Спрятанное золото

Спрятанное золото

        В девяносто два года Никанор Иванович Самойлов выглядел молодцом. Некогда  упитанный, широкоплечий с буйной головой, покрытой рыжей шевелюрой, сильными руками с широкими ладонями, короткими, мощными пальцами, легко разламывающими грецкие орехи. Теперь это был сухой старик со вставной челюстью, сверкающей белизной искусственных зубов.

        В своей жизни Самойлов много достиг, но мечты и планы продолжали бродить в нем как брага в самогонном аппарате.
           В конце сентября, в пятницу вечером, Никанор Иванович, человек не без юмора, решил пошутить и заодно выяснить, как к нему относятся его дети. Впрочем их отношение он и так знал.

            Самойлов прикинулся больным на последней стадии издыхания. Он лёг в постель, подтянул одеяло до подбородка, всем заявил, что чувствует себя плохо и пора собирать семью для его последнего слова.
           Никанор Иванович вытащил вставную челюсть, положив ее рядом в баночку  и заявил, что он больше не встанет.

         Рядом, на полу лежала его собака, чёрный мастиф, старый и преданный своему хозяину. Имя у собаки было Редж. По паспорту Реджинальд Френсис. Пёс подошёл к Самойлову, положил преданную морду на руку Никанора Ивановича, обслюнявил ее, затем привстал и собрался обе передние лапы положить на край постели.

         — Потерпи Редж, недолго осталось, ложись на пол и наблюдай.
        Пёс снова обслюнявил руку хозяина и улёгся возле кровати.

        Перед этим старик позвонил в колокольчик и вызвал домработницу.
        Вошла миловидная женщина среднего роста, хорошей фигурой, прической каре, открытой улыбкой и хитрыми лучиками у глаз, говорящими о ее веселом характере.

        — Аня, я хочу, чтобы ты подыграла когда соберутся мои
дети и вообще — ты готовы выйти за меня замуж?
        Последнюю фразу старик произнёс так, что женщина не поняла говорит от серьезно или шутит.

        — Конечно готова, Никанор Иванович, вы знаете как я вас люблю, несмотря на сорок лет разницы, я всегда чувствовала, как вас ко мне тянет, прям как будто у меня одно место мёдом намазано. А что мне за это будет? — хитро, с улыбкой, добавила домработница.

       — Ладно, ладно, ты только с мёдом не перегибай, я тебе не пчела, вернее не шмель. Не бойся не обижу, ты меня знаешь, считай тринадцатая зарплата у тебя в кармане. Вот тебе кольцо, надень на палец.
        Аня удивилась, взяла золотое кольцо с изумрудом, недоверчиво посмотрела на старика и засомневалась.

         «А вдруг он и впрямь решил на мне жениться и провести первую брачную ночь где-нибудь на Бали или на Мальте.
Лучше на Мальте, там говорят красиво в это время года», — Аня с восторгом надела кольцо, отставила руку, распрямив пальцы и гордо произнесла: «А мне идёт!».

        — Идёт, идёт, — сказал старик, такое всем идёт, главное не забывай, что я хозяин в доме. Никанор Иванович усмехнулся и добавил: «Это на время, привыкать не советую».

          В родительский дом срочно пришли два родных сына, жившие неподалёку, в одном районе. Степан, старший сын, телеграммой вызвал младшую сестру Дарью,  прилетевшую из другого города.

          Даша  взяла с собой очередного мужа, Евгения, высокомерного мужчину с замашками кавалерийского офицера, постоянно лихо глядевшего в зеркало, подкручивая себе усы.
       С ними была неизвестной породы маленькая  собачка, похожая на смесь таксы и миттельшнауцера.  От таксы ей достались короткие ножки, а от миттеля, борода и нахмуренные, длинные густые брови. Собачка бегала на поводке, конец поводка Евгений намотал на большой палец правой руки, все время им подергивал, как будто удил рыбу.
      Собаку звали Боня, она имела характер любопытной таксы, наглость нового мужа Евгения и заливистый лай сибирской лайки.

