Мышеловка

Глава 1
Арендатором оказался художник - лицо вертикальное, как у древнего деревянного идола, на голове вельветовая кепка, из-под кепки свисают патлы. Ну и пусть, зато художник оплатил аренду комнаты вперёд за год. Многие просили отступить, мол, хотя бы за полгода, но баба Галя стояла на своём: оплатить весь год. Тут в чём прикол: если таких годовых плательщиков она будет менять раз в месяц, к ней притекут немалые деньги.

Баба Галя уверовала в постулат о больших деньгах: они добываются преступным путём. А как иначе, трудом, что ли? Растиранием зерна в муку? Потому и комнату, которую сдаёт, она получила преступно, и далее будет творить козни.

До недавнего времени в этой комнате проживала её соседка и подружка Валя. На момент убийства Гале было семьдесят, Вале на девять лет больше, и была она вправду старая, больная. Галя сокращала ей срок болезни, добавляя в пищу те самые лекарства, которые Валя и без того принимала, правда, не в тройной дозе. Сердечное – вот тебе сердечное, почечное, желчегонное...  получи в супе, в каше, в компоте. Галя вызвалась готовить подруге пищу и приносила ей на подносе, чтобы преступление совершалось неуклонно. Через месяц такого питания Валя скончалась. Перед смертью она жаловалась на изменившийся вкус еды, на что Галя с готовностью отвечала, что у неё такое же явление во рту: возраст, экология, поддельная пища.      

Галя знала о желании Вали завещать ей комнату.
- Нотариуса пригласи, я сама не доеду, - кряхтела Валя.
- Зачем тебе нотариус? Живи в своё удовольствие! – Галя подбадривала обречённую подругу, а сама внимательно следила за ней, ибо в жизни, как на рыбалке, важен момент.

Угадала момент – привезла нотариуса за день до кризиса. У Гали в собственности тоже находилась комната – хорошая, большая, в том же добротном, тёплом бараке, но пенсию получала Галя скудную; квадратные метры на хлеб не намажешь, поэтому она решила завладеть Валиной комнатой, а потом эту комнату сдавать - да не просто сдавать, но по преступной схеме. Травя подругу, она постоянно помнила про будущий доход. Совесть, этот пережиток, она отбрасывала прочь: в любом варианте Валя померла бы. Труп – наше будущее.

Ловкие, циничные фразы помогали ей не ощущать себя особо гадкой: «Все одним миром мазаны». Согласно житейской вере своей, Галя знала, что деньги придут к ней, когда она встанет на тёмную дорожку. Деньги - субстанция жадности и подлости, поэтому они приходят к жадному и подлому. Кроме того, каждый за свои благА обязан бороться - добавляя от себя "всеми силами". Показательно, какие слова человек добавляет к известным фразам. Например:
- Сила в правде... и наоборот.
- Каждому - по вере... поэтому верь в хитрость.      
 
Наконец, после одного подробного телефонного разговора, явился к ней согласный на всё жилец. Комната ему понравилась. Удобства в коридоре, но соседей зато мало, - пойдёт. Он рассчитался с хозяйкой за 12 месяцев и тут же «переехал», то есть втащил в комнату несколько вешалок с одеждой, мольберт и многочисленные предметы для малевания, без коих творчество не вылезает из артиста наружу, без них оно в нём застревает. В таком случае артист впадает в отчаяние, он даже готов утопиться. (И подобное с ним однажды случилось; его печень до сих пор помнит всё тогда выпитое, чудом выжил.)      

Галина смотрела на его беготню из такси в комнату с мудрым понимаем тщетности наблюдаемой беготни: она знала его будущее, он – нет. Он бегал по коридору быстро, даже патлы его отклонялись назад от встречного воздуха, его тонкие губы становились ещё тоньше, так старательно он принуждал себя поскорей освободить такси.

«Досталось мужику», - Галя отметила горечь и задеревенелую скорбь в его чертах. Вкусная баба могла бы его размягчить, смазать маслицем счастья, - подумала она, глядя на запыхавшегося жильца, - но, с маслица начав, она возложит на него разные трудности, и в итоге житуха у него получится хуже, чем была до маслица. И вообще, это мелочи. Главное то, что тощий художник был обречён не только по приговору естественного хода вещей, но и по срочному приговору хозяйки. Она уже рассматривала его с любопытством охотника и людоеда. Да, отныне все его черты и повадки, все таланты и надежды принадлежат ей. Пускай она не сумеет ими воспользоваться, да они ей и не нужны, однако принадлежат.   

