Шестая глава. Тиж мене пидманула Второй курс

Олег Танкович
«Ангел за плечами»
Глава Шестая.
«Полтава или «Тиж мене пидманула».       
(Второй курс.Реальный год моей жизни)


            Учёба на втором курсе была аналогичной учёбе на первом. Ученические будни.
Но был один день, из ряда вон выходящий из монотонно текущих будней. Было это 12 сентября 1980 года, пятница.
На протяжении всей жизни мы с папой еженедельно ходили в баню. Когда жили в бараке на 116 км, у аэродрома, это было просто необходимостью. Когда мы переехали на новую квартиру, в мои семь лет, у нас появилась ванна, но тяга к бане осталась и мы продолжали ходить в баню до папиного восьмидесятилетия, пока у него не случился инсульт. После этого я ходил в баню без него.


           Банным днём была пятница, при необходимости делались исключения и мы меняли пятницу на другие дни. Вот и в эту пятницу мы пошли в баню. В Новокуйбышевске баня была на улице Кутузова, дом 19. Шли мы с папой в баню по улице Коммунистической, мимо Кинотеатра 20 Партсъезда, мимо центральной площади Ленина, в общем через центр города. Вечер был на удивление тёплый и тихий. Закатное солнце нежно ласкало кожу. Небольшая мошкара, невидимая в других условиях, в лучах солнца роилась светящимися точками, превращаясь в рой светлячков, через который проплавали тонкие светящиеся нити, уже появившихся летающих паутинок. Вечер был волшебным и мы с папой поделились этими своими впечатлениями. Напарившись от души, шли домой из бани уже по тёмному городу и, от избытка нахлынувших чувств, возбуждённо что- громко обсуждали. Когда подошли к площади перед кинотеатром (сейчас говорят в нём торговый центр Русь), мы встали как вкопанные. Было от чего оторопеть.

            Перед нами открылась сюрреалистическая картина конца света. На площади была толпа людей, которая переворачивала проезжающие мимо машины, что-то громко кричала. В центре площади уже горел перевёрнутый милицейский мотоцикл и милицейский газик. От нашего умиротворяющего настроения не осталось и следа. Папа крепко схватил меня за руку и потащил в сторону нашего дома. Не понимая, что происходит, что могло случиться за три часа с городом, мы инстинктивно побежали к себе домой. Дальше пошло действие, напоминавшее кошмарный сон. Чем ближе были мы к спасительной нашей квартире, тем больше было народа, тем больше было криков, тем труднее и труднее было пробираться через разъярённую толпу. У всех в толпе были безумные глаза, у каждого в руках обязательно что-то было: большая палка, камень, арматура, длинная железка. Отовсюду слышался звон разбивавшихся стёкол. Били и ломали всё бьющееся и ломающееся: окна, витрины, магазины, остановки, киоски, заборы...

            Главное, что ощущалось, что толпе нужны были люди, что бы их бить, резать, убивать. Сначала я подумал, что эти мысли возникли от страха появившегося от увиденного. Но когда до меня стал доходить смысл отдельных выкрикиваемых толпой слов, понял, что мне не показалось. Кричали: «Убить их, где они, кто их видел, я лично разорву его…». Было не понятно кого хочет разорвать толпа, а главное не хотелось им оказаться. До подъезда мы пробирались с трудом. Основная волна толпы несла нас прямо к нашему подъезду, но в это направленное движение постоянно врезался кто-то с разных сторон и всё смешивал. В результате мы стояли в толпе около нашего подъезда. Ужас ситуации был в том, что все течения толпы были направлены в наш подъезд. Нет, это не казалось. Это была уже многотысячная толпа которая вливалась в подъезд нашего дома, в подъезд в котором жила моя семья. Из-за кошмарности обстановки, в какой-то момент действительно подумал, что это нереальность, а сон или может мне стало плохо после бани и это какие-то галлюцинации? Реальность возвращалась от вопросов, которые мы с отцом задавали друг другу. Эта огромная очередь в наш подъезд, создавала иллюзию крематория, все туда втягивались, а назад никто не выходил. Некоторые окна на двух первых этажах нашего дома были разбиты. Какие-то уроды кидали камни во все окна домов нашего двора без разбора. Некоторые при этом хохотали, на их лицах был неописуемый восторг. Когда мы протиснулись в подъезд, первый раз возникли страшные мысли о том, что на четвёртом этаже мама, одна в этом сумасшествии! Отцу видно тоже не давала покоя эта мысль.


