Тихая лирика Николая Рубцова

                Пусть душа останется чистой
                Николай Рубцов (1936–1971)               


        В 60 — е годы 20 века в литературу оглушительно ворвались яркие и эпатажные  « поэты — эстрадники» Андреи Вознесенский, Роберт Рождественский, Евгении Евтушенко и Белла Ахмадулина. Им рукоплескали стадионы  и Политехнический. Ни их фоне «тихая лирика» таких поэтов, как  Николай Рубцов. Владимир Соколов, Анатолий Жигулин, Анатолий Прасолов, Станислав Куняев, Николай Тряпкин, Анатолий Передреев, Сергей Дрофенко долго оставались в тени.
         « Тихая лирика « — движение в русской поэзии преимущественно 1960-х годов. В центре произведений поэтов, представителей движения — любовь к родной земле, красоте природы, внимание к традиционным ценностям. При этом они игнорировали «протестные настроения», избегали идеологизированных сюжетов «на злобу дня».
        «Тихую лирику» с  ориентацию на строгий классический размер, за стремление к глубине и ясности — за «простоту, добро и правду».сопоставляют с так называемой «деревенской прозой» и в некоторой степени — с музыкой Георгия Свиридова и Валерия Гаврилина.
           Поэзия Н. Рубцова открывает это направление. Стихи отличает  необыкновенная музыкальность с  разнообразием приемов поэтической техники, при помощи которой эта музыкальность создастся (ассонансы, аллитерации, повторы) :

В горнице моей светло.
Это от ночной звезды.
Матушка возьмет ведро,
Молча принесет воды…

Красные цветы мои
В садике завяли все.
Лодка на речной мели
Скоро догниет совсем.

Дремлет на стене моей
Ивы кружевная тень.
Завтра у меня под ней
Будет хлопотливый день!

Буду поливать цветы,
Думать о своей судьбе,
Буду до ночной звезды
Лодку мастерить себе…

    “Тихие” лирики, вслед за Николаем Рубцовым и Владимиром Соколовым, тяготеют в своём творчестве к тютчевско-фетовской традиции. Они воспринимают человека как часть природы и соотносят человека и мирозданье, что придаёт их лирике философский характер. Поэты этого направления стремятся к личностно-психологической тематике, изображению картин неброского русского пейзажа, традиционным стихотворным размерам. В стихах “тихих” лириков не встретишь ритмических сбоев, разностопных строк, экзотических рифм. Даже метафоры и другие яркие тропы не занимают в их поэзии главного места. Поэтому “тихость”  лириков не только в камерности читательской аудитории, но и в негромкой, задушевной прелести обычного русского слова, простоте поэтического синтаксиса, спокойствии интонаций. "Тихие" лирики не спешили воспевать стройки века.  Все самое ценное и чистое было сосредоточено для них в русской глубинке. С этим связано их пристальное внимание к фольклорной традиции, пейзажным зарисовкам. Словесное рисование, которым они владеют в совершенстве, по глубине мастерства можно сравнить с живописью художников-реал истов.

      Отличительной особенностью "тихой" лирики является пристрастие к теме малой родины, пришедшее во многом через Сергея Есенина, с удивительно проникновенным лиризмом воспевшего родную Рязанщину. Для Николая Рубцова малая родина связана прежде всего с Вологодчиной, где прошли его детские годы да и большая часть зрелой жизни.  Настоящей родиной поэта стало вологодское село Никольское (в стихах Н. Рубцова— «деревня Никола»). Семь лет, проведенных здесь, в глухом уголке северной Руси, сделались человеческой основой поэта.   
      Рубцов в жил во время, когда об истинной русской культуре, ее корнях никто не помнил. Все поэты того времени спешили наперегонки со временем, придумывая новые формы стиха, необычные метафоры и другие средства выразительности. Но Николай был чужд этому. Совершенная и простая форма его стихов созвучна русской душе. Поэтому после Есенина он стал вторым народным поэтом, воспевшим коренную Русь:

Тихая моя родина

Тихая моя родина!
Ивы, река, соловьи…
Мать моя здесь похоронена
В детские годы мои.

