О мечте напоследок...

          Вот ещё стоят шесть томов Юрия Германа. Как же любила его читать и перечитывать моя мама!.. Мы, когда были молоды, тоже проглотили трилогию Германа о докторе Устименко. Правда, перечитывать её не хотелось никогда. К трилогии притулились рассказы о Дзержинском. Да, мы и про железного Феликса тоже читали, и даже верили написанному, что с нами поделаешь...
          Теперь эти томики стоят как память о родителях, потому что никаких более достоинств я в них не нахожу. Добротный фикшн ушедших времен… Подожду ещё, пока не соберется новая партия под списание, или вдруг повезет и я встречу фаната этого писателя, которому с удовольствием передам наследие родителей.

          А Гайдар с Солженицыным, незнакомые друг с другом, но по сути яростные антиподы, стоят недалеко друг от друга. И пусть стоят. С каждым из них у меня свои отношения, хотя я часто «не согласен с обоими». Но если Гайдара раньше я читал много, сюжеты и фразы из его текстов долгое время сидели в голове, то его милитаристский настрой позже начал раздражать.

          «Не сказали бы никому, кроме одного товарища Ворошилова…»

          Представляю, если бы Гайдар остался жив, как бы он относился к Солженицыну... Наверное, письмо про высылку подписал бы одним из первых. А у изгнанного автора было много чего, что можно перечитывать. «В круге первом», например. Или «Раковый корпус». И «Архипелаг» можно просто листать, не погружаясь всей душой, потому что мало ли у нас бед, чтобы тем прошедшим горестям отдавать душевные силы?
          В общем, «антиподы» устроились на полках и живут, главное, что не стреляют друг в друга.

          Перемещаются в стопку «на выход» Нилин со своей «Жестокостью», Асеева с «Васьком Трубачевым», Беляев со «Старой крепостью», Анатолий Иванов с «Жизнью на грешной земле», а его вознесенный «Вечный зов» из «Роман-газеты» ушел еще в первой партии.
          Но из «неблагонадежных» остаются Лавренёв с Соболевым, Константин Федин, обласканные званиями, орденами и сталинскими премиями. Как ни крути, их книги отличаются добротным стилем. Это если не задумываться о выводах, к которым авторы приходят в эпилогах, и вообще абстрагироваться от идеологической составляющей.

          Сборник «Морская душа» Леонида Соболева, когда в рассказах не шла речь о героях и подвигах, мне была мила неплохим юмором, и я даже в не столь давнее время брал её в руки, чтобы вернуть себя в десятый класс средней школы и беззаботно улыбаться, листая страницы.

          Окинув взглядом оставшихся авторов отечественной прозы и поэзии, я уменьшу натиск не только из «снисхождения» к ним, но и чтобы перейти к немалым запасам литературы иностранных авторов. Оказывается, и здесь есть с кем поработать.

          Ведь как относились к иностранной литературе ещё в советской школе? Правда, мы её изучали как бы факультативно, но всё же. В основе был подход такой: зарубежная литература прежде всего должна звучать критически по отношению к тому строю, откуда она вышла. Дался им всем тот строй... Так ведь и в классической гимназии царских времен тоже били на социальную направленность иностранной литературы.

          В соединении этих двух направлений и строилось наше воспитание и отношение к зарубежным авторам. А теперь вот думаю: зачем мне «Хижина дяди Тома»? Современный дядя Том может ногой открывать двери любых учреждений или требовать, чтобы он, не дай Бог, не услышал обычное слово «негр». По судам затаскает...
          Или почему ныне я должен переживать за фанатика «Овода»? Предположим, сочувствовать «Спартаку» можно, но ведь книга слабенькая. Она только Павку Корчагина восхищала, а я читал и нудился, вспоминая яркий фильм с Кирком Дугласом в главной роли, от которого все пацаны были в восхищении. А книга так отличалась от фильма...
          Вот так я легко определил первую тройку претендентов «на выход». И опять есть но: издания красивые, книги из детства и что с ними делать? Что ж, будут стоять в очереди.

