пропылесось его. Хочу на нём поваляться. Как когда-то давно. Так давно, что за эти годы ещё одна жизнь прошла. Во всяком случае у меня. Ты-то человек более постоянный. Ладно. Встретимся, поговорим.

Мы часа два «валялись» где только было возможно, начиная с постели и закончив на злополучном коврике, после которого одновременно пошли под душ. Что-то линять стал мой «медвежий» коврик. Разнузданность мы больше изображали, так как оба понимали, что пока не решён положительно вопрос с зачатием, надо соблюдать хотя бы элементарную осторожность.
Поужинали и уставшие завалились на диван в гостиной, укрылись пледом и обнялись. Тоже как когда-то давным-давно. Только на Дзержинской, в квартире её тёти…

- Мальчика себе рожу, - мечтательно проговорила Люда.
- Если беременность подтвердится, будем с тобой решать вопрос о браке.
- Ты что? Я тебе не рассказывала, какой у меня был последний разговор с твоей матерью?
- Нет.
- Она обозвала меня проституткой и сказала, чтобы моей ноги больше в вашем доме не было. Если сейчас она меня увидит, сам понимаешь…
- Милка, с тех прошло три года. И она перенесла два инфаркта. Ты думаешь, это теперь имеет значение?
- Кто знает... Я на тебя как с неба свалилась. Даже не ожидала, что ты воспримешь меня как объективную реальность, данную тебе в ощущении. Кстати, это определение Ленина как раз нам подходит… Здесь нужна постепенность. Она очень хорошая женщина. Мне мать раньше любила повторять: «Ну и повезёт же тебе с будущей свекровью». А потом… началось…
- Началось и закончилось. Мы снова вместе. И уверен, что мы оба заметно изменились.
- Это точно. Знаешь, мне страшно любопытно, почему ты не то, чтобы не женился, но никакой постоянной девушки не завёл? Ты же однолюб. Ты не мог менять девок как перчатки. Это не в твоём характере. Я помню твоё возмущение в лаборантской, когда я спросила, как ты на таком диване трахаешь медсестричек. Потом даже стыдно стало за свой вопрос. Откроешь тайну? Меня только она интересует. Всё остальное или уже знаю о тебе, или постепенно узнаю.
- Ларчик открывается просто. О последних месяцах шестого курса даже страшно вспоминать: ссора с тобой; административный арест на пятнадцать суток по жалобе Галахова с перерывом на игру в Пензе, которую выиграли. Все в ресторан, а меня снова за решётку – досиживать срок. И это перед госэкзаменами! Сдал их с горем пополам. Предложение учиться в ординатуре на кафедре психиатрии. Кстати, по психиатрии я на экзамене получил одну из немногих своих пятёрок, так что к этой специальности какое-то внутреннее расположение испытывал. Мне вообще было не до кого. Только на пьянке, которую устроили на даче у Вовки Романова после получения дипломов с кем-то переспал. Я легко пьянею, сама знаешь. Даже обидно. Сам факт помню. Имел место быть. А вот с кем? Не вспомню.
- Это называется вытеснил в подсознание, как нежелательное воспоминание. Глубинную психологию тебе грех не знать. О Фрейде уже на шестом курсе разговоры шли, хотя и критические. Действительно не помнишь?
- Какой мне смысл врать?
- Светка тебя совратила. Ей там у вас вообще нечего было делать. Но я её, видимо, слишком завела рассказами о твоих сексуальных достоинствах… А чем мне было ещё тогда жить? Заканчивала пятый курс, готовилась к переводу в Курский институт и тебя вспоминала… С одной стороны, все последние экзамены – пятёрки. С другой, змеиный шёпот: - «Вот эта чувиха за пятёрки с Галаховым трахалась»… В общем Светка затесалась в вашу компанию, когда все прилично окосели. Прилипла к тебе и увела там же на даче в какую-то беседку или в гараж. Кстати, от тебя пьяного осталась не в восторге… Мне интересно, что было у тебя потом, когда я совсем переехала у Курск. Ровно год я знала о тебе только из писем Светки. И не думаю, что они были очень уж искренними.
- Тебя интересует только моя половая жизнь? Какой-то у тебя ограниченный и извращённый интерес.
- Для меня самый нормальный, Сержик. И потом я же не настаиваю. Но ты знаешь, что у меня патологическое отсутствие ревности. Девчата говорят, если не ревнуешь, значит не любишь. Но я тебя как полюбила пять лет назад, так и люблю, несмотря на всё то, что случилось потом. И сейчас люблю также. Странно прозвучит, но не слабее и не сильнее. Просто чувствую, что ты – мой. Часть меня. Как голова, как рука. Голова может поболеть, потом пойдёт. Но это моя голова, разве на неё обижаются? Рука… О, Господи! Даже сказать стыдно, в каком месте я недавно правую кисть вывихнула.
- Интересно. Где?
