Ангелы на белой Земле

        Январь в Бад Эмсе говорит со мной певучим голосом валторны и наполняет флером вдохновения.
        Каждый вечер перед сном выхожу на балкон и любуюсь тягучими, как жидкое серебро, водами реки Лан.
        Неподвижная красота ночного неба околдовывает. Ищу луну. Без этого не засну. Я принимаю ее свет или флюиды сквозь завесу облаков и наполняюсь волнующими эмоциями и любовью к миру.
        На Земле неспокойно. Пространство планеты дышит холодом отчуждения. А тут я со своей любовью к миру. Но иначе не могу.

                ***

        Мой отдых подходил к концу. Я счастлива, что удалось встретиться с Катей. Времени насытиться общением с ней, чудесным человеком, как всегда, оказалось мало.

        За день до отъезда начался снегопад. Люблю это нежное волшебное явление.
За окном белая ночь. Смотрю в интернете табло аэропорта Франкфурта: все рейсы отменены.
        На минуту возникла мысль о переносе даты вылета. Но… Когда начинаю путь (и это не обязательно дорога), то стараюсь дойди до конца. Иногда в ущерб себе.

        В пять утра ситуация без изменений.
           – Едем? – спрашиваю мою мудрую Катю. – Пока доберемся, может, что-то изменится?
           – Надеюсь. Надо сейчас выезжать.
        Обычно до аэропорта добираемся за час. Вылет у меня ближе к полудню, но, учитывая погоду, лучше подстраховаться.

        Выходим в серебристое темное утро.
        Город, украшенный благородной сединой, словно накрыт матовым куполом. Воздух застыл как стекло.
        Мир одноцветный и нежный.
        Фонари вырезают из темноты блистающие снежинки, что слетаются на свет как мотыльки. Вспомнилась знаменитая бабочка Джеймса Уистлера – его подпись на работах. Одна из любимых его картин – «Симфония в белом». (1) В ней меня привлекает великолепие сияющего белого цвета. И рыжие волосы девушки только подчеркивают его.

        Смотрю в небо и вдыхаю аромат свежести, напоминающий запах арбуза. Обычно только в счастливые моменты приходит это ощущение.
        Спрашиваю машину ¬ темную «малышку», ставшую белой: «Не подведешь?» Молчит настороженно. Очищаем ее от снега.
        Когда сажусь на холодное кресло, чувствую себя Умкой в снежной берлоге.
        Катя включает музыку, печку, смотрит навигатор:
             – Нас ведут другим путем. Видимо, на автобане пробки.
        Звучит ангельский голос Сары Брайтон. Вспоминаю, что ее лейбл – Angel и то, что ее нередко называют «ангелом музыки».
        Если бы не волнение перед дорогой, я была бы уверена в чуде, что произойдет сегодня.

                ***

         Проехали по мосту через спящую реку и выехали из города.
         Мы одни на белой дороге. Кто отправится в путь в такую погоду?
         Когда появляется встречный автомобиль, Катя сбавляет скорость. Вдруг занесет нас или машину, что приближается?
 
         Солнце пытается пробиться и выполнить свою миссию, но небо набрасывает на Землю венчальную фату и лучи не касаются ее.
         Снегопад усилился.
         Белый цвет пространства становится плотнее. Космос желает смягчить на Земле темноту мыслей и эмоций, сгладить тревожность от происходящего в мире. Спасая землян, посылает белоснежье как очищение и спасение от возможного хаоса и помогает осознать важность человеческой жизни и каждой минуты, дарованной Небесами.

         Молочный утренний свет становится мистическим.
         
         Возникло видение, что из-за деревьев, застывших будто в сахарном сиропе, выходит женщина в белом. (2) К ней на помощь спешит молодой художник Уолтер Хартрайт. Облако снежинок скрывает их.

         Пространство изменилось. И наше присутствие в нем. Ощущение, что опустились в батискафе на дно океана и качаемся среди белых ветвистых кораллов¬.

         Изменилась и музыка в машине.
         Звучит утонченный ноктюрн Шопена (3), написанный в период его отчаяния и сильных эмоций. Для композитора это было время десяти лет страстных, но сложных отношений с эпатажной Жорж Санд. Магия его музыки и смелость ее романов родились в этом союзе. Вдохновленные друг другом, они создали шедевры
         Их отношения принесли не только любовь, но и страдания. Они расстались. Уходя из жизни, Шопен помнил о любимой: «Она обещала, что я умру в ее объятиях».