             В подъезде стоял оглушительный рёв. Пройти на верх было не возможно, минут десять, шаг за шагом мы двигались с толпой по подъезду вверх. Первый этаж. Все двери настежь, в некоторых выдвинуты язычки замков, значит двери взломаны. Из всех квартир доносятся крики, плач женщин и детей. На втором этаже та же картина. Третий этаж выглядел так же как два первых. Пробираться стало совсем не возможно. Даже двинуться было нельзя. А толпа снизу всё напирала и напирала. Я стал задыхаться и понял, что отец и все кто находится в подъезде попали в капкан. Сейчас нас задавят. Надо было срочно что-то делать, но, не понимая, что происходит, было трудно принять решение.  В это время мы находились между третьим и четвёртым этажом. Я был повернут в сторону окна, а папа лицом в сторону нашей квартиры. Внизу каким-то чудом милицейский газик с сиреной и постоянно сигналя пробирался через толпу. Через минуту он завяз в толпе напротив подъезда. И толпа, как потом в американских фильмах про зомби навалилась на этот газик. Подумал, что это шанс закончить кошмар. Может быть они напугаются и громко крикнул: «Милиция приехала!». Они все разом повернулись ко мне лицами. Страшнее картины потом в жизни не видел. Понял, что допустил ошибку, в этом случае и здесь это не сработает. Что бы хоть что-то сказать, прокричал в затихшем подъезде, что это видно в окно, пусть посмотрят все. Кто то из людей, видимо смотревших в окна, начал тоже кричать: «Минты внизу! Минты приехали». Это произвело эффект взорвавшейся бомбы. Все сразу заорали ещё громче. Я стал кричать: «Все вниз! Все вниз!». А потом добавил: «Лестница трещит, сейчас рухнет!».


          И сработало! Толпа начала сначала медленно, а потом всё убыстряясь, спадать вниз, таща нас за собой. Мы с отцом зацепившись друг за друга и за перила изо всех сил пытались удержаться на месте. Что было с приехавшими милиционерами я так и не узнал. Последнее, что видел в окно, толпа пыталась перевернуть машину. Но с нашего этажа ушли не все. Оставшиеся продолжали выламывать двери на этаже. В том числе и дверь нашей квартиры. Подойдя к своей двери мы стали задавать этим отморозкам вопросы.  Зачем они ломают дверь, что им надо. Ответов вразумительных не услышали. Только один как будто опомнившись, стал кричать, что в эту квартиру, указывая на нашу, забежал милиционер. Мы ему тихо сказали, что этого не может быть, потому, что в квартире никого нет. Мы хозяева, идём из бани, квартира пустая. Он долго всматривался в наши сумки из которых торчали веники и шевелил мозгами. Ситуацию спас чей-то крик с нижних этажей: «Пошли милицию громить!». Остатки толпы с криками бросились вниз. В подъезде наступила тишина, в которой слышались женский и детский плач, приглушённые голоса вздыхающих мужчин, ворчавших о том, что теперь надо восстанавливать двери, не спать же с незакрытыми. Немного выждав мы постучались в дверь условным стуком. Мама открыла дверь и плача ещё долго рассказывала о пережитом страхе, когда беснующаяся толпа рвалась к ней в дверь. И как только наша хлипкая, деревянная дверь вообще выдержала такой натиск!

        Часа два с улицы раздавались уже приглушённые и отдалённые крики, стуки, удары, звук разбивающихся стёкол. Потом всё стихло. Часа в два ночи по улицам прогрохотала колонна танков, потом БМП.

 
            Солнечным, прекрасным следующим субботним утром я пошёл в магазин за хлебом и продуктами. Везде на улице работали какие-то люди, хотя на дворников не все были похожи. Подметали мусор, стёкла, везде стучали молотки. В магазине под окнами лежали кучи стеклянных осколков, а в окнах уже стояли новые стёкла. К вечеру вообще город был чистым и убранным. Соседи потом по секрету рассказали всю произошедшую историю. Один из милиционеров за которым гналась толпа спрятался на первых этажах нашего подъезда, рассказал мне это тот сосед, который его и спрятал и этим спас ему жизнь.  Толпа искала этого милиционера и громила наш подъезд потому, что кто-то видел как он в него забежал, убегая от толпы. Вообще в историю почему это произошло я не верил, считал это выдумками и сплетнями. Но когда появился интернет нашёл в нём информацию о тех событиях, которая кратко повторила то, что уже знал. Кто хочет узнать о тех событиях или те, кто подумал, что я это всё придумал, может найти в интернете и прочитать как многотысячная толпа разгромила город и чуть не захватила оружейный арсенал местной милиции. Всю жизнь, так до конца и не верится в реальность того вечера. Благодарю проведение за то, что для моей семьи всё опять хорошо закончилось!

            В октябре справил своё восемнадцатилетие. Собрались самые близкие мне люди, которые были в Куйбышеве в то время.
          