Новенький жилец добегался, отпустил такси и прислонился к стенке возле бабы Гали. Улыбнулся ей сквозь усталость.   
- Ой, милок, да ты уж седеть начал! – как бы с тревогой воскликнула она, потому что любила объявлять неприятности во имя правдолюбия.
- Спасибо, спасибо, - он скрылся в комнате, закрыв плотно дверь.   
 
У художника была своя причина ничему не радоваться: он приехал сюда не к тишине, а чтобы спрятаться. Одноклассник по старой дружбе нанял его оформить коттедж, дал аванс, но художник не начал работать. Какой-то кризис наступил у него в текущей психофазе - душа пустая, энергии нет, одноклассник стал вызывать у него неприязнь, потому что вульгарно похвастался богатством. А совести своей художник объяснил дело так, что заказчик не обеднеет и художников кругом полно… как собак не резаных, чуть не добавил.

Итак, он прикарманил деньги старого товарища, решив посвятить их себе. Затаился, перестал отвечать на звонки. Заказчик не на шутку разозлился: как это – обмануть! Кинуть на деньги, предав детскую, святую дружбу! Заказчик для решения вопроса нанял бандита из коллегии коллекторов. Бандит удвоил сумму долга, и теперь, даже если б художник захотел расплатиться, он физически не смог бы. Пришлось ему прятаться.

Где Болшево? Кто такая баба Галя? Никто не знает - хорошо. Но упрямый коллектор принялся обзванивать объявления о дешёвой сдаче жилья и быстро, при пособничестве беса, который всем негодяям создаёт «везение», выяснил, что на днях в Болшево просторную комнату снял аккуратный человек без жены и детей, без кошек и собак, некурящий!
- Вы опоздали, молодой человек. Позвоните через месяц, мало ли что. Художники – народ непостоянный, - ответила коллектору домохозяйка.   

Вскоре художнику показалось, что кто-то за ним следит из-за кустов. Да, показалось, так он себя успокоил.

Следует заметить, что человеку никогда ничего зря не кажется. И художнику не показалось. Вечером коллектор узнал должника по силуэту на жёлтой шторе; прикинул, где вход, заявился, постучал кулаком в утеплённую ватой и обитую дерматином дверь, ворвался, морда свирепая, сгрябчил художника за грудки… Художник с перепугу нащупал скальпель для заточки карандашей и вонзил коллектору в левый глаз – мягко вошло, на полчерепа. Тот выпустил жертву из страшных своих лап, схватил себя за голову, за лицо – понять, что случи… дотронулся до скальпеля и упал.

Вломилась хозяйка.
- Что у тебя за грохот?! Мы так не договаривались!      
- А мы не договаривались, - завизжал художник, - что на меня будут нападать бандиты, хулиганы!
- Погоди, милок, ты ж его укокошил, - она согнулась книзу, потом подняла к нему побелевшие глаза. – Что будешь делать?
Он сел на кровать и тихо зарыдал обильными слезами, накопившимися за недели вранья и страха.
- Истерика, ну-ну, ты ж мужик, успокойся! Я тебе сейчас успокоительного принесу, подумаем, как быть.

Вышла на улицу и вызвала полицию. …Долго полиция валандалась: протоколы составляли, задавали бездну вопросов, снимали отпечатки, фотографировали – наконец убийцу и мертвеца увезли куда-то в заповедник несчастья.

Наутро Галя дала новое объявление: «Сдам недорого приличному человеку отличную комнату с отдельным входом. Оплата за год». Вот так начала работать комната, по примеру мышеловки.

Первой позвонила девушка. Галя отметила, что голос у неё взволнованный и слова поспешные  – ну и ладно, у девушек всегда проблемы. Основной проблемный сюжет состоит в том, что дева, согласно своей природной задаче, приманивает носителей мужских гормонов. Из тех, кого привлекла, выбирает подходящего, остальных отвергает, но отверженные сразу не сдаются, некоторые мстят ей, иные воюют между собой, и к этому она прибавляет самую трудную проблему: на каком-то этапе отношений девушка понимает, что ею сделанный выбор оказался неверным, горе, она ошиблась, - и начинает всё переигрывать, отвергать уже обласканного, обнадёженного. Так она становится источником ревности, обиды, злости, боли. К тому же у девушки высокие бытовые и социальные запросы, что также создаёт  проблему для неё и близких. Помимо того: девушка может стать беременной и далее - мамочкой… после чего на улицу её не выгнать. В общем, девушка – это ходячая проблема.   

