16 1 Война пришла и в наш дом

        Предыдущая глава:   http://proza.ru/2024/12/17/303

        Есть даты, которые сохраняются в памяти людей всю сознательную жизнь. К таким датам относятся, безусловно, 22 июня 1941 года и 9 мая 1945 года. Это даты начала и окончания Великой Отечественной войны. Прошло с того времени уже много лет. Родилось, несколько поколений. Но эти даты  памятны для всех. Одна – как дата величайшей трагедии, а другая – как дата Великой Победы!

        В деревне Курьяново в то время не было радио. Его проведут уже на моей памяти где-то в середине 50-х годов. Почтальоны навещали деревню раз в неделю. Вместе с корреспонденциями они приносили и новости. Поэтому о событиях в мире сельчане были информированы достаточно мало. Политинформаторы изредка наезжали в деревню со своими лекциями. Но они в основном говорили об успехах социалистического строительства во внешнем и внутреннем контуре страны Советов. Про бои в Испании говорили. Про героизм советских добровольцев на боевых фронтах с фашизмом. Про стахановцах, об очередных рекордах на всех направлениях развития страны Советов…

        И вдруг – война-то уже в нашей стране! Как же так? Ведь мы же заключили пакт о ненападении с Германией. Зачем они к нам? Что скажет Сталин?

        О войне объявил Молотов. Сталин обратится к советскому народу 3 июля 1941 года, спустя 11 дней после начала войны. «Братья и сёстры… Враг будет разбит! Победа будет за нами!» - вот главный посыл его обращения.

        Из города Лихвин в деревенские дома вскоре посыпались повестки мужчинам на сборы в призывные пункты города Лихвин. В некоторые дома приходило одновременно по нескольку повесток. Война пришла  практически в каждый дом.

        Пришла она и в дома рода Ардашиных, которых было чуть ли не половина деревни Курьяново. Об участии в Великой Отечественной Войне представителей нашего рода я расскажу в заключительных главах этого цикла воспоминаний «Моя малая Родина». Расскажу там о некоторых наших родственниках, о которых у меня имеются достоверные сведения. В том числе, и об участниках войны, конечно.   

        Война надвигалась на нашу страну просто стремительно. Сводки с фронтов, которые хоть и с задержкой, но поступали в деревню, были просто  ошеломляющими. Уже на седьмой день войны 28 июня 1941 года немцами взят Минск. К концу сентября - взят Киев. Третьего октября - взят Орёл, а через месяц пал Курск. Немцы уже окружили наш областной центр Тулу. Это ведь  уже совсем-совсем рядом!

        Немцы рвались к Москве. Наш папа Андрей имел «бронь» от призыва в армию как сотрудник стратегического оборонного предприятия. Папу, вместе с другими рабочими, освобождёнными по «броне», вместе с женщинами, инвалидами и подростками направили копать противотанковый ров на дороге между железнодорожной станцией Лихвин и городом Лихвин. Предполагалось, что этот ров отрежет путь немецким танкам. Ров тянулся от деревни Косолапово до села Песковатское.

        Но это не помогло. К концу октября немцы захватили ближайший к нашей деревни город Лихвин. Как-то сразу оккупанты оказались и во всех близлежащих деревнях и посёлках – Курьяново, Песковатское, Косолапово, Свободка и в других.

        Дальше я предоставляю слово воспоминаниям реальному очевидцу тех событий – моему старшему брату Николаю, которому было в то время два года:

        «Папа приходил со стройки рва на выходной день домой и приносил картофельные очистки, которые мама сушила, толкла и из которых пекла очень вкусные блины. Папа рассказывал маме о состоянии дел на фронте, о каком-то втором фронте, который не открывают почему-то американцы.

        Жители деревни стали получать «похоронки». Сколько крика я слышал… Я теперь знал, как бабы в деревне голосят, сколько слёз пересмотрел. Голосили душераздирающе. Нельзя было просто слышать крик, он вызывал слёзы у присутствующих. Даже я, казалось бы,  совсем малыш, видя эти слёзы, тоже плакал. А похоронки приходили и приходили. У каждой семьи на фронте было по два-три человека, и каждая семья до трепетного ужаса боялась получить такую «бумажку». Почтальона ждали, встречали, и в то же время боялись, и, когда он проходил мимо, то облегчённо вздыхали – слава Богу, жив!

