Долгая дорога к счастью

Все мои друзья давно женаты. Детишками обзавелись. Только я из нашей большой дружной компании остаюсь холостяком. Сначала друзья подшучивали надо мной, потом относились как к чему-то обычному, а потом и сочувствовать стали - поглядывают на меня, как на больного или... дефектного. Но не могу же я им сказать, что
всё из-за моей мамы происходит. Кто мне поверит?

А дело в том, что у мамы есть подруга, чуть ли не с детства. Живут они недалеко друг от друга. Я давно освоился в своей квартире, приобретённой мной "на вырост", то есть с хорошим запасом на будущее моё семейство. Пока живы были мой папа и муж маминой подруги тёти Анфисы, мы все отпуска проводили вместе в различных поездках. Все праздники отмечали у них или у нас, иногда в ресторане.

Мы с Файкой, их дочкой, всегда вынуждены были быть вместе. Так-то бы ничего: у меня ни брата, ни сестры нет, а она, какая-никакая, компания. Но для меня - никакая: ни в шахматы, ни в шашки не играла, мяч терпеть не могла погонять, фильмы и книги обожала, прям с детства только про любовь.
- Так всё и всюду про любовь! Все сказки про любовь! Все песни!.. - говорила она мне, смеясь.

Она играла только в куклы - в эти глупые дочки-матери и папы. И всегда мной помыкала: принеси, подай, купи, пылесось, погуляй с дочкой... Мне всё это было противно, а если я отказывался, убегал - она жаловалась своей маме, которая сразу начинала нежно ворковала над ней, успокаивая, а моя мама здесь и дома выговаривала мне, что я мужчина и должен быть внимательным, заботливым.
- Мама! Мне так хочется наподдать ей!
- Ты что?! - мама страшно пугалась и говорила:
- Девочку даже цветком нельзя ударить!

Так мы дожили до окончания школы. Файка пошла в педагогический, а я правоведение штудировал. Она узнала мой телефон и донимала меня звонками, различными просьбами сходить с ней или съездить куда-нибудь. Почему-то особенно часто звала меня для покупки нижнего белья. Я отказывался, а она, как в детстве, жаловалась на меня, плакала.

Однажды я нечаянно услышал, как она сквозь слёзы моей маме говорила:
- Я Юру люблю, а он меня не люююбит...
 
Моя мама глубоко вздохнула и сказала решительно:
- Полюбит.

Я стал ещё более изворотливо избегать Файку, игнорировать любые её предложения и просьбы. Что только не придумывал, чтобы не ходить к ним и не встречаться с ней по разным поводам. Чаще всего, ничего не придумывал, а говорил, что у меня свидание с девушкой, которая мне очень нравится. Зря говорил:
Файка тут же сообщала об этом моей маме.

И дело дошло  до наших мам: их обуяла одержимость... поженить нас. Я злился на Файку: что она замуж-то не выходит? Я не могу жениться - моя мама, узнав, что у меня появилась девушка, немедленно выслеживала её, встречалась с ней и после этого бедняжка седьмой дорогой меня обходила. Я и обижался, и ультиматумы маме предъявлял, но у неё тут же слёзы и волнение до приступа. И ведь не симулировала.

Но дальше так продолжаться не могло. Я задумался и... однажды пригласил Файку в ресторан. Купил букет цветов. Признаюсь, не купил - выбирал самый дешёвый и некрасивый. Продавец посмотрела на меня и вынесла, ехидно улыбаясь, основательно увядший, ну, очень невзрачный. При этом сказала, что отдаёт мне его даром - всё равно выбрасывать. А я взял: такой самый мне и нужен!
 
Фаина пришла немного взволнованной. Посмотрев на протянутый букет, чуть поморщилась, но приняла и даже поблагодарила. Нас провели к нашему столику, подали красиво оформленные меню. Мы, не обсуждая, выбирали на свой вкус.

Я себе взял три стейка не просто с кровью, а почти сырых; несколько разных овощных салатов и пакеты майонеза к ним - по числу салатов - сам буду заправлять; разного мороженого пять креманок.
 
Коктейли: молочный, шоколадный. Напитки - квас, лимонад, пиво, молоко, коньяк.
При этом попросил всё это принести сразу и побольше хлеба.
- Не подавайте мне вилку и нож. Только ложку,- раздражённо сказал я официанту - можно палочки, я ими люблю в ушах чесать. Если придётся подождать - подожду.

Когда мне всё это принесли, я улыбнулся своей визави, пожелал ей приятного аппетита и стал в салаты давить майонез огромными кучами, а потом подряд хватать ложкой эти салаты, запихивая в рот куски хлеба и запивая всем, что было на столе, в том числе и хорошим глотком коньяка с молоком. Фая глядела на меня молча. На её лице отразились сначала недоумение, потом страх, переходящий в ужас и, наконец, брезгливость.

