Письмо

       Ниже приведена глава из романа "Аккорд"      



       Недели через две сын принес и положил на стол голубой конверт.
       - Это что еще за голубиная почта? - удивился я.
       - Письмо от мамы.
       - Не знаешь, что в нем?
       - Не знаю. Мне сказано вручить, я вручил. Пока!
       Сын ушел, и я подумал, что наша мелодрама приобретает пошлый мещанский оттенок. Как глупо и несовременно это выглядит. Вместо того чтобы позвонить и сообщить, что меня не хотят больше видеть, в связи с чем просят не беспокоить, мне шлют трусливое голубое письмо. Судя по его одутловатости, в нем надрывные упреки в бессердечии чередуются с описанием переживаний, всей глубины которых мне не дано постичь, и все это венчается истеричным объявлением о разрыве, причиной которому моя низкопробная мораль и человеческая несостоятельность.
       Вытащив двойной лист и увидев до стона знакомый почерк, я вспомнил ее записки, которыми она снабжала меня перед походами в магазин, и что-то беспокойное и неспящее шевельнулось во мне. И вот что я прочитал:
       "Мой милый,
       Никогда не писала тебе писем, и вот пришлось. Ты меня избегаешь, ты от меня все дальше, и я не знаю, как тебя вернуть. Ты веришь всему, что я про себя говорю, а это значит, что ты меня совсем не знаешь. Еще немного, и мы станем чужими. Что ж, поделом, только как бы нам потом не пожалеть. Но перед тем как исчезнуть из твоей жизни позволь напоследок кое-что объяснить.   
       Не стану ворошить прошлое - там все заслуженно и предельно справедливо. Там есть молоденькая дурочка с полным отсутствием мозгов и исковерканным чувством долга, за что ее, убогую, впору пожалеть, если бы это самое чувство не сделало ее твоей самой преданной рабыней. Но все меняется, и пришел день, и я покончила с рабством. Покончила ценой одиночества. И это была еще не свобода, а ее первый свет. И еще выстраданное убеждение, что больше я в рабство не вернусь. Извини за откровенность, но в одиночестве я поняла: есть женщины, чья полость не терпит пустоты, и я из их числа. Таким женщинам всегда нужен любовник. Если им не может быть муж, значит, им должен стать другой мужчина. К тому же мужчин менять необходимо  - узнаёшь о них и о себе много нового и полезного. Например, такое: любовь - штука утомительная, без нее все гораздо проще и честнее: вот его гениталии, вот мои, и их надо соединить. То есть, перед тем как стать свободной всего-то и надо ответить на вопрос, нужна ли свободной женщине любовь. Оказалось нужна, и в этом главное мое душевное достижение. Я не приобрела новую, я сохранила мою прежнюю и единственную любовь, и сохранила ее в нелегкой и унизительной борьбе. Да, я вручила мое тело другому мужчине, но только затем, чтобы встать вровень с тобой. Согласись: жена, хранящая верность гулящему мужу либо святая, либо идиотка. Я чувствовала себя и той, и другой, пока не стала святошей – то есть, любя тебя, легла с другим. При наших отношениях это рано или поздно должно было случиться. Только в отличие от тебя мне не нужна была громкая измена. Мне достаточно было отдаться кому-то не из нашего круга, но так, чтобы как бы громко я при этом ни стонала, об этом бы никто не узнал. И еще мне было важно, чтобы с моей стороны это был не единичный порыв, который я потом списала бы на помрачение рассудка, а чтобы я сознательно и безоглядно отдавалась другому мужчине снова и снова. Сегодня я знаю: настоящая измена – это не стыдливая одноразовая неловкость, а основательная принадлежность другому самцу, который становится твоим солнцем и новым смыслом жизни. И еще я знаю, что измена всегда унижает, какими бы праведными чувствами она ни питалась. Уверена, ты это понял раньше меня. Беда, однако, в том, что ты не захотел остановиться и вверг в этот ад и меня.