            Дарья, полная женщина, напоминавшая раскормленную перед Рождеством индейку. Надутые щеки, губы-вареники и взгляд только, что выловленного карася. Чуть выпуклые глаза смотрели надменно и безучастно.

         Средний сын Олег, немного худощавый, изрядно облысевший, от принятия непростых решений в жизни. Он  большой любитель противоречить самому себе, это его визитная карточка. Лицо Олега с тонкими губами, с выступающими скулами и щеткой коротких усов на верхней губе в любое время года имело недовольное выражение. Глубокопосаженные глаза часто моргали, подозрительно выискивая «брёвна» в глазах собеседников.

Олег продолжал работать инспектором по кадрам в одном закрытом ведомстве и поэтому не мог избавится от привычки совать  нос в чужие дела.
       Семья Никанора Ивановича торопилась успеть услышать последнее слово  отца семейства.
       
      Самойлов лежал на кровати, с натянутым до подбородка одеялом, его правая рука покоилась поверх одеяла на животе. Старик открыл глаза,  слабо улыбнулся, растянув кончики губ, окинул взглядом стоявших у постели детей, закатил глаза в потолок, глубоко вдохнул и приподнял голову.

        Глаза старика обрели ясное и  осмысленное выражение, подбородок вытянулся, рот занял полуоткрытое состояние, в готовности произнести речь, но вместо этого, «умирающий» поднял слабеющую руку, скрюченный указательный палец показывал направо, в сторону угла дома.
        — Там...,— успел сказать Самойлов и снова закрыл глаза. Его руки и ноги конвульсивно дернулись, он якобы испустил дух и затих.

        Все, четверо родственников, два сына, дочь с мужем и стоящая за ними Аня, повернули головы в сторону, куда указывал палец, машинально произнеся: «Где?».

        Но Никанор Иванович, уже опустил руку, скрюченный палец уткнулся в матрас, рот его оставался открытым, щеки ввалились, старичек затих и не шевелился.

        — Кончился батя, но куда он показал? — нетерпеливо сказал старший сын Степан, —  все последнее время старик говорил, что хранит деньги где-то рядом, обещая показать тайное место.
       
           Долговязый Степан нахмурил брови, задумчиво осмотрел комнату и двинулся вдоль стен. Остановившись в углу, в сторону которого указал палец старика, старший сын носком ботинка попробовал постучать по доскам, уложенным  на полу.

        Средний сын Олег, напротив, повернулся и упёрся  животом в подоконник, глядя сквозь стекло окна, на дерево, росшее в десяти метрах от угла дома.

        — Мне тоже обещал, — сказал средний сын, — он даже добавил, что я больше всех имею право на наследство, —произнеся эту фразу, Олег подумал: «Наверно батя клад зарыл под деревом, сегодня ночью пойду, откопаю, пока другие не догадались».

        — Как это больше всех, я одна дочка, папа мне все обещал, он всегда говорил: «Дашулечка, ты моя самая любимая доченька, все деньги, которые у меня есть, я оставляю тебе, моя радость» — сказала рассерженная дочка.
Ее рыбий взгляд сразу поменялся на взгляд голодной тигрицы перед прыжком.
             Муж Дарьи одобрительно закивал головой, оглянул угол комнаты, выглянул в окно и тоже внимательно посмотрел на дерево.

       «Вот гад, кажись увидел дерево! —  подумал Олег, наблюдая за мужем Даши, — Ну, может не додумается, хотя сам глазастый, смотри зенки так и бегают туда-сюда».
         
      К кровати никто не подходил и только домработница Аня подскочила, припала на колени, схватившись двумя руками за руку старика. Издав ещё один вопль девушка запричитала:
        — Никанор Иванович, дорогой, на кого вы нас покинули, как я буду жить без вас...

        Женщина причитала, а Даша и Степан брезгливо смотрели на оплакивание их отца, почти чужим человеком, хотя Анна уже десять лет работала в доме Самойлова.                     Даша заметила у Ани на пальце золотое кольцо.