        Ноябрь: 1941 года.
        Сегодня у меня день рождения - мне два года. В честь такого торжества мама надела мне новые штанишки с помочами. Подбегая к зеркалу, я показывал сам себе язык и стремительно убегал. Вся изба наполнялась детским заливистым смехом. Несколько раз я порывался выбежать на скотный двор, чтобы похвастаться перед Борькой своим нарядом.
       
        - Ну, иди, иди, не нудись,– разрешила мама и приоткрыла  мне дверь.

        Друг мой, баран Борька, встретил меня с любопытством, будто не признав приятеля. И вдруг, словно опомнившись, баран подошёл и облизал  протянутые  мои руки, тёрся рогами о  новые штаны, а я запуская пальцы в вихрастую  голову барана, ощущал его тепло. Я только сейчас заметил, что у Борьки круглые глаза. Хотел было разглядеть их поближе, но тот легонько подтолкнул большими рогами именинника  к ступенькам,  словно говоря, что свидание окончено. Когда мама открыла дверь в хату, я уже быстро на четвереньках взбирался  по ступенькам.

        - Не замёрз ещё, Коленька? – открывая шире дверь, спросила мама.

        Не успела она захлопнуть за мной дверь, как на улице раздалась стрельба. Было отчётливо слышно, как пули стучали о  стенку дома.
               
        - Скорее все на пол под окно!, - крикнула мама, и,  схватив меня, распласталась вдоль стенки. Рядом с нами на пол бухнулась и бабушка Наташа.

        Стрельба продолжалась. Мне не терпелось посмотреть - что там на улице так бабахает. Быстро вскочил, уцепился ручонками за подоконник, подтянулся и увидел у забора дяденьку с  палкой, из которой вылетал огонь и дым. Слышалось громкое: «Бах, бах, бах….».

        Мама больно дёрнула меня за штаны, и придавила к полу.

        Вскоре  послышались шаги - сначала у дома, потом в сенях. Раздались громкие голоса и в дверях  появились дяденьки в мундирах с нашивками и с палками в руках. Я впервые увидел таких дяденек и такие палки. Я не испугался и с любопытством  осматривал вошедших.

        - Вот тебе, Коленька, и подарок ко дню рождения, - выдыхает бабушка  Наташа и медленно поднимается с пола.

        Вечером жарко протопили печь, зажгли керосиновую лампу, пол застелили свежей соломой. На полу устроились полуголые мужики. Одни зачем-то рылись в своих скинутых рубашках, а другие разбирали железные палки. Я почувствовал знакомый запах, похожий на масло, на котором бабушка жарила пирожки. Меня забавляла эта картина: столько много людей, говорят непонятно и быстро. Но особенно привлекали железные палки, которые начищали незнакомцы. Я вспомнил, как утром  видел дяденьку с палкой в руках, которая всё время бабахала. Подбежав к печке, я схватил бабушкину палку и, еле держа  её наперевес, вбежал в комнату:

        - Бах, бах, бах!  - выкрикнул я и, улыбаясь во весь рот, бегу к маме  и бабушке.

        Дяденьки засмеялись. Один из дяденек поднялся, достал из мешка  большую конфету. Он протянул её мне и погладил по голове. Потом он достал из кармана  фотографию и показал её мне. На ней я увидел тётю, похожую на мою маму, и такого же мальчика, как и я.

        - Майне, майне, - говорит, улыбаясь, дяденька  и тычет  пальцем себя в грудь.

        Я тоже потыкал своим пальчиком по фотографии сначала в мальчика, потом в свою грудь.

        Дяденька рассмеялся.

        - И среди немцев есть люди, - сказала  бабушка.

        Проснувшись на другое утро, я увидел в доме вместо многих дяденек только одного рыжего. Он сидел, заложив ногу за ногу,  и курил.

