Круче только горы

       Лето. Жара. Город Беер-Шева. Израильтяне это дело понимают: кто не имеет кондиционера  -  тот живёт, как на сковородке. И вот как-то днём, в самый разгар, так сказать, сиесты, звонит мне клиент: нужно приехать на виллу и привить собачку от бешенства. Действительно, не тащить же бедное животное по жаре в какую-нибудь ветклинику!
      Но я приезжаю ближе к вечеру. Потому что даже молодая и энергичная я всё-таки теплового удара опасаюсь. Старая вилла, огромный участок, высоченные деревья… роскошная тень!
        А в доме на меня высокомерно глянул немолодой немецкий пинчер. И тявкнул коротко: мол, я тут живу, а тебя я не знаю, но раз хозяин впустил  -  пока не трону. А хозяин, красивый марокканский еврей, тоже немолодой, только бросил:
-   Зики, тихо! Сидеть.
   И пинчер (пинчер!) молча сел. Вот это выучка! И когда я ему прививку делала, даже не дёрнулся. Все бы пациенты так...
-   Да, он у меня  -  чистое золото,  -  сказал потом господин Амир, -  я бы без него пропал. Бедуины постоянно воровать лезут, плевали они на и на забор, и на замки. А Зики у меня чуткий, как сигнализация, чуть что  -  лай поднимает как колокольчик, меня зовёт, днём, ночью  -   ему разницы нет. Только вот сделать мало что может, маленький он. А я не всегда дома. Доктор, посоветуйте, какую бы мне большую собаку взять, чтобы двор хорошо охраняла?
-   Возьмите кавказскую овчарку, -  говорю,  - они территориалы, прекрасные охранники, самостоятельные, умные. Кавказец кому угодно быстренько всё объяснит про нерушимые границы и право собственности. Только берите обязательно щеночка, сами обучайте, а то они упрямые, как бульдозер, и требуют твёрдой руки. А у вас вот есть хорошо образованный Зики, он взрослый, для щенка будет вожаком, наставником и примером, поможет при дрессировке… Обратитесь к русским, они вам этот эксклюзив с удовольствием достанут.
      И через два месяца меня позвали на ту же виллу, первую шестивалентную прививку щеночку ставить. Ой, какая это была пушистая прелесть! Светлого волчьего окраса, весёлый, толстолапый, прыгучий, лизучий, на укол внимания вообще не обратил! Ростом, между прочим, со взрослую карельскую лайку.
-   Вот!  -  говорит хозяин,  -  Кавказ! С родословной. Я его маму видел и  фотографию его папы видел, так меня до сих пор передёргивает, как вспомню.
-   А как его зовут?  -  спрашиваю, мне же карточку нужно заполнять.
-   КрУтой,  -  отвечает Амир, почему-то делая ударение на букву У,  -  мне долго объясняли, что это значит, но я не понял.
-   Бахур магнив,  -  говорю, -  но если он уже привык к кличке, переименовать не получится, лучше оставить, как есть. Не делайте путаницы в этой упрямой голове.
      А потом началось, конечно. Кто растил щенка, тот знает: без приключений это дело не обходится никогда. Вторая прививка, понос, укус пчелы и раздутая щека, третья прививка, конфликт с кошкой, порез лапы на прогулке, прививка против бешенства, боевые ранения после драки с местной дворнягой на улице  -  короче, виделись мы с этим щеночком регулярно. Щеночек уже догонял ростом мастифа, радостно меня приветствовал и старался опрокинуть на траву и вылизать; жалобно и понимающе вздыхал, когда я его лечила, по-прежнему уважал маленького строгого Зики и слушался хозяина, и взрослеть, кажется, не собирался. Ничто, как говорится, не предвещало.
    Потом прошло ещё больше года, когда на эту виллу я не приезжала, а регулярных прививок от бешенства никто не отменял. Пришлось напоминать.
    Прибываю я по знакомому адресу, звоню, встречают меня у калитки Амир и Зики.
-   А где Крутой?
-   А вон он, у забора лежит.
      Я повернула голову  -  мама дорогая! У забора лежал натуральный медведь. Гризли. В роскошной шубе светлого волчьего окраса. Он слегка повернул голову и взвесил меня тяжёлым взглядом (других слов не подберу). Я чуть не попятилась.
-   Красавчик, а?  -  горделиво улыбнулся Амир,  -  без намордника его на улицу не вывожу. И так все шарахаются. Больше никаких бедуинов  поблизости. Пытались раньше во двор залезть, так он пару раз через забор перемахивал и гнал их по улице, как зайцев. Теперь его все знают. Но твёрдая рука на него нужна, конечно.