— Где тут погост? Вы не видели?
Сам я найти не могу.-
Тихо ответили жители:
— Это на том берегу.

Тихо ответили жители,
Тихо проехал обоз.
Купол церковной обители
Яркой травою зарос.

Там, где я плавал за рыбами,
Сено гребут в сеновал:
Между речными изгибами
Вырыли люди канал.

Тина теперь и болотина
Там, где купаться любил…
Тихая моя родина,
Я ничего не забыл...

    Рубцов очень рано остался сиротой — мать мальчика умерла, отец ушел на фронт. А шестилетний Коля Рубцов попал в дошкольный детский дом. Голодное время ударило по всем, но детям-сиротам пришлось особенно тяжело: кусочек хлеба весом в 50 граммов и тарелка супа в день — вот и весь детдомовский рацион. Иногда они воровали на поле турнепс и пекли его на костре. По воспоминаниям товарищей по детдому, Коля был мальчиком ласковым и очень ранимым. Прекрасно учился. Обычно под Новый год отличникам давали по два подарка, ему же однажды дали только один. «Мне два», — сказал он воспитательнице, выдававшей подарки. «Хватит с тебя и одного!» — ответила она. Он никогда не умел защищаться, так и ушел с одним, но долго плакал от обиды — обиды настолько сильной, что и спустя годы, став взрослым, он о ней не позабыл.

      В детском доме его поддерживала единственная надежда: вот вернется с фронта отец, заберет его домой, и все снова будет хорошо. Но этим мечтам не суждено было сбыться. Нет, его отец, к счастью, вернулся с фронта живым. Но Михаил Андрианович просто забыл, что у него есть дети — он снова женился, и в новой семье скоро появились другие дети… Но совсем выбросить отца из сердца ему не удалось. Наверное, поэтому в двадцать лет он нашел его. Но эта встреча не принесла радости ни отцу, ни сыну. У Михаила Андриановича была молодая жена и маленькие дети, он занимал солидный пост, и появление взрослого сына, которого он почти не помнил, в планы Рубцова-старшего не входило.

     По окончании школы Рубцов много скитался - учился в разных техникумах (и ни одного не закончил), работал на траловом судне, на заводах, служил 4 года на Северном флоте.  Там  впервые стал публиковать в стенгазете свои стихотворения. В тогдашних его текстах доминировала морская романтика.

Я, юный сын морских факторий,
Хочу, чтоб вечно шторм звучал.
Чтоб для отважных вечно — море,
А для уставших — свой причал…

          Может, из-за этих скитаний, когда где работаешь или учишься - там и твой причал, у него так много строчек о любви к дому, привязанности к родным местам.
          Отслужив, на некоторое время осел в Ленинграде и там сошёлся с определёнными литературными кружками, члены которых отметили его талант и посоветовали поступать в Литературный институт, что Рубцов и сделал в 1962, закончив экстерном среднюю школу, так как реально отучился всего 7 лет. Там он  познакомился с В.Соколовым, С.Куняевым, В.Кожиновым и другими литераторами, чье дружеское участие не раз помогало ему и в творчестве, и в делах по изданию своих стихов.
       История учебы Рубцова в Литинституте была весьма драматичной: приказом ректора его три раза отчисляли, а потом три раза восстанавливали — как писалось в официальных документах, за «пьяные дебоши и скандалы в общественных местах». Правда, впоследствии оказывалось, что Рубцов был не так уж и виноват. Можно только поражаться ужасному невезению, которое сопровождало поэта всю его жизнь до трагического конца.

       Первый стихотворный сборник "Лирика" (1965) сразу же принес поэту известность. Для второго сборника "Звезда полей" (1967) характерно углубление философской проблематики. Исповедальное начало еще больше усиливается в сборнике "Душа хранит" (1969). Особенно характерным для Рубцова является описание состояния души, при котором происходит невольное сопряжение мира реального и потустороннего. Будучи последователем Ф. И. Тютчева и С. А. Есенина, Рубцов обостренно ощущал глубинную и неразрывную связь человека и природы. Не случайно душа лирического героя сливается то с журавлиным криком, то с осенним листом.
     Рубцов почти не пользуется яркими красками. В его стихах неброская природа средней полосы, хорошо нам знакомая, родная:

Слава тебе, поднебесный
Радостный краткий покой!
Солнечный блеск твой чудесный
С нашей играет рекой,

С рощей играет багряной,
С россыпью ягод в сенях,
Словно бы праздник нагрянул
На златогривых конях!