        Я слез с кровати и огляделся. Бабушки и матери поблизости не было. И я, воспользовавшись моментом, снова схватил бабушкину палку и с победным криком стал на ней кругами гарцевать по комнате. При очередном круге, когда я сравнялся с рыжим, тот резко схватил меня за рубашку, приподнял и встряхнул так, что у меня что-то хрустнуло в спине. Палка выпала из моих рук. Глаза рыжего стали огненными и стреляли злобой. Видя их, мне стало страшно, я оцепенел и  не мог даже ни крикнуть, ни заплакать. Мне хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть это злое мясистое красное лицо.., Но  сделать это не мог.

        Рыжий разжал руки и я, не удержав равновесие, упал на пол.

        Мама, вытаскивающая на кухне котлы из печи, услышала глухой звук и вбежала в комнату. Взгляд её выхватил шевелящийся комок, который то ли кряхтел, то ли плакал. Она опрометью бросилась ко мне, быстро подхватила меня, и прижала к груди. Слёзы брызнули из её глаз и покатились по бледному  худому лицу.

        - Теперь я понимаю, кто такие фашисты!, – закричала мама.
        - Зверь! Изверг! Фашист проклятый!

        Придерживая меня, мама быстро схватила выроненную мною палку и двинулась на рыжего. Его лицо, доселе надменное и спокойное, приняло испуганный вид.  Он попятился  к стенке, но    ореховая палка уже прошлась  по его вытянутым рукам. Второй удар пришёлся по повёрнутой к маме  спине. Рыжий выскользнул из угла  и стремглав выбежал из дома.

        Мама ещё сильнее прижала  меня к груди, гладила по голове, целовала  и унесла в свой чуланчик. Через какое-то время я снова вышел в комнату. Но  прыгать и скакать почему-то уже не хотелось. Мне казалось, что  вновь придёт рыжий и снова схватит  за рубашку.

        Мне захотелось пойти к Борьке на двор, пожаловаться на рыжего. Пройдя незаметно мимо мамы, что-то делавшей у печки, я открыл дверь и оказался на дворе, где так приятно всегда пахнет сеном.

        Но Борьки на этот раз в его загоне не было. Первым, кого я увидел,  был рыжий. Он стоял с закатанными рукавами и улыбался. В окровавленных руках он держал длинный нож, тоже в крови. Я испугался, хотел бежать, но  вдруг наткнулся на Борькины круглые глаза. Они немигающе смотрели на меня. Голова его лежала на соломе и с его шеи капала кровь.

        - Мама! – что, было мочи закричал я и упал на соломенную подстилку.»


        Из воспоминаний Николая более позднего периода:

        «Жил в нашей деревне Иван Александрович Комогоров. Жил через дом от нас. Работал он председателем нашего колхоза. Но за месяц до начала войны в колхоз нам прислали из Лихвина нового председателя, за которого все, естественно, единогласно проголосовали. А Иван Александрович на общих основаниях стал работать в плотницкой бригаде.

        Началась война. Вновь избранного председателя забрали на фронт, и колхоз распался как-то сам по себе. Некогда было избирать председателя.  Управляющие из района организовывали эвакуацию скота в глубокий тыл  и по большаку постоянно двигались огромные стада со скотом.

        На другой же день после оккупации под дулом автоматов у Правления собрали всех  жителей деревни. Объявили о новом порядке и начали избирать старосту.

        - Какие будут кандидатуры? 
          Тишина…
        - Повторяем - какие будут кандидатуры, или мы сейчас сами назначим старосту.

        Кто-то назвал Сашу Мельникова.

        Сашу подвели к столу, а тот возьми, да и выпали:

        – Не хочу быть старостой!.

        Немцы отвели Сашу в сторону и тут же, не говоря ни слова, его расстреляли.

        Естественно, люди заволновались. Некоторые заплакали. Но особо ведь не повозражаешь.  Привыкшие к расстрелам и смертям, немцы спокойно продолжали вести деревенский сход. Теперь народ начал упрашивать Ивана Александровича Комогорова чтобы он согласился быть старостой. Иначе -  расстреляют по одиночке всех оставшихся стариков, а потом и за баб возьмутся.  Под давлением присутствующих Иван Александрович был избран старостой.