       Мне сказочно повезло: случай вручил мне мужчину, о котором женщины мечтают всю жизнь. Идеальный мужчина, высший тип, мерило, эталон. После него поиски других теряли смысл. После него быть с другим - себя не уважать. Ты был прав: он оказался маньяком. Маньяком любви. Сравни: если ты относился ко мне как к собственности, то он сделал моей собственностью себя. Он любил меня до сумасшествия, до глупости, до унижения! Только с ним я поняла, что значит быть любимой, только с ним узнала, что такое обожание. Мне не забыть его преданный собачий взгляд, от которого мне становилось не по себе. Он говорил: я самый несчастный человек на свете, потому что ты меня не любишь, но я и самый счастливый, потому что самая прекрасная на свете женщина дарит мне себя. Он не претендовал на престол и сразу же отрекся от него в мою пользу. Он ничего не просил, а взамен был готов отдать жизнь. Я могла его убить, и он умер бы с улыбкой благодарности. Его усердие безмерно: не зная, приду ли я вновь, он каждый раз был со мной, как в последний раз. Он говорил: "Сказать, что я вас люблю, значит, ничего не сказать. Я вами живу и дышу!" Его участи не позавидуешь: оставив его жить, я лишила его самого главного - воздуха.
        Я многое с ним узнала. Например, узнала, что у меня есть право дарить себя другому, и что никакое семейное право не имеет права держать меня возле мужа, который меня разочаровал. Впрочем, я всегда знала, что могу совратить любого, и что мне дано то, чего не дано большинству женщин, а именно: свобода выбора - та самая, что сгубила Кармен. И то, что было для меня предметом досужей гордости стало вдруг пугающей реальностью: моя прихоть выбрала мужчину, свела его с ума и бросила. Почему? Да потому что мне не нужны были отношения, мне нужно было только то, что я называю бездушным диалогом гениталий! От этого наши упражнения были лишены для меня главного - любви! Секс с тем, кто тебя любит - возвышает, а с тем, кто тобой пользуется - оскорбляет и унижает. Он меня любил, а ты пользовался мной. Пользовался двенадцать лет, пользовался бездушно и бесчувственно. Мое тело было только точкой опоры для твоего возбужденного рычага, которым ты хотел перевернуть свой внутренний мир. Тебе было всё равно, в каком я настроении и что я переживаю. Было только твое свербящее желание, которое нужно было удовлетворить. Это было очень обидно и оскорбительно, но я терпела, потому что любила тебя. Его же терпела только потому что он своей любовью вернул мне достоинство и самоуважение. Но нет худа без добра: с ним я поняла, что заниматься любовью с нелюбимым - смертная мука, а с любимым – несказанная сладость. Я на собственной шкуре убедилась, что только любовь превращает животный акт в высшую человеческую ценность. Поняла, что могу чувствовать себя живой только с тем, кого люблю, то есть, с тобой. Я отказалась от пространных плотских утех ради тесных любовных объятий.
       Ты хотел знать, что у меня с ним было… То же что и у нас с тобой в первые два года - секс без любви на почве мести. Да, да, выйдя за тебя, я тем самым, как теперь понимаю, мстила Ивану, а год назад также глупо, нелепо, по-детски мстила тебе. И тогда, и годы спустя физическое удовольствие достигалось предательством самой себя, а за оргазмы приходилось платить унижением. Но я поняла и другое: сокровища сердца важнее и дороже прихотей тела. Поняла, что мне нужен мужчина, который сможет защитить меня от самой себя, и что этот мужчина - ты. Итог моего эксперимента: я стала любить тебя в сто раз сильнее. С тобой мне для полного счастья не нужна постель - мне достаточно твоего присутствия. Поверь, я бесконечно жалею, что обошлась с тобой по-свински, и моя беременность - лучшее подтверждение моему раскаянию. Пусть же твой ребенок станет для меня искуплением. Даже если ты его не признаешь, моя совесть чиста - я сделала то, что должна была сделать.