И тут к нам подсела дородная дама, лет за пятьдесят, нелепо одетая и с нелепейшей же взбитой причёской. Она обратилась ко мне по фамилии:
- Здравствуй, Землянухов! Узнал меня?
- Здравствуйте, Софья Феликсовна...
- Ага... Значит, узнал. А я, увидев тебя здесь, уж думала, что твои дела совсем плохи. Кто это сопровождает тебя?
- Я сейчас вас представлю. - я встал и, галантно поклонившись, познакомил:
- Софья Феликсовна, это Фая.
- Фая, это Софья Феликсовна.
- Понятно. Не жена и не санитар. И не жалко ей тебя - смотрит, как ты убиваешь
себя и молчит... А потом снова к нам поступишь и... спасай тебя.
- Софья Феликсовна, я же без вилки и ножа ем. Как обещал.
- А брюхо чем набиваешь? Потом желудок тебе промывай, клизмы ставь.
Мне твоя задница уже во сне снится!

- Фая! Этот господин (тут она презрительно фыркнула) - наш постоянный пациент. И как ему мать разрешает жить одному? За ним же постоянный догляд нужен! Был случай, когда он сжевал 50 пакетов семечек с шелухой... Еле выходили его. Вообще-то, он не плохой, но, как найдёт на него, никакой фантазии не под силу такое выдумать!

Я во время пояснений этой дамы запихивал себе в рот огромный говяжий стейк и от усердия даже выпучивал глаза. Наконец, поняв, что мне это не удастся, вытащил его, положил на доску, погрозил ему пальцем и сказал:
- А с тобой я после поговорю!
 
Стейки поданы на досках с бороздками для стока в них сока из мяса. Я взял доску и стал пристраивать её ко рту, чтобы спить эту сукровицу.

И тут эта дама с перекошенным, мне показалось от страха за меня лицом, а может, её терпение лопнуло, выхватила у меня деревяшку, отбросила доску на стол и... поднесла к моему носу огромнейшую кулачину.

Я схватил салфетки, уткнулся в них лицом, а мои плечи задрожали. Понять - хохочу я или рыдаю - невозможно было. Наконец, справившись с собой, но с багровым от натуги лицом, я обратился к представительнице медицинской службы:

- Софья Феликсовна! А вы не подумали, что выдаёте врачебную тайну и ведёте себя с пациентом непозволительно и возмутительно?
- Я не врач! Я клизмы тебе замучилась ставить. А ты здесь не пациент, а... едок! А ты не подумал, гурман... что на твой счёт могут быть особые распоряжения!

Фая сидела, опустив глаза. Она ни разу не шевельнулась, ни словечка не промолвила, ни к чему на столе не притронулась. Наверное, в её душе бушевала нешуточная борьба. Какая-то сторона победила и она резко встала:
- Я ухожу! - и, повернувшись к Софье Феликсовне, как прокурор в избитом американском кино, отчеканила: - Он ваш! - после этого умчалась из ресторана, а в окно мы увидели, что и на улице она не снизила скорости.

Мы с Софьей Феликсовной... засмеялись и продолжили ужин вдвоём. Много лет она руководит детским драматическим кружком в нашем городе и очень давно я был её любимым учеником.

Однажды мы встретились с Софьей Феликсовной, и я ей всё, без утайки, рассказал о себе, о Фаине и наших мамах, о том, что у меня рушится жизнь из-за этих трёх дам. Софья Феликсовна зацепилась за поведение моей мамы - каждой очередной девушке она что-то говорила такое, что отпугивало их навсегда!

- Эти дамочки тебе не враги, все они действуют из чистых побуждений, но насильно никого не сделаешь счастливым. И Фаю мне жаль - добьются они своего - поженят вас, и всем, и ей, конечно, сломают жизнь.

Но твоя мама - гений! Прекрасный стратег! Какое беспроигрышное, много раз опробованное оружие! И мы им воспользуемся! Я напишу сценарий, ты с ним детально ознакомишься.

Так родился наш план и была разыграна сцена в ресторане от первой мезансцены с букетом до бегства Фаины.

На следующий день я навестил маму. Я ожидал, что она расстроена, встретит меня упрёками или, хуже того, не здорова.

- Я не знаю, что у вас с Фаиной произошло, но я теперь точно знаю: она не любит тебя, хотя уверяла меня в обратном. "Мне не нужен ваш шизик!" - сказала она, даже не соизволив объяснить, в чём дело.

Я был счастлив!
- Мама! Забудем о ней! 

Впервые за долгие годы мы спокойно пили чай, говорили, шутили. Я видел, что у мамы с души свалился груз, так долго тяготивший её, а мне не хотелось уходить из нашего дома в моё убежище.