Галя, конечно, всё это знала и понимала, но тут есть обратная, отчасти положительная сторона: отвергнутый мужик может её убить; она может от него сбежать; она может срочно выйти за другого замуж и переехать в хоромы супруга (с конюшней и видом на озеро); она может по необходимости уехать ухаживать за больной матерью. Смазливая девушка – это сложный, но не безнадёжный вариант. Возможно, убивать не придётся, как ещё фишка ляжет.

Девушка приехала – вправду хорошенькая, но не совсем юная, телом свежая, душой помятая.   
- Ты часом не беременная? – таков был первый вопрос бабы Гали.      
- Нет-нет, что вы! У меня и отношений ни с кем нет. Ну, раньше были, но теперь нет, что вы! – произнесла с испугом.
- Смотри, если живот замечу, выселю и деньги не верну, это будет штраф за нарушение договора. Мы тут без детского крика привыкли, мы тихо живём. У тебя деньги заплатить вперёд за год имеются?   
- Вот, возьмите, - понурив голову, извлекла из сумочки свёрнутый полиэтиленовый пакет.

Баба Галя развернула, пересчитала - всё правильно, сунула в большой карман бахромчатого халата. Её лишь удивило, что девушка не стала как следует осматривать комнату – кровать, где ей лежать, шкаф, где будут храниться её вещи, стол, покрытый клеёнкой с небывалыми плодами, тумбу с нехитрой посудой…

- Она не мучилась?
- Кто?
- Бабушка, что здесь жила.   
- Вот это вопрос! Откуда про неё знаешь?
- Фотография, - кивнула на стену.   
Галя вправду забыла про фотку: так пригляделась к ней, что перестала замечать. Оторвала чёрный портрет вместе с поверхностью обоев; осталась белая пометина, будто от птицы.
 
- Ладно, что-нибудь сюда приклеишь, - проворчала хозяйка. – А кухня, туалет, умывальник тебя не интересуют?
- Я догадалась, это там, - девушка кивнула в правильную сторону.
- Дай-ка мне документ и напомни, как зовут, я по телефону не расслышала.
- Надя. Надежда Николаевна Племянникова. Вот мой паспорт.

Галя, насадив на переносицу очки, долго, внимательно рассматривала паспорт. Поморщилась.
- Замужем была?
- Недолго. Развелась, там написано.
- Шустрая. Дети есть?
- Нет, а то бы в паспорте указали.
- Ты на паспорт не кивай, я тебя по-женски спрашиваю.
- Детей нет. Был один аборт, если по-женски.
- Шустрая ты. Пойдём, покажу места общего пользования.

Пошли общим коридором, доски в полу немного вибрировали под их шагами, добавляя к барабану контрабас. Галя ни на что не обращала внимания, для неё всё тут – сплошь докука.
- Из шести комнат обитают в трёх, народу мало. Раз в две недели каждый моет сортир и коридор. За кухней все следят вместе, постоянно, сама понимаешь – кухня! Постельное бельё, одеяло, подушку – всё я тебе предоставила.
- Спасибо, - произнесла с неприметным поклоном головы.

Осмотрели санузел, кухню, ванную комнату с побитой ржавой ванной.
- Всё понятно? Ты кто по профессии? Тебе ж надо будет найти работу.
- Учитель рисования. Окончила художественное училище.
- Повезло тебе. До тебя художник был… у меня полный сарай кисточек, мятых тюбиков, грязных баночек...
- Может ещё вернётся, заберёт.
- Не заберёт. Обживайся. На расстоянии одной автобусной остановки там есть столовая, до четырёх, кажется, работает. В комнате не кури, - баба Галя ушла, неразлучно трогая деньги в кармане.
- Я не курю, - вдогонку ответила Надя бесполезно-тихим голосом.      

У бабы Гали ядовитый характер: обид и недовольства накопилось в ней много. Строгое, хмурое детство, полуголодное отрочество, школьные безрадостные годы, финансовое похабное училище, работа в ремтехнике бухгалтером – нечего вспомнить. Взрослая Галя с обществом не спорила, директору угождала... так угождала, что едва не угодила за решётку: брал-то директор, а липовые отчёты подписывала она. В личной жизни тоже ничего весёлого: непонятный муж, развод (ей только с бездетностью повезло), и, лишь став пенсионером, она ощутила пьянящую свободу и с удовольствием вымещала своё долгое унизительное терпение на встречных маленьких людях.      