            В начале второго семестра, заранее, что бы не получилось как в предыдущем году, мы определились со строй отрядом. Записались всей нашей группой в отряд «Полтава», который должен был поехать в украинское село Кобелячки. Наш институт каждый год посылал туда ребят в помощь сельчанам, а заодно студенты ухаживали за братской могилой, находившейся в этом селе. Мы прошли курсы по рабочим специальностям. По окончании обучения, парни получили удостоверения плотников второго разряда, а девушки, по-моему, штукатуров, но за девушек я точно уже не помню.   
Вторая сессия тоже была закрыта, экзамены успешно сданы. Подошёл срок поездки на Украину. Нас собрали и сказали, что Кобелячки в этом году не подготовили фронт работы. Но под Миргородом, в селе Дубровка (ударение на первом слоге), председатель колхоза подготовил список работ и может принять наш отряд. Никого не оказалось против данного варианта.


            И вот мы в поезде. Вся группа в одном плацкартном вагоне, а мы втроём, в соседнем. В нашем плацкарте со мной, Дима Сухарев и Миша Коробков, два моих товарища. На боковушках учительница из Украины и прапорщик Витя. У меня был такой душевный подъём, что ни в сказке сказать, ни пером описать! Мы без перерывов пели все песни подряд. Если мог, то подыгрывал на гитаре, если не мог, пели без гитары.

          Прапорщик был бы не прапорщиком, если бы не начал нас подначивать на выпивку. Когда к нам пришла основная группа наших ребят и девушек, прапорщик уговорил всех купить на стоянке алкоголь. Группа собрала деньги и делегировала нас. В Пензе, на большой стоянке, прапорщик повёл наш десант на штурм винного магазина. Одеты мы были по «поездному», в кеды, тапочки, трико, футболки. Магазин оказался в нескольких кварталах от вокзала. Очередь в магазин начиналась ещё на улице. В дверях стояли два огромных мужика и контролировали порядок в очереди. Ориентировочно стоять надо было часа три. Но прапорщик в свои сорок лет был очень опытным. На всю улицу он заголосил: «Ребятушки, братцы, помогите, только на вас вся надежда! Мы с поезда, взять по очереди не возможно, поезд стоит 30 минут, а у нас осталось 15 минут. Пустите пожалуйста без очереди».


         От такой наглости наступила тишина. Потом кто-то крикнул: «Самые умные?». И вдруг! Один из мужиков регулирующих очередь, стоявший на входе громко и чётко сказал: «Неужели не поможем этим бедолагам? Где же наше мужское братство?».  В полной тишине толпа расступилась и пропустила нас до прилавка. Вид у нас не вызывал сомнений, что мы с поезда. На все собранные для нас деньги мы купили какой-то портвейн, тогда выбора не было, что давали, то и покупали. Строй отряд состоял из пятнадцати парней и пятнадцати девушек. К поезду мы вчетвером неслись, неся по пятнадцать бутылок каждый. Время истекало. Силы тоже. Я бежал первый, за мной, не много отстав, Дима, Миша отстал ещё больше, прапорщика я уже с половины пути потерял из виду. Когда вбежал на перрон, то увидел наш поезд, уже набирающим ход! Решил бежать сколько смогу и если догоню поезд, то сорву стоп кран, может тогда и наши подоспеют. Наши ребята стояли у открытой двери вагона и что-то кричали мне, но удары пульса в висках заглушали все звуки. Ни слова не мог разобрать.

        Наконец я догнал вагон, подал две своих сетки с бутылками ребятам. Кричал им что бы они сорвали стоп кран, но они в лицо мне громко смеялись. Я был в ярости, мы, стараясь для всех, оказались в безвыходной ситуации, а друзья мне в лицо смеются над этим! Последними усилиями, руками зацепился за опущенный пол верхней ступеньки, бросил своё тело на пол вагона. В это время, кто-то, зацепив меня за майку рывком помог и дёрнул вверх. Случилось нежелательное.  В этот момент я очень сильно ударился коленом об откидной пол в тамбуре. Повредил коленную чашечку. На колене была рваная рана, на том же месте, где только полгода назад у меня затянулась рана, полученная от двух падений с велосипедов.

          Какое-то дурацкое стечение обстоятельств! Опять кровь и нестерпимая боль. Я, в тот момент, простился со стройотрядом, подумал - перелом, снимут с поезда. Но полежав корчась, минут пять, на грязном полу в тамбуре поезда я вернулся в реальность. Поезд через некоторое время остановился, потом у него поменяли локомотив, отсоединили с головы поезда и поставили другой в конец состава. Оказывается в Пензе так устроены подъездные пути, поезда въезжают и выезжают в том же направлении, но для этого у них меняют место установки локомотива (если бы мы знали это раньше!). Мне всё это и объясняли, крича, друзья, что бы мы не торопились, поезд вернётся на перрон. Так и произошло, поезд вернулся на тот же путь и ещё минут десять стоял в Пензе.


