Две поездки

   Смотрю на друзей своих... Рад встрече! Так рад, что боюсь слезу пустить. Да не от одной радости можно заплакать. Я всё бодрился, думал, что я ещё ничего, хотя жизнь и потешилась надо мной. А они - вот какие: редкие волосёнки поседели, бороды несуразные, морщины... Даже шеи в складках. Гогочут, а челюсти вставные. У всех. Вот и я такой же. Поживший. Повидавший.

 Деньги есть, но ни водки, ни мяса на столе нет. Может, попозже закажем, только нельзя нам: печень, сердце, поджелудочная... Анатомия.

 А я вон тот, лысый очкарик. Ну, очкарик-то я с детства, а лысый - да чего там, и лысый давно. У всех семьи - жёны, дети, внуки... пенсия. О нас не говорят - солидные. Наши политологи и, особенно часто, социологи называют жизнь в этом периоде "доживанием". Врезать бы за такое отношение общества к личности, но, по большому счёту, они правы.

 Да что нам думать об этом? 50 лет в этом году, как дембелями были! На гражданку рвались, форму готовили, чтобы заявиться домой во всём блеске. И вот, нашли друг друга, созвонились: такое событие по особому надо отметить. На море приехали. Не все. По самой уважительной причине нет среди нас нашего друга Петра. Нигде его нет. Помянули, погрустили.

 Вспомнили, как служили в армии, как демобилизовались. Ясно, что самым первым, самым важным для нас делом было с девушками знакомиться, на свидания ходить. И как-то так сошлось, что были у нас и неудачные свидания. С них и начали под общий гогот.

 Первым ностальгировал Алёшка. Справа от меня сидит наш Лёха. Был богатырь,добряк и певец! Ему бы в Большом петь, но он толькоотмахивался - да ладно вам... А сейчас это старик дремучий. Мы совсем мало выпили, а он понёс такое, что нам было неловко, но интересно слушать.

 - Познакомился я с очень красивой девушкой. Модель! Договорились встретиться. Она мне сразу дала понять, что я её в сексуальном плане не интересую и встреча будет дружеская. "Ладно",- думаю, - ещё не вечер!

 Только мы с ней разместились за столиком, принесли заказ, девушка заговорила о том, что мужчин она вообще терпеть не может, а есть один... его просто убить - мало! А надо помучить сначала.
 
 Слушая её, я облился холодным потом. Я-то ей зачем? Что было делать? Бросил я на стол деньги и - дай Бог ноги!

 Что смешного? Конечно, ничего, но мы гогочем, как кони стоялые... Настроение - большое дело.

 Симка (слева от меня) тоже короткую историю рассказал о том, как он с первого взгляда влюбился в девушку и пошли они гулять... в лес. Тут он и решил вырезать на стволе дерева "Сима + Лиля". Только достал и раскрыл нож, она как заверещит: Спасите! Помогите! - И побежала... Догонять не стал - за неё испугался: нежная девчушка, вдруг ей плохо станет со страху...

 - Ты её разыскал после?
 - Да где? Как в воду канула. Нет-нет, да и вспоминаю её. Ох, хороша! Жаль, что трусишка такая.

 Это с виду Симка такой - громоздкий и шумный. Всегда всем сочувствовал, утешал, смазывал ранки, бинтовал... Вообще, он был нашей жилеткой: каждый шёл к нему за утешением и находил его.

 Игорь(напротив Симки сидит) - эстет и красавец был. Рисовал... Просто Репин! Или ещё какой выдающийся классик! О! Точно, как Рафаэль! И такой же красавец утончённый! Любили его и уважали все!Портреты рисовал. Он ещё расскажет, чем сейчас занимается, а пока мы вспоминаем:
 - Познакомился я с очень симпатичной девушкой. Пригласил на свидание. Не представлял, как она готовилась к свиданию, но я просто себя превзошёл: стрелки на брюках с мылом наводил - это с внутренней стороны натираешь стрелки хозяйственным мылом, а потом гладишь налицо через мокрую марлю. И всё прочее с чрезвычайной тщательностью и шиком!