         Ноктюрн наполняет мою душу светлой грустью. Я представляю, как трепетные руки пианиста, лаская клавиши, рождают проникновенную мелодию. Скрипка, ожившая в руках скрипача-виртуоза Дэвида Гаррета, добавляет утонченных эмоций.
         Пространство полнится новыми тональными оттенками, а душа – флюидами надежды. Возникает волнение как перед встречей с любимым.

          Говорю об этом Кате. И о том, что чувствую себя внутри другого мира, который создан из симбиоза снега, музыки, картины и романа. 
          Она улыбается. Знает, как меня может унести вихрь мыслей и эмоций. Катя произносит:
                Кто в это сердце пыл заронит,
                Проточит снега пелену
                И розовым волненьем тронет
                Бестрепетную белизну? (4)

               – Это ты о женщине в белом? – спрашиваю я.
               – Нет, не о ней, – улыбается Катя.
               
                ***

           Дорога, напоминающая застывший фарфор, изгибается вверх. Иногда машину заносит то влево, то вправо.
           Первый холм, похожий на белого питона, преодолели.

           Музыка стихла. Слышится натруженный голос шин да мерное шуршание дворников по стеклу.

           Следующий холм не подпустил к себе. Не можем подняться. И не мы одни. У одного счастливчика попытка удалась. Некоторые, что позади нас, повернули назад. Но мы не сдаемся.

           Нашу машину развернуло поперек дороги. Я зажмурилась от страха: вдруг покатимся вниз? Катя спокойна. Вскоре стало понятно, что мы не можем сдвинуться с места.

            А снег все идет. Белые деревья смотрят сочувственно. Думаю, в этом лесу и волки белые.

            В это время кто-то постучал в стекло с моей стороны. От неожиданности мы вздрогнули. Как могли не заметить, что человек подошел к машине?
            Открыли окно. Молодой мужчина что-то говорит. Я немецкий не знаю. Он произносит слова так тихо, что Катя придвинулась в мою сторону.
            Она его спрашивает о чем-то. Мужчина отвечает мягко и медленно. Чувствую, Катя не понимает его и снова переспрашивает. А я смотрю на его лицо с глазами цвета осеннего неба, кроткими, как на иконах, и поражаюсь его умиротворенному виду.

            Незнакомец заходит перед машиной. Вижу в его руках полиэтиленовый пакет. Он что-то достает оттуда и сыплет на дорогу – всего две горсточки. Показывает Кате знак: попробуй.
            Машина выравнивается и начинает движение. Странно. Минуту назад колеса отказывались слушаться. Оглядываюсь, но нашего спасителя нет.
                – Откуда он появился? Ты видела? –  спрашиваю. – Ведь на дороге никого не было.
                – Я все время смотрела в зеркало заднего вида. Только одна машина позади нас была в отдалении, но оттуда никто не выходил, – отвечает Катя.
                – А что он говорил тебе?
                – Я не поняла, – ответила подруга.
                – Разве он не по-немецки говорил?
                – Нет, – ответила моя подруга. – Даже не знаю, на каком языке.

          Снег пошел крупными хлопьями. Я теряю ощущение реальности – будто мы внутри стеклянного рождественского шара. Небесная рука встряхнула его, и снежинки – летящие сверху и поднятые с поверхности – образовали белое танцующее пространство.
                ***

          Мы приехали в аэропорт, когда шла регистрация. Все рейсы отменены, кроме моего. Аэропорт непривычно пустой. Пассажиров возле нашей стойки мало. Не все смогли добраться. Многие перенесли дату вылета.
          Катя многозначительно смотрит на меня. Я знаю, о чем она думает. Я обнимаю подругу.

          … Смотрю в иллюминатор. Внизу – белая Земля. Облака кажутся ангелами, оберегающими планету.
          Почему мы думаем, что ангелы только небожители? Они рядом. И не важно, что моих ангелов – Катю и Марину – отделяют от меня тысячи километров. Они спасли меня от отчаяния. И теперь всегда со мной: и в печали, и в радости.

1.Картина «Симфония в белом № 1». Д. Уистлер.
2.У. Коллинз. «Женщина в белом».
3. Шопен. Ноктюрн №20. Переложение для скрипки и оркестра.
4. Теофиль Готье. «Мажорно-белая симфония»