          Есть и многотомные издания, которые всё-таки мной нелюбимы. Например, Гюго. Тема «Отверженных» возможно была мила в среде дворянства, а разве у нас во все времена истории не хватало своих отверженных? Романтизм Гюго в его «Соборе Парижской богоматери» или жуткий реализм в «Последнем дне приговоренного к смерти» не спасает в целом скучные книги. Или это только моё личное ощущение? Да, томики стоят стройным бордовым рядом, но кто на них покусится, чтобы полистать хотя бы?
          Тут же на полке устроился ещё один француз. Ещё хорошо, что не в многотомном издании. «Жерминаль», «Нана»... Помню, как в восьмом классе пацаны, таясь и шушукаясь, приносили в школу книгу «Земля» Эмиля Золя, и мы, сгрудившись на задней парте, читали описание натуралистических эпизодов. Конечно, мы все находились в пубертатном периоде, а здесь описана такая натуральная физиология, как же можно оторваться? Теперь всё это вспоминается с улыбкой, только и всего. А читать неинтересно.

          В то же время их соотечественники Александр Дюма и Оноре де Бальзак мною критике не подвергаются нисколько. Также в сфере моего влияния остаются Джонатан Свифт, Майн Рид, Конан Дойл, Джек Лондон, Стивенсон, Марк Твен...  Это авторы, книги которых исчисляются в моей библиотеке не в одном экземпляре.

          Из зарубежных писателей у меня на полках образовался вообще интернационал: англичане, американцы, немцы, французы, чехи, поляки... Как бы мы жили без Гашека с его Швейком? Или без Тома Сойера с Геком Финном? Или забыть О.Генри...
          А «Рукопись, найденная в Сарагосе» Потоцкого? Последняя тоже появилась в нашей семье после просмотра замечательного фильма. Но фильм разве передаст всё разнообразие сюжетов? В книге разных разветвлений уйма, в один фильм, пусть даже двухсерийный, их не втиснешь. Но я благодарен фильму, потому что вряд ли у нас появилась эта книжка, если бы не он.

          Своя история у меня с Эрихом Марией Ремарком. На пятом курсе в разговоре с другом выяснилось, что я ничего не читал Ремарка:

          - Ты не читал «Три товарища»?! – он возмущенно вытаращился на меня.

          В тот же день эта книга появилась у меня и я постарался оправдать его «високое даверие», тотчас принявшись за чтение. К утру я ее закончил... Ремарк стал для меня событием.

          Потом передо мной прошли чередой «Триумфальная арка», «Ночь в Лиссабоне», «Время жить и время умирать» и даже «Тени в раю». Но любимой остается «Черный обелиск», где так тесно переплелись юмор и печаль, что ты сначала заразительно хихикаешь, а следом на другой странице твое сердце сжимается от грусти.
          И настроение в обществе, описываемое в романе, наверняка случится у людей любой страны, переживших длительную и кровавую войну. Мне иногда кажется, что вот эта способность Ремарка проследить судьбу своего героя за десяти- или двадцатилетие его жизни, очень запала мне в душу, и я волей-неволей её тоже применяю в своих опусах.

          Что ещё важно, когда мы читаем книги иностранцев в переводе? Важна личность и талант самого переводчика. Почему я об этом вдруг заговорил? Несколько лет назад мне в магазине попалась на глаза одна из книг Ремарка. Смотрю и не могу поверить... «Три товарища»! У меня в библиотеке её нет. Значит, нужно срочно купить.
          В тот же вечер я усаживаюсь в кресло и погружаюсь в сюжет, мечтая вспомнить ощущения из молодости. Пардон... Это точно Ремарк?! Настолько коряво там всё изложено, что начинаю подозревать об участии в издании книги «гугл переводчика». Да, я утрирую, но картонный язык в книжке, которая когда-то потрясла, ставит меня в тупик. Теперь никому не скажу, что у меня есть «Три товарища». Стыдно перед памятью Ремарка.

          Уверен, что такие случаи всё же редки. И я с теплотой смотрю на томики Хемингуэя, Уэллса, Скотта Фицджеральда, Мопассана, Олдингтона, Дюрренматта... Тут же приютилась немалая подборка авторов детективов – их то зачем репрессировать?