-   Намордник надень на собачку,  -  попросила я.  -  И за ошейник придержи.
      На укол Крутой, как и в былые времена, не обратил внимания, даже с места не встал, только покосился презрительно: могли бы и не надевать намордник, я что, не понимаю?
      Всё ты понимаешь, подумала я. Вырос мальчик. Крутой стал. Но и я тоже всё понимаю: вздумалось бы тебе вдруг меня цапнуть  -  хозяин и дёрнуться бы не успел. 
   И я совершенно не ожидала, что через десять дней вдруг позвонит Амир и в панике начнёт кричать, чтобы я срочно приехала на какую-то окраину, по самой середине чёрт его знает где, спасать Крутого, потому что он сильно поранился.
-   Что случилось? Он под машину попал?
-   Нет! Нет! Хуже! Он попал на бегу в колючую проволоку, такую, с лезвиями, и его всего изрезало!
     О, дьявол! Кошмарная картина встала у меня перед глазами. Что может наделать проволока-«егоза», я вполне себе представляла. Ни один спецназовец не вылетал по тревоге из казармы с такой скоростью, как я из квартиры: туфли, панама, две сумки, в последнюю секунду схватила на всякий случай кусачки, двадцать ступенек вниз, такси поймала чудесным образом моментально. Таксист, глядя на мои ошалевшие глаза, погнал, как мог.
      Подъехав к указанному месту, я увидела две машины «Скорых». Это ещё что? Не может быть, чтобы к собаке их вызвали! Вверх от шоссе уходил склон холма, наверху виднелись  дома и столпившиеся люди на пешеходной дорожке. А Крутого с хозяином  я увидела чуть выше шоссе, на вытоптанном спуске. Рядом стоял и дрожал от волнения Зики.
   Когда я подбежала ближе, я не узнала самоуверенного мощного кавказца, который впечатлил меня совсем недавно. На меня глянули те самые умоляющие глазки, которые я видела, когда лечила когда-то царапины, полученные от кошки. «Вау-оу-оу!»  -  пожаловался «щеночек», и пушистый хвост заметался по сухой траве.
      Узнал, зараза! Всё он помнил! И рисоваться прекратил, и понты свои оставил, пижон! И намордник нам был не нужен, когда я срезала кусачками эту чертову «егозу», впившуюся в его тело и лапы, состригала окровавленную шерсть, обрабатывала раны (кое-где и шить пришлось), и выслушивала жуткий рассказ Амира:
-    Я вообще тут случайно оказался, к другу ходил, ну, и собак заодно взял выгулять. Тут же людей почти нет. Иду вон там, поверху, по дорожке, а передо мной две мамаши с колясками стоят, языками зацепились, коляски качают и болтают. И одна вдруг коляску как-то упустила! А она вниз поехала! Быстро! И прямо на шоссе, к машинам! Мамаша эта завизжала -  у  меня сердце прямо в горло прыгнуло. Я намордник с Крутого сдёрнул, кричу  - держи! Он как рванул вниз! А там какая-то сволочь, оказывается, эту проволоку бросила, смотри, ещё не ржавая, новая, недавно бросили, и он в неё влетел. Так он же и с ней продолжал бежать! Коляску поймал почти внизу, как-то не дал упасть, положил аккуратно, вон она лежит. Люди бегут, кричат, хорошо, что я первый добежал, он бы никого к ребёнку не подпустил, а сам еле двигается уже, изрезался, весь в крови. Мамаше этой плохо стало, «Скорую» вызвали, ребёнок, говорят, даже не ушибся, а я стою и  не знаю, как мне Крутого спасать. Хорошо, что ты быстро приехала.
      Когда я представила, что могло произойти и посмотрела вниз, на шоссе и машины, мне самой чуть не стало дурно.
      Сам герой, между тем, избавившись от страшной, связавшей его проволоки,  пришёл в себя. Почувствовав свободу, покрутил лобастой головой, обнюхал  залитые полидином раны, решил, что дальнейшим его подвигам они никак не помешают, уверенно встал и огляделся. Что-то слишком много тут народа вокруг. А вон тот незнакомый тип явно бежит прямо к его хозяину. С агрессивными намерениями, конечно! И если бы я не вцепилась в ошейник пациента в последний момент, то  для папаши ребенка, бежавшего благодарить спасителя, вызывали бы третью «Скорую». А он, между прочим, мой немаленький счёт за вызов сам оплатил!
      Так что  -  да, закон работает железно. Как собаку назовёте  -  так она себя ведёт.