Третий вариант мести

Иван Цуциков, честный труженик и потенциальная жертва уголовного кодекса, в субботу вечером, на юбилее у дальнего родственника жены, по маминой линии, Виктора Богданчикова, получил по лицу целых два раза.
      
         Богданчиков заехал ему кулаком в левый глаз, отчего тот  заплыл приличной темно-синей гематомой. От второго удара искривился и болел нос, а разбитая губа, с обиженно опустившимися краями, требовала отмщения.

        Цуциков обиделся два раза, закусил разбитую губу повернулся, прижал к животу оба кулака и направился к выходу.
        По дороге домой Иван строил планы отмщения, придумав сразу два варианта.

        Первый заключался в том, что Цуциков при всех обзовёт Богданчикова дураком, негодяем и ещё всякими обидными словами, при этом сам будет злорадно хохотать, видя как окружающие тоже смеются, услышав его слова.

       Второй вариант был ещё более изощренный. Цуциков видел себя в роли палача с топором в руке. Он старательно затачивал зазубренное лезвие, думая о том, как будет рубить голову своему врагу, как отрубленная голова Богданчикова покатится по полу и будет умолять о пощаде.
         «Нет, — подумал Цуциков, — как же она будет меня умолять, ведь она говорить уже не сможет».

         «Как не сможет? — задал себе вопрос Иван, — ведь язык целый остался, он сможет поворачиваться во рту...».
       «Так-то оно так, — сам себе отвечал Цуциков, — но воздух из головы выходить не сможет, туловище будет отдельно лежать».

          Иван с сомнением покачал головой, пальцем потрогал разбитую губу и скривился: «Нет, голову рубить нельзя, может Богданчикову  отрубить сначала ноги а потом руки, тогда он точно будет плакать и умолять о пощаде».

           Этот вариант Ивану больше понравился: «Но где взять топор? Обычным калуном каши не сваришь, тут специальный топор нужен, как на картинках, на которых рисуют палачей в красных капюшонах, с огромными топорами-секирами».

«Значит прийдется думать над третьи вариантом, — рассуждал Цуциков, сильно сжав губы, нахмурив брови и прищурив глаза, — я ему устрою, так устрою, будет знать».

        Всю ночь не спал Цуциков. Он кряхтел, ворочался, с силой сжимал веки, но сон не шёл и перспектива заснуть никак не просматривалась.
        Цуциков поднялся, прошёл на кухню, налил полстакана водки  залпом выпил и кулаком занюхал. Через десять минут он спал как младенец.

        Под утро Ивану приснился сон. Цуциков увидел себя в кресле начальника, в коридоре толпилась очередь из просителей. Каждый проситель заходя в кабинет, кланялся и вместе с заявлением о своей просьбе, клал рядом толстый конверт с деньгами.

        Цуциков, не глядя на просителя, заглядывал в конверт и если его удовлетворяла сумма, подписывал заявление и посмотрев в потолок говорил: «Идите, государство о вас позаботится, будьте готовы к новым пожертвованиям во имя мира и справедливости».

        Восьмым по счету в кабинет вошел Богданчиков. Цуциков краем глаза сразу его узнал, но при этом низко наклонил голову, сделав вид, что читает очередное постановление Государственной Думы.

        Богданчиков низко поклонился, потоптался у двери, робко подошёл к столу, дрожащей рукой положил заявление, присовокупив к нему сразу два увесистых конверта.

       «Вот гад, — подумал Цуциков, как только совесть ему позволила прийти сюда, скотина, у меня до сих пор челюсть болит. Но ты смотри, два конверта принёс, наверно чувствует свою вину. Надо посмотреть в конверты, определить — насколько он извиняется».
        Не глядя на Богданчикова, Цуциков двумя пальцами взял сначала один конверт, затем второй.

       После просмотра содержимого Иван задрал голову к потолку, почмокал губами и монотонно-напутственным голосом произнёс: «Здесь недостаточно средств, ваша просьба не может быть удовлетворена. Государство не резиновое, оно не может помогать кому попало. Есть высшие цели ради которых нужно служить обществу».

         Закончив говорить Цуциков опустил голову и снова уткнулся в постановление Государственной Думы.

        Растерянный Богданчиков посмотрел по сторонам, слегка наклонился и заглянув под стол. Затем проситель воровски оглянулся, достал и внутреннего, бокового кармана ещё один конверт и заикающимся голосом попросил:

         — Пожалуйста товарищ Цуциков, подпишите заявление, это все, что у меня есть.
         Цуциков снова двумя пальцами взял конверт и видимым пренебрежением на лице, поставил свою подпись на заявлении.

        После ухода Богданчикова Цуциков проснулся счастливый.
        «Неужели сон в руку и я отомстил этому гаду» — подумал Иван потирая руки и осторожно трогая распухшую челюсть.