Глава 2

Баба Галя заглянула к Наде - сладко улыбалась губами и щеками, а глаза мёртвые.
(Бабушка, для чего у тебя глаза стеклянные? – Чтобы покойников лучше видеть, внученька.)
- Айда ко мне телек смотреть, покалякаем.
- Спасибо, Галина Семёновна, устала.
- Вещи все разложила?
- Да. Завтра пойду работу искать.
- В Королёве много школ, найдёшь.
- А что насчёт красок и кистей - не вернётся ли за ними художник?
- Что ты, окстись, не вернётся!   

Мало того, что посадили… Участковый приходил, и Галя узнала, что художник в ту же ночь, когда его забрали, повесился в КПЗ на оконной решётке, скрутил петлю из брюк; ногами мог до пола достать – но специально согнул ноги в коленках. Сообщив такую жуть, участковый посмотрел на Галину как-то нехорошо.

- Слушай, Семёновна, а он тебе деньги сполна отдал? Не поделишься? – прищурился на неё.
- Ничего он мне не отдавал! Обещал на днях, да не успел. И с чего мне с тобой делиться? - Галя произнесла это скандальным голосом.
- Вредная ты баба, - подумав пару секунд, сообщил участковый.
- Такая уж уродилась, если тебе не нравится.
- Не ври, каждый сам себе выбирает характер, - отвернулся и пошёл прочь из комнаты; хозяйка с ненавистью провожала глазами его жёсткие плечи, твёрдый нимб фуражки.

Да, в объявлении не надо указывать про оплату за год. Лучше по телефону, - подумала наперёд.

Баба Галя активная баба, живущая здесь и сейчас. Это у лентяев доверие к будущему, а баба Галя непоседа, всё у неё в руках горит, ей уже занетерпелось отправить на тот свет Наденьку с её нежными губами и добрыми глазами. Увы, внешние обстоятельства отстают от быстрой Гали: ей приходится порой притормаживать, сдерживать свои порывы. Прежде, чем убить, надо всё тщательно обмозговать. Осторожность! Участковый не случайно к ней припёрся - присматривался, принюхивался – что-то чует, фуражконосец.

Отбросив обидные слова полицейского, она обратилась к планированию будущего. Чтобы избавиться от жилички ей кое-что понадобится. В этой связи она посетила хозяйственный магазин и здесь присмотрела прочную тележку - «удачу дачника»: будет на чём отвезти бездыханное тело. Куда отвезти? Это пока вопрос.

Как-то по соображениям экономии Галя зашла на старую брошенную стройку – подыскать небольшую дощечку для разделки рыбы или курицы. Напрасно бродила она, хрустя бетонными крошками, щепками, и с риском для жизни обнаружила глубокий подпол, прикрытый гнилыми досками. Видимо, под первым этажом планировался технический этаж. Она тогда ещё подумала, что этот страшный провал ей когда-нибудь пригодится. Кроме того, у неё был в хозяйстве упомянутый маленький сарай… нет, это не то, ещё был у неё участок на 3 сотки под картофель. Вот это то! Хоть кого удобно закопать: земля там перекопанная, рыхлая, поистине может стать кому-то пухом. И всё-таки участковый заронил в неё червячок страха – что-то вокруг не так.

Другой плохой знак - пришла мышь, пожаловала. В комнате Гали вдоль правой стены расположен старинный диван с высокой, чуть не в метр, спинкой, сделанной из дуба и с кожаной – в прошлом - вставкой (ныне из искусственной замши). Сам диван сохранил кожу лишь потому, что всегда покрыт шалями и думками. На высокой и тонкой спинке дивана среди бела дня появилась дерзкая мышь. Галя боковым взором заметила движение серого пятна, будто тень от какой-то пролетающей вдоль окна птицы, обернулась навстречу явлению и, не успев подумать, что это ей померещилось, разглядела матёрую мышь с издевательски длинным хвостом. Этот хвост, он такой лысый, будто некий безумец протащил его между своими передними зубами. Ой, сердце даже зашлось.

Пробежав поверху, мышь скатилась по боковине и юркнула под диван. Маленькая тварь отняла у Гали чувство хозяйки, владейки. Настроение совсем испортилось. Надо купить отраву. Она в кресле уселась поглубже и услышала, даже руками ощутила, как живот в ней проурчал: «Погибни, ведьма». Ополчились. Давно не было у неё мышей, и вроде бы давно не урчал живот.