           За это время прибежал Дима, потом Миша и перед отходом приковылял прапорщик. В результате этих «весёлых стартов» ни одной бутылки не было разбито, разбита была только моя бедная коленка.  Проводница перевязала меня. Мне первому налили «обезболивающего» (портвейна) и потом, до одиннадцати ночи, весь вагон вместе с нами пел песни. На остановках «одноногого» гитариста на руках выносили на перрон и пели песни пока стоял поезд.


            Около полуночи все потихоньку начали расходиться, а наше плацкартное купе продолжало петь. Украинская учительница вместе со мной пела до часу ночи песни на украинском языке, и, таким образом, учила нас языку. Проводница сначала ругалась, а потом присоединилась к нам и только просила петь по тише, что бы не мешать другим пассажирам спать.

         Весь следующий день тридцать студентов и прапорщик допивали портвейн и пели. Выходили на каждой станции на перрон и опять пели в тридцать голосов. У нас была форма стройотрядовцев, с эмблемой на груди. На спине большие надписи названия нашего отряда - «Полтава», а я ещё трафаретом написал «Самара», старое название города Куйбышева. Кто мог тогда, в 1981 году, подумать, что предыдущее имя нашего города вернётся в 1991 году!
Когда мы сошли с поезда, нас провожала большая группа пассажиров.

         Приехали в Дубровку мы часа в два дня. Нам дали ключи от старого здания, толи школы, толи интерната, нам тогда сказали, но сейчас уже не помню, для чего использовалось это здание. Деревянное маленькое, оно стояло рядом с красавицей новой школой. Назовём его общежитием. Это здание не открывали видно давно, везде была пыль, паутина, засохшие мухи. В здании было печное отопление и поэтому стоял особый запах, дымка и жжёной глины. Весь день мы его мыли и наводили порядок. На нас с Димой выпала участь носить воду из колонки, расположенной метрах в ста от школы. В результате была приведена в порядок большая комната, в которой устроили спальню пятнадцати девушкам. Парням достались две маленькие, получились две мужских спальни на семь и на восемь человек. На полу в нашей спальне лежала табличка – «ЛЮДИ», кто-то прибил её на дверь снаружи. После того, как мы узнали, что мужик переводится по-украински – «чоловик», то появился второй смысл таблички «ЛЮДИ» (типа мужчины). Потом от девушек было много шуток на эту тему, но табличка так и провисела всё время пока мы жили в Дубровке.

        Новая школа и наше "Общежитие" стояли в леске.

        По лесу вилась тропинка, по которой мы носили воду для уборки, по два ведра. Тропинка подходила к столику, с лавками, установленному в леске, росшем во круг школы, и убегала дальше до водяной колонки. У меня болела ушибленная нога, нагибаться не мог, вот и таскал потихоньку воду, совсем не работать было нельзя. Забегая вперёд скажу, что боль в ноге уходила медленно, но через три недели молодой организм вылечил мою коленку.
За столиком выпивала группа местных ребят. К нам, чужакам, они отнеслись настороженно. Сначала угрюмо провожали взглядом. По мере выпитого, часа через два, опьянев, ребята начали приставать к нам, носившим мимо них воду. Бросали в нас камешки, ветки, кусочки коры. Не получали от нас ответа и, пьянея всё больше и больше, хамили уже переходя все границы. Назрел конфликт. Надо было что-то предпринимать.


           Пошёл в нашу общагу, взял гитару и подошёл к местным ребятам. Сначала разговор был настороженным. Оказалось, что пришёл из армии один из них. Звали его Алексей. Симпатичный парень, с добродушным, чистым взглядом, мне сразу понравился. Он налил стакан самодельного вина и предложил выпить. Отказ был бы принят как вызов. Выпил вино, которое оказалось очень вкусным. Похвалил вино и поблагодарил. Поздравил его с возвращением домой и сказал спасибо за службу Родине, она тогда у нас была общая и, получается, пока мы учились, этот парень охранял нас, неся службу. Алёша умел играть на гитаре и я оставил им гитару, а сам продолжал носить воду. Но теперь, когда я проходил мимо них, они меня останавливали, то для того чтобы опять выпить, то для того, чтобы я сыграл и спел. Я играл на гитаре и мы пели вместе какую-нибудь песню. Уборка в общежитии подошла к концу и наши стройотрядовцы по очереди выходили к выходу и настороженно поглядывали на меня. Гуляли мы с местными до темна. Алексей, расставаясь предложил подойти завтра с ним в клуб, который оказался ближайшим к нашему общежитию домом, и посмотреть музыкальную аппаратуру. Назавтра несколько наших ребят подошли в клуб. Посмотрели музыкальные электроинструменты, усилитель, колонки. Такой аппаратуры у нас ни в школе, ни в институте не было, а в этом селе была.  Быстро разобрали места в ансамбле, гитаристами могли быть все, а «клавишника» не нашлось, чтобы ансамбль состоялся, пришлось мне им быть. Ударником стал местный мужчина средних лет, к сожалению его имя уже не помню.


