Листья одуванчика

- Нет, девочки, это не сон, я точно знаю, - сказала Тамара, зябко кутаясь в больничный халат, - но, если я упрусь и буду стоять на своем, меня отсюда никогда не выпишут, а будут вытягивать из меня все, что я знаю, а это еще хуже. Им для научных диссертаций материал нужен, вот они ко мне и прицепились. Еще бы, такой удобный случай. Поэтому я сразу сказала, что мне все приснилось. Я не против диссертаций, пусть себе пишут, а я просто подожду, пока им это надоест.

- Диссертации пишут? – переспросила Зойка, недоверчиво оглядывая невзрачный коридор с медицинским постом. – Тут?

— Это только с виду обычная психушка, а так-то громадный научный центр, - Тамара боязливо посмотрела в сторону медицинского поста, - они такие ушлые, что просто иногда даже теряешься. Например, спрашивают меня, почему при разговоре я всегда отворачиваюсь и не смотрю в глаза собеседника. А что такого, девочки? Я незнакомым людям никогда в глаза не смотрю. А они не отстают: а почему не смотрите? Да потому что я всех насквозь вижу и точно знаю, как меня хотят использовать. Смотреть в такие глаза просто тошно.

- Погоди, ну нам-то ты в глаза смотришь, - сказала я, - а давай мы с Зойкой пойдем к их начальству и подтвердим.

- Вы не в счет, вы мои подруги, - сказала Тамара, - а другое дело совсем незнакомые люди. Да я сама прекрасно знаю, что я слегка ненормальная, я и через трещины на асфальте переступаю, и сто раз возвращаюсь к запертой двери и проверяю, заперла ли я её, и свет и воду проверяю по пять раз, а вдруг не выключила. И тут вдруг этот сон, это кого угодно с ума сведет. Девочки, это я так специально говорю, что это был сон, чтобы зашифроваться, хотя никакого сна не было, а все было на самом деле. Но им я должна говорить, что это сон, и нужно следить, чтобы не сбиться, иначе они не поверят. Они наверняка нас подслушивают.

- Понятненько, понятненько, - Зойка мельком посмотрела на часы, - Тома, у нас с Веркой перерыв заканчивается, нам на объект пора, через неделю сдавать будем, уже ночами красим, с закрытыми глазами, прикинь, оборжаться. Чего тебе в следующий раз принести?

- Ничего не надо, - сказала Тамара, - если всё время что-то мне приносить, то меня никогда из больницы не выпишут. Это народная мудрость такая. А мне тут надоело. Если долго не выпишут, я отсюда сбегу. Память свою у них выкраду и сбегу, если сами не отдадут.

- Чего ты выкрадешь? – не поняли мы с Зойкой.

- Тихо вы, чего орать-то? - прикрикнула Тамара, - своё я выкраду, не чужое. Они всю мою память на свои компьютеры скачали и думают, что я не догадываюсь. А я сразу поняла, что они мою память свистнули, как только в больничной палате очнулась. Но прикинулась, что мне это только приснилось, чтобы не вызывать подозрений, что я всё знаю. Они и успокоились.

Зоя выразительно посмотрела в мою сторону.

- Я тебе, Зойка, по балде надаю, прекрати Верке подмигивать, - нахмурилась Тамара, - я же всё вижу.

- То она никому в глаза не смотрит, то она всё видит, - огрызнулась Зойка, - симулянтка хренова!

- Девочки, я же им то же самое с утра до вечера твержу, что я здорова, здорова, здорова, - откликнулась Тамара, - а они меня даже не слушают, потому что память мою украли и спрятали.

- Том, а зачем им твоя память? - спросила Зойка.

- Я же сказала зачем, - раздраженно сказала Тамара, - для диссертации. Да я не против, пусть пишут, лишь бы потом всё вернули, а то в голове пусто, вспомнить нечего.

- А ты совсем ничего не помнишь? - спросила Зойка.

- Они мне только чуть-чуть оставили, чтобы я тут могла жить, - сказала Тамара, легко касаясь головы, - помню, начиная от приезда в психушку, это чтобы я тут не заблудилась. А остальное всё скачали на свои компьютеры.

- А как можно память скачать? - спросила я. Мне почему-то это стало даже интересно. Звучит, как в зловещем фантастическом рассказе.

- Очень просто, - сказала Тамара, - скопировали импульсы моих нейронов, свели в одно электрическое поле, огородили контуром и вот она, моя память без скорлупы, делай с ней что хочешь. Девочки, поверьте, с этим электричеством любой толковый монтажник разберется. Федькина бригада электрощитовую рядом с нами монтировала, где мы стены штукатурили. Ничего сложного, я всё поняла, о чём они говорили. Я закон Ома про силу тока и про напряжение хоть ночью меня разбуди отвечу. Память - это электричество, Федька врать не будет.

— Ага, - усмехнулась Зойка, - то есть Федьку ты тоже помнишь?