...Сидела в кресле, напряжённо слушая, как течёт сквозь неё время, и старалась не поддаваться дурному предчувствию. Сама сидела, как мышь, в окружении непонятного мира. Как обезопасить себя?

Галя не знала, кто она такая, кто на самом деле. Ей было достаточно говорить и делать, как делают и говорят люди вокруг, и на том основании считать себя социальным человеком. А внутри себя она может быть кем угодно, кем ей хочется, и это была её тайна. Свою тайну она воспринимала как преимущество. (Галя не могла бы даже вообразить, к чему приводит тайная жизнь и что к моменту смерти у неё сформируется частный загробный мир, который в тёмном углу вселенной прикрепится, словно икринка цвета старой лимфы, к подобным икринкам и пополнит мутную гроздь микрокосмов.)      

Также она сама не догадалась и ей никто не сказал, что изображать человека можно качественней, добрей, потому что недоброе выражение лица портит общий мир. Ну и что? – возразила бы она. Существо частное, таинственное не беспокоится о таких пустяках.   

По этой же причине - закрытости в себе - она никогда никого не любила. Муж после семи совместных лет задал ей вопрос:
- Галя, отчего ты мне никогда не улыбнулась?
- Улыбку надо заслужить, - ответила воспитательно.
Он ушёл в себя, потом в запой, и надолго.
- Ты мужчина, ты и так не пропадёшь. Поживи у собутыльников, - подсказала, выставляя мужа за порог.
 
Она при любой коллизии показывала себя правой, потому что скрывала правду. Муж – алкоголик и тиран; жена – страдалица. Такова публичная правда. А то, что она за годы ни разу ему не улыбнулась, это секретная правда.   

И во младые годы не было у неё любви к маме-папе. Было понятие о кормильцах, только вкусным-то не кормили. Бедные были кормильцы, но пожалеть их она не догадывалась.   

Хрум-хрум по двери знакомыми пальцами - пришёл сосед из «апартаментов» напротив.
- Ты чего кричала, Галя?
- Я?! А… наверно, когда мышь увидела. Вот здесь бегала, здоровенная!
- Скоро сдохнет с голоду, - провёл по комнате глазами. – У тебя ни крошечки нигде. Пойдём, потолковать надо.

Толя сосед был слегка выпивши. В таком состоянии он быстро говорит и быстро при этом плюётся, потому и позвал на открытый воздух: в комнате плеваться нельзя. Меленькие частые плевочки создают вокруг него радугу. Она отступила от него на два шага.
- Добрая весть у меня, Галя. Кандидатка есть на твою вторую комнату, баба с работы, хорошая, всё при ней, сама увидишь.

- Мы, Толя, разными глазами смотрим: я по-женски, по-хозяйски, а ты по-кобелиному. Мне твои рекомендации ни к чему, и комнату я уже сдала. Жиличка тоже славная, тебе понравится, можно бегать к ней из двери в дверь.
- Пустое говоришь, Галя, тьпу. У меня, тьпу, тьпу, жена есть, между прочим, тьпу.
- Шучу я. Тебе вторую куда, ты вон с одной справиться не можешь.
- Язва ты, Галя.
- Твоя не лучше.
- Да лучше, Галя, тьпу, тьпу, тьпу! В тыщу раз, тьпу, лучше!
- Иди уже, плевун.
       
Глава 3

Первую ночь в новом месте Надя провела неспокойно. В ней переговаривались мысли, кто-то шептал: проснись, уходи, опасно! Несколько раз она включала мобильник, светила на пол, по стенам, под кровать – юркие тени, едва мелькнув, исчезали в темноте. Она перебрала пальцами подушку – оттуда, вроде бы, раздавался шёпот. Воздух комнаты, обладая безглазым зрением, смотрел на неё со всех сторон, и тьма шевелилась, как амёба. И всё же ночь закончилась, Надя вступила в новый день решительно; валяться нельзя – день будет смят, как постель.

Нашла в интернете адреса местных школ и отправилась в ближайшую. С туманного неба моросило, воробьи чирикали лениво. Прохожие шагали сосредоточенно, их было мало. По огромным и сложным развязкам мчались машины, наполняя день плавно-извилистым шумом. Когда-то здесь было село, теперь высились научно-технические учреждения. Вот она! - среди угрюмых кубов приютилась двухэтажная школа, приветливо смотрящая на Надю всеми своими светозарными окнами. Учебный год ещё не начался, там шла хлопотливая подготовка.