        Немцы в деревне были всего неделю - спешили в Москву. За эту неделю староста выполнял требования немцев. По его рекомендации  направлялись немцы в указанный старостой дом за скотом.  Иван Александрович знал наличие  скота в каждом доме: у кого два поросёнка, у кого один. Чтобы не  оголодать семью и не забрать последнего поросёнка, он направлял немцев в тот дом, где было два поросёнка. Прежде чем направить немцев, он приходил к хозяйке и оговаривал этот вопрос, чтобы для неё это не было неожиданностью. Чтобы она понимала, почему немцы придут именно  к ней. И не хотелось бы хозяйке, но делать было нечего.

        Пару недель деревня жила сама по себе. Потом в неё вошли наши войска. Сразу же арестовали Ивана Александровича. Быстренько осудили и дали ему, по облегчающим  обстоятельствам краткости сотрудничества, только десять лет лагерей. А ведь могли бы дать двадцать, а то и двадцать пять годиков. А могли бы и вообще расстрелять. Легко...

        Лишь после войны выяснилось, что Иван Александрович помогал  продовольствием и передавал информацию партизанам. Выяснилось, что с должности председателя  колхоза его освободили заранее и сознательно - чтобы он, находясь, как бы, на рядовой должности, помогал партизанам. Об этом знал только узкий круг надёжных  людей. Но тогда было не до таких тонкостей с разбирательством. Сотрудничал с немцами – значит враг!

        "Лес рубят - щепки летят!" - у нас так.

        «Свою» десятку Иван Александрович отбыл от звонка до звонка.

        Незадолго до войны посадил Иван Александрович сад. Тогда садов немного было в деревне. Всё под огород да под зерновые землю засевали. Совсем маленькими тогда деревца были.

        Через десять лет вернулся Иван Александрович - и глазам своим не верит. Словно в награду за напрасно отсиженные годы, сад его стал неузнаваем. Воскрес он, как в сказке. Прежде хилые яблони и груши, теперь  давали крупные плоды. Груши вообще стояли до небес и выросшие суки свисали за изгородь сада.»

        Я (Виктор) с Иваном Александровичем не раз общался – жили-то через дом. Но на те, ушедшие уже в далёкое прошлое темы, мы не говорили. Говорили  о погоде, о новостях, о текущих делах. Теперь я очень сожалею об этом. Ему было что рассказать, а мне - послушать…

        Следующая глава:  http://proza.ru/2024/12/24/494


Рецензии
Замечательные у вас рассказы,Виктор!Мы с вами ровесники,мне было тоже 2 года в 1941 году.. Только я из Сибири,куда во время войны хлынул поток беженцев и ссыльных всех национальностей из европейской части СССР.Немцев уже пленных я увидела уже в 6-7 летнем возрасте, они работали в нашем городе ,в основном, на строительных работах.Мама мне поручала потрясти половички во дворе нашего многонаселенного дома,а немцы копали канаву для прокладки труб, кто нибудь из них обязательно подходил ко мне,вытрясал мои половички,улыбался и показывал фото своей семьи с такими же детьми,как я.Жили голодно,но иногда мама давала мне кусочек хлеба,чтобы я угостила помощника...Да,Виктор,война это ужасно и ,зачастую, её "планы и последствия" очень хорошо отражены в детской песенке "...будут бедные беднеть,богатеи богатеть,император процветать,а солдаты умирать..." Вам удачи и здоровья! С уважением,Лидия.

Лидия Нарицына   24.07.2025 08:11     Заявить о нарушении
Искренно благодарю за отзыв, уважаемая Лидия!
Извините, пожалуйста, что задержался с ответом в связи с дачными делами.
Хорошие у Вас воспоминания. В детстве всё воспринимается непосредственно, всё "взаправду". То есть так, как оно и было без всяких комментариев "текущих" историков.
Потому официальная "История" и переписывается практически при каждой смене правящего аппарата.
А детские воспоминания переписке не подлежат!
Здоровья! Мира! Добра!

Виктор Ардашин   25.07.2025 16:20   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.