          Я не прошел и половины своих иностранных авторов, но всё же определяться с ними легче. Они писали и пишут про свои обычаи и жизнь, про свои страны, про свою историю. И нас в их книгах интересуют только общечеловеческие проблемы, которые, конечно же, сходны и с нашими. Но у них нет деления на красных и белых, на русофилов и русофобов, на либералов и ксенофобов. Поэтому я иностранцев в подавляющем большинстве не трону, а перейду к последней группе, ожидающей моего вердикта: прошел чистку или не прошел.

          Здесь у меня расположились книги, поклонников которых, пожалуй, не очень много. Всё же подавляющая часть читателей любит героев, действия, ситуации и прочие рассказы о жизни в основном выдуманных. Или невыдуманных, но описанных через призму взгляда самого автора, который мог бы интерпретировать жизненные эпизоды героев. Ну, а мне всегда была интересна тема, которую ещё называют нон-фикшн.
          О мемуарах я уже немного писал. Мне осталось только немного осветить, кто проходит, а кто нет. Сейчас я только назову несколько книг, которые определяют сущность этого раздела.

          «Дневник Елены Булгаковой», «Жизнь Бунина» Веры Буниной, «Куприн мой отец» Ксении Куприной, «Воспоминания о Бабеле», - чувствуется направление?
          Книги «Два года с Л.Н.Толстым» Н.Гусева, «Декабристы в воспоминаниях современников», «Воспоминания» Анны Керн и даже «Записки о моей жизни» Николая Греча... Уверен, что многим этот список покажется неожиданным. Кто ещё любит копаться в книжках, припавших пылью времён? Но я их ценю. И люблю.

          В конце восьмидесятых и в начале девяностых издавалось немало воспоминаний, посвященных самым закрытым темам советского общества, а так же авторов, отверженных советской властью. Александр Деникин, например, со своим «Походом на Москву», или Владимир Бурцев, считавшийся агентом охранки. Или репрессированный Антонов-Овсеенко, истинный большевик и жесточайший вешатель, подписавший себе приговор за поддержку Троцкого.
          Я понимаю, что любая из этих книг несёт в себе печать особого мнения автора. Вполне возможно, что его мнение настолько личное, что оно может искажать истину или представлять ее однобоко. Но ведь какую-то часть правды – уверен, что очень значительную – автор передает? И история воспринимается не так, как её преподносили бы в учебниках истории, которые были утверждены министерством просвещения любой власти. Даже если бы эти власти являлись антагонистами друг друга.

          Однако в своей «репрессивной работе» у меня здесь почти не было проблем. Кого удалять? Книжку «Кремлевские жены»? Можно, но зачем? Или «Двадцать писем к другу» Аллилуевой? Как и записки Вальтера Шелленберга...
          Естественно, я не поднял руку на книги больших терпильцев периода советской власти, которые проведя не один десяток лет в заключении где-нибудь на Крайнем Севере или на Чукотке, во времена оттепели написали свои воспоминания. Образовалась даже серия «Время и судьбы», из которой у меня имеется немало книжек. Не уверен, что сейчас подобная серия могла бы выйти в России. Да что там – не уверен. Убежден...

          Я было дернулся репрессировать книги из серии «Пламенные революционеры», но одернул себя:

          «Остановись... Пусть стоят, как и книжки из серии «Жизнь замечательных людей». Тем более их такая малость. Это уже история, а правда там или вымысел – не суть важно. Наверное, и того, и другого там будет вперемежку».

          И я оставил свои попытки развенчать эти старые издания.

          Окинув взглядом полки, где у меня стоят справочники, словари, книжки о путешествиях и даже разные географические атласы, в которых произошли уж такие изменения границ в Европе и в Азии, причем, на моих глазах, я обращаю свой взгляд на последний «куточек» моей книжной стенки, приютивший некогда гордость родительской библиотеки.

