2

     Марина встревожилась не на шутку предложением своего сына спасти отца. Ещё более её поразило открытие: Михаил произнес второе имя Роберта, которым его нарекли при крещении. Но откуда!? Она этого ему никогда не говорила! Марина мало что рассказывала сыну об отце. Да он и не спрашивал! А у матери создавалось впечатление, что Михаил откуда-то знал о Роберте больше, чем она. Конечно, Марина некоторое время поддерживала связь через Петра, общего их знакомого. Узнавала последние новости о жизни Роберта в монастыре, а теперь монаха Пафнутия. Чего греха таить, все же люди, а не бесчувственные деревяшки. Между Петром и Мариной поначалу возникли пылкие чувства. И Пётр звал её замуж, чтобы избежать гражданского брака, который в среде верующих и православной церкви считается блудом. Но Марина ему отказала, потому что по-прежнему любила Роберта, не могла его забыть. А блудный грех, случившийся по немощи плоти, между ею и лучшим другом Роберта, исповедовала, покаялась, претерпела епитимью и отлучение от Причастия на год. После снова водворилась в лоно церкви, чему была несказанно рада и дала слово воздерживаться и посвятить остаток своей жизни Богу.

     И вот уже около двенадцати лет не было никаких вестей об отце Михаила Пафнутии; с тех пор как Пётр, разочаровашись в мирской жизни и неудавшейся женитьбе, ушёл в монастырь. Кстати, в тот же, куда пятью годами ранее, надеясь спрятаться от мучавших его демонов, убежал Роберт. Михаил, когда происходил любовный роман между Петром и Мариной, был ещё очень маленьким. Но и тогда все понимал и знал о шашнях своей матушки. Хмурился, капризничал и часто плакал. А когда она решилась переспать с Петром, повёл из стороны в сторону указательным пальчиком перед глазами матери и строго прокартавил:

-Ай-яй-яй!

А после тяжело заболел. Мать перестала гулеванить и дала обет целомудрия. А Пётр, больше жизни, любивший Марину, не выдержал такого разворота судьбы и с отчаяния постригся в монахи. Но вскоре одумался, несколько раз сбегал из монастыря и возвращался, валялся в ногах у любимой женщины, потом каялся перед братиями в содеянном, наконец-то, смирился и так там да и остался в услужении Богу.

     Странный возглас Михаила о необходимости спасать Пафнутия, совпал с единственным письмом, недавно пришедшим из обители от Петра, до этого ничего и никогда не писавшего Марине. В нем рассказывалось о некоем обострившимся опасном состоянии Пафнутия и каких-то грозящих ему опасностях. То ли Пётр просто делился тревожищими его фактами, то ли испрашивал совета или молил о помощи - непонятно. Но принесенная тревога в письме, тихо перекочевала в дом к матери и сыну, разбрелась по тёмным углам и затаилась на неопределённое время.

     Марина все гнала мучавшие её мысли. Надеялась на "авось" , "пронесёт" и тому подобную чепуху, которой обычно потчует себя русский человек. Но червь сомнения непрерывно грыз её душу и внушал ей мысли: само собой это дело не рассосётся и рано или поздно придётся действовать. Женщина чувствовала: застарелая проблема Роберта, а теперь Пафнутия корнями уходила в далекое детство, имела особую важность для него на духовном уровне, а значит и для неё, и для сына, ведь они с самого начала их знакомства были связаны между собой, являлись одной плотью, а с рождением Михаила - тем более. И последствия от неизвестной опасности, угрожающей Пафнутию, могут стать катастрофичными и для них. Поэтому придётся решать и ехать.

     Женщине, ох, как не хотелось покидать насиженное место и устроенную жизнь. Она, опасалась за сына, со странностями которого в городском обществе, они выглядели белыми воронами, и мало кто желал мириться. Продала благоустроенную квартиру, ушла с хорошей работы и переселилась в умирающую деревню, в избу с печным отоплением и колодцем во дворе. Для того, чтобы сыну можно было рубить правду-матку без ограничений, чего делать в городе не поощрялось. Здесь люди были попроще, да и не интересовались особо ничем и никем. Десяток старух, несколько безобидных пьяниц и богобоязненная семья. С этой семьей Марина и Михаил сдружились. Вместе ходили по субботам и воскресеньям, в расположенный за семь километров от их ветшающей деревушки храм. Да и деревушкой пяток развалюх никак нельзя было назвать. Михаил постоянно латал и ремонтировал свою избу, избы соседей. Несмотря на одну функционирующую левую руку, он искусно управлял топором, пилой и молотком. Выживали тем, что собирали урожай с огорода. На зиму делали запасы. Осенью ягодами, грибами выручал лес и торговля яблоками из сада на трассе, проезжающим мимо на автомобилях городским жителям, да ещё немного пенсии по инвалидности сына.

     Но даже такая маленькая и налаженная бытиюшка, с письмом от Петра и восклицанием Михаила о спасения отца, оканчивалась. Мать долго уговаривала сына бросить эту затею по спасению Пафнутия. Лгала:  не знает, в каком монастыре укрывается отец и где этот монастырь находится. Да и чего отцу там опасаться? Старые стены надёжны, времена относительно мирные, бандиты, Слава Богу, массово по дорогам не шастают... На что Михаил ей отвечал: главные бандиты находятся не снаружи, а внутри человека в голове и сердце. Упорно готовился к походу на выручку Пафнутию. Собирал в рюкзак вещи, затачивал перочинный нож, откладывал деньги. И в одно прекрасное летнее утро, без особых предупреждений и уведомлений к ужасу матери, исчез из дому.