Общение с директрисой получилось радушным. После собеседования с Надиных документов сняли копии, на прощание велели принести справку об отсутствии судимости, справку из психоневрологического диспансера и медкнижку. На это потребуется время, но это необходимо, так что не в досаду.

Выйдя из школы, Надя шагала бесцельно, запоминала освещение дня, перекрёстки, редкие деревья, моргала веками, словно глазами делала фотоснимки. Глядя на хмурый, озабоченный мир, она вспомнила чью-то давнюю догадку о том, что мы на Земле находимся в ссылке.

Некогда люди жили на другой планете, на которой хозяйничали в грабительском стиле и пачкали бирюзовую мураву кровью. Бог терпеливый предложил нам другой старт и сослал сюда, к динозаврам и скорпионам, к вулканам и землетрясениям. Землю пришлось осваивать через труд и лишения. Быть может, по замыслу, она должна была стать местом покаяния, обновления, умудрения, но оказалась местом наказания - исправительно-трудовым космическим лагерем. Да и то бестолку: в ИТЛ никто не кается, не улучшается, только черствеет в грехе, считая себя правым – не по справедливости, но из гордого упрямства.

Путь переселения не сохранился у нас в памяти - специально, чтобы мы не сошли с ума. Путешествие на астероиде? Трудности выживания, ужасы вымирания... Примечательно: рождение человека можно уподобить космическому переселению. Частная история похожа на видовую, недаром онтогенез подобен филогенезу.

Путь младенца из материнской утробы в земную жизнь потому и не отпечатывается в памяти, что слишком страшен. Роды медленно и мощно убивают рождаемого, и, если бы память об этом сохранялась, тогда земная жизнь показалась бы человеку проклятием. Он рождения своего не помнит, но психика у него навсегда надломлена.
 
Возможно, ужасы космического переселения подобным же образом - исподволь - отразились на характере человечества. Сколько бы ни воспевали земное счастье опьянённые гормонами поэты, сколько бы ни плясали перед ссыльным человечеством изобразители веселья, нанятые из числа тех же ссыльных, цена всему этому грош. Не верю! Даже ангелы - космические мотыльки – не залетают на наш огонёк.

Что смертью началось, то смертью и заканчивается. И хотя Надя сама была женщиной, то есть главным инструментом завлечения в земную жизнь, ей хватило храбрости разгадать - или хотя бы разгадывать - причины частной тоски и общей депрессии. К названным причинам непрерывно прибавляется земная неправда, Земля давно пропитана слезами и кровью, так что похоже, космическая эпопея должна получить продолжение. Пора готовится к перелёту… если не исчерпан лимит новых планет. А если исчерпан, придётся остаться.      

В раздумьях о прошлом она продвинулась бы дальше, но дальше не пускала натура: «Не о том думаешь! О женском думай! Не отвлекайся!» Такой окрик сбивает все умственные настройки, однако сочувствия отменить не может. Про каждого человека Надя знает, что он умирал, когда рождался. Он задыхался без кислорода, его голова была деформирована, он угас... и в некий момент кто-то воскресил его. Мать или доктор, повитуха или внутренний будильник – дыши! Что пережил он во время смерти? Нет, не вспомнит: природа этим беспамятством заглаживает свою вину перед новорожденным.

Красивой девушке и вправду неловко жить с такими мыслями, поэтому она отодвинула их в тень, в подвал ума, откуда спрятанные мысли излучают печальный свет.   

А тут она сама такое совершила, что не спишешь на космические причины и родовую травму. Оказывается, она себя не знала. Вроде бы знала-знала – и сорвалось. Понимала-понимала - и перестала, и душу ей заполнил стыд. Прошлым летом был у неё роман, сладкий, головокружительный, с беспричинным смехом и морем радости.

Море тоже любило берег – любило по-разному, то ласкало, то бешено подминало и тискало. Но прошёл райский месяц, и она случайно обратила внимание на то, что стала рассматривать мужчин на пляже: как он заходит в воду, ещё внимательней - как выходит из воды. Вернее сказать, Надя наблюдала за одним. Сильный, взрослый мужчина - перед ним любимый Слава казался мальчишкой. Она поёжилась плечами, стряхивая глупую причуду. Но Слава уехал на неделю: ему пришлось повести группу своих друзей на Эльбрус. Давно обещал, и Надя об этом знала, но как-то не вовремя он это сделал.

Сюжеты личного характера на курорте разворачиваются быстро. Через три дня весёлого общения, вина, прогулок она оказалась у него в номере. Зная, что произойдёт, Надя в тот вечер выпила больше... для облегчения совести. Проснулась на его кровати и посмотрела в потолок, потом закрыла глаза и посмотрела в себя. Опытный Борис утешил Надю и отвлёк от мыслей.

