Ромашки для Наташки

     Однажды обычную дорогу домой перекрыли. Неожиданно, но банально: перекопали. Пока я усердно трудился в спортзале над собственным телом, бравые копатели усердно поработали над глубокой и длиной траншеей. Один конец траншеи начинался у дороги, другой нырял под девятиэтажку.
     Природная лень предложила мне рвануть по оживленной проезжей части. Рационализм, совместно со стремлением к долгой жизни, предложил другой вариант: неспешная прогулка. Вздохнув и проглотив иронию (Человек, занимающейся физкультурой, ленится пройти дополнительные пятьсот шагов), пружинящей походкой энтузиаста я пошагал домой новой дорогой.
     Идти через рынок не хотелось: вонь подгнивающих фруктов, ругань базарных торговок, несвежие лица страждущих у ларька «Пиво-воды» - никоим образом не сочетались со здоровым образом меня. Добровольно решив, что там где уже есть пятьсот шагов, там и восемьсот не в тягость, ухмыльнувшись воспоминанию о маминых «Бешеному кобелю семь вёрст не крюк», я шагнул в прохладный закоулок.
     Навстречу мне прилетел ветерок. Он принёс запах сдобы и чего-то цветочного. Перед старосоветским хлебным магазинчиком стоял грузовичок. Под громкие завывания радиоприемника водитель таскал деревянные поддоны с янтарными батонами.
     Захотелось намазать большой ломоть сливочным маслом, полить мёдом и в два укуса съесть это чудо детской кулинарии, запивая горячим чаем с лимоном. От представления подобного поварского шедевра живот заурчал и немного повело голову. Я остановился. Запах сдобы стал менее приметен. Его всё более подавлял цветочный душок.
     У дверей хлебного, на деревянном ящике, сидела женщина, неопределённого пенсионного возраста, с нагло очерченными бровями, с рыжими хнойными волосами. Всё это покрывалось косынкой с ярким люрексом. Именно пенсионерка искромётно пахла жасмином. Перед ней на таком же деревянном ящике стояла трёхлитровая стеклянная банка со свежими ромашками.
     - Ромашки для Наташки.
     Женщина перекричала радиоприёмник. Она не обращалась ко мне. Она просто увидела движение в свою сторону и дежурно представила свой товар. Я покачал головой и прошёл мимо.
     Сидя дома, уплетая омлет с грудинкой, запивая его банановым коктейлем, я думал.
     «В каждом поколении есть люди, которые копируют предыдущее. Усатые брюхатые пожилые носители сандалий и клетчатых рубашек с коротким рукавом. Суетливые бабульки в круглогодичных шерстяных носках и цветастых халатиках. Учительницы с бабеттами и жёлтыми пряжками на туфлях. Бородатые художники в джинсовых жилетах. Почти алкоголики всех возрастов в тельняшках и стоптанных тапочках. И вот такие продавщицы цветов. Что заставляет их красить волосы хной? Что заставляет их носить вечные газовые косынки? Эти тонюсенькие угольные уголки бровей. И главное – продажа. Неважно чего: цветов, клубники, тетрадей, цыганской помады, китайской бижутерии. Это страсть к наживе или необходимость общения?»
     На следующий день ромашки пахли ландышем. Картина не изменилась, только белая блузка под вязаным жилетом сменилась на красную сорочку апаш.
     - Ромашки для Наташки.
     Снова пустой взгляд в бесконечное пространство.
     Потом было два выходных и для меня осталось загадкой, чем пахли ромашки. И были ли они в принципе: торговые работники тоже имеют право на отдых.
     В понедельник ромашек не было. Были пионы, пахнущие крымской розой.
     - А вот пионы.
     «Простая рифма для ромашек».
     День за днём я познавал удивительный мир дешёвой парфюмерии. Откуда у этой женщины было такое разнообразие пузырьков с отдушками? Лаванда сменялась бергамотом, фиалка шла вслед за магнолией, сирень предшествовала ирису.
Лето проходило, менялись цветы и запахи. Неизменными оставались два деревянных ящика, трёхлитровая банка и рыжие волосы. Да, брови иногда пропадали. Могли исчезнуть даже на пару дней.
     Однажды, так же неожиданно, как и выкопали, длинную и глубокую траншею закопали вместе с новыми трубами. Напоследок своего кривого хождения я решил купить букет.
     Ещё издали я понял, что произошли глобальные изменения. Вместо стеклянной банки стоял белый эмалированный бидон с сильно потёртым нарисованным котёнком. Котёнка украшал голубой бант, тоже сильно затёртый. С таким бидоном давным-давно ходили за молоком и квасом. Ну, или за пивом. Если честно, то бывало, в таком бидоне самолично делал студенческого «ерша»: на два литра пенного добавляли литр беленькой. Потом шли на природу, или на трубы, или на крышу, или…
     И вот из такого бидона торчали пластиковые цветы. Неестественной химической окраски. Я был ошарашен.
     - А других цветов нет?
     - Нет.
     Продавщица подняла на меня глаза.
     - Умерла соседка. Больше цветов не будет. Только это.
     Я кивнул. Сделал пару шагов и понял, что ничем, кроме сдобы, не пахнет.