       — Анька, ты где это кольцо взяла, это кольцо моей бабушки, оно мне предназначалось, — дочка Самойлова изобразила на своём лице негодование, как будто домработница украла драгоценность, принадлежавшая ей.

       Аня покраснела, испуганно взглянула на Дарью, затем безропотно сняла кольцо, протянув его Даше, сказав: «Кольцо мне подарил Никанор Иванович в этом году, на день рождение».

        — Завтра мы выставим дом на продажу, нам нужны деньги, поэтому тебе следует съехать отсюда, как можно быстрее, — заявил старший брат.
        —Но мне некуда идти, дайте мне ещё время для поиска жилья, — растерянно попросила Аня.

        Олег вопросительно взглянул на старшего брата, мол: « А ты, че молчишь? Я один отдуваться за всех должен? — ладно живи до первого покупателя, и ещё, Аня, куда отец спрятал сейф..., говори, мы все равно найдём.

        — Я не знаю, Никанор Иванович никогда не говорил о деньгах, он давал определённые суммы на продукты и лекарства, оплату газа и электричества,  я сама никогда не интересовалась, — кротко произнесла Аня.
        — Старик тебя совсем разбаловал, — заявила Даша,—жила у него как у Бога за пазухой.

         Аня хотела оправдаться, сказать о том, что родные дети видели родителя раз в полгода или даже в год, но промолчала, наклонив голову и потупив взор, затем перевела взгляд на лицо старика и чуть не прыснула со смеха.

       Никанор Иванович смотрел на женщину и подмигивал одним глазом.
       Аня закрыла рот руками и перевела взгляд в сторону окна.
        Сыновья и дочь не обращали внимания на мнимый труп, они выясняли, как будут делить наследство.

        — Я точно знаю, что у бати бабла немеряно, ему всю жизнь народ в конвертах носил,  как старик косил капусту, любой позавидует, хотя с виду он жил скромно, скромник, мог бы раньше сказать, что значит — «Там», где там? — Степан от злости сплюнул на пол.

         — А может старик золото скупал, чтобы не зависеть от курса валют, и конкуренции на рынке акций, — предположил Евгений, — к тому же золото легче прятать, оно не портится, правда Дашечка.

        — Правда, Чебурашка, золото — мировая валюта, только куда дед его спрятал...? Нет, чтобы о близких людях побеспокоится, так он решил пошутить над нами, ничего, Господь таких шуток не прощает, ему там аукнется, старый скряга.

        — Да он всегда был такой, — подтвердил Олег, — вспомни как он о нас заботился, сутками на работе, мы его почти не видели, — Средний сын пожевал губами, ладонью правой руки пригладил лысину и снова задумчиво посмотрел на дерево за окном. Он все больше убеждал себя, что под деревом зарыт клад.

       «Так он для вас старался, — хотела возразить Аня, но  промолчала, — Главное, что Никанор Иванович жив, все слышит и сам сделает выводы».

       Самойлов давно сделал выводы, поэтому и устроил весь этот спектакль, старик лежал и думал:
       «Я прожил жизнь, но  оказалось, что расчитывать в конце жизни могу только на Реджа».
      
        Старику с трудом удавалось прикидываться мертвым, ужасно чесался нос, хотелось чихнуть. Все внимание Самойлова было сконцентрировано на кончике носа, так хотелось поднять руку и почесать свою картошину на лице... — но нельзя, Никанор Иванович терпел, продолжая дальше слушать, что говорят дети, хотя ни один из них ещё не подошёл, не попрощался с отцом.

        — Что будем делать, старика надо поскорее зарыть, пока он не начал разлагаться, — сказал Степан, — наверно прийдется копать под углом дома, раз он пальцем туда ткнул, значит деньги там.
        «Рой под домом, но я уверен — деньги под деревом» —подумал средний брат.