          Тут разместились шестнадцать объемных томов историка Сергея Соловьева. В родительской библиотеке он появился благодаря моей активности: однажды мне удалось подписаться на его собрание сочинений и выкупить первые два тома.
          Я их подарил родителям, одновременно вручив им квитанцию на получение и оплату последующих книг. Да, слукавил сын. Но подарок был принят с благодарностью. Отец в тот момент только что вышел на пенсию, а интереса к жизни и энергии на получение новых знаний у него еще хватало. Не могу сказать уверенно, что он читал все книги подряд, но в отдельные периоды истории погружался обстоятельно. Самое удивительное, что читала Соловьева и моя мама. Как нам тогда казалось, что тут самая правильная история.

          Теперь хозяином книг вот уже десяток лет являюсь я...  Томики Соловьева начали издаваться более тридцати лет назад, когда мы все ещё не задумывались, что правильно, а что нет. У меня понимание того, что историки всегда были людьми зависимыми, сформировалось в последние годы. Причем, я свое мнение позиционирую осознанно и не антагонистично.  Это в том смысле, что удивляться или возмущаться трактовкам исторических событий не нужно, как не нужно слепо верить записному историку, что его истина не подлежит критике.

          «Историю пишут победители и власть имущие».

          Этот вывод во мне поселился не обязательно под влиянием чьих-то слов, а, пожалуй, он формировался комплексно. Но я его считаю своим, пафосно выражаясь, плодом долгих собственных размышлений.
    
          И в отношении Соловьева у меня появилось предубеждение: не мог он писать так, чтобы бы это не нравилось царскому двору. История состоит не только из побед и достижений, а и из преступлений тоже. И вот как историк должен их описывать?
          Сделал пробивочку: что написано Соловьевым о приходе к власти Екатерины II? Что случилось с её мужем, царем Петром III, если тот обладал неплохим здоровьем? А вот неувязка – «гемороидический припадок и прежестокая колика». И якобы никто его не убивал...
          Мне интересно, как бы Соловьев описал восхождение на престол Александра I, если бы подошел к этой теме прежде, чем он сам не умер?

          Но я не буду так уж придирчив к академику Соловьеву. Он дитя своего времени и своего класса, писал не по заказу, а как был воспитан и во что верил. Если бы в то время у него нашлись грамотные оппоненты, возможно, он не был бы так категоричен. Оставлю его в покое. Как и других историков в моей коллекции – Костомарова и Грушевского. Что нам они? Мы сейчас стали свидетелями и участниками своей новой истории, в которую нас затащили злобные нелюди.

          Да, всё-таки одну книжонку на растерзание я нашел. Это переиздание книжки 1912 года «Исторические очерки. Под скипетром Романовых» под редакцией профессора Жуковича. Она была посвящена 300-летию дома Романовых. Вот здесь всё прилизано и заорганизовано, чтобы комар носа не подточил.
 
          «Романовым наше ура!»

          Все Романовы душки и благодетели. Я не предполагал увидеть такого потока мёда и славословия. Может, не надо её выбрасывать, чтобы перед глазами находился образчик истории из ТОЙ жизни?

          Ревизия закончена. Я вожу глазами по корешкам и успокаиваюсь: роль палача мне удалась совсем в малой степени. Уничтожены только явные живые враги и обрыдшие старые пропагандисты. Не подымается рука написать – писатели. Но у меня получилась не чистка, а в большей степени смотр. То есть: построение, перекличка, доклад командиров отделений и последующий проход меж выстроившихся штыков. Я добрый командир, зря не «нагибаю». Достойных хвалю, старающихся поощряю, а большинство жалею.

          И, при обходе вытянувшихся в струнку корешков, я каждый раз укрепляюсь в мысли, что все книги, как и люди, проживают свою жизнь. Кто долгую и счастливую, кто бурную и короткую, а кто и просто бедовую. Рано или поздно они все уйдут. Литература также бренна, как и всё в этом мире.
          Из моих друзей со стеллажа почти никто не станет другом моих внуков. Книги у них тоже будут, более того – они есть даже сейчас, но их книги с моими не дружат. У молодости новые песни. Это дело молодых – дружить ли им с моими друзьями или обходить их десятой дорогой. Главное, что я своих не бросаю. И пока мы идем вместе.
   