Радуюсь громкому лаю,
Листьям, корове, грачу,
И ничего не желаю,
И ничего не хочу!

И никому не известно
То, что, с зимой говоря,
В бездне таится небесной
Ветер и грусть октября…

      Он пишет о простой красоте, что мы видим изо дня в день, но не всегда замечаем, потому что вечно бежим. А стихи Рубцова как будто говорят: замедлись, посмотри, запомни:

Выпал снег — и всё забылось,
Чем душа была полна!
Сердце проще вдруг забилось,
Словно выпил я вина.
Вдоль по улице по узкой
Чистый мчится ветерок,
Красотою древнерусской
Обновился городок.
Снег летит на храм Софии,
На детей, а их не счесть.
Снег летит по всей России,
Словно радостная весть.
Снег летит — гляди и слушай!
Так вот, просто и хитро,
Жизнь порой врачует душу…
Ну и ладно! И добро.

     Рубцов мыслит образно, как художник. Читаешь и перед глазами картина:

Узорным чистым полотенцем
Свисает радуга с берез
А как вам такое сравнение?

Море тихо, как котёнок,
Всё скребётся о причал...
      Многие стихи стали песнями - "Тихая моя Родина", "Чудный месяц плывет над рекою", "В горнице моей светло", "Странное чувство" и другие. Больше всего нравится эта, на музыку Александра Морозова:

Улетели листья с тополей —
Повторилась в мире неизбежность…
Не жалей ты листья, не жалей,
А жалей любовь мою и нежность!

Пусть деревья голые стоят,
Не кляни ты шумные метели!
Разве в этом кто-то виноват,
Что с деревьев листья улетели?

         В предисловии к сборнику «Волны и скалы» поэт четко обозначит основные темы своего творчества: «Особенно люблю темы родины и скитаний, жизни и смерти, любви и удали. Думаю, что стихи сильны и долговечны только тогда, когда они идут через личное, через частное, но при этом нужна масштабность и жизненная характерность настроений, переживаний, размышлений...» Все стихи этого сборника пронизаны элегическим настроением, любовью к родине, дому, которого не было. Дом ему заменила Русь... В строчках - биография поэта, его сиротское детство, одиночество.
        В стихотворениях Рубцова любовь к родине приобретает характер религиозного, мистического служения. Родина - это та святыня, о которой громко не говорят, которая есть внутри тебя и которой ты служишь душою.

      Последний прижизненный сборник поэта "Сосен шум" (1970) характеризуется углублением религиозных мотивов. Дарованный Рубцову поэтический талант находит ту систему восприятия действительности, которая близка православному мировоззрению. Подчеркивается также мотив странствий, который связан у поэта с чувством дома, воспоминаниями о матери, раздумьями о судьбе России. Посмертный сборник "Зеленые цветы" (1971) – наиболее элегичный в творчестве поэта. В нем звучит предчувствие ранней смерти и, как следствие этого, мотив прощания с миром.

      Философское мироощущение Рубцова предельно глубоко выразилось в элегии  "Зеленые цветы", где звучит грустныи  мотив поиска лирическим героем недостижимого идеала красоты и гармонии.Элегический взгляд на мир сближает творчество Рубцова с лучшими образцами русской классической элегии XIX в. Поэт подчеркивает дисгармонию сиюминутного, будничного и вечного, непреходящего. У человека  есть выбор: плыть по течению, окружив себя грузом повседневных забот, или попытаться найти в жизни  свой жизненный уклад, те ценности, среди которых можно отдохнуть душой и обрести с миром пусть недолгую, но истинную гармонию.

Как нс найти погаснувшей звезды,
Как никогда, бродя цветущей степью
Меж белых листьев и на белых стеблях
Мне нс найти зеленые цветы...