         —Так когда начнём копать? — спросил Евгений, мы не надолго приехали, через три дня мне на работу, впрочем я могу ещё отпросится, если поиски золота затянутся.
         «Лучше бы ты завтра уехал, какое ты имеешь отношение к нашему золоту!» — подумал Олег, но вслух произнёс: «Надо решить, где старика похороним».

         — Может нам его кремировать, так проще и дешевле, —заявила дочка.
         Неожиданно для всех, после сказанных слов Даши, труп Никонова Ивановича громко чихнул.

        Первое, что сделал Самойлов, «прийдя в себя», начал правой рукой усердно чесать свой нос, при этом мотая головой и обводя глазами стоящих рядом детей, остановив свой взор на муже Дарьи.  Евгений сконфузился, зачем-то подкрутил усы и спрятался за фигуру жены.

        Изумленные дети сначала переглянулись, а затем, вытянув шеи уставились на старика, вернувшегося с того света.

       Никанор Иванович покряхтел, приподнялся на кровати и сел опустил ноги на пол. В это время мастиф подскочил, завилял коротким обрубком хвоста, облизал  руку хозяина, подняв брови, преданно заглядывая в глаза Самойлову. 

         Старик вытер руку о простыню, потрепал за уши собаку со словами: «Реджик, дорогой, успокойся»,  встал во весь рост,  распрямил плечи и снова чихнул.
       — Да, что это такое сегодня, что я все время чихаю, наверно к перемене погоды.

       — Батя, ты чего? А мы уже хоронить тебя решили, испугались, что ты уже помер, — заявил Степан и выжидательно посмотрел на брата, ища поддержки.

       — Я все слышал, детки мои, только вам на меня наплевать. Я это и раньше знал, теперь окончательно убедился. Короче, представляю вам мою жену Аню, Аня подойди ко мне, покажись моим детям во всей красе.
         Помня свою роль, женщина расправила плечи, гордо выставила вперёд грудь, торопливо подошла о обняла своего мужа.

         — Дорогой Ник, я так рада, что мы теперь вместе, наконец я смогу купить себе Порш, о котором долго мечтала.
        Самойлов улыбнулся, обнял Аню и наклонившись к ее уху тихо сказал: «Не переигрывай, иначе тебе не поверят, Порш я тебе все равно не куплю».

       Затем старик повернулся и продолжил: «Дом я переписал на Аню, акции Газпрома, АЛРОСА и РЖД, на сумму восемь миллионов евро достанутся тоже ей, деньги в Сбербанке и Внешэкономбанке двадцать миллионов рублей, я уже перевёл на открытый мной счёт, для моей жены».

        Старик снова почесал нос и хитро посмотрел на Аню.
        — Думаю Анечка ты теперь будешь лучшая и самая заботливая жена в городе, ведь ты настоящее золото.

       Аня стояла смущенная, не зная, что сказать. Вымысел и реальность смешались в ее голове. На секунду она себя и впрямь представила богачкой.

            Выйдя вчетвером на улицу, Степан сказал:
      — Я этого так не оставлю, старика следует сдать в дурку и оформить над ним опекунство, тогда через суд мы сможем доказать свои права на наследство.

      Олег, Даша и Евгений дружно закивали головами. Олег сжал кулаки до хруста костей и зло произнёс: «Нет, вы слышали, старик вложил деньги в акции крупных предприятий, да они никогда не выплачивают дивиденды. Как он мог, это неуважение к нашей любимой Родине».

        — Правильно! — горячо поддержали остальные, а
маленькая Боня  подпрыгнула, завиляла хвостом и залаяла, подтверждая согласие с таким решением.

          Только об одном умолчал Никанор Иванович, что никаких акций уже в помине нет, он все деньги поставил на одну фирму, вошел в неё соучредителем и проиграл. Не смотря на его расчетливость и подозрительность Самойлов сделал роковую ошибку, предприятие оказалось фирмой-однодневкой. Дом тоже пришлось заложить, так что самое время старику лечь и помереть.


Валерий Олейник