            Работу девушкам предложили в садах - собирать фрукты. Каждый день вечером девушки привозили по мешку яблок, груш, абрикосов и прочей вкуснятины. Парни строили, клали, штукатурили, дёргали столбы и устанавливали загоны для скота. Работа была тяжёлая, но не напрягала как в первом отряде год назад, даже доставляла удовольствие. Вечером, после работы, мы сразу бежали в клуб и часа два играли в клубе, а потом, выносили аппаратуру на улицу и объявлялись танцы. Танцы в селе это праздник, танцы каждый день – праздник каждый день! Через неделю, все сёла в округе уже знали, что в Дубровке ежедневные танцы. Начали съезжаться на мотоциклах местные мачо и нагнетать обстановку. Председатель договорился и на танцы стал приходить участковый, который совместно с ребятами из Дубровки навел порядок.


           Мы участвовали во всех спортивных и культурных мероприятиях проходивших в селе Дубравка, в Миргородском районе, в Полтавской области. В областных соревнованиях общества Колос проводимых в Полтаве, мы вместе с Дубровскими парнями в них участвовали. Среди участников был спортсмен, который через Полтавскую область нёс год назад, в 1980 году, факел с Олимпийским огнём. На него все участники соревнований смотрели как на бога. Да он и одет был соответствующе, в форму с олимпийской символикой, кроссовки «Адидас». В расписании соревнований было несколько личных видов спорта и подводился общий итог, с учётом всех видов спорта. В общем подсчёте не учитывался лишь результат по шахматам. И мы приняли участие во всех видах соревнований. Я хотел участвовать в шахматном турнире, но тогда не смог бы участвовать во всех остальных видах, пришлось отказаться от шахмат. Миша Коробков занял третье место по шахматам.


         Помню мне было трудно успеть участвовать сразу в нескольких, проходящих в одно и то же время, соревнованиях и под моей фамилией наш украинский парень, шофёр автобуса, который нас привёз, тоже принял участие, выручая когда я уже где-то был задействован. Запомнился последний забег на один километр. Надо было пробежать два с половиной круга вокруг стадиона. Бежало человек пятьдесят. Группа столпилась на старте и ждала старта. Впереди поставили «Олимпийца». Сначала оказался где-то в середине толпы, но меня, не стесняясь, как самого худенького, да и рост у меня был самый низкий, в наглую оттеснили вконец толпы. Ничего не поделаешь, как не упирался – закон джунглей.

       Все виды соревнований уже закончились и все наши стройотрядовцы сидели на трибуне и были зрителями. В ожидании старта, оттеснённый, стоял в конце толпы и, видя перед собой крупных атлетов, боялся прийти последним. Почему-то самолюбие устроило этакий бунт.

 
      Старт!

      Все побежали.

       Боясь остаться последним, я всё равно бежал последним! И никак не мог выбраться из этой толпы. Только через круг все выстроились в одну длинную цепочку, бегущую по самой кромке беговой дорожки. Первым бежал ранее описанный многоборец, олимпиец. Даже по тому как он красиво бежал, был виден опытный спортсмен.  Все до старта говорили, что он придёт первым и соревноваться с ним бесполезно. И он оправдывал прогнозы.


      Когда все выстроились в цепочку, я, не знающий ни каких азов беговой тактики, рассудил так. Тот кто бежит в цепочке расходует меньше сил. Олимпиец, бегущий первым, расходует больше всех сил. И хорошо бы пристроиться за кем-то, кто будет типа вторым, но бегущим второй цепочкой. То есть, если будет вторая цепочка надо попасть каким-то способом в неё. В этот момент я пробегал мимо трибун и услышал о себе, бежавшем в конце, нелестные выражения. Выражения в мой адрес мне не понравились! Выбрал спину парня, который, как мне показалось, начал ускоряться (может и он подумал, что кричат обращаясь к нему?), и пошёл набирать темп. Делал я это очень плавно. Обгоняю одного, второго, третьего и медленно набираю темп. С равномерным ускорением пробежал пол круга и отметил, что осталось бежать всего лишь один круг, а силы у меня ещё не уменьшились. Спины за которыми я держался всё время менялись. Стабильным был только постоянно увеличивающийся темп бега. И вот заканчивается второй круг. Бегу где-то двадцатым – не последним. Если продержусь и опять не отстану, то финиширую уже в первой половине группы. Программа минимум будет выполнена! Стыдно за меня нашим уже не будет. Пробегая мимо трибун, услышал в свой адрес другие слова, которые меня подбадривали и окрыляли.

