Куда пропал Осия и чета Урия-Фурия Моби Дик

«— Все в порядке, Квикег, — сказал я. — Это, конечно, миссис Фурия Хази. Так оно и оказалось. Мистер Урия Хази находился в отлучке, предоставив жене в полное распоряжение все дела.»

Г. Мелвилл, роман «Моби Дик», глава XV. «Отварная рыба»

15-4
Важно отметить, что в оригинале романа хозяйка гостиницы упоминается, как миссис Хази (Mrs. Hussey), без упоминания имени. Однако, в русском варианте переводчик добавил ей имя Фурия. В то же время хозяин гостиницы, которого в оригинале зовут мистер Осия Хази (Mr. Hosea Hussey), в переводе стал Урием. Такие изменения можно объяснять творческим подходом переводчика, который стремился адаптировать текст к восприятию русской аудитории. Скорее всего переводчик, счёл, что добавление имени «Фурия» для хозяйки гостиницы, усиливает её образ. Имя «Фурия» ассоциируется с чем-то бурным и эмоциональным, что удачно подчеркивает характер хозяйки гостиницы. Думаю, что изменение имени хозяина гостиницы Осия на Урий, скорее всего была сделано для придания тексту выразительности за счёт звучной рифмы: «Фурия — Урия».

Таким образом, переводчик позволил себе определённую свободу в интерпретации деталей, считая, что это сделает текст не только литературным и интересным, но и более понятным для русских читателей.

Как и многие детали в «Моби Дике», фамилия Хази (Hussey) выбрана намеренно многозначной. С одно стороны она звучит как обычная, распространённая английская фамилия, с другой стороны она имеет символическое значение,

так как созвучна со словом "hussy," которое в старом английском сленге звучит в качестве неодобрительного термина для обозначения "легкомысленной ", "бесстыжей" или «распутной» женщины. Это добавляет иронический, шутливое, религиозный и бытовой подтекст, усиливая многослойность текста, учитывая, что её муж Осия Хази является уважаемым членом общества, владельцем гостиницы и известным капитаном китобойного судна.

Религиозный подтекст здесь потому, что имя Осия происходит от имени древнееврейского пророка Осия и означает «спасение» (или «он помогает»). Пророк Осия был известен своей библейской историей о любви и прощении, отражённой в его браке с неверной женой. Бог велел Осии жениться на женщине, которая станет неверной, чтобы показать нарду Израилю, как он сам отворачивается от Бога, прелюбодействуя с идолами. Несмотря на измены Гомери, Осия продолжал любить её, искал её и прощал. Этот брак стал отражением Божьей неизменной любви к народу Израиля: даже когда люди грешат и отворачиваются от Него, Бог остаётся верным, готовым прощать и принимать их обратно.

Получается, что когда имя Осия (ассоциирующееся с пророческой и духовной символикой) соединяется с фамилией Hussey (с её грубоватым оттенком), возникает контраст между возвышенным и обыденным, связь между повседневной жизнью (гостиница как временное убежище) и грандиозными духовными и философскими поисками., Такие сравнения соответствует общему тону романа, который часто играет на противопоставлениях: небесное и земное, великое и смешное. Таким образом, имя и фамилия Осия Хази (Hosea Hussey) аллегорическим способом служат для введения элементов иронии и двойного смысла, характерных для стиля Мелвилла.

Мелвилл не дал миссис Хаси имени, вероятно, намеренно, чтобы усилить символическую и характерную нагрузку её образа. Имя Осия уже вызывает ассоциации с пророком Осия, а добавление имени хозяйке гостиницы могло бы усилить связь с библейской историей о Гомери — жене, символизирующей неверность. Возможно Мелвилл, хотел лишь слегка намекнуть на библейский контекст, чтобы оставить пространство для многозначности, а не навязывать определённую интерпретацию. Давая миссис Хаси имя, связанное с Гомери, он рисковал бы превратить эту аллюзию в слишком прямолинейный комментарий, что противоречило бы его стилю. Так Мелвилл предпочёл оставить намёки на библейский контекст размытыми, позволяя читателю видеть связь, но не сводить её к однозначным толкованиям.

В середине XX века, когда в СССР активно переводили зарубежную классику на русский язык, подход к переводу был гораздо более свободным, чем сейчас. Переводчики нередко брали на себя роль интерпретаторов, позволяя себе изменять текст в зависимости от того, как они понимали его смысл и как, по их мнению, он должен был восприниматься русскоязычной аудиторией. Такие изменения, с одной стороны, могли обогащать текст литературно, но с другой — создавали отступления от оригинала, что сегодня воспринимается как отклонение от авторского замысла.

Комментируя роман, я с уважением отношусь к труду переводчика. Ведь каждый его выбор — это всегда непростой баланс между точностью передачи текста и его художественным выражением, а за каждой деталью перевода стоит немалый творческий труд.

Подписывайтесь на Дзен-канал - https://dzen.ru/kalanov