Глава 12

Пьер не нашёл ничего умнее и эффектнее, как обратиться с мучащим его чувством злости к Серафиме к отцу. Отец работал над схемой очередного погона. Иногда казалось, что он приветлив, лоялен и доброжелателен к людям, но только иногда, а чаще он был откровенно спесив, заносчив, несдержан на язык, словом, сыпал оскорблениями и ядом, как из рога изобилия, напоминая взрослого Кая, лишённого сердца и эмпатии.
В противоположность холодному отцу – психопату, Пьер был порывист, горяч, быстрее делал, чем думал о последствиях, впрочем, был также, на первый взгляд, жесток и нервно агрессивен. В нём намешались две поистине разные крови: английская и французская, что кровь и песок. Если вторая вспыхивала, опадая искрами первобытного очарования, то благодаря первой просить прощения Пьер вовсе не умел, да и считал постыдным и тупым учиться.
- Отец, добрый вечер. Понимаю, что с 14 лет живу на собственном довольствии, но у меня возникло затруднение с одним человеком.
Об отдельной квартире для сына мама позаботилась сама, откладывая собственные сбережения на депозит, о котором муж даже не подозревал. Джджи имела имя крестьянское, а вела себя, как леди благородного происхождения и никогда не выходила в свет без изысканной прически, маникюра и макияжа. Историю зарождения французской моды Пьер знал наизусть ещё в 6-летнем возрасте, научившись болтать о ней раньше, чем внятно читать.