 Смотрю идёт какая-то, я даже пожалел её - "Городская дурочка!" - думаю. А она ко мне направляется... Волосы, как чёрный шар на голове в сплошных мелких, каких-то бараньих завитушках, глаза, как в старинных немых чёрно-белых фильмах у трагических героинь и... губы... Точно, как у Петрушки-куклы. Я как дал от неё стрекача! Помчался гяур... быстрее лани.

 Гоготали все, не жалея глоток! Дошла очередь до меня, а мне не хотелось говорить: начни и потянутся ниточки. Да и грусть меня одолела - Петька-Петька... Ты самый достойный из нас! Сидеть бы тебе сейчас на главном месте! Но заставили. И я начал свой непутёвый рассказ:

 Познакомился я с девушкой, пригласил в кафе. Всё очень хорошо начиналось. Прилично. Мне хотелось быть интересным, остроумным. Понравилась она мне очень - надо завлекать! И я ей говорю:
 - Я сегодня в аптеку пошёл за лекарствами для мамы. Подхожу, а у входа два мента стоят... Купил лекарства, принёс. Мама меня посылает в магазин. Подхожу и там два мента стоят... Другие, но тоже менты...

 - Ты что, сидел? - вдруг спрашивает девушка. Кто на ментов внимание обращает?
У меня мгновенно в горле пересохло от её вопроса.
 - А что пересохло-то? Ты же не сидел! - перебивает здоровяк Лёха. И все наперебой: Вадим (это меня Вадимом зовут) сидел? И как загогочут! Да мы всегда шутили, что с него и Петра в Уставе написано о том, каким боец быть должен.

 Я молчу, улыбаюсь через силу. А они уж и забыли об этом, как о пустяке, не стоящем внимания. Кто официантку зовёт, кто вино разливает и говорят... говорят... На несколько часов в тех солдат-мальчишек превратились - озорных и готовых буйну головушку сложить за Родину и други своя...

 Наконец, мы разошлись. Я никак не мог заснуть: разбередило мне душу, потянулись воспоминания.

 Не планировал я ту давнюю поездку. Но, получив известие - друг в беде, всё бросил и помчался к нему. Дело святое - друга выручать, а поэтому, откуда-то сверху, наверное, помощь поступила: билет взял без проблем, а это было для лета и в том направлении - чудо!

 Тяжело заболел Пётр. Понимал, приходит конец его жизни. И не на кого ему понадеяться: жена сирота, у самого - ни свата, ни брата. И отбил он телеграмму мне, армейскому другу. Приехать просит.

 Встретились... Не узнал я Петра - высох, глаза в стекловидных отёках, еле держится на ногах... Слёз не сдерживает. Я и сам заплакал.

 Служили мы с Пётром действительную. На учениях поставили перед нашей ротой задачу. Пришлось с раннего утра до поздней ночи в холодном болоте просидеть. Я тогда фурункулами покрылся, а Пётр почки застудил. И вот... теперь он умирает.

 - Друг. Жить мне осталось всего - ничего. Жена с дочкой остаются, о них душа болит. Некому им помочь - кругом одни. Дом надо достроить - полы, отопление. Я сам почти всё делал, пока силы, хоть какие, были,а теперь... сам видишь. И денег у нас нет - то на стройку, то на моё лечение уходили.

 - Не боись! Ещё поживёшь в новом доме! Свадьбу дочке в нём сыграешь. Меня позовёшь! - стараюсь говорить бодро, а сам глаза прячу.

 Я горячо взялся за дело - на все руки мастер: и с топором, и со сваркой, и с мастерком "на ты". За месяц управился.

 Полюбовался Пётр на красивый дом, порадовался, а через день впал в кому и за несколько часов скончался. Простился я с другом, теперь уж навсегда. И в обратный путь.