Когда приблизился день возвращения Славы, она заметалась: как ей встретить его? С каким лицом, каким словом? Хорошо бы уехал Борис, но тот уезжать не собирался, напротив, у него были долгие планы. Пришлось уехать самой. Она не смогла бы прийти на пляж и лечь между Славой и Борисом, не смогла бы даже в одном море с ними купаться.

Всякий духовно неразвитый человек сопротивляется чувству вины. Надя по телефону объяснила Славе свой отъезд. Она дескать обиделась, ужасно обиделась на него.
- Как ты мог бросить меня на целую неделю! Я-то, дура, думала, у нас любовь… а ты… да при чём здесь твои друзья?! Они тебе дороже?

Так она переложила на Славу свою вину и чуть ли не с чувством правоты отправилась в Москву - правда, ещё в дороге, под укоряющий колёсный перестук, осознала, что своим обвинением предала Славика второй раз. Что теперь делать? А ничего ей не надо делать! Пусть он исправляет ситуацию, пускай мужчина будет в ответе за всё! Обычно женщинам от этой формулы становится легче, но ей не полегчало.

Она боялась вопроса «зачем изменила», потому что ответ не делал ей чести, и ответ она знала заранее. Надя захотела на взрослом красивом мужчине испытать свои женские чары, свою власть. Любопытство к новым половым ощущениям было здесь на второй позиции. А Слава про эту измену то ли узнал, то ли догадался - в общем, он после телефонного их разговора пропал. Она изводилась, не находила себе места, она ждала его голос, ей мерещился морской прибой...         

Всё передумала, перебрала все возможные оправдания для себя и все виды лжи: "Слава, пойми, это был мой муж..." Никакие выдумки не утешали её. Ей было бы легче, если бы оказалось, что он тоже виноват и нечист перед нею. А как узнать? Она о нём ничего не слышала.
 
Зато ей стал названивать Борис, пляжный атлет. Искал городских встреч, заговорил чуть ли не жалобным голосом о любви - неожиданный поворот. Надя знала, что иная женщина действует на мужчину, как опиум. Когда она отдаляет его, у него начинаются ломки, и он готов на любые унижения лишь бы оказаться с ней рядом. Только спустя отрезвляющее время, когда любовный морок пройдёт, он возненавидит её и себя за пережитое унижение.

Кажется, таким наркотиком она оказалась для этого самоуверенного и взрослого Бориса. Плохой оборот, хотя и приятный для самолюбия.   

Убегая от себя и от Бориса, она передала ключи соседке и сняла комнату где-то, у кого-то; нынче только осмотрелась и даже нашла работу, но внутри Нади ничего не изменилось. Культя оторванной любви ныла мучительно.   

...Баба Галя готовилась к преступлению: купила тележку «удачу дачника» - дороговато, зато вложение в будущее. Прикатила и поставила в сарай. Смазала ступицы маслом, дабы не допустить ночного, преступного скрипа. Снова пошла в заброшенное здание, весь путь внимательно осмотрела, под высокие порожки подложила доски, чтобы гружёная тележка не встретила нигде преткновения. Про жиличку потом скажет, мол ей тут не понравилось, уехала сумасбродка.

Затем в сарае вкрутила в потолочный брус металлический крюк – долго крутила, применяя стамеску в качестве крутящего рычага, кряхтела, но собою гордилась: я и лошадь, я и бык, я и баба и мужик! В крюк вложила верёвку - с петлёй по одну сторону и длинным пустым концом по другую. Жиличка встанет на скамейку, взглянет на кисти и краски, специально положенные на верхнюю полку, и тут баба Галя накинет ей петлю на шею и выбьет скамейку из-под ног.

Долго провозилась баба Галя с верёвочным устройством. Чтобы жертва не опустилась вместе с петлёй на землю, она другой край верёвки прибила к стене.
Без устали вставала на скамейку и сходила с неё, даже петлю накидывала на себя - вроде бы, в самый раз. Помимо денег, ей нравилось владычество над чужой жизнью.

Отработала всё гладко, но как ни репетируй, завтра настанет критическая секунда, когда ей придётся исполнить два несхожих движения: напрячь верёвку, чтобы петля мигом затянулась на горле девушки, и выбить у неё из-под ног скамейку. Так-то не сложно, лишь бы нервы не сдали!