- Вспомни, кем я работаю и сам сообразишь. До сих пор побаливает. Когда долго пишу, тоже болеть начинает. Но постепенно проходит. Не проблема. Я хочу больше узнать о тебе. А если точнее, хочется слушать о тебе, о твоей жизни без меня. А о себе я могу потом всё, что хочешь, рассказать. Только знаю, что ты этого не захочешь. И хорошо, что не захочешь. А про тебя готова слушать всю ночь. Всю тысячу и одну ночь. Рассказывай. Я люблю тебя слушать, милый мой Сержик. Мне три недели нельзя с тобой расставаться. Так говорят опытные акушерки. Через три недели женщина может уже сама догадаться, что она беременна. Есть целый ряд симптомов… Ну так расскажи мне! Страшно любопытно. Не поверю, что у тебя не было каких-то связей с женщинами.
- Если тебе доставит это удовольствие, в чём я сомневаюсь. Был на трёхмесячных курсах специализации по психотерапии. Жил в Москве, в громадном здании общежития. Половина, примерно, столичных, половина – со всех концов страны. Москвичи, видя наши страдания, подсказали несколько телефонных номеров, по которым можно было вызвать девочек. И о том, что есть определённая группа, которая «обслуживает» именно это общежитие. У них даже пропуска имелись, как у нас. Ценник оказался для меня дороговат, но экспериментальную проверку я провёл. Оценил. А потом уже без труда нашёл аналогичный телефон и в Рязани. Среди нас бытовал такой анекдот. Когда есть чем, есть где, но некого – комедия. Когда, есть кого, есть где, но нечем – трагедия. А когда есть чем, есть кого, но негде - драма. Вот в таких драматических условиях год и прожил.
- И как эти девочки? Красивые? Много их у тебя было?
- Две. Брюнетка Жанна и блондинка Снежана. Имена они себе явно придумали. Ты сама сказала, что я однолюб. Так и здесь оказалось. Привык к ним. Они по очереди ко мне и приезжали, когда я оставался дома один. Чаще раза или двух в месяц не получалось. Со временем Жаннета предложила встречаться у неё дома, она жила одна. Неожиданно, узнав об этом, возревновала Снежана. Стала присоединяться к нам «бесплатно». Вот такая у меня была «полупродажная любовь». Ничего необычного. Стоит вспомнить только один случай. Отец в очередной командировке, мать с первым инфарктом в больнице. Тридцатое декабря. Я собираюсь её навестить, поздравить с наступающим Новым годом. И тут они приходят ко мне сразу обе в костюмах Снегурочек, объявляют хором: «Секс за счёт заведения как постоянному клиенту». А я уже уходить собрался. Уговорил их сопровождать меня и совершить не греховное, а богоугодное и целебное дело. На такси втроём поехали в больницу. Матери сказал, что студентки с третьего курса нашего института хотят её поздравить. Девчонки спели «В саду родилась ёлочка», кстати неплохо. Даже потанцевали немного. Подарили ей подарки, которые я купил по дороге. Мать в слезах была от счастья. Вот и весь мой отчёт о гнусном разврате, которому я предавался.
- Здорово у тебя с этими девчатами получилось. Можно узнать, когда у тебя с ними следующая встреча?
- Увы и ах! Сам не знаю. В конце августа уехали по своим сёлам копать картошку, убирать капусту и ещё что-то там по огородным делам. Сказали, что на сытую и тёплую зиму себе заработали. А весной появятся и дадут о себе знать.
- Как же я своевременно с тобой встретилась. Знаешь, мне было бы даже любопытно познакомиться с ними. Но это, наверное, перебор. Ладно. Закроем тему. А что тебя интересует из моей жизни за последние два года?
- Всё, что ты расскажешь только расстроит меня и испортит всю ту радость, которую я сейчас испытываю. Буду считать, что ты улетала на космическом корабле на Луну и вот недавно вернулась. Что может быть интересного на Луне? Ничего.  Самое интересное у нас только начинается. А самая большая трудность, где и как мы сможем встречаться?
- Говоря языком твоего анекдота у нас состояние драмы? Думаю, её можно решить своими силами. Квартира на Дзержинке, разумеется, уже занята. Любовь Максимовну ты привезёшь из больницы послезавтра. А с первого сентября начинается учебный год в институте и на кафедре встречаться невозможно. Но есть ещё одно жилое помещение, гораздо комфортнее твоей лаборантской.
- Где?
- У меня дома. В моей спальне. Мать и отец будут только рады. Они о тебе никогда ни одного плохого слова не сказали. Меня ругали. А папуля всё сожалел, что у него не родился такой сын, как ты, а родилась беспутная дочка.
- Как мне объяснить матери своё отсутствие?
- Опять мне тебе подсказывать? Светка как-то сказала, что я на десять лет в сексуальном отношении отстаю от вас. Видимо, уже догнала и перегнала. Своей маме скажешь, что полюбил медсестру из твоей больницы. И хочешь периодически ночевать у неё. Очень обычное и естественное объяснение для взрослого мужчины. Уж раза два в неделю остаться у ней на ночь сам бог велел… Пожалуй, даже лучше не два, а раза три-четыре. Вот и всё решение твоей драматической проблемы. Попробуешь с ней пару раз заговорить обо мне, узнать, как она ко мне относится сейчас. Это одно условие. Второе – моя беременность, которая то ли наступит, то ли нет. Так что нам остаётся с тобой подождать один месяц и всё станет ясно. Жизнь чаще всего – одно сплошное ожидание.
- Да, у тебя не голова, а Дом Советов. Умница ты моя.

***
Ноябрь, 2024