Французские дизайнеры моды уже давно находятся в авангарде стиля, а Париж долгое время считался родиной моды - непревзойденным источником изысканности, гламурных муз и бесконечного вдохновения.
Моду  в   деревнях провинциальной Франции история французской моды как-то упускала из виду – от  гигантских бантов до эффектных шляп, изысканного кружева и вышивки.  Давно пора многим народным традициям Франции получить заслуженное признание со стороны мира высокой моды — n’est ce pas?!( - не так ли)
На востоке  в Эльзас-Лотарингии, «schlupfkapp», или «кепка с бантом», была популярна в начале 19 века.   Отметив присутствие банта на показах весны 2022 года (от Moschinto до Batsheva и Comme des Gar;ons), Кристен Бейтман написала в Harper’s Bazaar, что
«пожалуй, ни один другой мотив в моде не вызывает таких разногласий, как бант. Некоторые видят в этом  слащавую девчачью нотку, некоторые чопорный стиль,  но независимо от значения,  бант - это силуэт, который несёт в себе множество символизма и всегда вызывает сильную реакцию».
Традиционные банты Эльзаса на самом деле начинались с гораздо более скромных размеров, с бантом шириной всего в несколько сантиметров, перевязанным лентой. Технические достижения привели к тому, что банты  стали все больше и больше, и в итоге их ширина  достигла 35 сантиметров.
Религия разделила носителей schlupfkapp. И католички, и протестантки - замужние и незамужние - переняли этот стиль, но протестантки были более сдержанными, с мрачным чёрным бантом, спускавшимися до плеч. Католики, с другой стороны, имели больше свободы в отношении цвета, ткани и вышивки, часто носили банты до талии.
Учитывая сложную историю Эльзас-Лотарингии (переход из рук в руки между Францией и Германией, прежде чем окончательно воссоединиться с Францией после Второй мировой войны), наследие региона, особенно выраженное в моде, всегда было политическим.
В 1793 году лидер якобинцев Сен-Жюст запретил традиционную шапку coiffe ; bec , потому что она считалась «слишком немецкой» в эпоху национального воссоединения после Французской революции. После своего исчезновения где-то во время Второй мировой войны бант  пережил возрождение как символ идентичности в 2014 году во время предполагаемого слияния регионов Лотарингия и Шампань-Арденны. Те, кто поддерживал, «Объединенные Эльзасцы», протестовали против распада исторического Эльзаса, гордо нося schlupfkapp.
До конца 1920-х годов, когда к югу от Эльзаса зародилась новая эра моды, можно было найти местных жителей в модном Брессане. Шляпа «дымоход» очень древнего происхождения является центральным элементом костюма Брессана…
Женщины должны были скрывать большую часть волос под впечатляющими головными уборами, которые служили показателем статуса и возраста, в зависимости от того, как женщина их укладывала.
Теперь давайте направимся в обратном направлении к атлантическому побережью Франции, где в 19 веке стал популярным другой вид головных уборов: головной убор Бигуден…
Как и schlupfkapp, он имел скромное происхождение, восходя к религиозным головным уборам Средневековья. Поверх пучка бретонские женщины, известные как бигудены, носили простую чёрную шляпку с красной лентой. Этот головной убор Бигудена продолжал расти, а к 20 веку также изменился дизайн: цвет изменился на белый, украшенный тонкой вышивкой (обычно цветочными узорами), заменившей ленты. И он продолжал расти - с 5 сантиметров до 10, затем до 20 и, наконец, до 30 сантиметров к 1960-м годам. Головной убор стал символом региона с уникальным культурным наследием, и этот район даже стал известен как Бигуден благодаря узнаваемой причёске. Знаменитый художник Поль Гоген включил шляпу в свои картины бигуденов. Головной убор даже вдохновил на создание булочек Bigoud;ne.
Уникальный стиль потерял популярность ко второй половине 20 века. Одной из причин может быть практичность. На то, чтобы надеть шляпу, уходило более 30 минут, при этом использовалось множество булавок, чтобы  она  оставалась в вертикальном положении весь день. Тем не менее, в 1977 году около 31% бретонских женщин старше 46 лет регулярно носили бигудены, но к началу 1990-х годов эту традицию продолжало лишь около 500 бигуденов. С 1990-х годов французская продовольственная компания Tipiak приглашала их во французские гостиные по всей стране, в своих рекламных кампаниях на телевидении Tipiak показывали некоторых из последних бигуденов, в том числе Марию Ламбур. Она продолжала появляться в рекламе, пока не умерла в 2011 году.
Другая местная известная бигуден, Мари Поша, рассказала телеведущему в 2016 году, что она начала носить головной убор в 12 лет:
«Без этого головного убора, Я чувствую, что что-то упускаю».
Она умерла в возрасте 102 лет в 2018 году.
Головные уборы по всей Бретани различались в зависимости от того, в каком приходе вы находились, конкурируя с соседними территориями, создавая все более и более диковинный стиль. Некоторые дизайны выглядят прямо из будущего или из научно-фантастического фильма….
Франция, как и большинство наций, многонациональна и многоязычна, и в результате в каждом административном регионе есть стиль народного костюма, различающийся в зависимости от департамента. В пяти уголках страны есть территории, на которых говорят на неродственных языках; Бретонский в Бретани, немецкий в Эльзасе, голландский во французской Фландрии, каталонский в Руссильоне, и по всей стране традиционно говорили на различных романских диалектах. Народный костюм, по сути, является показателем идентичности, выраженном через одежду, и после подъёма романтического национализма крестьянство Европы стало служить образцом для всего, что казалось подлинным и желанным.
Головной убор, известный как «Кишенотт».
« Его носили в различных местах, таких как Вандея, Аунис, Сентонж и Шаранта, и распространились в другие регионы, такие как Пуату, бассейн Аркашон.»
Из региона Окситания на юге Франции.
Круглая шляпа, традиционная в Нормандии
Костюмы Нормандии очень известны своими сложными и бросающими вызов гравитации гигантскими кружевными и льняными головными уборами, сделанными вокруг простой формы из картона и проволоки, закреплённые под подбородком лентами. Их традиционно шили из нормандского кружева и передавали от матери к дочери.
В то время как Фландрия, Генуя и Венеция были первыми столицами кружева в мире, когда начался сложный процесс индустриализации, Франция стала ведущим производителем. В частности, северный регион Кале, где впервые появился механический ткацкий станок, имеет богатое наследие в области обеспечения кружевами роскошных дизайнеров во Франции и за её пределами. Ткацкие станки Leavers, которые были изобретены в Ноттингеме, Англия, в начале 1800-х годов, были вывезены контрабандой (по частям) из страны во Францию во время промышленной революции.
К середине 1800-х годов в Кале (уже центр льняных ткачей) работало более 100 кружеводелательных компаний. С тех пор торговля передавалась из поколения в поколение благодаря таким брендам, как Jean Bracq и Hallette family, которые поставляли кружево для одежды, которую носили Мэрилин Монро, Элизабет Тейлор, а теперь и Кейт Миддлтон, в том числе для её свадебного платья.
Город Алансон в Нормандии также является центром уникальной кружевной традиции, полностью сделанной вручную. Эта форма кружевоплетения с использованием иглы восходит к временам правления короля Людовика XIV. (Его министр финансов понял, что страна может сэкономить много денег, производя собственное кружево, а не импортируя его). Алансон был выбран из-за уже существующей кружевной промышленности, и это новое кружево «пуэн-де-Франс» стало самой популярной тенденцией при королевском дворе.
Искусство сохраняется и сегодня: мастера тратят семь часов на квадратный сантиметр дизайна. Полное мастерство занимает от семи до десяти лет обучения, в основном за счет практики и устной передачи. Несмотря на то, что Sophie Halette, французский дом тюля и кружева с 1887 года, ежегодно выпускает около 40 новых кружевных узоров, они напрямую связаны с наследием компании, извлеченной из её архива, состоящего из 2000 узоров, многие из которых попадают на подиумы, такие как Александр Маккуин, Валентино и Lanvin.

Слишком часто либо отвергаемый как культурный трюк для развлечения туристов, либо дискретно упоминаемый в сносках коллекций от кутюр, народный костюм, возможно, является одним из самых недооцененных источников вдохновения для индустрии моды.
- Видимо, речь о девушке, - заранее поморщился Алан.
Имя его было столь же китчевое, сколь красив и горделив перевод, но подходило ему идеально, ибо владелец был вынослив, здоров и красив.
- Да, отец, угадал. Не стану обращаться к матери, потому что она мечтает окольцевать меня и выбрала для этих целей именно ту, что я ненавижу.
- О! – Алан бывал краток именно там, где оставалось послевкусие разговора.
- Ты сначала реши для себя, ненависть движет тобой или что-то иное, а там и поговорим о матримониальных планах.
Это было яркое и (за)приземлённое окончание диалога. Пьер потёр виски, вспомнив отчего-то пощёчину дерзкой девчонки и её задирающееся платье, да ведь он никогда и не смог бы забыть столь насмешливое, акцентированное на его унижениях в её адрес равнодушие.