         Окрыляли в прямом смысле. Наверное у спортсменов это называется вторым дыханием, но я всё наращивал темп. Осталось пол круга, чуть-чуть продержаться, неужели не потерплю, не постараюсь выдать всё на что способен мой организм?! Выбрал спину «олимпийца», как максимум на что я должен был настроиться и стал ускоряться в геометрической прогрессии. Постепенно обогнал почти всех, меня несли невидимые крылья! Казалось, что ребята, которых обгонял, на самом деле шли пешком. Когда видел, как они на меня с удивлением оглядываются при их обгоне, у меня реально исчезала усталость.

         Первый бежал уверенно, с большим отрывом, с самого старта. Меня разозлило, то что он за весь забег не оглянулся ни разу. Какая уверенность. Я оценил расстояние до него, метров двадцать, а до финиша ещё сто метров. К сожалению у меня не было никакого опыта, ни разу не учувствовал в соревнованиях, только сдавал нормы ГТО.
        Я бежал вторым, но понял, что сейчас, на финише, будут ускоряться все остальные и если буду бороться до конца, то может смогу побороться за бронзу. Оглядываться не мог, боялся потерять время или упасть. А позади слышал как мне в спину дышит и шлёпает ногами целая группа. Заветная мысль о бронзе поддержала. Но плох тот солдат который не хочет стать генералом! Раздражающая спина не оглядывающего человека, уверенного в себе, не видящего, что я, пусть из последних сил, но бегу уже вторым.  Мой подвиг видят все на стадионе, но не эта самоуверенная спина! И я ещё откуда-то взял силы. А дальше время остановилось! Видел лица судей, стоявших на финише и тренера «олимпийца», который кричал со страшным лицом, своему подопечному, показывая на меня, потом пальцем себе за спину, давая понять, что его догоняют. Первому оставалось до финиша метров пятнадцать, когда он или догадался или услышал меня. Когда он оглянулся, я увидел в его глазах сначала удивление, а потом и страх. Неожиданность увиденного сковала его, было видно, что он хочет ускориться, прилагает к этому все силы! Но не может!!! Его бег оставался в том же темпе, а я летел на крыльях к финишу. Мне не хватило одного метра. Я догнал и обогнал его, но это было метра через три после финиша.


           Минут через пять, после финиша «олимпиец» подошёл ко мне поинтересовался тем, кто я, откуда, похвалил и пожал с уважением на прощание руку.

           Через двадцать лет, в будущем, у меня был похожий случай в тире, где я стрелял из мелкокалиберного пистолета, в то время, пока рядом со мной стрелял из мелкокалиберной винтовки мой шестилетний сын Женя. Рядом со мной встал на линию огня двадцатилетний парень и начал стрелять из пистолета. Из разговора тренеров понял, что этот парень стал за день до этого чемпионом России по многоборью. Тренер чемпиона спросил у моего тренера, обо мне. На что тренер сказал, что это человек с улицы, просто ждёт своего маленького сына, который стреляет рядом из винтовки. Потом тренер громко, на весь тир, предложил: «Давайте ребята соберитесь, сейчас среди вас троих (я, сын Женя и чемпион) будет турнир. Сейчас мы увидим кто из вас троих лучший, соберитесь!».


          Потом оказалось, что между двумя тренерами были напряжённые отношения и мой, решил воткнуть шпильку тренеру чемпиона. Ставил наш с Женей тренер - на Женю, был видно уверен в нём. В тот момент,прпо себя обругал тренера, где я, а где чемпион России?
Женя был не по годам маленьким и худеньким. Винтовку он держать конечно не мог, поэтому её надо было класть на валик. Валика штатного не было и тренер заворачивал пустую стеклянную бутылку в одеяло и этот импровизированный «валик» укладывали перед Женей. Так Женя и стрелял с винтовки лежащей на этом «валике».
Мы сделали выстрел. Тренеры, посмотрели в трубы и объявили:
Женя-10, Олег-9, Чемпион-9. Тренеры дают нам советы и мы продолжаем. К концу стрельбы у меня от волнения, вызванного необычностью ситуации, тряслись руки и ноги. Мушка и мишень скакали перед глазами не давая прицелиться.