 Билетов нет... Пришлось кассира взбодрить на поиски билета лишней пятёрочкой. Но на этом не кончилось. Сел в вагон, слышу - проводница чего-то орёт белугой.
Я и не вникал - тяжёлая утрата грызла мне душу. А, оказалось, орала она на меня: билет у меня какой-то "левый". В этом купе и на это место билет у другого пассажира.

 Пытался объяснить, но моих бестолковых объяснений она и слушать не стала. Велела идти в плацкартный вагон. А это места, которые никак не изолированы от прохода.

 Не стал спорить. В плацкартном вагоне попросил уже у другой проводницы постельное бельё. Она где-то долго ходила, наконец, пришла, швырнула неприглядное тряпьё на полку. "Бельё", к тому же, оказалось влажным, почти мокрым. На свои законные претензии и от этой проводницы получил дозу ора, даже с непечатными словами.

 Измученный всеми событиями, попросил её  разбудить меня, когда будут к моей станции подъезжать.

 - Всем буду объявлять и ты слушай! А нянькается с тобой пусть мама. Жены-то, небось, нет. И, уходя, презрительно бросила: Алкашня...

 От оскорблений и обиды у меня даже слёзы выступили. Лёг я на свою полку, отвернулся к переборке, но так и не смог уснуть. Лежу раздумываю: "Вот, друг мой, так мало пожил, но творил только добро - каждый, кто знал его - добрым словом помянул. Даже в армии, в такой сложной, трудной обстановке, был для всех примером трудолюбия, доброжелательности, ответственности, чести и долга. А на учениях в том болоте, в котором с ним оказались... Он, же старший сержант, приказал всем отходить, а сам прикроет. Я сказал, что не уйду.И благодаря ему, его умным действиям, мы выполнили важную задачу. И теперь его нет! Не порадовался жизни. Сколько хорошего мог сделать..."
 
 Под утро я так разволновался, что был, как в тумане. А эти две толстые бабы сошлись в конце вагона и орут, перебраниваются между собой, людей не стесняются, не уважают, мешают отдохнуть. Как таких вразумить можно? Да никак. Наказать бы примерно, да с них всё - с гуся вода.

 И решил я это постельное бельё прихватить с собой. Оно, конечно, не то что мне совершенно без надобности, оно вообще позорное, но пусть проводнице хоть нервы попортят на инвентаризации.

 Скомкал и запихал в рюкзак простыню, одеяло, подушку. Брезгал, но делал это, как в тумане, как в бреду. Покончив, вышел в тамбур.

 Дома бросил рюкзак с тряпьём на балкон - нет бы на мусорке вынести, всё ещё не отдавал себе отчёта, даже не думал, что не имел права, что сам бы осудил за такие действия... Просто забыл об этом рюкзаке.

 Прошло недели две. В квартиру позвонили. Это оказались сотрудники милиции. Небывало оперативно сработали! Проводница не стала ждать инвентаризацию, а немедленно заявила в линейный отдел милиции. Проверили, где сел, где вышел. Вычислили, одним словом.

 После некоторых вопросов, пригласили соседей понятыми для осмотра содержимого рюкзака, который я сам им выдал.

 В суде я не отпирался, рассказал, как всё случилось. Потерпевшая проводница не присутствовала - был её защитник, который просил суд вынести реальное наказание обвиняемому, мне значит, взыскать материальный ущерб и моральный вред в заоблачном денежном выражении и, конечно, судебные издержки, в том числе и за его труд.

   Суд признал меня виновным и назначил наказание в виде лишения свободы... условно. И поделом: не теряй голову! Не уподобляйся этим... всяким.

 В анкете прибавился пункт - судим.

 Можно было бы друзьям рассказать всё, да благодарен им, за то, что и мысли не допустили, что я мог "сидеть". Да и настроение им портить не хотелось.