       Какой унылый исход, какая низкопробная участь: испытав высшее блаженство, погрузиться в пучину отборнейшего отчаяния; выбравшись на прямой широкий путь, сбиться с него на кривую дорожку человеческой посредственности! Хочешь ты того или нет, но я теперь другая. И если я тебе такая не нужна, если ты не хочешь мириться с тем, с чем столько лет мирилась я, пусть будет по-твоему: я оставляю мои жалкие попытки тебя вернуть и закрываю для тебя мое сердце. Прощай, мой любимый. Больше не твоя,
       Лина.
       PS: Беременность в моем эксперименте – это заслуженная расплата за мою безмозглую выходку, и как всякая расплата она наполнила мою жизнь унылой обыденностью, а меня - отвращением ко всем мужчинам, кроме тебя...
       PPS: Перечитала – многословно, сумбурно и не по существу. По существу же вот что:
       Мне не повезло: я с самого начала жила двойной жизнью, то есть, любя Ивана, спала с тобой. Другими словами, девица самого строгого воспитания, для которой слово "любовник" было равнозначно смертному греху, два года жила в узаконенном смертном грехе: ты, мой муж, был для меня нелюбимым любовником. Стоит ли говорить, как такой жизненной важности конфликт разрушал мою психику! Впрочем, ты сам был свидетелем моему вздорному, неуравновешенному поведению. Притом что из всего этого был предельно простой и естественный выход: следовало уйти от тебя, и все разрешилось бы само собой. Вышло по-другому: я полюбила тебя и три года уверяла себя, что люблю тебя. Оказалось, что это была не любовь, а ее иллюзия, искусно созданная моей надломленной психикой в качестве выхода из тупика. Не знаю, сколько бы эта иллюзия еще длилась, если бы не появился Иван и не рассеял ее самым жестоким образом, попутно открыв мне, что моя любовь к нему тоже была иллюзией. Всего этого я тогда не понимала, а просто жила, раздираемая чувствами долга, вины и безнадежности. Говорю это не в оправдание, а для того чтобы ты знал, что творилось у меня внутри. А внутри я была как раненая птица, которая не могла летать и которой было некуда лететь. Ты был прав, когда говорил, что я терпела лишь потому, что не хотела ничего менять. Поначалу так и было. Я рассчитывала, что раны заживут, и я смогу улететь, тем более что жить с тобой становилось все труднее: ты откровенно меня избегал и постоянно изменял. Казалось бы, я в ответ должна была действовать также, но вот парадокс: имея все основания завести любовника, я даже мысли об этом не допускала! Для меня было невозможно то, что стало обычным для тебя: прийти от любовницы и вести себя, как ни в чем не бывало. А кроме того, ни один мужчина не возбудил во мне ничего другого, кроме вежливого любопытства. Мне пришлось пройти долгий путь, чтобы понять, что ты единственный мужчина, с которым я, нелюбимая и презираемая тобой, могу спать в одной постели. А ушла, потому что поняла, что люблю тебя и жить так больше не могу. Дальнейшее – отчаяние. Оно-то и толкнула меня на то, с чего я начинала: любя одного легла с другим. И все же сегодня я, несмотря ни на что, спокойна и почти безмятежна: внутри меня твой ребенок, и я люблю тебя – люблю не иллюзорно, а всем сердцем…"
       Дата, подпись.
       "Васильев, я тебя люблю" - вспомнилась мне вдруг записка из школьного далека. Интересно, где теперь та близорукая нескладная девочка, что открыла мне свое анонимное сердце и чьей первой любовью я стал? Если учесть, что по моей милости все мои женщины в той или иной мере стали несчастными, она довольно легко отделалась. Я же, глядя в бездну поучительных лет, что пролегла между двумя любовными письмами, чувствую себя еще горемычней, чем прежде. Васильев, а ты себя любишь? А кого-то помимо, за исключением, кроме, не считая, за вычетом, опричь себя? Вот то-то и оно.