     Конечный результат нашего соревнования (10 выстрелов): Женя – 100, я -92, Чемпион – 91. Тренер чемпиона сказал, что парень просто устал на соревнованиях и они ушли с тренировки. А я испытал те же чувства как и в Полтаве…
Но больше всех радовался наш тренер, приговаривая в след уходящим тренеру и чемпиону: «С улицы пришли…».
Прошу прощения, вернёмся в прошлое на Украину, в далёкий 1981 год.
 
             Потом минут тридцать подводили итоги и было награждение. Мне вручили два диплома за вторые места в многоборье и беге. За многоборье диплом отдал шофёру Саше, ведь он тоже под моей фамилией участвовал (по-моему прыгал в длину, точно не помню). Но Саша диплом вернул, не взял.  Председатель для колхоза диплом тоже не оставил, ведь на нём была моя фамилия, а она у меня редкая. Все местные конечно знали, жителя с такой фамилией в Дубровке нет. Так и лежат теперь у меня в документах спортивные награды и напоминает о том личном подвиге, совершенном в далёком прошлом, в прекрасной Полтаве.


           Кончилась эта история не очень хорошо. Часа через три мне стало плохо. Наверное сердечный приступ. Еле доехал до нашей общаги и свалился. В нашей комнате устроили банкет и весь строй отряд гулял. Лёчь пришлось в комнате девушек. И чуть не умер, и это ни метафора. Наверное, как лошадь, «пере силился» на соревнованиях.  Я «отрубился» на кровати девушки с которой сблизился в отряде. Когда часа в три ночи очнулся и увидел, что все девушки на местах, спят, а одной не оказалось на месте, ведь на этой кровати спал я, был очень удивлён. Дальше случилась поучительная история в которой участвовали: я, девушка и командир отряда Витя - участник нашего музыкального ансамбля, его тоже не оказалось на месте. От неприятностей меня и сладкую парочку уберёг божий промысел… Но рассказывать эту поучительную историю я не буду, хотя она тоже не ординарная и стала моим большим приобретённым жизненным опытом, научившим меня лучше разбираться в людях. А с девушкой, со следующего дня, мы опять стали просто одногруппниками.


         Выражаю большое спасибо всем девушкам, с которыми я сблизился в этот период. Наши отношения останутся только с нами, большое вам спасибо за прекрасные дни нашей юности.

           Очень тёплые воспоминания о местных ребятах, о работницах столовой, которые нас три раза в день кормили, о председателе колхоза, очень приятном человеке. Как прекрасный антураж, всё время встаёт в памяти конезавод, с его ипподромом. Где бы я ещё увидел внутреннюю кухню ипподрома? Раз в неделю я ходил на ипподром и смотрел на тренировки лошадей, наездников и жокеев.

            С первых дней наш отряд был каким-то культурно-политическим. Коротко поясню почему. Нам в институте дали задание - под петицией «За мир, против войны», написанную на имя Рейгана, тогдашнего президента Америки, собрать подписи всех жителей Дубравки (на тот момент 3650 человек). Сбор подписей, это отдельная история. Вот как они собирались.

 
           Две девушки и парень, по очереди, ежедневно ходили по домам. Заходили во двор. Хозяин или хозяйка, услышав цель нашего визита, просили подождать секунду. Через минуту появлялись три рюмки самогона и тарелочка с салом, пирожками, помидорчиками, огурчиками, ну вы поняли. Зная про войну, которая прошла катком по этой местности не по книжкам, пока мы не выпьем за погибших, за мир, подписывать отказывались. В каждом доме всё повторялось под копирку. После третьего двора, девушки, помогали парню добраться до нашей общаги. Через неделю председатель нас пожалел и через сельсовет и правление собрал подписи на послании. На общем сельском празднике, посвящённом окончанию сбора урожая, чучело мирового империализма, этакий огромный буржуй, было сожжено. А петицию мы потом сдали в комитет комсомола института по возвращению домой.
 
        В ночь с тридцать первого июля на 1 августа я предложил отметить студенческий Новый год. Разве кто был бы против??? Нарядили меня «студенческим Морозом», белый халат, борода из ваты, грабли вместо посоха. Иришку Сквозникову нарядили «Снегурочкой». Купили сто литровую бочку местного пива, к этому времени к нему уже все стали привыкать. Наше «Жигулёвское пиво», произведённое из украинской мягкой воды, было как мыльный раствор. Пили пиво, танцевали, и всю ночь праздновали.

           Праздник "День Ивана Купалы" отмечали всем селом. Сначала была торжественная часть. Председатель вручал призы, премии, заслуженным работникам. Затем мы вместе с сельскими активистами сделали двух часовой концерт. А как стемнело, всё село прыгало на берегу лесного озера через огромный костёр. Костёр был устроен на крутом берегу и самые отважные или более пьяненькие, прыгали через костёр сразу в воду. Мы держались до последнего, я играл на гитаре, пел . Но потом всё равно нас на руках отнесли на берег и скинули в одежде в озеро. Гуляли до утра.

