99. 9, или 13 подвигов инженера Петровкина-17

Глава 17.

:Тридцать три коровы — стих родился новый, как стакан…


Анна Штерн оборвала телефон, названивая Петровкину, но его испорченный в воде аппарат лежал в мастерской, и не было ни у кого сил, чтобы забрать его. Через несколько дней молочница перебросилась на номер Гарри, а потом и вовсе прислала водителя, которому, естественно, не открыли.

Взятый в качестве трофея “Jack Daniel’s“ делал свое чёрное дело. Но что такое двадцать четыре бутылки для двух серьёзных мужчин, когда они приняли положение низкого старта? Друзья наслаждались! … хотя всё хорошее, как мы знаем, когда-нибудь заканчивается.

— Гарри, — пошевелил одеревеневшим языком Илья Никодимович в то самое утро, когда это хорошее почти закончилось, — скажи мне, братец, а что эта сумасшедшая от нас хочет? Мы же купируем запой и никого не принимаем.

— У-у-а-а! — подтвердил самец шимпанзе, разглядывая помутневшим глазом остатки жидкости в последней бутылке.

Они дёрнули по одной и закусили батоном.

— Но, наверное, из вежливости всё же стоит перезвонить ей, — первым дал слабину Илья Никодимович, когда живительное тепло стало растекаться по его измученному окружающей средой телу.

Самец шимпанзе не стал долго спорить: достал телефон и набрал номер. Через пару гудков в трубке послышались плачь и надрывные вопли, перемежающиеся со словами мольбы — то есть именно то, чего наш герой больше всего не любил, особенно с перепоя.

— Ильюша, — завывала Анна Штерн, — где же ты пропал? Срочно приезжай. Они убьют меня. Убьют и тебя. А потом и твою обезьянку замучают до смерти. Приезжай, родной. Мне не к кому больше обратиться. Ы-ы—ыы-ыыы… ау… плюк! Хнык! Ыыы-ыы…

— Хорошо, я приеду, — согласился Петровкин. — Только дождаться надо, когда одежда высохнет. Гарри не может долго в мокром ходить — у него ревматизм после отсидки.

— Ты что, вместе с обезьяной хочешь приехать?! — возмутилась грубая фея заварного крема.

— Конечно. Один не рискну — слишком опасно.

— Я не хочу, чтобы ты обезьяну брал! — категорически заявила бывшая изготовительница  эклеров с подсыпкой.

— Успокойся, — вежливо попросил Илья Никодимович.

— Он странно смотрит на меня!

— Довольно!

— Да он чешется!

— Туши базар!

— Ладно, — наконец сдалась Анна Штерн, ведь выбора у неё не было. — Приезжай со своим приматом, если без него обсираешься. Только пусть хотя бы набедренную повязку наденет. А то у него постоянные подёргивания! И эта штучка торчит!

— Не замечал. Какая штучка?

— Такая!

— Хорошо, постараюсь убедить…

— И кортик мой не забудь.

— Кортик?

— Мой кортик! Который я тебе на прудах передала, чтобы ты Крабова почикал. Крабова всё равно нет, так что кортик тебе без надобности — верни! Он мне от дедушки достался: “Лев“, “Скорпион“ и “Лилия“.

— Может: “Волк“, “Скорпион“ и “Лилия“?

— Нет, “Лев“! Ты что, его потерял?!!

 — Не потерял я…

— Мой кортик?!! Петрик, ты вообще представляешь, что тебе за это будет?!!

— Тут твой кортик, не вибрируй. Сегодня утром колбасу им резал, любовался “Львом“. Ещё на мысли себя поймал, что поточить надо.

— Петрик, я растерзаю тебя! Я…

Петровкин повесил трубку. Он раздумывал. Как же раздражали денежные мешки, которые вдруг вспоминали о нём и начинали не к месту просить о помощи. Его! Человека, генетически не приспособленного для работы (Илья Никодимович ещё раз пересчитал пальцы на руках).

Сначала отравленный Крабов, потом разрезанная на прогулочном судне гадалка, теперь — истеричка из мясо-молочной промышленности. Лучше бы он на работу ходил. Вот уж не думал наш герой, что дойдёт до таких мрачных мыслей. Но он дошёл. Хотя нет… гадалка вроде ни о чем не просила, это они сами к ней заявились без приглашения, но неважно… Просить о помощи! Какого чёрта!

— Гарри, — попросил Петровкин, очевидно, приняв решение. — Одеваемся. Прокатиться нужно. Тут недалеко. Только, пожалуйста, сегодня без выкрутасов. Одевайся кем хочешь, но умоляю: никаких морских офицеров. Хватит с нас и прошлого раза. До сих пор как вспомню — так волосы на ногах опадают.

Гарри покивал и с грустным видом пошёл искать соответствующую случаю одежду.

Через час из подъезда Всемирного наследия ЮНЕСКО, коим, как известно, являлся дом нашего героя, вышли два загадочных существа. Одно было в чешках, в спортивном трико и в красном шарообразном пуховике с кричащей надписью “BIG IN JAPAN“ на спине. Судя по внешнему виду — спившийся фитнес-инструктор или учитель физкультуры одной из центральных московских школ. А вот второе… Второе — “О Великий Юпитер!“ — выглядело совсем плохо. Это был низкорослый крепыш, одетый во все чёрное, но с золотым фартуком и в белых перчатках, шею которого украшала широкая голубая лента с оккультной подвеской или орденом.

Водитель Анны Штерн, человек, как можно догадаться, видевший за свою карьеру немало — даже он на несколько секунд потерял дар речи и отказывался шевелиться.

— Открывай, — скомандовал Петровкин и, не дожидаясь, когда этот дубак арапчатый придёт в себя, сам распахнул заднюю дверь и залез внутрь.

Первый час они ехали в успокаивающей тишине, но потом человек за рулем, видимо, набравшись храбрости, зачем-то сказал:

— Да, грибочки осенью будут хороши…

— Какие ещё грибочки? — очнулся Илья Никодимович.

— Опята, белые, боровички… — начал перечислять крутильщик баранки.

После ящика палёного пойла нашего героя немного укачивало.

— Заткнись, скотина, — сказал он водителю с тактом и изяществом, которые выдавали в нём неродившегося дипломата. — И без тебя, тварь, мутит.

— У-у-а-а! — не менее грозно пропыхтел самец шимпанзе и погрозил любителю дикой природы коричневым кулаком.

Пирамида на его масонском фартуке переливалась золотом.


Продолжение здесь: http://proza.ru/2025/02/15/1563