         


Рецензии
Здравствуйте, Александр. С огромным интересом прочитал Вашу публикацию. Во многом согласен с Вашим приговором репрессированной "литературе". Мне тоже не мешало бы сделать подобную ревизию моей и отцовой библиотекам. Сдерживает только то, что такие книги мои внуки вряд ли увидят в ближайшие десятилетия, ибо наши "мовнюки" при власти время от времени устраивают акции по искоренению русского языка, предлагая полуграмотному пиплу бредовую идею "рашистьку лiтературу - на макулатуру". Вне зависимости от содержания! Но своего-то практически не было и нет. В моей библиотеке отсилы не более 10 книг на украинском, из которых, по-моему только "Кайдашева сiм'я" да кое-что из Т.Г.Шевченко заслуживает повторного прочтения. Остальное - макулатура купленная во время книжного бума, в конце 1980-х "в нагрузку". Недавно зашёл в книжный магазин, а там сплошная современная украинская макулатура, которую в трезвом уме вряд ли кто, включая самых отмороженных "мовнюков", станет читать. А уж о "переводах" на украинский и говорить не хочется - примитивизм плюс набор придуманных "мовознавцями" вычурных слов.
Видимо, придётся мне отложить вынесение и исполнение "книжного приговора"
Самое обидное, что у нынешнего и будущего поколений формируется клипово-комиксное сознание, которому несвойственно вдумчивое чтение. Разница между книгой и чтением с экрана подобна разнице между высокой кухней и уличной едой.
С уважением,

Сергей Кувалда   25.12.2024 10:02     Заявить о нарушении
Добрый вечер, Сергей. У меня другая история. Я не учился в украинской школе, поэтому не изучал украинскую литературу. Три мои школы, в которых я учился, располагались в Средней Азии и по умолчанию все они были русские. Поэтому и выбор мой, естественно, определялся языком общения. Сейчас кое-что из украинского читаю, но душа воспринимает тот язык, на котором думаю. И у меня в библиотеке есть с десяток книг на украинском. Нынешнее поколение вообще почти не читает, причем, на любом языке. Потому-то я и пишу, что "мои друзья с книжной полки не станут их друзьями". Ну, а переводы на украинский есть неплохие, но тут на кого из переводчиков нарвешься. Некоторых своих внуков я замечаю с книжками. Но не всех))). Гарри Поттер, например, в переводе им интересен. Пришла ко мне сегодня внучка, очень интересуется Агатой Кристи. Мой потертый томик, причем на украинском языке, её не устроил: хочет купить себе новенькую, тем более что я ей в честь Рождества подарил пару купюр)). Что ж, поживем - увидим, возможно, не всё потеряно у молодого поколения, возможно оно ещё потянется к хорошим книгам. Спасибо за отзыв. С уважением.

Александр Алексеенко 2   25.12.2024 20:46   Заявить о нарушении
Вы правы, Александр. Надо думать на соответствующем языке. Я учился в русской школе, но украинский язык и литературу нам преподавали. Потом военное училище, служба в России. Короче говоря, язык подзабыл основательно. В середине 1990-х нам ненавязчиво сказали на каком-то штабном совещании, что вскоре служебная документация будет вестись на украинском и надо к этому готовиться. А для того стараться на этом языке думать, тогда и "мозговой процессор" не будет перегружаться синхронным переводом. Я так и поступил, переключая условный тумблер. И даже стал писать стихи на мове.
С благодарностью,

Сергей Кувалда   25.12.2024 21:01   Заявить о нарушении
У родині ми, звичайно, розмовляемо російською. Але у службових справах та у суспільному середовищу переходимо на українську. Буває і таке, коли не встигаємо швидко перейти на українську, але з цього приводу не було ніяких конфліктів. Вірші українською - це вчинок))). Успіхів!

Александр Алексеенко 2   25.12.2024 21:45   Заявить о нарушении
Приглашаю для профессиональной оценки: http://proza.ru/2018/09/11/1391

Сергей Кувалда   26.12.2024 21:03   Заявить о нарушении
На это произведение написано 7 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.