В тёмный вечер она пригласит её на чай, разбеседует, развеет байками её внимание, ненароком вспомнит о красках.
- Пошли-ка, дочка, посмотрим на художественный реквизит, чего откладывать, у меня фонарь отличный, а то забуду опять, айда глянем!

Верёвочная часть виселицы будет лежать на полке укромно: главное, туда не светить.

Ох, нервы-нервы… зато при таком способе умерщвления жертва не вскрикнет, никуда не позвонит, не будет ползать и блевать на ковёр. Повисев несколько минут, она свыкнется со смертью, кровь утихнет в ней, и тогда хозяйка перережет натяжную верёвку и, сдерживая вес мёртвой девушки, сгрузит её прямо в тележку. Далее проторенным путём баба Галя оттартает покойницу в заброшенное здание, ну и тама сбросит в подвальную брешь. Ох, дела наши тяжкие, труды-заботы.            

В ночь перед страшным завтра Галя приняла снотворное, не спалось, переживала: вдруг не получатся главные два движения! Всё ж таки уснула, а там началось… мир правды никого не оставляет без намёков, без иносказаний. Во сне Галя управляла трактором. Толя-муж, когда-то учил её управлять МТЗ-80, и, оказывается, она помнит! Она умело вела колёсный трактор по горящей улице - пламя обжигало её даже в кабине, чёрный дым перекрывал небо, люди метались, бежали, ползли в разные стороны, кто-то цеплялся за ручки, за подножки трактора, но паника торопила Галю, она давила всех на пути; слышала стоны под колёсами – и тем упорней прижимала к полику педаль акселератора. Ей надо прочь из пекла! Всё по-честному: она за себя, они за себя.

Проснувшись, не сразу смогла разжать зубы, так сильно их сжала, а сжимать нельзя, коронки хрупкие. Галю разозлил этот кошмар: следить за ней да ещё упрекать в жестокости – это никому не позволено! В душу лезут, лазутчики, в секретную Галину зону!      

Надя за стенкой тоже долго не могла заснуть в эту ночь. Кто-то шептал: уезжай, тут опасно. Несколько раз она включала мобильник, светила на пол, по стенам, под кровать – юркие тени, едва мелькнув, исчезали в темноте. Она понапрасну перебрала пальцами подушку – оттуда, вроде бы, раздавался шёпот: нет никого, ничего. Воздух, обладая безглазым зрением, смотрел на неё со всех сторон, и тьма шевелилась, как амёба.

Надя вдруг посмотрела в сторону кресла. Там бабушка сидела бесформенная, седая, нарисованная бледным свечением. Надя смотрела на неё, не смея оторвать взор; она догадалась, что это призрак покойной бабы Вали.

Баба Валя долго сидела так, чуть кивая головой, словно силилась что-то проглотить и, наконец, вымолвила: «Галя твой враг». Вот что она так старалась исполнить: слова не давались ей, и она совершила подвиг, их произнеся. А потом воздух дрогнул, и прозвучал сигнал sms. Баба Валя исчезла из кресла, точно её не было. Надя открыла послание: «Ты где? Слава».

Она выскочила из постели, как дитя в рождественское утро, написала ему свой адрес - он следом написал, что завтра приедет за ней и пожелал доброй ночи. Надя издала то ли плач, то ли крик и долго ещё не могла заснуть, потому что сердце не умещалось в груди, любовь и благодарность переполняли её. Такое чувство, должно быть, приходит к тем, кого Бог простил.   

Наутро в 10 часов он приехал, счастливый, смущённый.
Надя припала к нему, зажмурилась.
- Прости меня!
- И ты меня.
- За что?
- За этот год я начудил.
- Ну и молодец, - уткнулась мокрыми глазами ему в плечо.

Баба Галя увидела, что Надя собирает вещи и при ней молодой человек.
- Ты что это? Куда?
- Уезжаю, баба Галя. Не обессудьте, за мной приехали...
- Ты что ж, надеешься деньги обратно получить? У нас такого уговора не было.
- Нет, что вы, я готова ещё доплатить, лишь бы с вами не встречаться.
- Ну и тебе попутного ветра под подол.   

Молодые уехали. Баба Галя села за стол, очками вооружилась, набрала номер местной газеты, продиктовала в третий раз объявление о сдаче комнаты, сняла очки, откинулась на спинку стула – уф, ну ты погляди, везёт бабе Гале однозначно. Даже квартирантов убивать не пришлось, и деньги получила ни за что. Значит, она для них стала своя.

ххх