          Отдельно хочу подметить личные наблюдения об Украине. Уровень жизни в тот период на Украине был на порядок выше, чем у нас в Куйбышеве. У нас был город миллионник, промышленный центр среднего Поволжья, но продуктов и товаров в магазинах у нас был ограниченный выбор. Для меня было непонятно, как наш город и близлежащие сёла могли выглядеть намного скромнее и беднее чем на Украине, учитывая тот факт, что здесь всё было разрушено войной, а у нас нет. Напрашивался вывод, что условия перераспределения, сырьевых ресурсов, денег, людских ресурсов были не одинаковыми. У Украины были выше все бытовые условия. Россия, в ущерб собственному народу перераспределяла доходы с большей отдачей другим республикам. Я не нашёл ни одного факта, что в Украине надо было что-то подтянуть до нашего уровня. Всё на Украине было лучше, это сказывалось и на настроениях в народе. Народ был радушным, счастливым, радостным и достойно развивался. Уезжая домой каждый из нас накупил дефицитных вещей для подарков своим родственникам и знакомым.


         Иногда мы вели себя совсем как дети. Ночью пробирались к девчонкам и мазали их зубной пастой, они в ответ проделывали с нами тот же номер. На утро, команда ночных проказников (или проказниц) от души хохотала и подтрунивала над «помазанниками». Вторая команда недовольно бурчала и обсуждала планы «мести». Под конец даже стихами на эту тему стали обмениваться. Особенно усердствовал Миша Коробков, у меня в фотоальбоме вложен листок с одним из его стихотворений.

         Была ещё одна неординарная ночь. Как то в один вечер на танцах мы с Сергеем, товарищем, ещё с нашего старого двора, со школы, танцевали несколько танцев с двумя украинскими девушками. Познакомились. По окончании танцев решили проводить, а может они попросили, уже не помню. Сначала шли по селу, а потом уже вышли в поле. Тут оказалось, что они пришли пешком из соседнего села, расположенного толи за пять, то ли за десять километров от Дубровки. Ночь была звёздная, лунная. Девчонки симпатичные. Сергей взял с собой переносной магнитофон и мы шли слушая итальянскую эстраду и наслаждались юностью и прекрасной украинской ночью. Проводили, возвращались часа в три ночи. В какой-то момент поняли, что заблудились. На рассвете какой-то встречный, указал правильную дорогу и мы добрались до нашей берлоги.


           Два последних дня перед возвращением в Куйбышев, лили плотные дожди. Природа плакала провожая нас, всплакнули работницы столовой, на мокром месте были глаза у некоторых наших девочек, которые успели сдружиться с местными ребятами. Было грустно, но тяга к дому стояла на другой чаше весов судьбы и перевешивала.
Сели в поезд.

         Повторилось концертное проведение времени в вагонах. Под вечер, кто-то из ребят привёл молодую девочку. Она, окончив школу, ехала в Москву искать свою судьбу на эстраде. Сказала, что хорошо поёт и играет на гитаре. На нашей аудитории она попробовала свой талант. Всю ночь мы с ней играли на гитаре и пели. Всем понравилось, как она поёт. Расставаясь я взял у неё адрес и потом в течении года переписывался, она мне присылала тексты и ноты нескольких песен. Потом переписка прервалась, а несколько песенок остались в моём репертуаре.


        Все заработали в стройотряде, благодаря председателю колхоза, хорошие деньги, «чистыми» после всех трат осталось больше трёх сот рублей.
Купил магнитофон Маяк-205, классный аппарат на то время.
След, который во мне оставил строительный отряд выражен в стихотворении, написанном на Украине:

                Строй отряд.

Рюкзак с гитарой за спиной
Со мною рядом плечо друга
Прощай любимый город мой
Ещё увидим мы друг друга.

Нам пропоёт гудок прощальный
О том, что в даль ведут дороги.
Ну что ты смотришь так печально,
Пусть не печалят нас тревоги.

Колёса нам споют о ритме
Труда и отдыха, и смеха
Мы победим и в этой битве
К тебе стремимся мы – Победа.

И пусть промчится быстро лето
Нам не забыть тех бурных дней.
Спасибо юности за это –
Ты подарила нам друзей!

            На ноябрьские праздники весь состав стройотряда собрался, и мы праздновали два дня.
Теперь о всех упомянутых только что эпизодах напоминают фотографии в моём альбоме,
да стихотворение написанное на Украине.

             Начался третий курс.
             (Продолжение следует)