      Два ярких и оригинальных символа недостижимости счастья: "погаснувшая звезда" и "зеленые цветы" – усиливают друг друга и создают кульминационный накал трагического чувства лирического героя. Многоточия в двух последних строфах подчеркивают ощущение недосказанного. Возможно, что поиск "зеленых цветов" связывался в понимании лирического героя с поиском личного счастья или, наоборот, с попыткой обрести самого себя, свое место на свете. Символ притягателен и прекрасен именно многозначностью.

     В современню  школьную программу вошли его стихи. Вот одно из них «Звезда полей»…

Звезда полей, во мгле заледенелой
Остановившись, смотрит в полынью.
Уж на часах двенадцать прозвенело,
И сон окутал родину мою…

Звезда полей! В минуты потрясений
Я вспоминал, как тихо за холмом
Она горит над золотом осенним,
Она горит над зимним серебром…

Звезда полей горит, не угасая,
Для всех тревожных жителей земли,
Своим лучом приветливым касаясь
Всех городов, поднявшихся вдали.

Но только здесь, во мгле заледенелой,
Она восходит ярче и полней,
И счастлив я, пока на свете белом
Горит, горит звезда моих полей…

     Поэт прожил короткую и трагическую жизнь — он, как известно, был случайно убит своей гражданской женой, женщиной, которую очень любил. Люди, почитав его стихи, начинают чувствовать себя другими, они слышат свою душу как песню, в которой не только грусть, но и красота, надежда.
       Биографы упоминают о стихотворении Рубцова «Я умру в крещенские морозы» как о предсказании даты собственной смерти. В Вологодском музее Николая Рубцова хранится завещание поэта, найденное после смерти: «Похороните меня там, где похоронен Батюшков».
     Похоронен Николай Рубцов в Вологде на Пошехонском кладбище. Кстати, его последнюю просьбу так и не исполнили . Но в стихах остался свет его души, которыи запечатлен  в  его стихотворении «Русский огонёк»

Погружены
в томительный мороз,
Вокруг меня снега оцепенели.
Оцепенели маленькие ели,
И было небо темное, без звезд.
Какая глушь! Я был один живой.
Один живой в бескрайнем мертвом поле!

Вдруг тихий свет (пригрезившийся, что ли?)
Мелькнул в пустыне,
как сторожевой…

Я был совсем как снежный человек,
Входя в избу (последняя надежда!),
И услыхал, отряхивая снег:
— Вот печь для вас и теплая одежда… —
Потом хозяйка слушала меня,
Но в тусклом взгляде
Жизни было мало,
И, неподвижно сидя у огня,
Она совсем, казалось, задремала…

Как много желтых снимков на Руси
В такой простой и бережной оправе!
И вдруг открылся мне
И поразил
Сиротский смысл семейных фотографий:

Огнем, враждой
Земля полным-полна,
И близких всех душа не позабудет…
— Скажи, родимый,
Будет ли война? —
И я сказал: — Наверное, не будет.
— Дай бог, дай бог…
Ведь всем не угодишь,
А от раздора пользы не прибудет… —
И вдруг опять:
— Не будет, говоришь?
— Нет, — говорю, — наверное, не будет.
— Дай бог, дай бог…

И долго на меня
Она смотрела, как глухонемая,
И, головы седой не поднимая,
Опять сидела тихо у огня.
Что снилось ей?
Весь этот белый свет,
Быть может, встал пред нею в то мгновенье?
Но я глухим бренчанием монет
Прервал ее старинные виденья…
— Господь с тобой! Мы денег не берем!
— Что ж, — говорю, — желаю вам здоровья!
За все добро расплатимся добром,
За всю любовь расплатимся любовью…

Спасибо, скромный русский огонек,
За то, что ты в предчувствии тревожном
Горишь для тех, кто в поле бездорожном
От всех друзей отчаянно далек,
За то, что, с доброй верою дружа,
Среди тревог великих и разбоя
Горишь, горишь, как добрая душа,
Горишь во мгле — и нет тебе покоя…