- Помню, - немного растерялась Тамара, - даже не знаю почему. Получается, что главное электричество у меня в голове вырубили, а аварийная лампочка горит. Чего вы ржёте?

- Аварийная лампочка – это наше всё, - сказала Зойка, покатываясь от смеха, - Федьку просто так не вырубить.

- Жаль, не помню, на чем мы с Федькой расстались, - задумчиво произнесла Тамара. – А вдруг мы с ним и не расставались? А вдруг он меня замуж звал? Ничего не помню!

- Не переживай, - сказала я, - вспомнишь, как память вернется.

- А я думаю, а может и не нужна мне моя прежняя память? – сказала Тамара. – Оставлю её в психушке для науки, пусть изучают сколько хотят. И начну с чистого листа, а? Я тут кино вчера смотрела про любовь, даже мурашки побежали, я потом всю ночь вспоминала, что чувствуешь при поцелуях, и не вспомнила, всё забыла начисто.

- Федька тебе напомнит, - прыснула Зойка, но я незаметно ткнула её рукой в бок.

- Послушай, Тома, - сказала я, - а ты совсем не помнишь, как с вышки упала? Это же как с пятого этажа? Как ты вообще цела осталась?

- Не помню, - Тамара крепко зажмурила глаза и потрясла головой, - нет, не помню. Ничего я, девочки, не помню.

- Но нас-то с Зойкой ты помнишь, - я ободряюще улыбнулась.

- Я вот из детства немного помню, - сказала Тамара, - жара, лето, речка, рогоз, который дачники называли камышами, а они отличаются, у рогоза метелок нет. Из юности немного помню, только не хочется вспоминать, противно даже, потом помню, как на стройку пришла и как вас увидела, и на этом всё. Больше ничего не помню. Девочки, расскажите, а как я упала?

- Мы же уже рассказывали, вчера, помнишь? – спросила Зойка.

- Не помню, - отозвалась Тамара.

- Если ты не помнишь того, что вчера было, как же ты жизнь с нового листа начинать будешь? – сказала я. – Нет, Тома, ты, пожалуйста, никуда не убегай, лечись как следует и выходи здоровой.

- А я здорова, - сказала Тамара, - я абсолютно здорова, просто у меня память забрали. И спрятали. А я знаю, где она.

- В компьютере, - подсказала Зойка.

- Нет, на цветочной клумбе у входа, - сказала Тамара, - они в земле ямку выкопали, сверху положили стекло, под ним листья одуванчиков, а в самом низу спрятали моя память.

Тамара наклонилась и закрыла лицо руками.

- Я бы её давно оттуда достала и убежала домой. Только боюсь ошибиться.

- В чем, Тома? – я успокаивающе погладила ладонью её плечо в больничном халате.
 
– В чем ошибиться?

- Ямкой ошибиться, они все одинаковые, – горестно сказала Тамара. - Откопаю я эту ямку, а в ней чужая память, не моя. И если возьму я эту чужую память, а кто-то другой возьмёт мою, то нам хана, без прошлого совсем не прожить.

Тамара опустила руки и смотрела куда-то очень далеко от того места, где мы сидели. И продолжала:

- Потому что у меня не станет ни вас, ни Федьки, ни рогоза, который дачники называют камышом. А у камыша есть метелки. Такая ямка со стеклом и завядшими листьями одуванчика называется секретом не случайно, нет, не случайно.

- Все будет хорошо, - сказала Зойка, обнимая Тамару и пряча глаза, - жди, пока память вернут, Тома, жди. Так будет лучше. Для всех.

- Да, так будет лучше, - сказала Тамара, - пошла я, девочки, спасибо, что заглянули.

Мы с Зойкой спустились вниз на лифте, вышли из дверей клиники и молча побрели мимо длинной цветочной клумбы.

- Жалко Томку, - сказала Зойка, - как она жива осталась, вообще непонятно, с такой высоты грохнуться. У меня до сих пор все это перед глазами стоит. Томка лежит на щебенке, каска треснула и откатилась, волосы сильно из-под платка выбились.

- Погоди, - я подошла к клумбе, опустилась на колени, раздвинула траву и увидела неровный осколок оконного стекла. Осторожно подняла его с земли. Под ним оказалась ямка, набитая увядшими листьями одуванчика. Я протянула руку к листьям.

- Вер, ты сошла с ума, - крикнула Зойка, - я знаю, ты впечатлительная, рассказиками балуешься и все такое, но лучше не надо, положи стекло на место и не забивай себе голову этими секретами. И прекрати из всего, что тебя окружает, писать свои дурацкие рассказы, иначе окажешься рядом с Томкой. И кто вам будет апельсины таскать?

Я послушно вернула стекло на место и невольно обернулась на оставшийся позади больничный корпус. Его многочисленные окна под одинаковыми прочными стеклами походили на ямки, из глубин которых на меня смотрели незнакомые люди с отстраненным выражением лица нашей Тамары. Для потаенного секрета этим больничным окнам не хватало только увядших листьев одуванчика, которые я привычно додумаю сама.